С семьёй Кернхенов мы общаемся до сего времени, а в 2000 году они пригласила нас в большое путешествие по Европе с отдыхом в Швейцарии. Об этом в следующей части моего повествования.
10.4. Узбекистан
Я в свою очередь устроила своим немецким друзьям Кернхенам путешествие в Самарканд, которое произвело на них сильное впечатление. С гостиницей и прочими организационными делами нам помог вуз, где я бывала раньше, и семья моего аспиранта Абилкосима. Институт для ознакомления с городом и окрестностями предоставил нам знатока местной архитектуры и микроавтобус. Мы всё подробно осмотрели, побывали на рынке, вечернем шоу на площади Регистан о истории страны, концерте музыкальной группы, исполняющем популярную национальную музыку. На нем в проход между рядами кресел выходили умелые танцоры из зрителей, вызывающие бурные аплодисменты.
В узбекском ауле
С братом Абилкосима мы ездили на машине в Бухару, осмотрели её крепость с медресе и минаретами. На ямы для пленников было жутко смотреть даже сейчас. Обедать нас завезли в глухой аул к родственникам наших сопровождающих. Дом за высоким и крепким глухим забором мы не осмотрели, нас прямо провели в комнату для гостей с низким столиком и вокруг него посадили на ковёр в окружении множества подушек. Подавались узбекские блюда, для гостей коньяк и вода для местных жителей.
Потом ходили к мулле, он произнёс для нас молитву, мы поклонились и поехали дальше. Самый незабываемый момент этого путешествия для меня – наша обратная дорога их Бухары в Самарканд. Ехали в полной темноте, какая бывает только на юге, а чёрное небо сплошь покрывали звёзды необычайной крупности и яркости. Таких громадных звёзд я больше в своей жизни не видела.
10.5. Ленинград
Ещё одна совместная поездка с нашими друзьями Эберхардом и Вальтраут Кернхен была у нас в Ленинград,Она состояласьчерезнесколько дней после похорон матери Виталия. Отменить поездку было нельзя, всё было заранее подготовлено, заказана гостиница, назначены встречи с коллегами. Поскольку я была не в форме, то слабо контролировала ситуацию, и мелкие неприятности сопровождали нас всю дорогу. В первый же вечер Кернхены потерялись. После нашего приезда в Ленинград, мы остановились в ведомственной гостинице ЛИСИ. Я валилась с ног от усталости, а они захотели погулять по ночному городу и заблудились. Гостиница располагалась в доме на канале Грибоедова, а застройка в этом районе весьма однообразная, и они никак не могли узнать нужный дом. Блуждали, чуть ли не до утра, спросить было не у кого, потому что гостиница не имела названия и о ней мало кто знал. Да они и не говорили по русски.
Я была постоянно озабочена тем, где мне с ними поесть и что. Это были тяжелыё годы с продовольственным обеспечением. Хорошо, что помогали друзья Виталия – Володя и Бэла Фромзели. Они организовали личного экскурсовода по Эрмитажу и устроили у себя шикарный приём. Мать Володи была преподавателем немецкого языка и с большим удовольствием общалась с гостями, разгрузив меня от постоянного перевода. В конце путешествия я едва не попала под туристический автобус, вызвав большой переполох на улице.
Весной 1996 года, перед самым отъездом в Израиль, я ещё
слетала в Западный Берлин, чтобы передать сотрудничество другим людям и попрощаться с зарубежными коллегами. Восемь лет оно держалось на моих личных связях с Э.Кернхеном, но это мне не удалось по целому ряду причин.
Глава 11. Лекции в российских вузах
11.1. Иркутский инженерно-строительный институт
Автоматизация архитектурно – строительного проектирования к моменту защиты моей диссертации интересовала уже практически все вузы страны, и я получала многочисленные приглашения на чтение лекций в разные города. С этой целью я неоднократно ездила в Вильнюс, Новосибирск, Иркутск, Петрозаводск, Махачкалу, Ереван. Города я выбирала по своему усмотрению в зависимости от собственных интересов и предпочтений. Давно 
1984 г. Раздача автографов
мне хотелось посмотреть на Байкал, и приглашение в Иркутск, для чтения лекций позволило реализовать это желание. Поездка оставила неизгладимое впечатление: от города, особенно старой его части. мест пребывания декабристов и, конечно, от самого знаменитого озера. Была ранняя весна и Байкал покрыт многометровым слоем прозрачного голубоватого льда. Настолько прозрачного, что страшно было по нему ходить. Сопровождающая меня женщина зачерпнула в месте незамерзающего истока из озера реки Ангары целый воды стакан воды с температурой 4 градуса. Стакан был хрустальный, она специально привезла его для этого момента, и воду в нём было не видно, настолько она была чистой. Я не пью очень холодную воду из-за чувствительного к холоду горла, но я не устояла и не раскаялась: вода была необычайно вкусной, и ангины не случилось.
