Дверь хлопнула, и я осталась одна в чужой квартире. Не впервые, но на этот раз мне не страшно и я не рыдаю на полу. Может, из-за вчерашнего, когда я чувствовала реальную угрозу, или, возможно, из-за поведения Грозного, ну или во мне что-то сломалось… Но мне и в самом деле спокойно здесь. Рядом с ним. Странно всё, но нет смысла думать об этом. Самое главное – я смогу помочь родителям и при этом не нужно бросать институт.

Поднявшись наверх, в мою новую комнату, я встаю посередине просторного помещения и осматриваюсь. Хоромы, сказала бы я, после общежития-то. Огромная кровать с мягким матрасом, личный шкаф, комод и зеркало над ним, даже телевизор напротив кровати висит. Но самое главное – это ванная комната. Просторная, в светлых тонах, с угловой ванной и вся только моя. А значит, я просто обязана испробовать её. Чем, собственно, и занимаюсь следующий час, наслаждаясь ароматной пенкой и расслабленностью.

В горле по-прежнему стоит ком, и в голове голос шепчет, что надо бы поплакать и избавиться от него. Но я не хочу. Не хочу жалеть себя, оплакивать ситуацию, и вообще, нужно это забыть, как страшный сон. Просто не думать, буду представлять, что ничего не было и в этом доме я оказалась по объявлению. Всё лучше, чем реальные обстоятельства.

Когда вода остыла, я вылезаю из ванны и, быстро сполоснувшись, заматываюсь в пушистое полотенце. На полке их несколько, они новые и аккуратно сложены. Встав у раковины, я смотрю в зеркало, и морщусь от увиденного. На лице, предплечьях, запястьях и даже на рёбрах фиолетовые следы. Щека чуть припухла, и в принципе вид у меня оставляет желать лучшего.

Вопрос: куда я с таким лицом собиралась? Внимание к себе привлекать в супермаркете? Прав Грозный, нужно заказать всё по интернету и не выделываться. Да, привыкла, что с мамой ходили на рынок, щупали, трогали и выбирали лучшее, но я не в своём захолустье на рынке.

Но сначала надо одеться и не щеголять в одном полотенце в чужом доме. Иду вниз за своими чемоданами и тащу их наверх. Переодеваюсь в домашние легинсы и футболку на два размера больше длиной до середины бедра. Полчаса уходит на то, чтобы разложить свои вещи в шкафу. Косметику раскладываю на комоде и душевые принадлежности в ванной комнате. А закончив, кручусь вокруг своей оси и улыбаюсь как дурочка. У меня своя большая комната.

Так, Аля, не забывай, что ты на работе, иди займись делом. С этой мыслью спускаюсь на кухню и ещё раз проверяю все шкафчики. Пустыня везде, словно здесь и не живёт никто. Ну, если не считать банку с молотым кофе для аппарата.

– М-да, тяжёлый случай, – вздыхаю и, сев на диван, открываю онлайн-магазин.

Денег не жалею. И не из вредности, а потому что всё то, что бросила в корзину, необходимо. Закончив с продуктами, я немного думаю, встаю и брожу по квартире, открывая все комнаты в поисках прачечной. Мне ведь «стирать носки», нужно убедиться, что мне есть чем их стирать.

Минут через двадцать я уже думаю, что нужно позвонить «начальнику», потому что я нигде не нахожу стиральной машинки. Не верю, что у него её нет, даже если он сам не пользуется, кто-то ведь ему стирал раньше. Размышляя, я натыкаюсь взглядом на высокий шкаф, часть кухонной мебели, но я туда точно не заглядывала. Подхожу, тяну за ручку, и бинго, я попадаю в нужную мне комнату.

– Так, стиральная машина, сушильная, пустые полки, где кукует одна пачка капсул для стирки и то заканчивается, – проговариваю вслух. – Точно, средства для уборки ведь нужны, – добавляю и захожу на сайте в нужный раздел.

Сумма накопилась впечатляющая, и я не могу решиться завершить заказ. Так и стою с телефоном в руке, думая, как лучше поступить, когда он начинает вибрировать. «Мама», – всплывает на экране, и сердце пропускает удар, потому что это видео-звонок. Не думаю, сразу же отключаю и звоню обычным способом.

– Алло, – раздаётся мамин голос, едва гудки проходят.

