Czytaj książkę: «Время «Ч»», strona 4

– Следующий вопрос. Удалось войти в связь с кем-либо? – продолжил опрос старшего офицера базы.

– Удалось. Несколько дней назад на КВ обнаружили радиообмен открытым текстом между двумя неизвестными абонентами. Точнее мы слышали одного из них, но понятно было, что этот корреспондент с кем-то общается. Естественно, говорили иносказательно. Но понятно было, что это военные. В общем, вошли с ними в связь. Начали осторожно общаться. В итоге нашли вариант относительно безопасного способа ведения радиообмена. У нас прапорщик есть – татарин. У них тоже татарин нашелся. Вот они и стали у нас аппаратами ЗАС. Понятно, никаких гарантий это не дает. Но все же лучше, чем ничего. Итог. Ближайший к нам абонент оказался запасным командным пунктом 76-й десантно-штурмовой дивизии под Псковом. Второй абонент – ППД 144-й мотострелковой дивизии в Ельне, Смоленская область. Их мы не слышали. Прохождение сигнала в ионосфере в полной мере еще не восстановилось. Десантники дали информацию по обстановке в регионе. Последние полгода дивизия, они продолжают так себя именовать, но это приблизительно как вы себя считаете бригадой, совершают рейды на территорию Латвии. Основная цель мародерка, но всех, кто пытается им сопротивляться, они давят безжалостно. Далее, они имеют связь с Витебской воздушно-десантной бригадой Вооруженных сил Белоруссии. Вот белорусы работают как раз по территории Литвы. Я взял на себя ответственность и обрисовал общий замысел нашего плана. Командование и дивизии, и бригады сделали совместное предложение. Мы называем день, когда начинаем выдвижение. Они согласуют между собой выход рейдовых групп, которые должны объединиться в Даугавпилсе. После чего уже объединенная группа выдвигается нам навстречу. Встретиться с ними мы должны в районе Шауляя. Ну, и дальше понятно, идем под их прикрытием. Доклад закончил.

– Спасибо! Садитесь! Пока неплохо. Сколько времени осталось до полной готовности к маршу? – Смирнов выглядел довольным.

– Еще сутки, – ответил майор.

– Тогда через сутки вытягиваем колонну и после завтрака в 8:00 начало марша. Воронцов! Организуй доставку прикрытия сюда до завтрака.

Перед маршем Олег увидел, как из одной машины, отправленной забрать прикрытие с берега залива, высадился десяток бойцов с внушительными снайперскими винтовками. До этого он их не видел.

– Кто это? – поинтересовался он у Воронцова.

– Прикрытие с Балтийска. – Поняв по виду Олега, что тот ничего не понял, пояснил: – При входе из Гданьского залива в Калининградский там есть узость. Слева – наш город Балтийск и ППД нашей бригады. Фактически там одни руины сейчас. Но место там очень узкое, и поляки запросто могли его преодолеть. Вот чтобы этого не случилось, там и держали оборону эти парни.

В этот момент Олег понял, чей взгляд из руин он чувствовал на себе, когда их судно входило в залив.

В Зеленоградске к их почти двум сотням примкнула еще почти сборная сотня бойцов. Тут преобладали пограничники. И еще три сотни гражданских. Снова совещание, знакомство и новая задача. В ночь почти все, за исключением раненых и немецкого взвода, ушли на север по Куршской косе с задачей: в течение четырех-пяти ночей выйти к Клайпеде, преодолеть канал, захватить плацдарм на другой стороне и подготовить паром для организации переправы. Как только плацдарм будет захвачен, колонна выдвигается к переправе. Часть водителей из числа военнослужащих ушла в составе боевой группы. За руль должны были сесть легкораненые и женщины.