11.2. Дагестанский Государственный Технический Университет
Приглашение от этого вуза в Махачкале я приняла из-за экзотичности этого места. Коллеги после моих лекций спросили, что бы я хотела увидеть в их республике. Я попросила показать мне какой-нибудь далёкий аул, и как раз такой был у родственников принимающего меня преподавателя. Возник вопрос кого из женщин выбрать для сопровождения, что считалось необходимым по их понятиям. Я без всяких сомнений пренебрегла этой условностью, и мы поехали в аул с моим коллегой и его братом на машине.
1987 г. Кувшинчик из Дагестана
В горах с машиной что-то случилось и пока мои спутники её ремонтировали, я прогуливалась по пустынной дороге. Первая же появившаяся машина остановилась и, вышедшие из неё люди похожие на ваххабитов, долго о чём-то говорили с моими сопровождающими, поглядывая в мою сторону. Как оказалось, это и были ваххабиты и, узнав, что я учёная дама, настойчиво предложили завезти меня к ним в селение на обратном пути. Мои спутники были явно напуганы и обсуждали, как можно проехать другими путями. Рассказали, что ваххабиты держат под контролем всю эту округу и стараются привлечь в свою организацию как можно больше людей. С этой целью они каждый раз платят приличную сумму людям, приходящим на религиозные службы.
В ауле встретили меня очень радушно, вскоре всё население знало о моём
приезде, и стали приходить люди и приносить разные вкусности. Спать меня уложили на верхнем этаже дома, вход в который перекрывался люком с внутренней задвижкой. Туалет находился в огороде, и при походе туда хозяйка давала мне кувшинчик с тёплой водой. Я попросила моего коллегу сходить со мной в горы. Вместо моих туфель, которые, кстати, мой сопровождающий вымыл вечером, я получила кеды, и мы отправились. Дорога проходила мимо чайханы, где сидели старейшины. Все на нас смотрели, а я не знала, стоило ли мне с ними здороваться. Подумала, что не стоит, достаточно и приветствий моего сопровождающего, чем, наверное, произвела плохое впечатление, не говоря уже о том, что отправилась вдвоём с мужчиной в горы. Кстати, он тогда спросил меня, не боюсь ли я находиться одна в мужском обществе. Вопрос звучал смешно, поскольку и он, и все окружающие держались со мной предельно почтительно. Я ответила, что в компании цивилизованных людей с этим нет проблем.
На прощальный ужин собралась половина аула. Я получила приглашение от хозяев приехать с семьёй к ним на отдых, а от директора школы – на свадьбу сына. Сказал (с восточными преувеличениями) что пришлёт за мной самолёт. А хозяйка дома подарила мне старинный кувшинчик. Обратная дорога в Махачкалу была ужасной. Началась непогода, дождь со снегом, а гололёд на горных дорогах очень опасен. Машина наша опять сломалась, пришлось возвратиться на прицепе к большому грузовику. Нас водило из стороны, в строну: от поднимающихся стеной скал до края пропасти. Было страшновато, но больше волновалась, боясь опоздать на самолёт. Но всё закончилось благополучно, мы возвратились как раз ко времени моего отлёта в Москву..
11.3. Государственный Инженерный Университет Армении
Мои коллеги из Армении пригласили меня прочитать несколько лекций на архитектурно-строительном факультете. После лекций я много ездила по стране на машине в сопровождении двух своих коллег. Поездки были радиальными, каждый вечер я возвращалась в гостиницу, а утром мы опять выезжали. Городские и близлежащие от него достопримечательности я осмотрела в свой прежний приезд, а на сей раз поездки были в более отдалённые места, редко посещаемые туристами. К сожалению, я не только не вела записей, где побывала и что видела, но и поехала без фотоаппарата. Но в памяти остались чудесные комплексы монастырей, храмов и горных пейзажей. Сопровождающие были преподавателями архитектуры, хорошо осведомлены и сделали эту поездку одной из самых запомнившейся в моей жизни. Вдоль горных дорог, также как и в аулах, естественно, не было никаких туалетов, и мои спутники отыскивали какие-нибудь сарайчики и загородки и предупредительно предлагали мне их посетить. По ходу пути в местных ресторанчиках заказывались обеды с настоящими армянскими блюдами. А в Заключительный вечер они привезли меня к родственникам в аул, где был приготовлен целый банкет. Стол ломился от разных яств, но моё внимание привлекла вазочка с красиво оформленной кремовой массой. Оказалось, что это только что приготовленное вручную сливочное масло, искусно выложенное ради гостей в виде розочек.
