Ты мой вызов

Глава 19 Кто он такой?

Аля

К моему огромному удивлению Грозный покончил с попытками выводить меня на эмоции. Он ведёт себя слишком нормально для такого, как он. Меня, честно признаться, даже настораживает этот факт. Ну, если не считать периодически бросаемые шуточки в его стиле в мою сторону и уверенность, что он мне нравится.

А так ли это?

Его поведение после того случая вызывает только положительные эмоции, и если бы он вёл себя так изначально, то, скорее всего, мнение сложилось бы другое. Но пока что я не могу забыть, как он похитил меня, избил того мужчину и всего остального, что мне пришлось пережить по его вине. Так что сложно ответить на этот вопрос.

Мои каникулы давно закончились, и Грозный каждое утро отвозит меня в институт. Говорит, ему по пути, и вообще это не обсуждается. Было сложно объяснить подругам, почему я переехала к нему, но скрывать от них не собиралась. Утаила лишь о случае в хостеле, не хотелось видеть в их глазах жалость.

В квартире Грозного я не ощущаю себя прислугой, не знаю, насколько это нормально, сидят ли за одним столом с хозяином другие домработницы, и позволяют ли им столько вольностей, но это мне как раз нравится. Я делаю всё то же, что делала бы у себя дома, что готовить, решаю сама, и «начальника» всё устраивает, даже хвалит мою готовку.

Но самое важно во всём этом – лечение папы. Пришлось, конечно, объяснить и ему, что у меня очень хорошая работа, а по Питерским меркам моя зарплата не такая уж высокая, и учёбе ничего не мешает. Однако, если бы неделю назад боль в спине не приковала его к кровати, наверняка так бы и не согласился пройти повторное обследование, лечь в больницу и начать лечиться. Так что моя заслуга только в том, что мама может купить ему все нужные лекарства и содержать семью, пока папа на больничном.

В общем, всё не так плохо в моей жизни, а если быть до конца честной… я живу в шикарной квартире со всеми удобствами, у меня своя просторная спальня, личная ванная комната, хорошие условия и, не побоюсь признать, нормальный начальник. Дома его почти не бывает, как выходим вместе по утрам, так я вижу его поздно вечером. Он принимает душ, ужинает и идёт спать, иногда может сидеть в гостиной на диване, смотреть какие-то передачи, да так и заснуть там. Отчего я сделала вывод, что он такой же человек, который может уставать.

И опять удивительное-невероятное. Он ведь мажор, денег, судя по всему, куры не клюют, так чем он занимается и где так устаёт? Этот вопрос не даёт покоя несколько дней, но спрашивать напрямую не собираюсь. Мы в принципе не особо общаемся, только по делу, его шуточки не в счёт.

Сегодня какого-то чёрта написал, что заберёт из университета, и вот я стою и мёрзну пятнадцать минут. Уже собираюсь развернуться, пойти к остановке и сесть на автобус, пока не окоченела, зима всё же.

– Эй, замарашка, прыгай, подвезу, – раздаётся знакомый противный голос из притормозившей рядом машины.

– Незачем марать тачку, езжай дальше, – выплёвываю, едва посмотрев на парня.

Вот Ворон типичный мажор, а в сравнении с Грозным вообще выиграет конкурс «самый мерзкий понторез». Воронцов мою подругу Еву достаёт уже второй год, меня постоянно задевает лишь потому, что социальные уровни у нас разные, а гуляющие по институту слухи про его страсть к насилию над слабыми девушками вызывают отвращение, особенно у меня.

– Если ты хорошо ртом поработаешь, я закрою глаза на это, – подмигивает, а меня едва не выворачивает от его слов.

– Пошёл к чёрту, – выплёвываю и, отвернувшись, отхожу на пару шагов, но за спиной хлопает дверь.

Вот же козёл неугомонный!

– Слышь, ты что такая дерзкая? – спрашивает, схватив за локоть и силой разворачивая к себе.

– Не трогай меня! – кричу и руку вырываю. – Испачкаешься ещё, – добавляю, не испытывая страха перед ним.

Мы стоим у ворот университета, если что, могу позвать на помощь, и охранники придут. Я надеюсь на это.

