Czytaj książkę: «Время «Ч»», strona 2
Потом, позже, их группа обзавелась полным набором огнестрельного оружия из полицейского участка соседнего города. Правда, пришлось изрядно покопать там. Для этого они разбили временный лагерь в подвале соседнего административного здания и три дня посменно копали проход в руинах к предполагаемому месту нахождения арсенала.
Численность анклава медленно росла. С одной стороны, из походов они приводили людей, плюс к их анклаву выходили выжившие, с другой, как и в первой группе, многие уже получили лучевое поражение и большинство из них умирало. Внизу, на границе с радиоактивной зоной выросло кладбище в несколько десятков могил.
Самой трудной была первая зима. Во-первых, началась она крайне рано, была долгой, многоснежной, холодной и ветреной. Во-вторых, запасов их община не имела почти никаких. Фактически даже увеличенная по необходимости группа добытчиков могла из похода принести максимум дневную норму питания. При этом продовольствие в ближайшей округе уже было выбрано и приходилось уходить достаточно далеко, что требовало много времени и сил. Все это многократно усложнилось с началом зимы, совсем нетипичной для Германии. Скорее она была похожа на зиму в горах Урала. В северной части гор. Единственным плюсом было, то, что груз стало возможным таскать на волокушах. И в-третьих, начались маленькие войны за продовольствие. Маленькие с точки зрения прошлой, довоенной жизни. Сейчас же потеря, допустим, четверых человек из группы в восемь добытчиков, становилась приговором для всей общины. Пришлось воевать и им. К счастью, обошлось без фатальных последствий. Двое раненых, которые позже встали на ноги. Сказалось то, что руководил ими, пусть и в прошлом, но офицер, и то, что костяк группы имел опыт службы. Они не добивали нападавших, понимая, что фактически это они, забирая продовольствие с чужой территории, являются захватчиками. Понимали, что теперь община, добытчиков которой они убили или ранили, возможно, погибнет. Ненависти к ним они не питали. Но и выбора у них не было! Для очищения совести они кричали оставшимся противникам, куда те могут прийти и где им найдется место, в случае если других вариантов не останется. Они знали только одно такое место – свой анклав.
Весна пришла поздно, но пришла, и они к ней готовились. И здесь ярко проявились знания и опыт именно русских немцев. Они взялись за лопаты и начали делать то, что всегда умели и делали их родители и они сами – копать огороды и сажать сохраненные семена. Вся долина была вскопана, засажена и удобрена с надеждой, что лета, а как предполагали знающие люди, оно должно было быть коротким, хватит для вызревания урожая. Иначе им вторую зиму не пережить. Им повезло – урожай успел созреть.
Жизнь начала налаживаться. Земля постепенно дождями очищалась от радиоактивной пыли. Мест, свободных от радиации, становилось все больше. Правда, на мародерку приходилось уже уходить гораздо дальше. Казалось бы, они находятся на территории страны, точнее остатков страны, славившейся именно своим автопромом, и брошенных машин было гораздо больше, нежели выживших людей. Однако все современные машины, а других фактически в стране и не было, двигаться без работающей электроники не могли. Электроника же была уничтожена электромагнитными импульсами ядерных ударов. Возможно, могла бы быть работоспособной автотехника бундесвера, но в их местности воинских частей не было.