Глава 12. Семейные события
12.1. К маминым заветам
В начале девяностых годов среди интеллигенции возник большой интерес к религии. Появилась в продаже Библия и другая
православная литература, начал читать лекции о. Александр Мень. В1988 году широко праздновалось Тысячелетие крещения Руси, кстати, я была на торжественном заседании в зале гостиницы «Россия», которая потом сгорела. Сотрудник Виталия, Валентин Акиншевич, очень активный товарищ в делах предпринимательства, устроился старостой в одном из храмов и попросил меня о консультации по вопросам его реконструкции. От оплаты я отказалась, зато получила в подарок прекрасное компактное издание Библии. При храме стараниями старосты был создан, наверное, первый в Москве православный хор из профессиональных певцов
Священник о. Николай (Ведерников)
В. Акиншевич хотел вовлечь меня в свои деловые проекты и предложил моделировать одежды из Павлово-Посадских платков для бутика и одеяния для хора. От первого предложения я уклонилась, а для женщин хора нарисовала фасон платьев, их сшили, и получилось удачно. На первом благотворительном концерте этого хора в их собственном храме я присутствовала вместе с Кернхенами. Там были и приглашённые представители каких-то посольств, и всем очень понравилось выступление. По просьбе священника я потом написала статью в какую-то газету.
В одну из своих поездок в Киев я общалась с упомянутым выше Мироном Демкив, который организовывал для меня и культурную программу. Несколько дней мы ходили с ним от одного памятника архитектуры к другому, в основном, по церквям и монастырям. Были в музеях, в мастерской у его знакомого художника и всё это время он очень деликатно и в то же время убедительно говорил мне о Боге. Я была захвачена его речью, но слегка его боялась, потому, что было полное впечатление, что он читает мои мысли. Тогда я уже знала, что он обладает необычайными способностями, называемыми экстрасенсорными.
Мирон пообещал познакомить меня с женщиной – психологом из ГИПРОТИСа, а через неё представить священнику о. Николаю Ведерникову, вокруг которого собралась группа московской интеллигенции. Психолог Татьяна Алимарина оказалась очень приятной женщиной, мы подружились сначала с ней, а потом и с о.Николаем и его женой Ниной Аркадьевной. Слово «подружились» по отношению к о. Николаю не совсем точное, он не был светским человеком. Композитор и пианист по образованию, ещё в консерватории, по рассказам его жены Нины Аркадьевны, которая была его сокурсницей, он уже тогда был погружён в свой мир, а духовный сан лишь усугубил эту отрешённость. Но, тем не менее, он был в курсе бытовых дел и событий культурной жизни. Они с Ниной Аркадьевной – изящной женщиной с тонким иконописным лицом – были очень красивой парой.
Люди, приходившие в дом о.Николая были, в основном, тоже творческих профессий. Вместе они собирались по поводу дней рождения хозяев, церковных праздников, соборования приближённого круга людей. Застолью в этом доме особого значения не предавалось, главным были духовные беседы, диспуты, музицирование, пение. Диспуты велись порой на такие сложные религиозные темы, что я ничего в них не понимала. Только потом я догадалась, что одним из гостей бывал С.С.Аверинцев, который являлся духовным сыном о.Николая. Среди его духовных детей был и очень уважаемый мною Г.А.Явлинский, но, к сожалению, его я ни разу не встретила.
Вообще, ни с кем из окружения о. Николая я не только не подружилась, но и даже не познакомилась. Народ вёл себя не так, как на обычных вечеринках, где все друг с другом разговаривают, здесь всё внимание было на о. Николая. Общалась я там, кроме хозяев и их дочерей, только с Татьяной и со знаменитым в то время оперным певцом, с которым у нас как-то сразу завязалась беседа. Иногда он пел, и звук его мощного голоса просто физически заполнял всё пространство. Садился за рояль и сам о. Николай, он исполнял свои собственные вещи, импровизировал и всегда производил на меня большее впечатление своей игрой.