– Мамочка, мне сейчас неудобно по видео разговаривать, – произношу спокойно, но сердце так и колотится.

– Дочка, мне тут большая сумма на счёт поступила, написано, что от тебя, не объяснишь? – строгий тон родительницы ставит в ступор.

– Ну, я на работу устроилась, аванс попросила…

– На какую работу, Алёна? Это где студентам такие деньги платят? – перебивает, и от нервов я губу прикусываю.

Я даже не знаю, сколько Грозный перевёл, и вообще, не думала, что вопросы будут. Логично, что будут, у любого родителя возникли бы.

– Домработницей у состоятельного человека, – отвечаю, и это почти правда.

– Алёна, я ценю и благодарна тебе за твоё рвение помогать нам, но не надо никуда лезть, – голос у неё всё строже, а я уже не знаю, как оправдаться.

Хотя, по факту, и не надо, это ведь правда всё. Ну, частично… но не говорить же, что работаю у парня, который преследует меня и мечтает затащить в свою постель.

– Мамочка, тебе не о чем волноваться, я никуда не влезла и не собираюсь, это правда работа, – ровно проговариваю и, как мне кажется, убедительно.

– Аля, такие деньги уборщикам не платят, – не унимается родительница.

– Так я и не уборщица, а домработница, в мои обязанности входит не только мытьё полов, и зарплату я взяла наперёд за месяц, – тараторю, чувствуя, как дрожат коленки.

– Ты сказала это аванс…

Чёрт! Внимательнее будь, Аля!

– Ну, авансом зарплату дали, – повисает пауза, за время которой я падаю на стул, не в силах стоять на ногах. – Мам, правда, не стоит волноваться. Это Питер, начальник у меня очень состоятельный и добрый, в ситуацию вошёл, согласился помочь.

– А учёба? – спрашивает мама, и по голосу понимаю, что мне удалось её успокоить.

– Работа никак не помешает, обещаю, – говорю с улыбкой и слышу вздох по ту сторону.

– Прошу, будь осторожней и думай о себе, – сдаётся родительница.

– Обязательно, а ты заставь папу лечиться, – проговариваю, и по ту сторону опять тишина.

– Откуда ты знаешь? – теперь очередь мамы волноваться.

– Не важно, но, пожалуйста, поговори с ним, и пусть он берёт меньше часов, – прошу, и снова вздох на том конце.

– Я попробую, знаешь же, какой он у нас.

– Знаю, – киваю больше себе.

Попрощавшись с мамой, я ещё несколько минут остаюсь сидеть на стуле в прачечной и буравить стену в каких-то раздумьях.

– Всё нормально? – раздаётся сбоку, и я с криком прыгаю со стула как ужаленная, приземляясь на кафельный пол.

– Твою мать, Хрустальная, что за мазохистские наклонности самой себе вредить? – ругается Грозный, наклонившись и взяв меня на руки.

Первые секунды я толком и не понимаю, что произошло, доходит, только когда крупная ладонь невзначай проходится по моей ягодице.

– Пусти меня! – требую, начав брыкаться в руках Грозного. – Отпусти сейчас же! Ты обещал! – срываюсь на крик, перед глазами вчерашние кадры, и меня начинает бить крупная дрожь. – Отпусти! – кричу, а к горлу ком подкатывает.

– Успокойся, – слышу, словно из-за толстого стекла. – Спокойно, – его руки прижимают сильнее, но я будто не слышу.

– Не надо, – продолжаю орать. – Обещал! Не трогай!

– Да ёб твою налево, – доносится до моих ушей его голос.

Меня куда-то несут, пока я, словно рыба без воды, бьюсь в истерике, махаю кулаками, царапаю ногтями. И вдруг лицо окатывает холодом, я резко замолкаю и осознаю, что мы уже на кухне и меня обрызгали холодной водой.

– Успокойся, ничего не произошло, – ровный и вкрадчивый тон немного приводит в себя. – Я просто поднял тебя с пола…

– Отпусти! – требую, но уже спокойнее.

– Успокоилась? – спрашивает, не торопясь ставить меня на ноги.

– Да! – слишком эмоционально выкрикиваю.

– По глазам вижу, – усмехается и наконец спускает меня на пол. – Будь аккуратней, мне не охота искать новую поломойку.