– Какие мы обидчивые, – произносит и осматривает меня с головы до ног. – Ничё такая, – заключает, а я не могу не заметить его поплывший взгляд.

Не успеваю ничего ответить, как парню в челюсть прилетает чей-то кулак, и от неожиданности он сваливается в сугроб.

– Я ведь предупреждал, – раздаётся голос Грозного.

Смотрю на него во все глаза, понимая, что не слышала, как он подъехал, неудивительно, рядом дорога и проезжающие машины, а его новый автомобиль почти бесшумный.

– Ты охуел? – орёт Ворон, вытирая струйку крови с подбородка.

– В машину, Хрустальная, – обращается ко мне, не реагируя на выпад Воронцова.

Испытывать его терпение, когда он и так нервный, не собираюсь, быстро семеню к автомобилю и занимаю переднее пассажирское сидение. Грозный что-то бросил Ворону и, сев за руль, тронулся с места. Около пяти минут мы ехали в тишине, за это время я пыталась считать его состояние, но поняла, что парень совершенно спокоен.

– Он отморозок, отец очень влиятелен, у тебя могут быть проблемы, – разрываю тишину, сама удивляясь беспокойству о нём.

– Отморозок я, а он так, балуется, – усмехается Грозный, на что я фыркаю и отворачиваюсь к окну.

– С чего ты вообще решил забрать меня? – спрашиваю, продолжая наблюдать за плывущим городом сквозь стекло.

– Время есть, за продуктами поедем, – отвечает, заставляя посмотреть на него.

– Надо же, ты слышишь, что я говорю, – не могу удержаться и не подколоть его.

Нет, ну а что, ему можно, а мне нет? Тем более, вчера утром, когда я сказала, что запасы уже заканчиваются, он никаким образом не среагировал. В телефон смотрел, что-то там читал и так и вышел из квартиры, не подняв глаз от экрана.

– А как же, я уважаю свою прислугу, к тому же такую аппетитную, – губы в улыбке кривит и подмигивает.

Ловлю себя на том, что, в отличие от Ворона, который вызывает отвращение своими похожими «знаками внимания», у Грозного они приятные.

Так, что это ещё такое?

Мысленно оправдаться не успеваю, звонок сотового отвлекает. Грозный отвечает, и по салону на громкой связи раздаётся мужской голос.

– У нас проблемы, – с ходу говорит звонящий.

– Лохматый, я дождусь дня, когда ты позвонишь и скажешь что-нибудь хорошее? – со вздохом интересуется Грозный.

– Ну… – начал было абонент, но его прерывают.

– Что за проблемы? Без меня решить не вариант? – спрашивает, а я уши в трубочку завернула.

Мне впервые выпадает шанс узнать о нём немного больше того, что я знаю.

– Вадика избили, – коротко отвечает этот Лохматый.

– Кто? – на лице Грозного никаких эмоций, и я бы, наверное, удивилась, если бы они были.

– Бульдог и его шайка передали тебе привет, – после слов парня водитель сжимает руки до скрипа кожи на руле.

– Сейчас буду, – бросает Грозный и, отключив звонок, перестраивается на другую полосу, сменяя маршрут. – Придётся сделать круг, Хрустальная, – ставит в известность, но я это и так поняла, и совру, если скажу, что мне не интересно, кто эти Вадик, Лохматый и какой-то бульдог.

Через полчаса мы подъезжаем к воротам, Грозный тянется к бардачку и, достав небольшой продолговатый предмет, нажимает на кнопку, и железные створки разъезжаются. Въезжаем и тормозим у пятиэтажного здания, в нескольких метрах от ступенек.

Фасад светло-голубого цвета выглядит свежо, будто не так давно сделали ремонт. Окна пластиковые, новые и чистые, уж мне, уборщице, это заметно. Вокруг всё убрано, снег с дорожек вычищен, ступени подметены. Аккуратно и приятно, видно, что здесь за всем тщательно следят.

Грозный выходит из машины, ничего не сказав, и я делаю вывод, что мне никто не запрещал покидать автомобиль. Наверняка, не стоит, но я не могу унять любопытсво и следую за ним в здание.