Отец Николай был дружен с митрополитом Антонием Сурожским, который, по мнению многих авторитетных людей, был лучшим проповедником нашего времени. Приезжая из Лондона (место его жительства и служения), он всегда останавливался у о. Николая. Мне удалось его увидеть только раз на службе в храме Иоанна Воина. Множество народа подходило к нему на миропомазание с какими-то словами, а я не знала, что сказать и просто на него посмотрела, а он на мою растерянность ответил чуть заметной улыбкой. Хорошо знал о.Николай и о.Александра Меня, с которым они вместе рукополагались в священники.
Семья о. Николая жила очень скромно, жена Нина А. не работала, и они ещё помогали своим двум взрослым дочерям. Иногда о. Николай приходил к нам домой за картошкой, кабачками и другими овощами с собственной дачи. Когда они с Ниной А. были у нас в гостях, о. Николай очень хвалил мою еду. Он и сам как-то приготовил замечательное соте по случаю моего прихода к ним. От него на память у меня осталось несколько писем и расписное деревянное яичко, подаренное мне на Пасху.
12.2. На Куржской косе
Летом мы поехали на машине сначала в Вильнюс, а потом на Куржскую косу. Для въезда на неё требовалось разрешение, но нам его достали. Жили мы в Доме отдыха организации, где работали родители моего аспиранта Гинтариса: Антониус и Ирма. Мы с ними подружились и прекрасно провели время. Совершали далёкие прогулки вдоль косы, обедали в ресторане или жарили на кухне свежую рыбу, купленную у рыбаков, купались и загорали. На побережье были нудистские пляжи, раздельные, но не огороженные. Как-то мы с Ирмой пошли на этот пляж и, прогуливаясь вдоль длинной песчаной полосы, увлеклись разговором и дошли до мужского пляжа, едва не столкнувшись с его обалдевшими посетителями. Мы резко развернулись и, не прибавляя шага, пошли обратно, в ужасе, что последуют замечания. Но публика оказалась воспитанной. Зато по возвращению Виталий с Антониусом подшучивали над нами до конца отпуска. Мы ожидали появление внука, и каждый день ходили звонить по телефону-автомату в Москву. Наконец, 12 июля мы стали бабушкой и дедушкой. По этому поводу была организована вечеринка с вином и тортом.
Атониус и Ирма уехали раньше, чтобы продолжить свой отпуск на озере Айсетас, и пригласили нас последовать за ними. Там была ещё одна база отдыха, застроенная маленькими домиками на одну семью. Нам был отведен лучший домик на самом берегу озера. Мы прожили там 10 прекрасных дней, купались, плавали на лодке каждый день в разные места. Озеро в длину 16 км с многочисленными ответвлениями, по берегам сосновые боры, полные грибов и черники. Мы сделали большие запасы того и другого, благо условия позволяли. На обратном пути мы побывали в доме у наших хозяев в Каунасе. Дом, вернее двухэтажная вилла, располагается на большом участке недалеко от центра города. Дед Гинтариса был ботаником, и участок заполнен разными диковинными растениями, фруктами и ягодами. Семья была с давними традициями, и единственный раз в жизни я видела в доме золотые ложечки, которые были поданы к кофе.
12.3. Наши дачи
Однажды на первомайские праздники мы полетели в Крым. Наш друг Вадим встретил нас в аэропорту в Симферополе и, чтобы показать весеннее цветение в полном великолепии, повёз нас в Феодосию длинным путём через Ай-Петри. На пикнике в живописном месте Вадим с женой Расимой и Виталием всё это аппетитно уминали, а я мужественно обходилась одной печёной картошкой, дожидаясь завтрашнего разговления. Заканчивалась Страстная неделя. Пятницу мы провели в поезде, и я целый день ничего не ела, как истинная неофитка, строго соблюдающая все правила. С собой мы везли много вкусного столичного припаса, в том числе, куличи и крашеные яйца. Погода была прекрасной и весенний цветущий Крым покорил нас, особенно сплошь покрытые розовыми цветами «иудины» деревья.