И тем не менее жизнь восстанавливалась. Сквозь помехи еще не успокоившейся ионосферы начали пробиваться оживающие радиостанции. В основном военные. В эфире шли запросы, кто, где выжил, согласовывались торговые сделки по обмену остатков былой роскоши погибшей цивилизации. Из передач они поняли, что после удара Россией тактическим оружием по Польше, в защиту своих союзников включились США, нанеся ответный удар. Обмен ядерными ударами средствами малой и средней дальности продолжался несколько дней. Стороны старались воздерживаться от ударов по густонаселенным районам и крупным городам, однако в Европе выполнить это было практически невозможно. К тому же Россия изначально имела более совершенные системы ПВО и по итогу несла гораздо меньшие потери, что привело к началу уже полноценной ракетно-ядерной войны, в которую включились все страны, обладающие ядерным оружием. В этой войне фактически исчезли Япония, Южная Корея, Израиль, Британские острова. Европа и США лежали в развалинах. Северная Корея и Иран понесли тяжелые потери, но выжили. Китай потерял основную часть населения, жившую на побережье, и всю промышленность, располагавшуюся там же. Россия в силу своих размеров, возможностей ПВО и ПРО на фоне остальных выглядела достаточно неплохо. Она потеряла обе свои столицы, базы своих флотов и большую часть Уральского промышленного района. В общем, ситуация плюс-минус везде была примерно одинакова. Кроме Африки и Южной Америки. И когда обстановка с последствиями ядерной войны стала налаживаться, в Европу хлынули орды из Африки и Ближнего Востока. Их было много, очень много. Они шли с юга по Европе как цунами, поглощая анклав за анклавом. Они как падальщики слетелись на труп европейской цивилизации, грабя и добивая выживших. И тогда то ли кем-то специально, или же случайно, в мир был выпущен вирус, схожий с вирусом КОВИДа, поражавшим с почти стопроцентной летальностью представителей негроидной расы. У арабов смертность была ниже. И меньше всего от вируса умирало представителей европеоидной расы. Выжившие после ядерной войны европейцы, осознав это, облегченно вздохнули. Арабов было значительно меньше и им пока удавалось противостоять. Однако со временем выяснилось, что вирус имел и побочный эффект. Почти все переболевшие этим вирусом представители женского пола становились бесплодными. Их анклав также переболел полным составом. Но как это отобразилось на здоровье, они знать не могли. Уровень доступной медицины не позволял это установить.
Однажды группа добытчиков, удалившись на запад непривычно далеко, столкнулась с подобной же группой другого анклава. Боестолкновение завершилось в их пользу, даже раненых не было, и они привычно прокричали информацию о расположении своего анклава. Каково же было удивление, когда к границам их анклава дней через десять вышла группа в сотню вооруженных людей. Они пришли с запада. Это с их группой они имели огневой контакт. Но эта группа, как оказалось, была всего лишь ОДНОЙ группой из многих. Их анклав имел численность, на порядок превышающую их, – несколько тысяч человек. Представитель этого анклава потребовал присоединения к ним с передачей всех ресурсов и смены руководства. И сразу предупредил, что все русские немцы подлежат уничтожению, как косвенные виновники апокалипсиса. Восточным немцам предлагалось доказать свою лояльность. В случае отказа парламентер пригрозил полным уничтожением всего населения анклава. По факту это был ультиматум. Срок на решение давался три дня. После передачи ультиматума группа ушла вниз, разместившись в городке внизу долины.
Собрали совет, который закончился скандалом. Если можно назвать скандалом противостояние сторон с оружием в руках. Основная масса жителей анклава потребовала сдачи оружия от русских немцев и передачи их стороне, предъявившей ультиматум. Забыто было всё! Буквально с первых минут их пребывания тут. И то, что именно русские немцы и часть восточных немцев обеспечивали продуктами весь анклав до сих пор, а особенно в начале существования анклава. Забыто было то, что умения и навыки работы с землей обеспечили питанием во вторую зиму. Но никто не хотел подвергать угрозе свои жизни из-за них. До стрельбы дело не дошло просто потому, что за русских немцев вступился Фритч со своими людьми. И часть восточных немцев, держащихся за него. И тем не менее было понятно, что им нужно уходить. Фактически немедленно. И дело даже не в том, что поставившие ультиматум могут и не сдержать слово и вернуться уже завтра. Не было уверенности в тех, с кем прожили бок о бок самые тяжелые месяцы. Олег, да и не он один, просто кожей чувствовали, что эту ночь они могут и не пережить. К этому моменту, кроме Олега и его родственников, в анклаве проживало шесть семей русских немцев – восемь мужчин, девять женщин и трое детей-подростков. Фритч после раздумий решил уходить с ними. К нему присоединились четверо пожилых восточных немцев – бывших солдат ННА. Все они были постоянными членами бригады добытчиков.