– Вы кто? – спрашивает меня здоровенный мужчина, едва я порог небольшой входной зоны переступаю.

– Аля, – отвечаю и глупо ресницами хлопаю.

Мужик в форме охранника с прицепленной к поясу дубинкой выглядит устрашающе со своими габаритами. За его спиной я замечаю наполовину застеклённую стену, а за ней тучную женщину с рыжими волосами.

– Валера, она со мной, – слышу голос Грозного.

Повернувшись, вижу дверь, полностью стеклянную, за ней мой начальник разговаривает с молодым парнем.

– Простите, – подаёт голос охранник.

– Ничего, – мило улыбаюсь, – Здравствуйте! – здороваюсь с женщиной, и та кивает мне в ответ с невозмутимым лицом.

Прохожу вперёд, озираясь по сторонам и понимая, что это место напоминает общежитие. Здание старое, но чистое и с неплохим простым ремонтом. Белые стены, плиточный пол, много зелени и картин на стенах, только не обычных, а с цитатами великих людей. Это помещение больше похоже на место отдыха. У стен стоят диваны, столики, кресла и два торговых автомата.

Что это за место? И при чём тут Грозный?

– Сломали руку, зуб выбили, – доносятся до меня обрывки разговора.

– Суки! – выругавшись, Грозный сжимает кулаки. – Давно надо было им урок преподать.

– Ну теперь точно с ними разберёмся, – кивает его собеседник.

– Где Вадик? – интересуется Грозный и, получив ответ, направляется в сторону коридора.

– Что происходит? – спрашиваю и иду с ним.

– Ничего, – сухо отвечает и толкает дверь с табличкой «Медпункт».

Захожу следом, меня ведь никто не останавливает, и попадаю в кабинет врача, оборудованный… всем. Разговор Грозного и женщины в белом халате проходит мимо моих ушей, потому что всё мое внимание приковано к мальчику на кушетке, на вид ему лет десять-двенадцать. Он прижимает ко рту тампон из ваты и бинта, вторая рука у него зафиксирована специальным приспособлением, вокруг глаза образовывается синяк, но он лежит так, будто у него ничего не болит и всё у него хорошо.

– Ты Вадик? – уточняю, подойдя к нему.

– Угу, – кивает и внимательно меня осматривает. – А ты, фто? – задаёт вопрос в ответ.

– Я Аля, – улыбаюсь и сажусь на край кушетки.

– Ты дефушка Дафида? – спрашивает, и я чуть воздухом не давлюсь.

– Как ты, чемпион? – спасает меня от ответа подошедший Грозный.

– Нормально, я дафал сдачи, – гордо заявляет.

– Молодец, но в следующий раз не геройствуй, если ты один, – проговаривает Давид и слегка сжимает парню плечо.

Минут десять ещё я пыталась понять, что здесь происходит, что это за место и как с ним связан Грозный. А он всё ходил из одного кабинета в другой, разговаривал то с одним парнем, то с другим, потребовал от Лохматого отчёт из больницы, куда Вадика повезут. А перед тем, как уехать, обещал вернуться завтра утром с Максом и решить все вопросы.

– Что это за место? – озвучиваю свой вопрос, когда мы уже сидим в машине. – Кто этот мальчик?

– Один из моих подопечных, – отвечает и заводит мотор автомобиля.

– Один из? – переспрашиваю, нахмурив брови.

– Да, это дом, куда я привожу детей, сбежавших из детских домов, и которых нахожу на улицах, – припечатывает своим ответом.

Глава 20 Неожиданные подробности

Аля

Совру в первую очередь себе, если скажу, что моё мнение о Грозном не поменялось после похода в приют. Он взорвал все стереотипы о мажорах этим фактом. Но в первую очередь – стёр в пыль всё, что он делал до этого. Возможно, кто-то посчитает меня дурочкой, но какая мне разница.