В Феодосии нас пригласили на дачу, расположенную на горе, но довольно близко от моря и от центра примерно в 20 минутах пешком, если идти через старое кладбище. Место чудесное, всё в садах, с прекрасным видом на город и море. Самым привлекательным в дачном посёлке был укромный закуток с собственным лужком и колодцем. За почти глухим забором просматривался старый сад и маленький, похожий на трансформаторную будку, домик. Нам всё так понравилось, что возникла практически нереальная идея купить этот участок. Он не продавался, но я почему-то сразу подумала, что он будет нашим. Невероятно, но сбылось! Не буду описывать все трудности связанные с покупкой дачи, но в конце лета мы вместе с Вадимом стали её владельцами. Содружество с Вадимом было и приятно и необходимо потому, что купить дачу можно было только жителю Крыма и ещё потому, что она требовала постоянного присмотра и ухода. Сад был великолепный: около 40 фруктовых деревьев: миндаль, вишня, черешня, яблони, груши. Все это надо было обрабатывать, снимать урожаи, что-то с ними делать.
Форма участка была неправильной, поэтому он казался очень большим и ни одного соседа не было видно. Вечером, мы любили подниматься на крышу и ощущать себя невесомыми между бархатисто тёмным южным небом и раскинувшемся внизу освещённым городом. Внизу был чёрный массив моря с разбросанными на нём редкими сигнальными огоньками кораблей. Мы планировали бывать там часто, тем более что дорога от московского дома до дачи в общей сложности при благоприятных условиях полёта занимала 8 часов.
Жизнь на даче нам очень нравилась. Утром мы шли купаться с полными карманами свежего миндаля и, поедая его в дороге, быстро «скатывались» с горы. На обратном пути с моря заходили в магазины и поднимались с покуп-ками под жарким солнцем и уже без былой лёгкости. Виталий тащил сумки, а я плелась сзади. Днём я ухаживала за садом и маленьким огородом, а Виталий занимался строительными работами. Вечером приезжали Вадим с женой Расимой. Она привозила что-нибудь вкусное, жарили мясо, если его удавалось достать, пили пиво или вино производства Вадима, ели овощи со своего участка. На участок заходили кошки, гуляли по вечерам ёжики, и стояла почти абсолютная тишина.
На Крымской даче
Зимой я запроектировала на месте будки двухэтажный домик и Вадим с Виталием приступили к строительству. Но побывать там нам удалось всего несколько раз в течение двух лет. Наши замечательные планы не осуществились – отстроить удалось только подвал и частично первый этаж. В стране началась Перестройка. Ситуация стала нестабильной. во всех отношениях. Поездки на дачу в Феодосии становились проблематичными из-за того, что там резко снизился уровень комфорта: ухудшилось продуктовое обеспечение, кто-то срезал электрические провода, и дачу пришлось оставить (к тому времени частично разграбленную).
Перестройка, начавшаяся в конце восьмидесятых, вызвала энтузиазм у передовой части населения, она давала надежду на построение более свободного общества. Мы тоже восприняли её с радостью: ходили на митинги, слушали радио и ТВ. Я вела разъяснительную работу со студентами и даже хотела вступить в ряды активных борцов в какую-нибудь организацию. На кафедре работала доцентом Ольга Сергеевна, она была знакома с Б.Н.Ельцыным и жила с ним в одном доме. Такое соседство означало принадлежность к высшему правящему тогда классу, но внешне это никак не проявлялось- она держалась просто, дружественно и была прекрасным и интересным человеком. Ольга Сергеевна обещала меня познакомить с Борисом Ельциным, если я захочу, но сама его не любила и мне не советовала входить в его компанию. Не советовал и Виталий, и о. Николай и я приняла решение не ввязываться ещё и в политику, хотя соблазн был велик.
Между тем, жизнь в стране становилась труднее, магазины пустели, и сбережения населения стремительно обесценивались, в том числе и наши. Чтобы как-то использовать свои деньги, мы решили обзавестись дачным участком вблизи Москвы. Это была нелёгкая задача, но, в конце-концов, Виталий получил участок по Калужскому направлению в 60 км от нашего дома. Он был вдалеке от дачных поселений, вблизи не было ж. – д., и от шоссе надо было ехать не менее 4 км на машине по очень плохой грунтовой дороге. Начинать стройку на участке было сложно из-за дефицита всех строительных материалов, и мы решили попробовать купить сборный финский домик, которые изготавливали тогда в Петрозаводске. Очень кстати я получила предложение от Университета этого города прочитать курс лекций. Попала я в страшный гололёд, что при слегка холмистом рельефе города и моих высоких каблуках было катастрофой. Помню, как периодически падая, передвигалась от гостиницы до Университета по главной седловидной улице.