Девяносто километров по Куршской косе ехали почти три часа. Сказывалось отсутствие опыта у женщин в управлении грузовиками с двойным выжимом сцепления. Но все когда-нибудь кончается – кончилась и эта дорога. Женщины молодцы! Справились! У причала их ждал паром, и еще через несколько часов почти сотня автомашин были уже на другом берегу. Плацдарм, захваченный их сводной группой без особых проблем, уже вовсю огрызался огнем от стягивающихся к нему местных бойцов, не питающих дружеских чувств к пробивающимся на Родину русским. В общем, сменить женщин за рулем тяжелых ЗиЛов не удалось. Все бойцы были заняты организацией боевого охранения колонны. Немецкий взвод следовал в арьергарде, а Фритч на БРДМ – находился фактически в разведдозоре. Оставшиеся до окраины города шесть километров ехали весь остаток этого дня. На ночевку останавливаться здесь было нельзя, поэтому марш продолжился. Доехав в юго-восточном направлении до Саугоса, колонна свернула влево, на восток. Остановились на ночевку в Свексне, на юго-восточной окраине. Подошедший перед отдыхом Вольф сообщил, что при движении на юг уровень радиации поднимается. Свернув на восток, они двигаются по границе большого радиоактивного пятна и, по его мнению, при движении на северо-восток их маршрут может пролегать по относительно чистым территориям. Это новость была хорошей относительно. В любом случае, в кунгах ФВУ будут включены, а в кабинах всех автомобилей и в кузовах бортовых машин, на которых передвигалось охранение, люди будут в ОЗК и противогазах. Хорошее было в одном – радиаторы машин меньше «наглотаются» радиации, и машины дольше смогут прослужить.

На следующий день колонна прошла около ста пятидесяти километров с двумя привалами и прибыла в окрестности Шауляя. Там их уже ждали. Десантники вовсю мародерили город, подавляя редкое сопротивление. Калининградская колонна в этом участия не приняла. На вечернем совещании командиров групп решался вопрос, кто куда пойдет. Мнения разделились. Смирнов на командиров групп не давил, отдав инициативу в их руки. В целом большая часть их группы решила уходить в Псков. Меньшая – в Витебск. Немецкая примкнула к меньшей. Витебские десантники предоставили Олегу возможность по закрытому каналу пообщаться с земляками – остатками Ельнинской 144-й дивизии. Те обрисовали обстановку в области и предложили немецкой группе двигаться в Десногорск. Причина была проста. Атомная станция, еще во времена СВО прикрытая «Панцирями», уцелела. Баллистическую боеголовку янки на нее пожалели, здраво рассуждая, что собственно сам подрыв реакторов обеспечит последствия ядерного удара. А крылатые ракеты, назначенные для уничтожения станции, ПВО смогла перехватить. В дальнейшем сам город и станция попали в пятно вторичной радиации. Но любая атомная станция, как правило, в полном объеме оснащалась средствами мониторинга радиационной обстановки, средствами защиты, соответствующими убежищами и безопасными помещениями. В общем, персонал с семьями уцелел практически весь. Даже часть гражданского населения сумела спастись. Но далеко не все. Войсковые части и подразделения вышли из района загрязнения в Ельню, где ситуация была гораздо лучше. Пока станция находилась в радиационном пятне, вопроса с ее безопасностью не возникало. Люди на станции снабжались организованными своими силами конвоями. В свою очередь, станция продолжала работать, поставляя теперь уже просто дармовую электроэнергию везде, где осталось сетевое хозяйство и потребители. Однако, когда со временем загрязнение уменьшилось, через южную часть Белоруссии к Десногорску прорвалась крупная группировка остатков украинской армии. О их приближении стало известно заранее, поэтому остатки 144-й мотострелковой дивизии, пополнившись личным составом из всех анклавов, отразили нападение, разгромив колонну врага. Собрать людей было непросто. Анклавам пригрозили, что при игнорировании требований ельнинцев, они справятся сами, но после этого уничтожат сети, обеспечивающие электроэнергией эти анклавы. Электричество было тем, что позволяло анклавам не скатываться до примитивного сельского хозяйства и натурального обмена первобытно-общинного строя, поддерживая едва дышащие остатки промышленности.