Через полтора часа группа в сорок пять человек обоего пола и всех возрастов, загрузившись всем возможным, не покушаясь на запасы анклава, выступила из лагеря. С продуктами было откровенно плохо. В сумме на всю группу было шестнадцать рейдовых пайков добытчиков. Плюс столько же аптечек первой помощи. Рюкзаки, которые были у каждого из беглецов, были заполнены одеждой, сменными фильтрами к противогазам и чистой водой. Вольфганг считал, что чистая вода самое важное. Уходили через вершину горы на чешскую сторону. Так как это происходило уже вечером, была надежда, что если за ними организуют погоню, за ночь они успеют немного оторваться и спрятаться. Хотя, откровенно говоря, шансы на это были призрачны. Слишком возрастной была группа. И хотя невзгоды последних месяцев значительно снизили лишний вес всех, возраст сказывался. Тем не менее за ночь они преодолели по тропе вершину горы и вышли на асфальтовую дорогу на чешской стороне. Дорога шла вниз, поэтому к утру они были в полутора десятках километров от анклава и подходили к чешскому городку Томашов. Городок почти не пострадал. Старый добрый ДП-5В показал приемлемый уровень радиации. И даже местные жители тут были. Во дворах они видели несколько стариков, но к многочисленной группе с оружием никто не вышел. В Томашове им улыбнулась удача. В одном из пустых дворов под навесом один из русских немцев разглядел старую «Прагу» – странный, откровенно уродливый полноприводный военный грузовик с кунгом времен глубокого социализма. Был у него в жизни момент, когда он на такой же машине возил в глубинке рентгеновский аппарат, смонтированный на этом шасси. По-видимому, этот раритет был куплен на распродаже старого армейского имущества времен ЧССР. Хозяину он наверняка достался недорого. По-хорошему нужно было бы доплачивать тому, кто сдал бы его в металлолом. Однако даже с улицы было видно, что хозяин этого автомобиля с этим утверждением был бы не согласен. Машина сияла явно новой краской. Скорей всего ее покрасили незадолго до начала армагеддона. Ценность же сейчас этого грузовика была как раз в полном отсутствии электроники, а значит, существовала не нулевая возможность оживить его. Когда вошли во двор, то оказалось, что за углом большого сарая стоит точно такая же машина, а за ней остатки третьего грузовика – донора. Осмотр показал, что внешне грузовики были готовы к использованию. Все было на своих местах, даже кунги хоть и были пустыми, но относительно чистыми. Но! Завести их было невозможно – баки были пусты. Да и аккумуляторы наверняка разряжены. Решили, ввиду того что части группы требовался отдых, устроить большой привал. А те, кто еще имел силы, взялись за попытку оживления техники. Сначала нашли солярку. Ее слили с нескольких тракторов. Один трактор, на счастье оборудованный пускачом, пригнали во двор с найденными машинами. Первую машину вытащили на улицу и с буксира с третьей попытки завели. А уже с ее помощью – вторую. Пока сливали остатки топлива с трактора, народ пробежался по близлежащим домам, собрав матрасы, одеяла, подушки и, закинув все это в кунги, с относительным комфортом подготовился к поездке. Не успели тронуться, как дети уже спали. Следовало бы пройтись по деревне в поисках продовольствия, да и запасы воды неплохо было бы пополнить, но Вольф торопил. Да и Олег чувствовал тревогу. Они потеряли тут очень много времени, и если их решили преследовать, то погоня должна была появиться здесь в ближайшие час-два. Да и так они очень неплохо поживились тут.
