Между заботой и тревогой. Как повышенное беспокойство, ложные диагнозы и стремление соответствовать нормам развития превращают наших детей в пациентов

3. Почему быть родителями стало труднее

За много лет до того, как родители стали приходить ко мне на прием со своими пожеланиями относительно лечения детей, я предвидел, что в будущем наступят перемены.

Я чувствую, как сегодня семьям сложно упорядочивать свою повседневную жизнь, придумывать для себя и своих детей правила, которые помогут им своевременно уделять внимание таким простым вещам, как обращение к врачу. Здесь я говорю не только о семьях, находящихся в нестабильном социальном положении, но и о совершенно обычных семьях среднего класса. Я чувствую, насколько они не уверены в себе и как эта неуверенность приводит к расстройствам в отношениях, а расстройства в отношениях, в свою очередь, влияют на развитие детей.

По моим наблюдениям, неуверенность родителей связана с глубокими социальными изменениями, которые определяют повседневную жизнь семей. Они заставляют родителей все больше и больше терять веру в собственные педагогические и образовательные навыки.

Семьи как маленькие частные предприятия

Каждый год между «Днем головной боли» и «Днем немецкого бутерброда» немцы отмечают «Всемирный день ребенка». В этот день вырастают надувные замки, детям раскрашивают лица под мордочки животных, а политики говорят о том, что Германии нужно больше детей. Они говорят, что дети – это будущее, подразумевая: без детей не было бы ни квалифицированных рабочих, ни потребителей, ни экономического роста, ни налогов, ни пенсий, ни избирателей.

В конце 1990-х годов говорили совершенно иначе, точнее, в 1998 году, когда недавно избранный канцлер Герхард Шредер мог презирать «семью и всю эту ерунду». Все это в прошлом! Политика, промышленность, торговля, ассоциации работодателей, профсоюзы и теперь даже Бундесвер поставили тему детей в основной приоритет. Не потому, что в залах заседаний сидят люди, которые любят детей, а потому, что у них и у всех нас появилась проблема. Беби-бумеры скоро уйдут на пенсию. Сегодня они по-прежнему платят много налогов и взносов. Завтра же им понадобится кто-то, кто будет выплачивать им пенсии, поддерживать экономику за счет рабочей силы и идей, а государство – за счет налогов. Чтобы решить эту проблему, женщины должны больше работать и рожать больше детей. Работающие женщины должны стать матерями, а матери – работающими. С этой целью государство в настоящее время вкладывает довольно много средств в квоты для женщин, родительские пособия и строительство детских садов. Это не имеет ничего общего со стремлением к семейному благополучию.

Вплоть до 1990-х годов государству было безразлично, присматривают ли за детьми няни, детский сад или бабушки и дедушки, пока родители работают. Это мог быть хоть инопланетянин – уход за детьми был личным делом.

Сегодня такому отношению пришел конец. В последние годы много денег было потрачено на развитие инфраструктуры для семейного отдыха. Было введено родительское пособие, построены новые детские сады, многие школы перешли на режим полного дня. Это движение было инициировано бывшим министром по делам семьи Ренате Шмидт. После 2005 года дело продолжила ее преемница Урсула фон дер Ляйен в большой коалиции с большой энергией и без особого сопротивления: один год отпуска с частичной выплатой заработной платы плюс отцовские месяцы. Врачи и матери семерых детей принимали участие во множестве ток-шоу, чтобы с энтузиазмом продвигать ее идею. И, по ее мнению, самая лучшая реклама – это собственный образ жизни. Едва ли нашелся бы такой женский журнал, где в разделе домашних историй не печатали ее фотографии вместе с детьми и домашними животными. Ее политические противники тихо бесились в собственном лагере: лидер региональной группы ХСС Петер Рамзауэр презрительно отзывался об «извращенном волонтерстве» для отцов, кого-то раздражала вечно улыбающаяся Урсула в окружении своих детей и пони. Но послание было получено.