Так вот, для стабильного выживания просто необходимо было, чтобы в Десногорске людей было больше. Олег заикнулся о своей родине – Вязьме, но ему сказали, что там существует немногочисленная община, основой которой является некий бывший секретный объект, но город там никто не «чистил», то есть дезактивация не проводилась. А в Десногорске это сделали. И там более-менее можно жить. Вязьма же располагалась на границе огромной зоны высокой радиации на месте Москвы и Московской области. Если бы Олег был сам по себе, то это его бы не остановило, и он отправился бы в Вязьму. Но с ним было девять десятков человек, и Олег обязан был думать о них. Почему он? Так получилось, что, заботясь о своей не маленькой семье, постепенно границы заботы расширились на всю группу. И если Вольф Фритч отвечал за военную сторону жизни группы, то остальные заботы легли на плечи Олега.

Ельнинцы подсказали маршрут вокруг радиоактивного пятна на месте Смоленска. По северу области, через Велиж, Сафоново, Дорогобуж, Ельню маршрут до Десногорска составлял не менее 500 километров. Причем часть дороги – между Пржевальским и Озерным проходила по дороге, по которой последний раз двигались танки группы Гота. Еще одним минусом было то, что картой служил атлас автомобильных дорог. То есть все весьма приблизительно и спросить не у кого. Но в этом был и плюс. Места по северу области и в мирное время были крайне малолюдные, а сейчас и подавно. Поэтому опасность нападения на колонны стремилась к нулю.

До Ельни от Витебска добирались три дня. Самый проблемный участок – лесная заброшенная дорога – между Пржевальским и Озерным, преодолевалась сутки. 40 километров на лебедках и вытаскивая друг друга. Немцы впервые увидели фактически «джунгли» в Европе – смоленские леса. Это когда человек отходит на пять шагов и исчезает в гуще подлеска. Они проехали через анклавы Сафонова и Дорогобужа. Городки, маленькие по численности населения и в мирной жизни, стали совсем крошечными. Анклавы выживших вряд ли насчитывали более десяти тысяч человек максимум. При том, что ударов по ним не наносилось. В Ельне остановились на сутки. Там их перевооружили, изрядно усилив тяжелым вооружением, переодели в российский камуфляж, добавили продовольствия, чистой воды. И утром следующего дня колонна отправилась в путь, чтобы через пару часов пересечь мост в верховьях водохранилища в предместьях Десногорска. Вот с тех пор они и живут здесь. Как он стал главой анклава? Да все просто! Просто несколько человек из местных, исполнявших эти обязанности, уже ушли из жизни по возрасту и состоянию организмов. А Олег за это время, будучи главой немецкой общины, успел завоевать авторитет и стать своим уже для всех.

Время «Ч». Окрестности столицы Руси

На лавке за столом перед Фомичевым и его товарищами сидели пятеро людей с ТОЙ стороны. Четверо в камуфляже с оружием, сейчас лежащем на коленях или стоявшим между коленей, и один гражданский. Все не молоды, можно сказать, что ровесники Фомичева, а гражданский явно старше. С момента их прохода через портал еще не было произнесено ни слова. Когда они вышли из портала и, оглядевшись, остановились в нерешительности, Фомичев жестом пригласил их за стол. И сейчас все за столом молча рассматривали друг друга.

– Сергей Владимирович?! – наконец решил нарушить молчание сидевший в центре. Явно старший группы. Обращение его звучало полуутвердительно-полувопросительно. Он как бы сомневался в своем мнении.

Фомичев ответил легким, едва заметным кивком головы, все так же продолжая внимательно смотреть на спрашивающего. Его смущало то, что камуфляж на незнакомцах был сильно ношенный. Да и оружие выглядело таким же. Это не вязалось с его представлением о внешнем виде и оснащении спецслужб. Он помнил, КАК выглядели спутники Никодимова тридцать лет тому назад. Мазнув взглядом по своим спутникам, на их лицах прочитал такое же непонимание и легкую степень удивления. Не таким они представляли себе тех, кто должен был их встретить. И это несоответствие настораживало.