В первую машину старшим сел Фритч. Весьма кстати в этой модели имелся над местом пассажира люк в крыше машины. Вольф имел возможность периодически высовывать из него детектор, проверяя радиационный фон. Из минусов найденных раритетов была их скорость – 60 километров в час под гору. И тем не менее к вечеру они въезжали в Котбус, выехав уже из Чехии. Весь путь прошел без происшествий. За исключением того, что формально доехать до Котбуса они могли бы даже на этих машинах за два с половиной часа. «Могли бы» – это до войны. Сейчас же пришлось петлять, объезжая пятна радиации, и путь удлинился многократно. Несколько раз видели людей, провожавших их глазами, полными зависти. Не останавливались. Людям они ничего предложить не могли, а те, в свою очередь, им были не помощники.
На окраине Котбуса нашли большой старинный особняк, загнали во двор машины и, спрятав их от взгляда с улицы, сами расположились в доме. Нужно было отдохнуть и, главное – решить, что делать дальше. Когда принимали решение уйти, главным было просто уйти. Теперь встал вопрос – куда? Фритч выставил караулы и сразу после обеда, который разогрели женщины в старинном камине, собрал в комнате, бывшей, видимо, кабинетом хозяина, глав семей.
Мнения высказывались разные. Спор был жаркий. И когда он понемногу стал утихать, исчерпав аргументы в пользу каждого, спорщики заметили, что Олег был единственным, кто молчал все это время.
– Ну, говори! – предложил Вольф, справедливо решив, что молчит тот по причине того, что его мнение резко отличается от озвученных.
– Я думаю, нужно пробиваться на восток. В Россию.
Наступила тишина.
– М-да… Действительно неожиданно! – после паузы прокомментировал Фритч.
– Ага! Как раз для этого мы в свое время оттуда и уезжали. Чтобы вернуться! – саркастически усмехнулся кто-то.
– А для чего мы сюда приехали? – в ответ поинтересовался Олег.
– Для чего – для чего! Чтобы жить тут. Здесь жить было лучше, – ответили ему.
– Правильно! – согласился Олег. – Жить тут лучше. Было лучше! До всего вот этого!
Он, подняв руку, покрутил пальцем над собой.
– Жить лучше! – снова повторил он, продолжая. – А выживать лучше в России. И вы все, если задумаетесь, со мной согласитесь. А здесь еще ничего не закончилось. И мы теперь тут чужие однозначно.
Все замолчали, обдумывая сказанное.
– Ну, в принципе, если задуматься, плюсы в предложении имеются, – поддержал Олега один из присутствующих. – Свободных мест там всегда хватало. Если уж у нас тут есть пятна относительно чистой земли, то в России тем более. Да и народ там – выживать умеет на генетическом уровне.
– Последние лет двадцать-тридцать чуть подпортили это умение. В больших городах, – буркнул кто-то. – Но в целом да! Это не европейцы.
И разговор уже потек в другом направлении. Никто еще не согласился, но никто из русских немцев, по крайней мере, уже не отвергал эту идею.
– Жаль! – произнес Фритч, молчавший до этого. – У нас хорошая была команда.
Немцы поддержали его.
– А что? Поехали и вы с нами. Все вместе! Сами говорите – у нас хорошая команда. А сейчас в одиночку нельзя, – раздался голос одного из русских немцев.
– Ты, – саркастически ответил, улыбнувшись, Вольфганг, – мог бы заметить, что только я говорю по-русски между «плохо» и «очень плохо», хотя понимаю чуть лучше, а вот они, – он указал рукой на немцев, – не говорят и не понимают вообще никак! Мы – дойчи! Еще вопрос – КАК нас встретят ТАМ!
– Знаете, – снова в разговор вступил Олег, – в моем поколении вообще не важно было, кто какой национальности. Это вообще никого не интересовало. Важно было, что ТЫ за человек! И если ты правильный человек, ты – свой. А национальность – дело десятое. Сейчас возможно, немного по-другому, но только немного. Это первое. Второе – наше поколение, – он кивнул на товарищей, – реально гораздо более живучее, нежели постперестроечное. И наверняка оно сейчас и рулит на местах. Пока живо. Поэтому немцы вы или нет, не важно. Будь даже неграми, но если ты человек – ты станешь своим.