В 2006 году фон дер Ляйен ввела пособие для родителей, включая отцовские месяцы. Сразу после этого она также продлила программу ухода за детьми U3 до 2013 года, но взамен ей пришлось проглотить горькую пилюлю под названием «пособие по уходу», проект ультраконсерваторов для родителей, которые воспитывают своих детей дома.

Программа ухода за детьми изменила общество. Быть матерью больше не означает оставаться дома, пока дети маленькие, как это было в 1990-е годы.

Это также больше не означает возвращение к работе в момент после многих лет воспитания детей. Быть матерью сегодня означает сделать перерыв вскоре после родов, а затем продолжить полноценную работу. Годовое родительское пособие привело к тому, что 12-месячный отпуск по уходу за ребенком стал социальной нормой. Один год отпуска по уходу за ребенком для женщины, возможно, еще два месяца для мужчины. Потом ребенок идет в ясли, а родители работают. Тем, кто отлынивает, часто приходится оправдываться.

Доля отцов, которые берут отпуск по уходу за ребенком, благодаря отцовским месяцам увеличилась в семь раз: с менее чем 4 % в 2006 году она выросла до примерно 30 %. Согласно опросу общественного мнения «Отцы в Германии», четверо из пяти отцов были бы готовы больше работать неполный рабочий день, а почти две трети даже согласились бы с работой в ущерб карьере в пользу детей.

Однако реальное распределение ролей в молодых семьях иное. Сегодня молодые отцы остаются дома в среднем на 3,2 месяца. Воспитание детей, как всегда, остается делом матерей. Потому что отец зарабатывает больше, чем мать, и каждый последующий отцовский месяц означает финансовые убытки. Потому что многовековые представления о том, чем является материнство, а чем – отцовство, дают о себе знать. А также потому, что, как сказал гендерный социолог Михаэль Мойзер в интервью изданию Zeit, многие матери не хотят признавать главенство отца в семье.

Возможно, потребуется несколько поколений, чтобы семейная политика создала в семьях другие традиции. Однако политические деятели уже сегодня кое-чего добились: больше никто не заявляет, что семейная политика – «ерунда», сегодня даже консерваторы убеждены, что семейная политика – важная государственная задача. Огромный шаг вперед. На данный момент остается лишь одна загвоздка: не рождается больше детей. По крайней мере, не намного больше.

В 2011 году рождаемость даже достигла 663 000 – самого низкого уровня за послевоенный период. В 2012 году родилось на 10 000 детей больше, но это всего лишь половина от количества детей, рожденных в год беби-бума в 1964 году, когда только в Западной Германии родилось 1,36 миллиона детей. В 2013^[5] году в Германии родилось 682 069 детей, что на 8 500 больше, чем в предыдущем году, но не так много, как надеялись политики, когда издавали свои законы, и далеко недостаточно, чтобы остановить демографические изменения.

Когда люди думают о «создании семьи» и «воспитании детей», первое, что приходит на ум, – это «материальные потери».

Конечно, всегда было так, что дети не делали родителей богаче, но зато дарили любовь и радость жизни. Об этом нередко забывают в суматохе каждодневного стресса и метаний между детьми и карьерой: согласно опросу, даже не каждая четвертая или каждая пятая женщина думает, что семью и работу можно легко совместить. Тройной пакет «время, деньги и инфраструктура», который политики, занимающиеся делами семьи, в последние годы пытались создать, по-видимому, пока не позволяет родителям относиться к родительским обязанностям более расслабленно.

Я хорошая мать?

Между тем социологи подозревают, что родителям так тяжело дается родительство, а в особенности матерям – материнство, потому что они чувствуют, что разрываются между различными моделями: между моделью хорошей матери с одной стороны и успешного работника – с другой. Об этом же свидетельствует социологическое исследование Конрада Аденауэра Штифтунга, проведенное учеными Федерального института демографических исследований в Висбадене. Ученые-социологи обнаружили, что в первую очередь женщины чувствуют себя подавленными и испытывают угрызения совести. Идеал матери, которая уделяет все внимание своему ребенку, конкурирует с моделью идеального партнера, который проводит время со своей второй половиной, что, в свою очередь, противоречит образу успешного профессионала. Согласно исследованию, выпускницы высших учебных заведений особенно страдают от чрезмерных требований. «Идеология хорошей матери» с привлечением посторонней помощи вызывает большой скептицизм.