– На фотографии вы выглядите именно таким. Только без бороды. Но той фотографии уже тридцать лет, – продолжил старший.

Фомичев не стал комментировать эту реплику, а задал вопрос:

– А вы?..

– Капитан Афанасьев! Валерий Геннадьевич! – Старший расстегнул кармашек на разгрузке и предъявил раскрытое удостоверение.

Никодимов придвинулся поближе и внимательно всмотрелся в него. На нем Афанасьев был значительно моложе.

– Заместитель начальника спецгруппы ФСБ Российской Федерации на объекте «Феникс». – Он качнул головой, указывая на своих спутников. – Это мои подчиненные. Задача нашего подразделения заключалась, кроме собственно охраны объекта, в следующем: в случае появления любого из ориентировки, – Афанасьев обвел взглядом всех сидящих напротив него, – задержать и сообщить руководству. Далее, передать вас в руки прибывших оперативников. А это – доктор наук Евсеев Федор Алексеевич, сотрудник научно-исследовательского центра, созданного на объекте для изучения феномена Портала. Последний сотрудник.

Афанасьев перевел взгляд на спутников Фомичева и уже более уверенно назвал имена и фамилии присутствующих. Запнулся он, лишь всматриваясь в Никодимова. Тот представился сам.

– Майор Никодимов Валерий Николаевич. ФСБ России. – Он тоже предъявил удостоверение, тридцать лет пролежавшее в шкатулке. – А вон там, – он указал на стоявших поодаль четырех крепких мужиков в непонятном камуфляже, в бронежилетах, с калашниковыми на трехточечных ремнях и в обвесе точь-точь как и у группы Афанасьева, – группа силовой поддержки, вошедшая со мной через портал тридцать лет назад. Как и вы сейчас.

– Ага! – почему-то весело добавил Фомичев. – И стол тот же самый. Только тогда я здесь сидел один.

И тут же, прищурившись, задал вопрос:

– Как-то вы выглядите… – он замешкался, подбирая слов. – Не ново, не свежо, да и возраст… Я бы сказал, нас с вами отличают только наши бороды. А это странно. И второе. Почему заместитель группы? А где сам начальник или командир? Нам как-то обидно. Мы думали, что вызовем больший интерес со стороны власти.

– «Заместитель» – это моя последняя официальная должность. Но последние двадцать три года я исполняю обязанности командира спецгруппы и начальника объекта по причине отсутствия майора Селиванова, – вначале ответил на второй вопрос Афанасьев, а потом уже на первый. – Выглядим мы на свой возраст. Мне так кажется. К примеру, мне 54 года. А вот вы все выглядите странно. Исходя из информации о вас – вы должны быть глубокими стариками в лучшем случае.

Афанасьев выжидательно посмотрел на Фомичева.

– Странно! Двадцать три года ОЧЕНЬ серьезный срок, за который вам должны были и должность изменить, и уж точно звание, – вступил в разговор Никодимов, внимательно наблюдая за капитаном.

– А некому мне что-то менять, – неожиданно легко ответил Афанасьев. – Вы просто не в курсе. Там нет ничего и никого. – Он кивнул назад в сторону портала.

– В смысле – никого и ничего? – удивленно переспросил Фомичев.

Спутники Фомичева переглянулись и напряглись.

– Через семь лет после вашего ухода у нас случилась ядерная война. И вместо Москвы сейчас огромное радиоактивное пятно. А нам вот повезло выжить. Если, конечно, нашу жизнь можно назвать везением.

После этой фразы наступила тишина. Услышавшие, переваривали ее. Понятно, они тут тридцать лет жили своей жизнью. Однако память хранила образы близких и не совсем близких людей, оставшихся в прошлом. И логикой все понимали, что даже без войны эти люди наверняка не все дожили до этого дня, но чувства воскрешали их всех в памяти такими, каким они их и запомнили. Причем, как и заложено природой в людей, помнили они тех, кого хотели бы снова увидеть. А услышанное от Афанасьева практически ставило крест на этих надеждах.