– А язык – ерунда! Мы же выучили немецкий. И вы русский выучите. К тому же у вас есть мы! Поможем! – прогудел басом водитель «Праги».
– Это очень серьезный вопрос. Его нужно обдумать всем нам и еще раз обсудить. – Фритч встал. – Я думаю, это будет правильно.
В этот момент в комнату забежал один из подростков и сообщил, что к воротам подошли трое вооруженных охотничьим оружием местных, которые заявили, что хотят пообщаться. Это было ожидаемо. В нынешние времена каждый движущийся автомобиль привлекал внимание не меньшее, чем на заре автомобильной эпохи. Общаться с ними пошел Вольфганг. Внутрь чужаков решили не пускать, и для встречи он выбрал домик охраны у ворот. Говорили они долго, до ужина. После чего, уже в сумерках ушли. Фритч на ужине сразу объявил, что имеет что сказать важного и совещание будет продолжено тем же составом сразу после ужина.
Собрались там же. Только, наверное, инстинктивно уже поделились, расселись так, что сразу стало видно две группы – немцев и русских немцев. Вольф отметил это для себя и сделал вывод, что предложение Олега уехать в Россию в целом его соплеменниками принято положительно.
– Важная информация, полученная от местных. В городе существует несколько общин: самая большая по численности из местных жителей; маленькая в три десятка человек русских немцев. Эти две общины тесно сотрудничают. Ваши соплеменники, – он взглянул в сторону русских немцев, – и здесь отметились умением выживать и работать с землей. Они помогли местным выжить. Кроме этих общин есть две пришлые – немцев с Запада – по численности она не уступает местной общине, но с умениями выживать у них похуже. И главное, в ней плохо с внутренней дисциплиной и до сих пор существуют ожидания, что кто-то придет и спасет их. Кто-то должен это сделать. Но в целом эта община проблем не создает. Гораздо хуже, что вслед за ней сюда пришла крупная группа арабов. Точнее, там не только арабы, проще сказать мусульман. Вот их, во-первых, столько же, сколько есть во всех ранее перечисленных группах; во-вторых они, традиционно для мусульман, когда их много, нагловаты, и их пока сдерживает только малое количество огнестрельного оружия. Но, как вы все понимаете, это лишь вопрос времени. Понимают это и местные. На встрече местные сообщили мне информацию, что мусульмане ждут подхода еще групп из Западной Германии. Это в мирное время они предпочитали жить на западе. Сейчас же всем понятно, что земли Восточной Германии пострадали гораздо меньше, нежели Западной. И людей здесь изначально было меньше. Поэтому местные не ждут ничего хорошего от будущего. Но это еще не все! С востока их поджимают поляки, у которых традиционно во всем виноваты русские и немцы. Русские немцы, понятное дело, виноваты вдвойне. В общем, местных впереди ждут крайне непростые времена. Стычки с применением оружия из-за ресурсов происходят постоянно. Полякам от русских досталось гораздо сильнее, и выжившие прижались к границе с Германией. Поэтому они достаточно многочисленны. В общем, местные находятся между молотом и наковальней.
Фритч остановился и после паузы продолжил:
– В свете этой информации предложение Олега лично для меня уже не кажется столь уж бесперспективным. Если, конечно же, ТАМ, – он сделал на этом слове ударение, показывая, что он подразумевает, – все окажется так, как он предполагает. Кстати, ты давно в России был?
Фритч вопросительно посмотрел на Олега.
– За год до начала конца, – ответил тот. – У меня там родственники, друзья. С молодежью я мало общался, а в своем поколении уверен.
Он вздохнул и добавил:
– Если они выжили, конечно.
– Ну, если так обстоят дела, – снова басом прогудел водитель «Праги», – я поддерживаю предложение перебираться в Россию.
И он поднял руку, оглядывая присутствующих. Не сразу и не без колебаний, его поддержали все главы русских семей. Немцы молча смотрели на Вольфа.