– Что? – прищурившись и всё ещё тяжело дыша, поднимаю взгляд на него.

– Что? – повторяет за мной, выгнув брови.

– Какой же ты… – замолкаю, но мысленно всё же договариваю. – Будь…те так добры, – специально перехожу на «вы», – не прикасаться больше к поломойке.

– Надо было дать тебе сломать что-нибудь, может, была бы добрее, – выплёвывает и обходит меня.

– Я упала со стула, а не со второго этажа, ты просто повод нашёл меня облапать, – кричу в спину, развернувшись.

– Облапать? – переспрашивает и, резко застыв, разворачивается и идёт на меня, как хищник на свой обед.

Пячусь назад и вжимаюсь поясницей в столешницу. Надо бы придержать свой язык за зубами, иначе Грозный плюнет на свои обещания, в которые я и так не верю.

– Думаешь, – медленно и тихо, словно я могу не понять. – Мне в кайф, – каждый шаг сопровождается словом, – трахать орущую девку, – он уже нависает надо мной, как скала над горной речкой. – Я сыт по горло твоими истериками, ты здесь, потому что я грёбанный добряк, решивший искупить свои грехи и помочь убогим, – нет ни одного слова в этой фразе, которое не делало бы мне больно.

Слёзы так и норовят выйти наружу и показать, как сильно он меня задел сказанным. Но я держусь, не собираюсь обнажать свои чувства. На что я вообще надеялась, Грозный есть Грозный, и то, что он спас меня вчера, врача позвал и накормил, ничего не значит. Одноразовая акция, не более. Бдительность мою усыпил, вот и вся его доброта. Уверена, он не делает чего-либо просто так, явно есть план, а вчера и утром он просто следовал ему.

– Знаешь, что, – собираю всю свою злость на него, – пожалуй, ты сам постираешь себе носки, – выплёвываю и делаю шаг, собираясь обойти, подняться наверх и собрать свои вещи.

– А нет, Хрустальная девочка, – схватив меня за локоть, он удерживает на месте. – Так просто, ты не уйдёшь, – говорит мне в лицо, хитро оскалившись. – Забыла? Я уже заплатил за твою работу.

На это я только рот открываю и закрываю обратно. Осознание приходит резко, внезапно, как свалившаяся на меня гранитная плита. Он специально! Всё подстроил! Заставил поверить, что он нормальный, а это была всего лишь перестраховка.

– Месяц, Хрустальная, – шипит, наклонившись к моему лицу. – Месяц тебе ещё стирать мои носки, – встав на ту самую плитку, он прыгает на ней, вдавливая меня в землю.

– Я лучше кредит у бандитов возьму, но от тебя уйду…

– Да что ты! Думаешь, тебе удастся? – он явно забавляется над моей безысходностью. – Я такой же бандит, и каждая собака в городе об этом знает. Так что займись своими обязанностями.

– Ты пожалеешь, – бросаю, и от досады даже ножкой топаю.

– Да-да, – отмахивается от меня и, пройдя мимо, усаживается за стол. – Кофе мне сделай, – говорит тоном барина, уткнувшись в телефон.

«Козёл! Урод! Чтоб ты подавился!» – мысленно злюсь, пока делаю чёртов кофе. Возникает мысль плюнуть в кружку, но не могу опуститься до такого. А вот соль вместо сахара добавить – запросто. Я ведь могу перепутать, первый день на «рабочем месте», все могут косячить.

– Прошу, господин, – ставлю чашку на стол. – Барин, пожелает что-то ещё? – не могу удержаться от колкости.

– Не паясничай, – бросает, продолжая таращиться в телефон, а я чуть не задыхаюсь от возмущения, когда понимаю, что это мой телефон.

– Что ты делаешь? – кричу и пытаюсь вырвать сотовый из его рук.

– Успокоилась и села! – рявкает, убрав руку подальше от меня.

– Это мой…

– Я завершаю заказ, – прерывает, и я захлопываю рот, присев на стул рядом с ним. – Так-то лучше, – довольно лыбится. – Это всё? – вопросительно смотрит на меня.

Киваю, жалея, что не стала бросать в корзину всё, что под руку попалось. Хоть какая-то месть за его обидные слова. Но ничего, у меня ещё будет шанс отомстить. Ему так надоест, что сам вышвырнет из своего дома, а деньги я как-нибудь верну.