– Та-ак! – протянул Фомичев, осознавая, что все расчеты рухнули. Ситуация требовала кардинального пересмотра планов. – Тут явно без бутылки не разобраться.

И повернувшись назад, распорядился, обращаясь к человеку, стоявшему поодаль:

– Организуй сюда выпить и закусить.

И не дожидаясь исполнения распоряжения, снова обратился к Афанасьеву:

– И как вы выжили?

– Тут все просто! – ответил тот. – Портал – объект необъяснимый, поэтому на всякий случай то место, где он появился, с нашей стороны закрыли саркофагом, выглядящим как большой ангар. Далее, весь объект засекретили. Оставили, как и было до этого, складскую зону и, для большей достоверности, разместили дополнительно деревообрабатывающий завод. Завод даже продукцию выпускает. Точнее выпускал. Персонал на нем был настоящий, но имел соответствующие допуски и звания. Несколько человек из них с семьями сейчас у меня в подчинении. Это видимая часть объекта. А невидимая, это оборонительные сооружения, подземные казармы, общежития и исследовательский корпус. Так как природу Портала никто не знал и не понимал, все эти объекты строились с максимальной защитой и автономностью. Вот там, под землей мы и пережили мировой песец! А начальник, майор Селиванов, в это время был в Москве, в управлении. Ну и… понятно.

– И как там, – выслушав, с тревогой в голосе спросил Фомичев и мотнул головой в сторону Портала, – сейчас обстановка?

– Сейчас нормально. Радиационный фон почти в норме. На своей территории мы дезактивацию проводили. А вообще – где как. Без детектора радиации куда-либо ездить опасно.

– А поподробней можно? Что у вас ТАМ? Я имею в виду на объекте? Что вообще по стране? Есть ли связь и с кем? – озвучил интересующие всех вопросы Никодимов.

– Там, – вздохнул Афанасьев, – наш анклав – так теперь называют выжившие группы – насчитывает около восьми сотен человек. В том числе уцелевшие бывшие военнослужащие всех частей Вяземского гарнизона. Это, кстати, и определило то, что выжил наш анклав, когда все рухнуло и выжившие боролись за уцелевшие ресурсы. Наша база послужила центром образования по простой причине – мы единственные, кто имел серьезные оборонительные сооружения, и нас так просто отсюда выковырять было невозможно. Вот уже опираясь на наш укрепрайон, выжившие здесь расширили сферу влияния. Стрелять пришлось много. Но это к слову. Поэтому мы и выглядим соответствующе. Конкретно сейчас на объекте живут триста сорок семь. Остальные в окрестностях города. Наш анклав находится между тремя крупными зонами радиации – Московской, Смоленской и Калужской. Наша территория с центром в Вязьме, с приемлемыми уровнями по окраинам – это до пятидесяти километров на восток, до восьмидесяти на юг, на севере и западе мы граничим с анклавами Ржева, Сафоново и Дорогобужа. Еще в области из городов выжили Ельня и Десногорск. Ярцево попало под Смоленскую зону радиации, Рославль – оказался в пятне Брянска и Гомеля, Гагарин уцелел, но рядом московское пятно и уровень радиации повышен. Это не значит, что в указанной мной зоне можно чувствовать себя, например, как у вас. Нет! Средства защиты необходимы. Дезактивацию местности проводит только природа. Поэтому сразу скажу – выезды за пределы объекта только минимум в респираторах, лучше противогазах и защитных комплектах с обязательной обработкой по приезде. Население в анклавах исчисляется сотнями, редко тысячами человек. Вначале не так печально было, но со временем численность населения сильно упала. Прироста населения практически нет. Все, кто выжил с рядом с чистым пятном, давно определились и встроились в группы, поэтому миграция фактически отсутствует. Ну, про естественный прирост я уже говорил. Пока еще были женщины детородного возраста, надежда на выживание сохранялась, сейчас же мы просто доживаем свой век.

Афанасьев сделал паузу и после нее добавил:

– Поймите меня правильно, я не жалуюсь – просто констатирую факт.