Тот вздохнул и ответил на немой вопрос соплеменников:
– Можно, конечно, и тут остаться. Мы, немцы, воевать умеем. Это общеизвестно. Но нам нужен вождь. Без него никак. Вождя здесь нет. Взять это дело на себя? Для пришельца это дело непростое, на это требуется время. Можно просто не успеть.
Он замолчал и задумался. Все молча ждали. Немцы просто ждали решения своего лидера, русские немцы понимали, что без Фритча добраться до России будет крайне трудно.
– Хорошо! – прервал он молчание и, встав из-за стола, принялся ходить по кабинету. – Допустим, все согласны, и мы начинаем движение на восток! Гм… как звучит! Дранг нах остен! Знакомое выражение! Вопрос – как нам пройти через Польшу? Сомневаюсь, что нам будут там рады. Точнее нашему имуществу – да, а нам самим? Как быть?
– Думать надо! – прогудел водитель и почесал затылок.
«Думать надо!» требовало времени, а с ним было туго. И лето было короткое – уже в середине августа могли начаться заморозки – и путь не близкий. Поэтому было решено обратиться за советом к местным. К ним пошли вдвоем – Вольф и Олег.
Община обустроилась в паре километров от них и представляла собой трехэтажный дом, имеющий вид каре с большим внутренним двором с единственным входом через арку. Вторая арка с противоположной стороны была намертво, по крайней мере так виделось, замурована. Наружные окна первых этажей были заложены кирпичом и имели бойницы. Арка перекрывалась с двух сторон мощными решетками с калитками для прохода. Внутренняя решетка была зашита листами стали, со щелями для ведения огня. Толщина металла была более пяти миллиметров. Так оценил ее Олег, проходя через калитку. На наружной стороне листов имелись пулевые отметины без пробития. Отличное место для безопасной жизни! Внутри просторного двора играли дети, сушилось белье. В центре возвышалось бетонное кольцо колодца с воротом, накрытого деревянным навесом. Совсем как в какой-нибудь деревне Центральной России.
Олег тронул Вольфа за руку и кивнул на колодец.
– Похоже, земляки постарались.
Провожатый, услышав фразу, подтвердил, что это строила община русских немцев.
Приняли их в обычной квартире на третьем этаже, с окнами, выходящими во внутренний двор. Кроме тех, кто приходил к ним, на встрече присутствовал еще один человек, представившийся главой общины. После стандартного знакомства Олег без предисловий задал вопрос:
– Подскажите, где и как было бы удобнее проехать через ваших восточных соседей?
Вопрос застал всех врасплох. Местные озадаченно переглянулись, а потом глава озвучил еще не прозвучавший вопрос:
– А зачем вам это? И куда вы собрались ехать?
И добавил уже расстроенным голосом:
– Мы на вас рассчитывали. То есть надеялись, что вы останетесь.
В ответ Фритч изложил свое видение перспектив города и его жителей, а потом озвучил вариант, рассматриваемый их группой. Пообсуждав на словах этот вопрос, затем в течение часа все присутствующие водили пальцами, карандашами по паутине дорог крупномасштабной карты сопредельного государства. И с каждой минутой настроение у Олега все более портилось. Вывод был однозначный – прорваться можно! Наверное! Но только со стрельбой и неизвестно на какую глубину. То есть однозначно положительного результата добиться невозможно. Потери будут в любом случае.
– А чего мы мучаемся? – неожиданно воскликнул вдруг один из хозяев. – Можно ведь попробовать морем. Тут до Ростока по дороге чуть больше четырехсот пятидесяти километров. Понятное дело, придется петлять из-за радиационных пятен. Но в любом случае это гораздо безопасней территории Польши.
Вольф и Олег переглянулись. Они в сторону побережья и не смотрели. Но когда и посмотрели – все равно не поняли.
– А смысл? Все равно по польскому побережью ехать, – переспросил Олег.
– Не обязательно! – возразил предлагавший этот вариант. – Рыбаки там уже в море ходят. А значит, можно добраться и до России. Вопрос лишь в оплате.