– М-м-м, отличный кофе, – вырывает из мыслей его мычание. – Первый раз такой пробую, какая-то особая технология? – склонив голову к плечу, он наблюдает за тем, как краснеют мои щёки.

Мне одновременно приятно и стыдно. Перестарались мои родители с воспитанием, надо было им пропустить пару уроков, чтобы я не выросла такой совестливой. Я ведь ещё тогда, при первой встрече, извинилась, перед тем как его ударить.

– Ага, турецкая, – бормочу, прилагая большие усилия, чтобы не отводить взгляд.

– Отлично, с этого дня пью только такой, – заявляет, допив весь кофе и вернув на стол пустую чашку.

М-да, тяжело мне будет мстить такому, как Грозный.

Глава 18 Сюрприз, милый

Аля

Несколько дней я уже живу в чужом доме, готовлю три раза в день, стираю и убираю. Работа не пыльная, в переносном смысле, конечно. Квартира и так чистая, вещей не много, готовка мне самой приносит удовольствие. Но самое главное, самое приятное, что мне нравится больше всего – Грозного дома почти не бывает.

К моему удивлению, он встаёт рано, это я поняла на второй день, когда, встав в семь утра, его уже не обнаружила. Ушёл, бедный, без завтрака, ай-ай, какая плохая домработница. Шутки шутками, но мне придётся вставать ещё раньше, чтобы выполнить свои обязанности. На обед его не было, и меня это разозлило, о чём вечером и сказала.

– Если обедать дома не планируешь, сообщай заранее, – буркнула, накрывая стол к ужину. – Зачем готовить и потом выбрасывать? – добавила от злости.

Конечно я не собиралась ничего выбрасывать, мне попросту совесть не позволит.

– Где обед? – спросил Грозный, буравя меня взглядом.

– В холодильнике, – ответила едва слышно.

Парень встал из-за стола, подошёл к холодильнику и вытащил кастрюлю супа. Открыл крышку, принюхался и поставил на стол.

– Что ты делаешь? – смотрела на него с непониманием.

– Я есть буду в этом доме или зря тебе плачу? – проигнорировав мой вопрос, вернулся на свое место во главе стола.

После ужина он приказал разогреть суп и перелить его в какой-то контейнер с плотной крышкой. Я ничего не поняла, но, что мне сказали, сделала.

А потом произошло кое-что, из ряда вон выходящее. Вместе с этим супом, мы поехали сначала в круглосуточный магазин. Купили там хлеба, одноразовых глубоких тарелок, каких-то булочек в отдельных упаковках, очень много полулитровых бутылок воды и ещё кое-чего по мелочи. С этим всем мы поехали… к бездомным.

У меня шок случился, мне казалось, что я просто сплю. Даже когда сама суп наливала каждому, кто подходил с пустой тарелкой, я не могла в это поверить. Грозный ведь мажор, сын богатого отца, у него через раз новая машина, а тут… бездомных кормит по ночам. Не укладывается в голове никак, я молчала всю дорогу до дома, думала и думала, да так и не нашла ответа, что такого парня заставило подкармливать бомжей.

Последние два дня Грозный приходит на обед домой, я его уже не ждала, но всё приготовила. Он молча всё съедает и уходит, ничего не сказав. Казалось бы, никакой он не Грозный, обычный работающий парень. Но нет, вечером третьего дня, он поужинал и ушёл, опять же ничего не сказав. Он и не обязан, я всего лишь поломойка. Однако в одиннадцать часов ночи меня разбудил громкий хохот и не один. А когда вышла из комнаты и взглянула вниз, опершись на перила балкона второго этажа, увидела, что за столом сидят четыре парня, включая Грозного, и играют в карты, а рядом с ними стоят девушки полураздетые. Те куски ткани на них сложно назвать одеждой.

Они выпивали, громко слушали музыку, ржали и играли в карты до трёх часов ночи. Я глаз не сомкнула и утром была похожа на панду, в отличие от Грозного, который был бодр и свеж.

– Ты какая-то вялая, можно резче, – выдал он мне, пока ждал свой чёртов кофе.

Я едва не вылила ему на голову горячий напиток. Так разозлилась, что кровь закипела в венах. Но промолчала, я ведь поломойка, какое право я имею что-то высказывать хозяину. Но когда вечером случилось почти то же самое, я уже не находила себе места от злости. Вчера, правда, они не играли в карты, просто сидели и пялились на танцующих перед ними девок, которых привели с собой.