В разговоре с их стороны участвовал один Афанасьев. Бойцы соблюдали субординацию, а ученых собеседников не нашлось. Он, оглядевшись и не найдя ничего на его взгляд интересного, откровенно скучал, понимая, что сейчас не до его узкоспециализированных вопросов.

– А чем вы живете? Сельское хозяйство? Промышленность? Что у вас осталось от прежней цивилизации? – задал вопросы Фомичев.

– Самое главное преимущество смоленских анклавов перед другими территориями – у нас есть избыток электроэнергии. Правда, не знаю, насколько хватит еще возможностей Смоленской АЭС, но электричество есть. Поэтому в Сафонове и в Дорогобуже работают заводы.

– Что выпускают?

– Электрические машины. Правда, с комплектующими и сырьем часто проблемы. Дорогобуж делает котлы. Вот они пользуются спросом. Завод и сам Дорогобуж входят в Сафоновский анклав.

– Откуда заводы недостающее получают?

– Анклавов, подобных нам, в стране достаточно много. Есть и крупные. В Сибири, в Поволжье. Вот с ними и идет товарообмен.

– Бартер?

– Бартер, – подтвердил Афанасьев. – Или патроны. Барнаул продолжает выпуск патронов. Продукты еще.

– Неплохо!

– В целом вот так. А что… точнее, как вы тут прожили эти тридцать лет?

– Да-а, – протянул Фомичев, – теперь получается, совершенно скучно и безбедно. В сравнении с вами.

Он снова повернулся к человеку, стоявшему позади него, распорядился, и тот протянул ему сложенную карту. Фомичев развернул ее на столе.

– Вот наше царство. Называется «Русь», – указал он на выделенную цветом область в центре карты.

Внешники внимательно рассматривали представленную карту и видели названия знакомых городов – Вязьма, Смоленск, Полоцк, Новгород, Псков, Изборск, Нижний Новгород, Киев, Муром, Рига, Орел, Ростов, Ростов-на-Дону, Тверь, Калуга, Севастополь, Астрахань, Оренбург. Были и незнакомые – типа Белая Вежа, Булгар, Губкин.

– Впечатляет! А кто ж царь? – подвел итог и для проформы, догадываясь уже об ответе, спросил Афанасьев.

– Я! – подтверждая очевидное, представился Фомичев. – Сергей Владимирович Фомичев.

– Логично! – согласился Афанасьев, кивнув на просто огромную гору железобетонных блоков разного размера и веса, нависающую над ангаром, из которого они вышли, и задал вопрос: – А это зачем?

Афанасьев интуитивно ощущал исходившую от нее опасность.

Фомичев усмехнулся.

– Видишь ли, Валерий Геннадьевич, среди нас, – Фомичев взглядом указал на сидящих за столом с его стороны, – преобладало мнение, что власть, какая бы ни была на момент открытия портала, будет испытывать соблазн забрать в свои руки проход в этот мир. И это даже не зная одной его фантастической особенности. Я о ней, возможно, скажу тебе позднее. А если бы узнала о ней – то непременно бы приложила все усилия, чтобы забрать его себе. И вот тогда эта гора похоронила бы под собой проход или, по-другому, портал. Это была бы единственная возможность нам всем уцелеть. Понятно, разобрать можно все, и это несомненно бы сделали, но мы тоже не сидели бы здесь сложа руки. Тут, – он обвел рукой промзону вокруг них, – мы за полгода, покуда портал формально был бы открыт, сумели бы еще три таких горы сделать и сложить их поверх имеющейся.

Фомичев оперся на локти, приблизившись к сидящим напротив.

– Слышите?

Сидящие напротив люди невольно прислушались.

– Тишина! А последние тридцать лет не было ни одного дня, чтобы здесь стояла тишина. Эта промзона сердце земли нашей. И оно билось и работало практически без остановок все тридцать лет. А сейчас тишина!

Он выпрямился.

– Мы остановили производство. Вывезли всех мастеров на Урал. Мы приготовились биться тут, если с нами не захотят считаться.