Все замолчали, переваривая информацию.
– А что они берут? – ухватился за мысль Олег.
– Да много чего! Продовольствие чистое, оружие, патроны. По крайней мере, именно за это они торгуют рыбой.
– Блин! – по-русски воскликнул Олег. – У нас лишнего ничего нет.
– Есть! – опроверг его Вольф.
– Что? – не понимая, о чем Вольф говорит, переспросил Олег.
– Машины! Именно такие, как у нас, машины сейчас стоят даже дороже золота, – убежденно проговорил Фритч.
С этим, подтверждая кивками, согласились все. На этом фактически встреча и закончилась. Они поблагодарили хозяев, а человеку, подсказавшему выход из этой ситуации перед уходом, Олег подарил свой пистолет с двумя обоймами. Оно стоило того!
Обратно шли быстрее. У них снова впереди был путь и им не терпелось его начать.
Однако утром, как собирались, уехать не удалось. Только позавтракали перед дальней дорогой, как от ворот прибежал посыльный. Там происходило что-то странное. Фритч вышел к воротам. Перед ними стояло три десятка человек с рюкзаками за плечами и с оружием в руках. Вольф внимательно осмотрел их: двенадцать мужчин, пятнадцать женщин и пять подростков. Из группы вышел и приблизился к нему человек, из-за плеча которого виднелся ствол знакомой Фритчу еще по службе СВД.
– Меня зовут Виктор Дитрих. Я глава местной общины русских немцев. Мы вчера поздно вечером узнали, что вы едете в Россию. Я как глава, в курсе общей обстановки, и я точно знаю – нам здесь не выжить. Возьмите нас с собой!
Фритч ошеломленно обернулся, оглядывая обе машины, в которые как раз сейчас грузились люди, и как бы прикидывая, куда еще можно взять этих людей. Но это был просто жест отчаяния. Он точно знал, что взять он мог максимум человек пять. Мест просто больше не было!
Повернувшись снова к пришедшим, он повторил жест водителя «Праги», обладавшего густым басом, – почесал затылок. Взять их было некуда, и решения он не находил.
– Подождите меня здесь! Мне нужно посовещаться, – бросил он главе общины и, повернувшись к нему спиной, уже на ходу крикнул: – Главы семей! Срочно подойдите ко мне!
Через пару минут в затылках уже скребло большинство из собравшихся вокруг Вольфа.
– Чего тут думать! – снова раздался бас водителя. – Машины военные, прицепные имеются, значит, нужны два прицепа. И все!
– А потянут? – засомневался кто-то.
– Я ж говорю! Машины военные! Значит, обязаны тащить и прицеп. Ну, помедленней, наверное, будет. И расход соляры увеличится. Но, как говорится, лучше медленно ехать, чем быстро бежать.
Через пять минут все уже снова покинули машины и вернулись по местам обитания в этом особняке. А во двор вошла группа новых попутчиков.
Вольф, стоявший рядом с Дитрихом, поинтересовался:
– Откуда? – кивком указывая на СВД.
– Трофей, – односложно ответил подошедший. И добавил: – От соседей с востока.
Машины, разгрузившись и, взяв в качестве десанта совместные группы бойцов, выехали в город. Искать подходящие прицепы. Вернулись они через пару часов и остаток дня во дворе звенели ручные пилы и стучали молотки. Общими усилиями в прицепах строили будки. На утро снова был назначен отъезд.