Добралась и до строительного комбината, где без всякой протекции и мзды договорилась с добродушным директором о покупке домика. Потом Виталию пришлось ещё туда поехать, чтобы оформить поставку в Москву двух домиков (ещё и для его сослуживца). Он захватил с собой большую коробку с коньяками и разными дефицитными деликатесами, чему директор был очень рад. Такие скромные тогда были способы благодарности, их и взятками
1993 г. Дача в Подмосковье
назвать невозможно.
Строил Виталий дом в одиночку от фундамента до кровли и в неблагоприятных погодных условиях. Летом этого года не было ни одного дня без дождя, сеял непрерывно днём и ночью. Попытка привлечь местных мужиков в помощь не имела успеха. После одного дня работы они больше не появлялись. Помогать в строительстве мне Виталий не разрешал, работы были тяжёлые, и я отсиживалась в машине, выходя только под тент приготовить еду на газовом баллоне. Никаких строений, кроме туалета, у нас на участке ещё не было. К октябрю, перед нашей общей поездкой в Западный Берлин, Виталий установил стены дома, перекрытие, стропила и покрыл кровлю профилированным алюминиевым листом. После бесконечных дождей всё вокруг размокло, и при завершении сезона выехать на машине с нашего участка было невозможно. Пришлось прибегнуть к помощи могучего грузовика. Он тащил нас на прицепе по морю грязи, как щенка на привязи, который не достаёт до земли лапами.
В следующем году Виталий настелил полы, а к моему дню рождения установил лестницу с террасы на мансарду. Там на втором этаже мы отметили праздник вдвоём с онемевшими от холода руками. В последующие годы вплоть до продажи дачи Виталий вложил в неё много труда. Для огурцов и помидор он построил теплицу. Обработал участок, завёз туда чернозём, посадил деревья и кустарники, выложил тропинки. Виталий всегда покупал лучшие сорта саженцев, и в результате у нас была смородина величиной с вишню, заросли крупнейшей малины. Чеснок был величиной с мой кулак, а целое поле клубники давало много ягод.
Картошка была нашей особой гордостью. Приятель по гаражу подарил Виталию немного голландских клубней, и мы засадили ими небольшой участок. Виталий за ними ухаживал: несколько раз их окучивал, уничтожал колорадских жуков. Урожай был просто фантастическим. При копке мы, к изумлению соседей, засыпали картошкой весь наш двор и не знали, куда её девать – раздавали и даже часть продали. То же было и с другими овощами: наш московский погреб в гараже был заставлен и завален ими, а помидоры осенью занимали всю свободную площадь в квартире.
Дачный кооператив принадлежал какой – то конторе, связанной с сельским хозяйством. Дачники, будучи специалистами в этой области, соревновались, у кого лучший урожай и ревниво относились к нашим картофельно-овощным успехам. В отличии от них, делающих всё по науке, я познакомилась с местными жителями из окрестных деревень и все советы получала от них. Покупала у них и семена, и саженцы, и мёд, и молоко. Молоко мы покупали у Никанорыча, умного, зажиточного мужика, мастера на все руки. Как-то Виталий спросил у него, почему он не устроит у себя водопровод, ведь речка рядом с домом. Никанорыч ответил, что не хочет вызывать зависть соседей. Его беспокоило и международное положение. Он был уверен, что американцы имеют виды на его землю и могут её отнять, если не вооружаться.
Наши рекордные урожаи требовали не только труда, но и нуждались в воде, которой на участке не было. Частично потребность в ней восполнялась двумя большими, вкопанными в землю ёмкостями под водостоками, которые Виталий установил для сбора воды и купания. Но их не хватало и приходилось носить вёдрами воду из ручья. За питьевой водой мы ездили с канистрами в деревню и приносили из родника около пруда, где купались.
Ездили мы на дачу с большим удовольствием. Я любила ухаживать за растениями, удобрять, поливать, пропалывать. Особенно любила запах в теплице, когда подрезаешь помидоры и огурцы. В доме мы тоже славно обустроились с занавесками на окнах и ковриками у кроватей. На светлой террасе всегда стоял сезонный букет цветов, пахло деревом и свежевымытым полом. Хорошо было спать в просторной избе, по утрам топить печь, жарить блины и пить кофе.