– Чем? Вот этим? – Афанасьев слегка пренебрежительно кивнул на установку счетверенных «максимов». – Или этим? – Он указал в другую сторону на старенькую БМП – «единичку».

– Даже тридцать лет назад это уже были не аргументы.

– Мы знаем! – соглашаясь со словами Афанасьева, кивнул Фомичев. – Но нам нужны были две минуты – определиться – с добром к нам идут или с войной? И на это их бы хватило. А потом… сколько бы пробивались через этот железобетон с той стороны? Учитывая, что строительную технику в портале не развернуть? Допустим, справились бы! За три-четыре месяца. Не знаю как, но справились! Сюда ниточка идет в одну машину – две машины. Сколько успели бы сюда загнать людей и техники за оставшееся время, с учетом необходимых для этих сил запасов? Это я сюда гнал технику, оборудование, людей, чтобы жить. А они шли бы нас завоевывать. И вот портал закрылся! Допустим, полк мотострелковый сюда завели. Топливо, боеприпасы, продовольствие конечны, а впереди тридцать лет. И что они будут делать? Вот вы живете уже двадцать лет на ресурсах, которые не бесконечны, и должны это понимать.

– Я думаю, с продовольствием решаемо – лесов и рек тут должно быть достаточно, – уже понимая, слабость плацдарма, Афанасьев попытался отыгрывать позицию его командования.

– А в лесах, даже без учета моих бойцов, вот его охотнички, – Фомичев кивнул на самого молодого среди них мужчину. Высокого, светловолосого, длиннолицего и носатого. – Это князь племени голядь Гинтовт Второй. Для его людей – лес их дом родной. Луками и навыками маскировки они владеют виртуозно. Скажете луки – это не аргумент против огнестрела? Так боеприпасы конечны. Производить их тут не из чего и некому. Для этого нужна производственная и сырьевая база. А еще подойдут люди князя Олега, князя Владимира и много еще откуда придут. У нас теперь людей много и земля наша все так же обильна. И останется командиру этого полка либо сдаться нам, либо умереть от голода. А мы уж посмотрим, как он себя вел и что заработал. Вот так!

В этот момент из-за ангара вышли люди, несущие парящие кастрюли с пищей, и девушки, занявшиеся сервировкой стола. Мужчины замолчали. Девушки быстро расставили тарелки, рюмки, разложили столовые приборы, перед каждым из сидевших за столом и в центр водрузили блюда с закусками и горячими кусками мяса. Подошедшие двое бойцов, из группы силовой поддержки майора Никодимова, поставили по жесту Фомичева за ним ящик водки. Тот сразу достал четыре бутылки и передал на стол. При этом пригласил за стол и стоявших в стороне бойцов Никодимова. Размеры стола и лавки позволяли. Никодимов же в это время внимательно наблюдал за реакцией людей, пришедших с той стороны, на девушек. Причем он точно мог сказать, что это никак не связано с сексуальной реакцией на молодых и красивых девушек. Все же все пришедшие с другой стороны были не юнцы. Точнее, это было далеко не главным. Он видел удивление на их лицах. И в глазах некий восторг и надежда. Фомичев внимательно осмотрел уходящих девушек. Хотя мог бы этого и не делать. Отбор проводил он сам. Там все было по высшему разряду. Но ничего необычного. Что там чужаки увидели, чего не видел он? Ну да! Достаточно симпатичные, даже можно сказать, красивые и хорошо сложены. Но таких тут много. Что так удивило группу Афанасьева? Никодимов переглянулся с Фомичевым и понял, что тот тоже это заметил. Да и Васильев ответил ему недоуменным взглядом.

Перед тем как приступить к основному вопросу, Афанасьев отправил одного из своих бойцов сообщить, что их группа задержится. Дождавшись возвращения гонца, приступили.

Первый тост сказал Фомичев. Второй Афанасьев. Потом Никодимов, а дальше под периодическое чоканье и слова «Ну! Будем!» Афанасьев принялся рассказывать историю ИХ мира за последние пропущенные тридцать лет. И когда он сказал, что во внешнем мире практически нет женщин, способных родить, и из-за этого факта они являются последним поколением на этой земле, все всё поняли. Фомичев снова переглянулся со своими замами.