Многие матери считают, что любой, кто не заботится о своем ребенке самостоятельно, ставит собственные потребности выше потребностей ребенка.

Чувство долга, стремление к совершенству и чрезмерные требования к качеству, по мнению исследователей, создают сегодня такую большую нагрузку на родителей, что они достигли предела своих возможностей и серьезно ограничены в своем образе жизни.

Прощание с «деревней»

Однако родителям усложняют жизнь не только практически недостижимые требования к себе. Многим также не хватает социальной среды, которая облегчила бы воспитание детей еще со времен беби-бумеров. Деревня, в которой, согласно африканской пословице, нужно растить ребенка, стала маленькой. Каждый четвертый ребенок растет без братьев и сестер. Во многих семьях нет отца. Там, где трехсторонние отношения между отцом, матерью, ребенком или отцом, матерью, детьми превращаются в двухсторонние отношения мать – ребенок, не хватает третьего человека в качестве корректора, который поддерживает отношения живыми и гибкими. Ни для матери, ни для ребенка нет отдушины в этих отношениях.

Многие молодые родители по причине смены места жительства больше не могут прибегать к помощи бабушек, дедушек и других родственников, которые, само собой разумеется, помогают им в воспитании детей. Такова цена мобильности. Друзья и соседи не обязательно будут заинтересованы в том, чтобы оказывать им помощь, если только у них самих нет детей.

Мне приходилось становиться свидетелем того, как многие родители, особенно матери-одиночки, из-за отсутствия социальных связей ограничивают свою жизнь работой и детьми.

Но небольшие изменения в повседневной жизни порой могут творить чудеса. Тем не менее нанимать няню, чтобы сходить в кино с партнером или подругой или в парикмахерскую, – это то, чего многие не хотят или не могут себе позволить: «В таком случае посещение кинотеатра обходится в 1500 рублей. Да еще и няня звонит посреди фильма, потому что мой ребенок не желает засыпать. Нет, я не подвергаю себя такому стрессу!»

Баланс и равновесие дает только йогурт

В своей практике я могу наблюдать последствия отсутствия стабильного социального устройства. Жизнь семей многих моих пациентов постоянно меняется, и им приходится постоянно быть начеку. Сомнительные и непостоянные трудовые отношения давно перестали быть феноменом, затрагивающим только малообразованных людей. Даже молодые люди с университетским образованием и хорошей профессиональной подготовкой часто работают только от двухлетнего контракта до двухлетнего контракта. Неопределенность, связанная с такими трудовыми отношениями, распространяется и на средний класс. Слово баланс можно встретить исключительно на стаканчиках с йогуртом и коробках с хлопьями, которые в этих семьях едят на завтрак, а в реальности жизнь многих семей, которые приходят ко мне на прием, наполнена перманентным напряжением. Пока родители еще рассуждают о балансе между работой и личной жизнью, но границы между работой и жизнью у них в действительности уже давно стерлись. Они сидят в песочнице с планшетом, в детской комнате со смартфоном, запираются в спальне, чтобы вести телефонные переговоры, пока дети шумят за дверью, а вечером, когда отпрыски спят, они проверяют электронную почту, вдруг начальник что-нибудь прислал. Благодаря мобильным технологиям старая культура присутствия в офисе превратилась в диктатуру присутствия в виртуальном пространстве. Именно там, где работа привлекает обещанием самореализации, в рекламе, в медиапрофессиях, во многих внештатных позициях, рабочее время часто не нормировано, сверхурочная работа и постоянная доступность даже по вечерам, в выходные и во время отпуска являются чем-то само собой разумеющимся и, как следствие, не оплачиваются.