– Хрустальная, ты рассыпаешься, – с усмешкой вырывает из мыслей голос барина.

– Через два дня у меня заканчиваются каникулы, если ты собираешься устраивать оргии каждую ночь, я лучше съеду и просто буду приходить отрабатывать долг, – говорю на полном серьёзе.

Я не высыпаюсь уже два дня, организм у меня, конечно, молодой, но я не осилю университет, уборку и готовку с шести утра, если спать за ночь только три часа.

– Ревнуешь? – вопросительно выгибает брови.

– Чего? – уставившись на него, я округлила глаза до размера чайных блюдец.

– Признайся, и это всё прекратится, – проговаривает, и ко мне приходит понимание.

– Ты специально, – не спрашиваю, констатирую явный факт.

– Возможно, – усмехается, чем злит меня неимоверно. – Разве тебе приятно, что я с другими девушками развлекаюсь? Касаюсь их, целую, трахаю, – понижает голос, а меня начинает потряхивать.

От злости я готова вцепиться ему в горло, бросить в его голову всё, что под руку попадётся. И, нет, не от ревности, а от того, что он всё специально делает.

– Приятного аппетита, – подавив в себе всё раздражение, я притворно улыбаюсь и, развернувшись, иду наверх под ошеломлённым взглядом Грозного.

План в голове созрел моментально, и медлить не собираюсь. День проходит в привычном режиме, за исключением сопровождающего меня злорадства. Я покажу тебе, как надо портить вечер людям.

Всё идёт, как обычно: Грозный приходит, пока принимает душ, я разогреваю ужин, накрываю стол на двоих, потому что он так требует, мне не особо хочется сидеть с ним за одним столом, особенно после всего. Мы в тишине едим, я смотрю в окно, он смотрит на меня, ничего нового. Потом он уходит, а через час возвращается уже с компашкой из девушек и парней.

Ожидаю полчаса, пока все расслабятся, надеваю халат и наматываю на голову полотенце, словно только из ванной вышла. Сую босые ноги в тапочки и, специально шаркая по полу, иду вниз по лестнице. Предстающая перед глазами картина сегодня омерзительна. Парни сидят кто на кресле, кто на диване. Девушек насчитала пять, некоторые из них стоят и двигают бёдрами в такт музыке из динамиков, а другие ластятся к парням. Одного знаю, видела его ещё в том чёртовом клубе, когда меня накачали наркотиками. Других двоих первый раз вижу, надеюсь последний.

Грозный полулежит на кресле, на нём девушка в розовом платье ёрзает своей задницей на его паху, зарывшись пальцами в волосы. В груди что-то царапает, но я списываю это на злость за мои бессонные ночи.

Моего присутствия никто не замечает, они заняты, поэтому я хватаю с крючка кухонное полотенце, потом с пульта выключаю музыку и упираю руки в бока.

– Какого хера?

– Кто музло выключил?

Звучат одновременно голоса парней, и вся дружная компания поворачивает головы ко мне.

– Это кто? – слышу голос одной из девушек.

– Я кто? – громко начинаю. – Это вы кто такие? – пальцем на них показываю и шаг за шагом приближаюсь к ним. – Ты опять за старое? – перевожу взгляд на ошарашенного Грозного. – Что это за шлюхи, а? – замахнувшись, я бью полотенцем по его плечу, а потом девице на нём по заднице. – А ну, пошла вон отсюда! – кричу, и девушка вскакивает с колен Грозного.

– Ты что устроила? – ровным тоном интересуется хозяин.

– Я? Это ты что устраиваешь? Раз жены дома нет, можно попойки устраивать? Сюрприз, милый, я вернулась, – развожу руками и как начинаю махать полотенцем в сторону сгруппировавшихся девиц, будто мух разгоняю. – Пошли вон, я сказала! – завизжав, девушки ринулись к выходу. – А вы что сидите? Вечеринка окончена. Вон все! – очередной крик на всё ещё сидящих парней разрывает горло.

– Дав? – смотрит на Грозного знакомый мне парень.

– Вы слышали, что «жена» сказала, – пожимает плечами, едва сдерживая смех.