В тот день он мне мало что сказал, да и я была в шоке, чтобы задавать вопросы. Но за два дня их столько накопилось в моей голове, что спать нормально не могу. Вот и сейчас ворочаюсь третий час, а сна ни в одном глазу. Читала в какой-то статье, что, если не можешь уснуть, нужно выпить стакан тёплого молока. Вспомнив об этом, вылезаю из кровати и, накинув на себя махровый халат, иду вниз.

Замедляю шаг, когда вижу свет от вытяжки на кухне. Думая, что, наверное, я забыла выключить, тихо продолжаю путь, беру молоко из холодильника и, налив в стакан, отправляю его в микроволновку греться.

– Не спится? – раздаётся в тишине хриплый голос и, вскрикнув от испуга, разворачиваюсь в сторону звука.

Грозный стоит лицом к панорамному окну в одних только низко сидящих спортивных штанах. Широкий разворот плеч, слегка ссутулившийся, но не менее привлекательный, даже в полутьме.

– Видимо, как и тебе, – сипло отвечаю и включаю микроволновку.

Он подносит ко рту бокал, где звякают кубики льда, не отрывая взгляда от ночного города. Задумчивый, отстранённый какой-то, словно чем-то озадачен. Не знаю, что меня толкает, но я аккуратно, шаг за шагом, приближаюсь к нему и так же встаю лицом к окну, спрятав руки в карманы халата.

– Решил напиться? – первая разрываю напряжённое молчание.

Хотя, наверное, напряжение исходит только от меня.

– Я никогда не напиваюсь, Хрустальная девочка, – серьёзным тоном отвечает, и боковым зрением отмечаю, что он повернул голову ко мне.

Не могу понять почему, но меня начинает мелко потряхивать, резко становится жарко, будто кто-то отопление включил на максимум. Очень-очень не к месту вспоминается мой первый приход в эту квартиру, когда я стояла у окна, а Грозный шептал непотребности на ухо. Самое страшное, что я мало того, что слушала его, так ещё и отчётливо представляла ту горячую сцену.

«Так, Аля, тебя несёт куда-то не туда», – мысленно себя одёргиваю. Но процесс запущен, по венам разливается тепло, а картинка не желает испариться. Нужно срочно отвлечься от этих мыслей.

– Зачем тебе приют? – задаю мучающий меня вопрос.

– Не понял, – хмыкает и делает глоток янтарной жидкости.

– Ну, зачем мажору, у которого всё есть, заботиться о сиротах? – переформулирую и поворачиваюсь к нему, прислоняясь плечом к окну.

– Кто тебе сказал, что я мажор? – вопросительно на меня смотрит, и на миг я теряюсь.

– Это… очевидно, – развожу руками. – Разные машины, шикарная квартира в приличном районе, целый ночной клуб недавно купил, – перечисляю все говорящие, как мне кажется, факты.

– Машины… – задумчиво протягивает и переводит взгляд к окну. – У меня автосервис, я… перекупщик, скажем так, – усмехается, но пока что я остаюсь при своём. – Квартира куплена на честные, заработанные мною, а клуб взял вместо долга.

– Подожди, – мотаю головой. – Автосервис тебе, наверняка, отец подарил, – говорю, почти уверенная, что это именно так.

– Нет, – снова усмехается.

– Врёшь ты всё, откуда у такого молодого парня деньги на автосервис, – отмахнувшись, поворачиваюсь к окну.

– Ну, во-первых, мне двадцать семь, а во-вторых, я работал с пятнадцати лет, – припечатывает вдвойне.

– Двадцать семь, – повторяю себе под нос.

Выглядит он моложе, лет так на пять, хорошая генетика.

– То есть ты не из богатой семьи? – решаю выведать у него всё, раз он расположен к диалогу.

– Это как посмотреть, – ведёт плечом.

– Ага, значит, всё же… – не договариваю, он прерывает, а дальше я только слушаю, разинув рот.