Стресс от мобильников

Не всегда приходится быть доступным только для начальника или начальницы. Также нужно быть доступным для друзей. Если вы больше не можете видеться из-за ребенка, нужно хотя бы разговаривать друг с другом по телефону. Многие мамы приходят ко мне на прием, разговаривая по телефону. Прежде чем они достанут свою чип-карту (электронная медицинская карта), зарегистрируются и пройдут в зал ожидания, им сперва нужно закончить разговор, который, конечно, всегда очень важный: «Сейчас я у врача, перезвоню». Я по несколько раз в день становлюсь свидетелем того, как во время осмотра в сумке той или иной матери звонит мобильный телефон.

Обычно я беседую с матерью и ребенком, пока осматриваю ребенка. Я объясняю, что делаю и что вижу. В тот момент, когда начинает звонить смартфон, мать меня уже не слушает.

Она лихорадочно роется в сумочке, пока не находит телефон. Некоторые матери сбрасывают вызов после того, как с минуту изучают дисплей, чтобы узнать номер звонящего, многие отвечают на звонок.

«Да, да, я на обследовании. Что? Нет, простая предосторожность…»

Когда контакт с матерью прерывается, сосредоточенность на разговоре исчезает.

Ребенку подобная ситуация кажется по-настоящему тревожащей. Только что он удерживал зрительный контакт со своей матерью, которая, пока педиатр осматривал его, сигнализировала, что все в порядке. Ребенок был спокоен. Теперь мать с застывшим лицом говорит в маленькую коробочку у своего уха. Возможно, она все еще смотрит на ребенка, но дети чувствительны. Они понимают, что этот взгляд предназначен не для них. Связь разорвана. Он чувствует себя неуверенно и напряженно.

Сейчас большинство детей испытывают подобное по много раз за день. Мать присутствует физически, но в то же время отсутствует, потому что занята смартфоном. Поскольку смартфон постоянно у нее в руках.

Не только во время приема. На улице, пока мать одной рукой толкает коляску, другой рукой она держит смартфон у уха, на детской площадке она сидит на скамейке и разговаривает по телефону, пока ребенок печет песочные куличики. Мать здесь, но эмоционально отсутствует. Ребенок, который смотрит на мать во время игры в песочнице, или даже в коляске, или во время осмотра, хочет убедиться, что она наблюдает за ним, принимает и понимает его сигналы, не получает ответа на свои попытки установить контакт. Он остается один на один со своими чувствами. Необязательно изучать исследования по теме, достаточно взглянуть на растерянные лица детей, чтобы понять, что смартфоны могут серьезно нарушить отношения между матерью и ребенком. Маленькие дети особенно нуждаются в подтверждении того, что мать настроена и реагирует на них. Без этого чувства они испытывают беспокойство. Они усиливают свою врожденную систему привязанности и ищут близости. Некоторые пытаются привлечь внимание плачем.

Ребенок переживает особенный стресс, когда мать внезапно прерывает контакт из-за входящего звонка и поворачивается к устройству. Главное, ничего не пропустить! Это могло быть что-то важное. Ни одна мать не скажет, что предпочитает телефонный звонок контакту со своим ребенком. Большинство матерей даже не подозревают, что они подвергают стрессу своего ребенка, да и самих себя тоже. При этом было бы так легко и просто хотя бы на несколько часов взять и избавиться от электронного ошейника, расслабиться и полностью настроиться на ребенка – начальник понял бы фразу: «Мне захотелось оказаться вне досягаемости».

Отсутствие легкости

Многие родители утратили легкость и способность жить здесь и сейчас. Они больше не умеют расслабляться и всецело посвящать себя ребенку. Они устали от повседневной жизни: работа, дом, друзья, дети – все их тяготит. Им трудно настроиться на ребенка, чутко воспринимать, интерпретировать и адекватно отвечать на его сигналы. Стабильные отношения родители – ребенок, в которых ребенок чувствует себя в безопасности и развивает свои врожденные навыки, даются очень тяжело. Потому что для этого требуется присутствие. Родители должны быть «живыми».

Первые 12 месяцев жизни ребенка могут быть перерывом, временем интенсивного присутствия перед началом ежедневного объединения и уравновешивания.