Отдалённость участка от мест цивилизации способствовала сохранению окрестных лесов, полных грибами и лесными орехами. Осенью опята покрывали всю землю и деревья в лесу, и мы их срезали в большие мешки из-под картошки. Однажды целый мешок оставили на поляне и, не в силах остановиться, бродили вокруг, подрезая ещё в пакеты. В результате закружились, мешок потеряли и долго искали его в быстро сгущающихся сумерках. Чуть было не сбылась для кого-то моя детская мечта: найти в лесу полную корзину грибов или ягод в зависимости от сезона. За орехами мы ходили только однажды, но сплошь обсыпанные ими кусты – незабываемое зрелище. Мы набрали полный мешок из-под картошки, и щелкали их всю зиму.
В год нашего отъезда в Израиль цены на недвижимость резко упали, но нашу дачу купили быстро, не торгуясь и особенно не рассматривая, такой она выглядела нарядной и ухоженной. Купила её очень приличная на вид пара высоких начальников из МВД. Как-то, уже в Израиле, мы видели их по ТВ. Из всего оставленного в Москве, дачу с деревьями, кустами и растениями мне было жалко больше всего.
Последние несколько месяцев жизни мать Виталия Фрина Юльевна жила вместе с нами. Мы давно её звали, но она никак не могла расстаться с привычной обстановкой. Несмотря на то, что здоровье её ухудшалось, она медлила с переездом, потому, что боялась потерять свободу и независимость. Хотя расположение изолированной комнаты в нашей квартире позволяло ей при желании вообще с нами не встречаться. Когда она, наконец, решилась, мы жили спокойно, без всяких неприятностей.
Довольно тяжёлыми были только последние месяцы перед её смертью. Хотя она и не чувствовала болей, обычных при раке, но других неприятных последствий избежать не удалось. Фрина Юльевна была неверующей, в последнее время хотела поверить и не могла. Спрашивала у меня как это сделать, но я была бессильна ей помочь. Только читала истории из Библии, которые она помнила ещё с времён гимназии, стихи Пастернака и других авторов; я тогда много помнила наизусть. Последние полтора месяца нам помогала сестра Фрины Юльевны Женя, приехавшая из Днепропетровска и проводившая её в последний путь. В день похорон с нами случилось необъяснимое происшествие. У всех 4-х сопровождающих членов нашей семьи сломались по одной пуговице: на пальто у женщин и на костюмах у мужчин.
Глава13. Кафедра САПР
13.1. Положение и состав
С осеннего семестра 1984 года одновременно в нескольких головах, в том числе и в моей, возникла идея создания специализированной кафедры систем автоматизированного проектирования в строительстве (САПР). Не буду описывать всех перипетий и обсуждений по этому поводу, скажу только, что я способствовала, как могла реализации этого плана. Работа по её организации заняла примерно полтора года.Вновь созданная кафедра вошла в состав Экономического факультета, что диктовалось не её направленностью, а организационными соображениями. На должность заведующего пришёл директор ЦНИИПИАСа Александр Антонович Гусаков.
Эту должность предлагали мне, но я отказалась, не хотела заниматься административной работой. Всё это время я продолжала оставаться на кафедре Архитектуры, хотя уже начала читать курс по профилю создаваемой кафедры. В весеннем семестре 1985 года я получила звание профессора, а концу семестра была утверждена и кафедра САПР, куда я перешла с осеннего семестра 1986 года.
Я оговорила себе особый, довольно независимый статус и маленький кабинет, что в условиях тогдашней тесноты было большой привилегией. Договорённость по поводу кабинета нарушилась сразу же – Александр Антонович. попросил моего разрешения поставить там стол для доцента А.И.Синенко, и мне неудобно было отказать. Зато моя деловая независимость постоянно укреплялась. Я продолжала оставаться на должностях, не относящихся непосредственно к профилю кафедры: председателем комиссии по Архитектуре, членом ВАКа, зам. председателя одного из Советов МИСИ по присвоению учёных степеней по промышленному и гражданскому строительству, членом ещё двух Советов, депутатом и прочее. Принимая во внимание всё перечисленное, я сама планировала себе учебную нагрузку и расписание занятий. Теперь я ездила на лекции не раньше, чем ко второй паре, т. е. к 10 часам и не вела больше практических занятий. Моя независимость не очень нравилась Александру Антоновичу, он называл меня «пятой колонной», но был вынужден смириться.