– Отец, да, обеспеченный человек, но я не жил с ним. Моя мать была студенткой, подрабатывала официанткой в кафе, куда мой папаша приходил с дружками. Она молодая и наивная, из глубинки, он влиятельный и обаятельный, по словам моей матери, – хмыкает с какой-то горечью, и я чувствую, что это не будет историей о большой и светлой любви. – Он её трахал, обещая моря и океаны, а когда она забеременела мною, папаша денег сунул на аборт и сказал, что женится на другой. Мать уехала в глушь, устроилась работать в почтовое отделение, где ей дали комнату в общежитии. Родила, с собой меня носила в тот убогий подвал, где даже отопления не было, получала копейки, которых едва хватало на еду. А через пятнадцать лет невылеченная пневмония, вследствиие чего сепсис и инфекционно-токсикологическая смерть. Вот и вся история, Хрустальная, – цокнув языком, он смотрит на меня, а я в этот момент жалею, что не прихватила себе стул, потому что на ногах стоять становится тяжело.

Я не то что не ожидала, я просто и подумать не могла, что у него была такая жизнь.

– Через пятнадцать? Получается, тебе было…

– Пятнадцать, – кивает. – Садись, пять, – усмешка на его лице выглядит настоящей, и я делаю вывод, что он уже прожил в себе всё это.

– Тебя отдали отцу? – спрашиваю, но уже не так смело, как в начале разговора.

– Да как же, – фыркает. – В детдом, откуда мы вместе с Максом убежали месяц спустя и следующий год бомжевали.

Даже не знаю, что было лучше, – когда я считала его избалованным мажором или когда знаю правду.

– И как ты… – начала было я, но меня опять прервали.

– Хватит, иди спать! – отрезает резко, словно только понял, что открыл мне свою душу.

Я выпила своё молоко и пошла спать, не желая быть назойливой мухой, и даже смогла крепко уснуть. Мне снится, что кто-то гладит по волосам, неразборчиво что-то шепчет, проводя пальцем по моей щеке.

– Хрустальная девочка, ты на лекции опоздаешь, – проникает в сознание хриплый голос, заставляя резко сесть на кровати.

Я ведь заучка, опоздать или пропустить учёбу для меня страшный кошмар.

– Проспала? – задаю вопрос в пустоту.

– Почти, вставай, – отвечает парень, а я понимаю, что ничего мне не снилось.

Он сидит на краю кровати и смотрит на меня насмешливым взглядом. На мгновение в его глазах мелькает что-то ещё, так папа смотрит иногда на маму, после чего обнимает её и целует в висок.

– Что ты делаешь в моей комнате? – опускаю голову, пока его омуты не затянули куда-нибудь не туда.

– Бужу тебя, это очевидно, – говорит и, встав, идёт на выход. – Поторопись, – бросает, перед тем как выйти из моей спальни.

Глянув на часы, вскакиваю с кровати как ужаленная и со всех ног несусь в ванную комнату. Так быстро я никогда ещё не одевалась, краситься, хоть мало-мальски, даже не думаю. Схватив конспекты, спускаюсь вниз и на лестнице вспоминаю, что благополучно проспала свои прямые обязанности в этом доме. Это меня немного коробит и не потому, что Грозный останется без завтрака, а потому что я привыкла все поставленные задачи выполнять, иначе чувство недоделанного съест изнутри.

Однако, едва спускаюсь на кухню, понимаю, что готовить не надо. На столе стоят две чашки кофе и коробка с булочками из кондитерской на соседней улице.

– Это что? – спрашиваю, хотя и так понятно.

– Тебе лекцию отменили? – отвечает вопросом на вопрос, зная, как меня отвлечь. – Тогда села, поела и поехали, – командует, когда я мотаю головой.

После откровенного разговора вчера ночью у меня вопросов стало ещё больше, но пока что я слишком озадачена тем, что проспала, чтобы задавать их все.

– А как тебе удалось организовать приют? Подобные места предоставляют подросткам временное жильё, – всё же спрашиваю по дороге к институту.

– Магия разноцветных бумажек, Хрустальная, – бросает короткий взгляд на меня.

– Взятка? – удивлённо уточняю.

Но по факту, чему удивляться, это распространённая болезнь – решать проблемы деньгами.

– Благодарность, – усмехается и тянется к пачке сигарет, но, посмотрев на меня, оставляет её на месте.

– А сколько там детей? Им ведь нужно ходить в школу, – задумчиво проговариваю.

– Я могу устроить тебе экскурсию, – поднимает уголки губ в подобие улыбки.