Во время отпуска по уходу за ребенком родители и дети могут спокойно узнать друг друга и укрепить свои отношения.

Большинство родителей понимают важность этого времени. Они много читали о развитии детей и хотят делать все как можно лучше – точно так же, как до сих пор идеально выполняли свою работу. Матери стараются быть рядом со своими детьми в первые 12 месяцев, чтобы сосредоточить всю любовь и внимание в короткое драгоценное время, чтобы сделать ребенка сильным. Давление ожидания и счастья огромно. Этот первый год должен быть полным гармонии и близости. Но, как часто бывает с целями, чем упорнее их преследуешь, тем меньше вероятность их достигнуть. А порой попытка сделать все правильно дает прямо противоположный результат. Время, которое представлялось таким прекрасным, превращается в период, полный страха, неуверенности и стресса.

О хрипах, гугле и бабушках

Младенцы только в рекламе подгузников представляют собой милых, вечно улыбающихся, хихикающих или блаженно дремлющих существ. В реальности жизнь с младенцем гораздо менее расслабленная. В первую очередь это стресс и неуверенность. Это нормально, но многие молодые родители сталкиваются с таким стрессом и неуверенностью, каких они не ожидали.

Насколько измотаны и, как следствие, встревожены молодые родители сегодня, я могу определить в том числе по панике из-за хрипов. Вряд ли найдется хоть одна молодая мать, которая на первом приеме вскоре после родов с испуганно вытаращенными глазами не рассказывала бы, что ее ребенок хрипит во сне: «Звучит так, будто он не может дышать. Он может задохнуться?»

Все дети время от времени хрипят во сне. Так они освобождают трахею и горло от слизи и слюны.

Хрипение – это вполне нормальный процесс, происходящий в глотке, своеобразный «автоматизм», и вместе с тем одна из многих уловок, которые младенцы инстинктивно используют, чтобы позвать родителей. Итак, хрипение может быть либо совершенно бессмысленным звуком, либо способом спросить: «Ты здесь?»

Так родители понимали это на протяжении тысячелетий. Они окидывали своего ребенка быстрым взглядом, убеждались, что все в порядке, возможно, произносили несколько тихих слов или немного качали колыбель. И все было хорошо. Когда они беспокоились, то спрашивали у бабушки, своей матери или свекрови: «Почему мой ребенок так хрипит?» И бабушка отвечала молодой маме: «Ты тоже так делала. Ничего страшного». Это успокаивало мать. Конечно, бабушки не всегда во всем были правы (вспомните бабушкин совет о том, что крики якобы укрепляют легкие), но во многом. Живое доказательство: сама мать или отец, которых вырастила бабушка. Но самым большим преимуществом бабушки было то, что она была уверена в своем мнении. Эта уверенность передавалась к молодой матери или отцу, а от них – ребенку. Сегодня бабушка – это в лучшем случае один из многих голосов, к которым прислушиваются молодые родители.

Родители моих пациентов слышат, как хрипит их ребенок, и начинают гуглить. Они вводят ключевые слова: хрипы, ребенок и болезнь. И перед ними открывается кошмарный список: бронхит, аспирация, эпиглоттит, круп, а возможно, даже синдром внезапной детской смерти – все начинается с простых хрипов. А поскольку эта информация много раз попадается в интернете, значит, она должна быть правдивой. Но когда бабушка высказывает свое мнение о хрипах, утверждая, что эти хрипы – вполне естественный звук, то такая противоречивая информация не способствует успокоению, а приводит в состояние неуверенности.

Родителям, особенно матери, еще труднее доверять себе и ребенку. Но если родители не верят в свои способности и способности своего ребенка, ребенок не может нормально развиваться.

«Что-то не в порядке!»

Хрипы – это лишь одна из многих причин для страха. С первого дня жизни родители наблюдают за своим ребенком с включенной сигнальной лампой и тем самым подвергают себя и своего ребенка давлению. Другого объяснения тому факту, что я встречаю почти 90 % всех новорожденных еще до U3, первого профилактического медицинского осмотра, который проводится на четвертой неделе жизни, кроме того, что «что-то не в порядке» и хочется «быть уверенным», нет.