Разговор затянулся. Солнце уже пошло на закат, когда Афанасьев, опрокинув «последний» посошок, поднял свою команду из-за стола. Фомичев с товарищами вознамерились их проводить, и, покачиваясь от выпитого, вся группа вперемежку двинулась к порталу. За разговорами не заметили, как прошли портал и вышли из него в мощном бетонном сооружении, залитом ярким светом. Здесь их ждали с десяток бойцов, вначале настороженно и с любопытством смотревших на выходящих из портала незнакомцев, расслабившихся после того как Афанасьев небрежно махнул им рукой. Мол, все в порядке.

В торце бетонного саркофага виднелись массивные ворота наподобие тех, что установлены на станциях Московского метрополитена. Рядом виднелась стандартная бронированная дверь для прохода людей. В данный момент и дверь, и ворота были закрыты.

– А туда можно? – поинтересовался Фомичев у Афанасьева, кивнув на дверь.

– Можно! – уверенно ответил тот, для убедительности мотнув головой. И тут же распорядился: – Открывайте ворота! Можно! Все можно!

Один из бойцов подошел к электрощиту на стене, щелкнул выключателем, и тут же загудел электродвигатель. Дверь дрогнула, с визгом и скрипом песка железные колесики под дверью покатились по направляющим желобам.

– Не поверите! После установки ни разу не открывали, – прокомментировал Афанасьев.

– А исследования? – поинтересовался Фомичев.

– А что исследовать? Портал, когда закрылся, тут ничего и не было. Никаких следов. Так что, откровенно говоря, их работа состояла из создания теорий и подведения под них научных обоснований. Чаще всего с использованием допинга на основе смесей этилового спирта.

Ворота замерли, открывая вид на зимний пейзаж под низким темнеющим небом. Здесь зима еще была в разгаре.

– М-да! – Выдохнул облачко пара Фомичев, выйдя из ворот и с интересом оглядываясь. – А солнце у вас тут бывает?

– Бывает, но не часто, – подтвердил Афанасьев. – И зима длинная. Все, как и прогнозировалось. Одна радость – темп избавления от ядерной зимы гораздо быстрее, нежели было обещано. Иначе бы мы не выжили. Лето все же есть, пусть и короче обычного. Но природа и мы успеваем с урожаем.

– Однако! – протянул Фомичев, надевая в рукава полушубок, ранее просто наброшенный на плечи. – Зябко! А туда можно? – И он указал на ворота в заборе, ограждающем ангар.

– Можно! – снова подтвердил капитан.

Фомичев и все остальные двинулись к выездным воротам с территории объекта. Выйдя из них, остановились. За заснеженной поймой Бознянского болота черным пунктиром вагонов давно остановленных поездов выделялся бывший железнодорожный узел Вязьмы. Над вагонами возвышался треугольник крыши вокзала, а дальше провалами выбитых окон чернели высотки города. И ни огонька, дымка, вообще какого-либо движения.

– Постапокалипсис! – глядя на город, произнес Фомичев.

Афанасьев прокомментировал:

– Город пустой. В принципе, частного сектора там хватает и жить можно. Но страх заставил всех перебраться поближе к нам. Выживать в одиночку очень сложно, если не сказать больше. Страшно!

– Мародеры?

– Законы остались в той жизни, и поначалу из людей такое полезло! Девяностые годы отдыхают. Но постепенно отстреляли самых неуправляемых. Они никому не нужны. Ни военной власти, ни воровской. Потому что беспредельщики.

Фомичев удивленно глянул на Афанасьева.

– Воровской в каком смысле?

– В прямом. Есть анклавы, где рулят воры или просто бандиты. Жизнь там не сахар, даже работорговля есть, но даже там смекнули, что без работяг и какого-никакого производства для обмена товарами долго не протянут. Поэтому определенный порядок имеется и там.