– Правда? – чуть ли в ладошки не хлопаю.

– Да вообще нехер делать, – пожимает плечами, а я морщусь от его лексикона. – Заберу, когда закончишь, всё равно планировал сегодня там делами заниматься, – добавляет, а я от радости едва ли ему на шею не кидаюсь, но вовремя останавливаю себя.

Я ещё никогда так не ждала окончания лекций, как сегодня. С трудом концентрировалась на том, что говорил профессор, благо, сегодня были предметы, которые я немного изучала самостоятельно, когда заняться было нечем. А едва на последнем занятии лектор сказал, что на этом всё, я кинула подругам короткое «пока» и под их удивлёнными взглядами убежала на улицу. Грозный курил возле машины, заметив меня он бросил сигарету и открыл пассажирскую дверь.

– Привет, – здороваюсь и сажусь на переднее сидение.

Всю дорогу до приюта я смотрела на него совсем другими глазами. Казалось, тот, кого я встретила в клубе несколько месяцев назад, и парень, сидящий за рулём, – два совершенно разных человека. Это возможно вообще? Быть в состоянии жестоко избить человека и попутно заботиться о сиротах? Звучит бредово, но удивляться некогда, автомобиль уже тормозит у здания, но не у ступенек, как в прошлый раз, а на небольшой парковке.

– Здравствуйте, Давид Тимурович, – здоровается с Грозным охранник на входе. Женщина за застеклённой стойкой сдержанно кивает, отвлекшись от какого-то журнала и посмотрев на нас поверх круглых очков.

– Всё в порядке? – интересуется Грозный вместо ответного приветствия.

– Всё спокойно, все в столовой, – докладывает, и мы проходим дальше.

Заходим в уже знакомый мне холл, но сворачиваем в противоположную сторону от медпункта, где я была в прошлый раз. Чем мы ближе к двухстворчатым дверям, тем громче доносящиеся оттуда голоса.

– Прошу, – открыв, Грозный жестом руки приглашает войти, и я не медлю ни секунды.

Переступив порог, попадаю в обычную столовую, где по левой стороне у больших окон стоят два ряда прямоугольных столов и скамейки. Где-то по трое ребят с обеих сторон, где-то по двое, а в общей сумме около тридцати детей, в основном мальчики. Прямо напротив входа у стены отдельный стол, человек на десять, собственно, примерно столько взрослых людей там и сидят. По правой стороне длинная раздача с разными блюдами, за ней две женщины в возрасте с улыбками на лицах.

Рассматривая всё, я не заметила, что с нашим появлением в зале воцарилась мёртвая тишина, и всё внимание приковано… ко мне.

– Не отвлекаемся, – громко обращается к детям Грозный, и все продолжили есть, опустив взгляды в свои тарелки. – Пошли, – это уже мне, и, положив свою руку на мою поясницу, подталкивает к дальнему столу, к взрослым.

– Здравствуйте, – смущённо здороваюсь со всеми.

– Добрый день!

– Здравствуйте!

Раздаётся несколько голосов в ответ, и пока я не знаю, куда деть руки от внезапного волнения, Грозный принимается помогать мне снять верхнюю одежду и повесить её на спинку стула.

– Садитесь, – женщина в белом халате указывает рукой на свободное место, и Давид тут же отодвигает стул для меня. – Меня зовут Алёна, – говорит девушка и протягивает мне руку.

– Я тоже Алёна, – улыбаюсь, пожав протянутую кисть.

Через несколько минут на стол передо мной ставят поднос с миской куриного супа, тарелкой с картофельным пюре и котлетой, хлебом и компотом. «Прямо как в школу вернулась», – мелькает в голове.

Грозный занимает свободное место напротив меня, перед ним такой же поднос. Смущение всё ещё не покинуло меня, но вскоре понимаю, что никому до меня нет дела, все принимаются обсуждать проблемы приюта, успеваемость детей, состояние их здоровья и всё в таком духе. Слушала их, бегая глазами от одного к другому, попутно ела простой, но очень вкусный обед и понимала, что я вообще ничего не знаю о человеке, с которым живу.