Ребенок плюется, потому что, по мнению матери, не переносит молоко. Он сосет ручки или делает странные сосательные движения ртом, значит, может быть, голоден, но когда пьет, то снова все выплевывает.

Он краснеет и давится. Конечно, потому что у него запор. Я мог бы продолжать этот список бесконечно.

Родители интерпретируют почти каждое проявление жизни ребенка как патологическое и ожидают, что я предложу терапевтическое решение проблемы.

В таких случаях я успокаиваю родителей и объясняю, что дети должны научиться использовать свое тело, принимать пищу, а также опорожнять кишечник и они должны научиться регулировать свои циркадные ритмы. Кто-то все быстро понимает, кому-то требуется чуть больше времени.

Когда родители наклоняются с серьезными обеспокоенными лицами над своим ребенком, который пытается понять, как ощущаются голод или насыщение, когда они произносят: «Ах, бедняжка!» – а ребенок пытается напрячь мускулы, чтобы вытолкнуть в подгузник то, что давит в животе, то это не поощрение, но повод для беспокойства и отчаяния.

И если ребенок плюется, а мать сразу после этого отчаянно пытается кормить ребенка грудью, потому что в противном случае он может умереть от голода, тогда неуверенность немедленно передается ребенку, и он, вероятно, будет отчаянно пить и снова плеваться.

Когда мать каждый вечер проходит много километров по спальне с ребенком на руках в отчаянной надежде, что ребенок заснет, ребенок чувствует это и не учится уверенности в себе. Без первичного доверия нет доверия к себе.

Ребенок может доверять себе только в том случае, если родители доверяют себе и ему, если они сохраняют спокойствие и говорят ребенку: «Не надо плакать, у тебя лучшие в мире родители. И все вокруг прекрасно. А теперь засыпай».

Помогите, он плачет!

Многие молодые матери во время отпуска по уходу за ребенком рассказывают мне, что для них практически невозможно планировать свой день и делать то, что для них важно. Некоторые говорят мне, что днем они часто ходят в пижаме, потому что всякий раз, как они собираются пойти в ванную, чтобы принять душ, ребенок начинает плакать: «А потом я покрываюсь пóтом. Я чувствую себя совершенно беспомощной».

Дети много плачут. Плакать до трех часов чистого времени в день – нормально для месячного младенца.

Он не может ни подавлять, ни терпеть голод, страх или другие неприятные ощущения, он может только звать на помощь. Плач означает не что иное, как: «Я хочу чего-то! Хочу пить, хочу быть в безопасности, хочу общения, я лежу в неудобном положении».

Биолог-эволюционист Дэвид Хейг из Гарвардского университета в Кембридже, штат Массачусетс, выяснил еще одну причину плача по ночам. Дети плачут не только потому, что голодны, они также хотят, чтобы мать проснулась. Когда ребенок будит мать по несколько раз за ночь и просит кормить его грудью, он хочет максимально отсрочить овуляцию и, следовательно, рождение братьев и сестер. Таким образом, ему удается сдерживать появление конкурентов в виде младших детей и надолго сохранять внимание матери только для себя. Довольно умно.

Молодые мамы сразу реагируют на плач своих детей (отцы обычно немного более спокойны или ленивы). Они нервничают, бросают все и преследуют только одну цель: заставить ребенка перестать плакать. Они чувствуют недовольство своего ребенка, как если бы это было их собственное недовольство. Поначалу это нормально. В первые 10–12 месяцев жизни ребенка связь между матерью и малышом почти симбиотическая. Эта тесная связь со временем должна перерасти в отношения, в которых ребенок может развиваться и от которых он со временем становится все более и более независимым. Родители могут построить такие стабильные отношения, только если они научатся понимать потребности ребенка и реагировать соответствующим образом. Однако многим родителям очень трудно вступить в эмоциональный контакт со своим ребенком и понять его потребности, например, когда он плачет.