Когда хлопает входная дверь и в квартире остаёмся вдвоём, я будто по щелчку прихожу в себя. Осознание бьёт булыжником по голове – я на него всего лишь работаю. Чем я думала, когда затеяла этот концерт? Вернее, почему я не думала о последствиях? Они ведь точно будут, это Грозный, тот, кто без капли сожаления избивает собственных друзей до полусмерти. И как надо их запугать, что потом они делают вид, словно ничего не было?!

Кажется, я сегодня узнаю, на что способен Грозный во всей красе. Я опозорила его перед парнями, выставила его… подкаблучником, который подчиняется жене. Фальшивой жене, но не суть, в глазах его друзей и распутных девушек, это выглядит очень некрасиво. Прекрасно отдаю себе отчёт в сделанном, но поздно думать.

И даже учитывая, что его приятели знают, что он не женат, в любом случае, вся эта сцена выглядела плохо. Какая-то непонятная девушка выгнала их из дома, а Грозный молчал и кивал, мягко говоря.

– Хрустальная, – его голос в тишине комнаты пугает, и, вздрогнув, я перевожу взгляд на него.

Медленно встав с кресла, он надвигается на меня, склонив голову к плечу. Ну всё, самое время вспомнить все известные молитвы, чтобы моя душенька перешла в другой мир менее болезненно.

– Я… – и замолкла.

А что я? Что, Аля? У тебя есть ответ на вопрос: зачем ты это сделала?

– Есть, – киваю, сказав это в слух.

– Что есть? – интересуется опозоренный хозяин дома.

До моей не такой уж скромной персоны, ему остаётся три шага, не больше. Что он сделает? Придушит? Ударит? Угрожать будет? Или… супружеский долг потребует? Господи, Аля, ну вот где твои мозги? А если бы ты на другого человека работала, так же бы поступила? Кажется, ты совсем офонарела, такое вытворять в доме, где ты просто прислуга.

Но он ведь специально устраивал эти вечеринки, сам признался, и вообще, не похоже, что скрыть сей факт пытался. И всё равно, я выжила из ума, раз решилась на такое.

Это всё бессонные ночи, мозг потерял работоспособность.

Да кого я обманываю? Знала, что делаю, хотелось испортить ему посиделки, хоть какая-то месть за обидные слова и вообще за все беды в моей жизни после его появления в ней.

– Я уж думал, у тебя терпение резиновое, – раздаётся в сантиметре от моего лица.

– Что? – непонимающе прищуриваюсь.

– Хотя… три дня – результат неплохой, – продолжает размышлять вслух о только ему понятных вещах.

– Что ты несёшь? – мотнув головой, делаю шаг назад, чтобы лучше рассмотреть его лицо.

– Характер показала, Хрустальная девочка. Ревность свою скрыть хочет. Признаваться в своём влечении к охуенному парню не желает. Но эмоции её, как наркотик, раз попробовал и хочется ещё и ещё. До передоза. И отказывать себе в очередной порции нет желания, – он говорит тихо, вкрадчиво, но меня всё равно начинает бить дрожь от злости.

– Всё понятно – ты с ума сошёл, – киваю, словно болванчик, потому что это всё звучит как бред сумасшедшего.

Не может быть это ревностью, я мстить хотела, потому что он специально всё делает, лишь бы мне жизнь мёдом не казалась.

– Забыла? Ты врать не умеешь, – шепчет, наклонившись к моему лицу.

Я почти уверена, что он сейчас меня поцелует, и дыхание моё срывается, когда едва ощутимо его губы касаются моих. И вовсе забываю, как дышать, когда он, показав зубы, кусает мою нижнюю губу. А я стою как вкопанная, позволяя ко мне прикасаться. Почему не отталкиваю его? Надо просто поднять руки, упереться ими в его грудь и толкнуть со всей силы, но он вдруг резко отстраняется, будто сам понял, что увлёкся, и обходит меня стороной.

– Прибери здесь, – бросает, уже поднимаясь по лестнице.

– Сам прибери! – в сердцах выкрикиваю ему в спину, сжав кулаки от злости.

Только не понимаю, на что именно злюсь – на приказной тон или на то, что он не завершил начатое.

Нет, что за мысли такие глупые, какой ещё поцелуй? Он мне не нравится! Вот вообще ни капли. Не нравится ведь?