Однако лимит неожиданностей в этот день был еще не исчерпан. Уже ближе к сумеркам к воротам пришла еще группа людей. Это уже пришли люди из основной немецкой общины. Когда Фритч их увидел, у него защемило сердце. Он понял, что всех они увезти уже точно не смогут. Но ситуация оказалась и не так страшна, как виделось, и одновременно еще страшней. Не все пришедшие хотели уехать с ними. Таковых оказалось чуть более десятка – двенадцать человек. Это были в основном женщины и мужчины лет тридцати с маленькими детьми – четыре семьи. Остальные были провожающие. Точнее родители – дедушки и бабушки. Они настояли на том, чтобы их дети и внуки уехали, а сами оставались тут. Эти дедушки и бабушки родились в социалистической Германии, пережили ее падение, вырастили детей, которые о тех временах только слышали и видели советских солдат только в голливудских фильмах и на плакатах. Отличие их от сверстников, живших на западе, было лишь в том, что они не верили в повальное пьянство русских, медведей на улицах русских городов и вездесущие балалайки. Родители сумели представить им более реалистичный взгляд на прошлое. И вот сейчас эти родители отправляли их в чужие земли, без знания языка и обычаев, но уверенно утверждавшие, что там у них есть шанс выжить. Сами же оставались тут, чтобы не быть обузой в пути.
Двенадцать человек они смогли разместить. Тесновато, но лучше так! И утром, когда машины, натруженно рыча дизелями, медленно удалялись по дороге от города, позади их стояла толпа, машущая им вслед. А в будках плакали женщины. И те, кого провожали, и те, кто был рядом.
Когда отъехали от города, водитель слева от Вольфа пробасил:
– Сука! С прицепом больше сорока и не идет. Нужно поглядывать, где можно соляркой разжиться – летит как в трубу!
До Ростока ехали неделю. Вместо четырехсот пятидесяти километров прошли почти тысячу. Кроме проблемы с малой скоростью проявилась еще одна – большой расход топлива и малый объем бака. Фактически с момента выезда рано утром уже до обеда требовалась дозаправка. До вечера еще две. Поэтому поиск топлива сильней всего тормозил продвижение к цели. Дважды на них нападали. В обоих случаях нападавшие хотели получить в качестве трофеев машины и старались их не испортить. В первом случае их просто попытались остановить, прямо у них на глазах вытолкав на проезжую часть автобус и перегородив улицу. В случае с обычным грузовиком это могло сработать, однако «Праги» даже с прицепами без особых проблем объехали преграду по газону, оставив за собой глубокую колею. Увидев, что добыча уходит, нападавшие бросились бегом наперерез. Машины и на асфальте не поражали скоростью, а тут откровенно двигались со скоростью пешехода. Однако плотный огонь из бойниц кунгов и домиков на прицепах быстро доказал ошибочность их решения. Сколько там было убитых, сколько раненых – никто не считал, но своим ходом покинуть поле боя смогло лишь несколько нападавших. Второй раз, возможно, это была та же группа, успевшая их обогнать за ночь, их атаковали на выезде из очередного города в тридцати километрах далее по маршруту. Прямо перед первой машиной выскочил человек с пистолетом в руках. По-видимому, его целью должен был стать водитель. По крайней мере так показалось Вольфу, который в этот момент стоял в люке и мерил уровень радиации. Инстинкты офицера не подвели, он успел отпустить прибор и, перехватив висящий под правой рукой на боку «Кехлер-Кох», не целясь, выпустил очередь, зацепив напавшего. Тот упал, а водитель, вдавив педаль газа в пол, не дал ему подняться. Больше храбрецов не нашлось.
Росток показался им столицей – настолько много людей здесь оказалось. Жизнь в портовом городе просто бурлила. Но! Машин им встретилось всего лишь несколько штук. И те были ни на что не похожими примитивными самоделками. Но основную функцию – ездить и перевозить грузы – исполняли. На их машины смотрели как на чудо, чудо из далекого и счастливого прошлого. И еще – здесь была власть. Поэтому их остановили в пригороде вооруженные люди в забытой уже полицейской форме и, с интересом глядя на их автомобили, поинтересовались целью посещения их города. Услышав ответ, подсказали, где в уцелевшей части города они могут отыскать свободные здания и остановиться на отдых. Предупредили, что за стрельбу в городе минимальное наказание выдворение за его пределы. Это при условии отсутствия отягчающих обстоятельств вроде смерти кого-либо. В этом случае наказание могло быть вплоть до казни виновного.
