А вдруг это правда?

Ланс

Лансу требовалось найти няню, иначе он потеряет работу. Надо перестать зависеть от этой соседки, Зелл. Она – как крестная фея, которая появляется в тот момент, когда он готов взорваться, и уводит детей в бассейн, чтобы он мог поработать несколько часов без перерыва.

Он схватил сумку с детскими вещами для бассейна: солнцезащитные крем и спрей, аккуратно свернутые полотенца, коробка крекеров, мелочь для автомата с напитками. Это не он собрал сумку, а Зелл. Он задавался вопросом, а нельзя ли нанять ее, чтобы она навела порядок и в остальных сферах его жизни. Может быть, именно поэтому она нравилась Дебре. Теперь, когда жена ушла, он вспомнил, как часто Дебра упоминала Зелл, когда он не обращал внимания, потому что принимал все как должное. Тогда он почти не слушал свою жену. Он не знал, наверное, какую роль Зелл сыграла в жизни Дебры, и, конечно же, не мог спросить Дебру сейчас.

– Лайла, – позвал он, – пора идти!

Он хотел, чтобы дети ушли. Он хотел, чтобы в доме стало тихо. Он пообещал себе, что сегодня не будет работать. Он по-настоящему отдохнет. Посмотрит спорт по телику, неважно, какие показывают матчи, будет сидеть в трусах и пить пиво. Сегодня он не будет папой. Он не будет вскакивать, чтобы решить чью-то проблему. Он посидит на одном месте дольше пяти минут кряду. На ланч он сварганит себе большой, неряшливый хот-дог и сожрет его на диване. Он обойдется без тарелки. Он будет рыгать и пердеть, и ему не придется извиняться за это, потому что на пару часов он перестанет быть примером для подражания. Он фантазировал о свободном времени почти так же, как когда-то фантазировал о сексе.

Кого он обманывает? Он все еще мечтает о сексе. Когда не валится с ног от усталости. Но фантазировал он не о Дебре. Просто не мог заставить себя это сделать. Это казалось неправильным. Все женщины, о которых он мечтал сейчас, всегда были безликими.

Дети появились из закутков, в которых они прятались, кривясь так, будто он на целый день отправляет их решать математические задачки.

– Ребята, вы готовы? – спросил он, хлопая в ладоши и не обращая внимания на явное недовольство детей.

Лайла и Алек мрачно кивнули.

– Ну ладно, Зелл сказала, чтобы вы шли к ней, когда будете готовы!

Он открыл дверь, и в лицо ему ударил порыв горячего ветра. Вслед за ранней весной пришли неумолимый летний зной и влажность, к которым он так и не привык; Ланс был бы не прочь оставить их, если бы ему представилась возможность вернуться в Огайо – план, который он недавно обсуждал со своей сестрой. Сестра считала это хорошей идеей, учитывая обстоятельства, и он почти согласился.

– Веселитесь, ребята! – сказал он, махнув рукой в сторону дома Зелл.

Дети послушно засеменили за дверь. Когда Лайла проходила мимо него, он накинул сумку на ее широкие плечи, не обращая внимания на то, как они подались вперед. Для детей тоже все было ужасно. И эти летние каникулы, вероятно, совсем не казались каникулами. Он старался не думать об их чувствах. А что он мог бы изменить? Дебра ушла, и он изо всех сил держался без нее. Он делал что мог. Это стало его мантрой.

Закрыв за детьми дверь, он постоял, оглядывая мирный дом, впитывая тишину как наркотик. Он стоял совершенно неподвижно, просто дышал. Обычно, когда Зелл забирала детей, он разгонялся, суетился, стирал и мыл посуду, разбирался со счетами и старался как можно больше сделать по работе. Он работал, когда следовало бы есть, спать, принимать душ. Тратить время было декадентством, расточительством, такой же роскошью, как тот курорт, куда Дебра убедила его поехать с ней много лет назад. Это казалось… эгоистичным. Но сейчас он не будет об этом думать. Он будет наслаждаться.

Стоя в дверях кухни, он наблюдал, как Зелл усаживает Лайлу и Алека в машину. Он спрятался за косяком, когда двигатель автомобиля с жужжанием пришел в движение и зажегся свет. Он стоял, застыв на месте, пока машина и его дети не исчезли, чувствуя себя виноватым при мысли о словах Алека. Услышав, что не Ланс, а Зелл отвезет их сегодня в бассейн, сын сказал:

– Ты больше никогда не веселишься с нами, папа.

Он резко ответил, чтобы тот перестань ныть, а ведь сын говорил правду. Лансу уже никогда больше не веселиться. И точка. Он бросил тоскливый взгляд на телевизор и холодильник с шестью упаковками пива, купленными специально для этого случая. Со вздохом поражения он направился наверх, чтобы переодеться в плавки, но пиво прихватил с собой.

Брайт

Она держала Кристофера за руку, когда вела его к бассейну, едва слушая его болтовню про уток на озере и облака в небе. Вместо этого Брайт пыталась незаметно наблюдать за Дженси. Дочки Дженси играли с другой девочкой, и все трое убегали от брата третьей девочки всякий раз, когда он подходил к ним. Дженси, которая, казалось, не замечала детского визга, читала журнал «Пипл» в шезлонге.

Брайт помогла Кристоферу спуститься в бассейн и с тоской посмотрела в сторону своей старой подруги, слишком поздно отведя взгляд: Дженси неожиданно подняла глаза от журнала. Почувствовав, что ее поймали, она подняла руку в знак приветствия, как будто все это время хотела привлечь внимание Дженси.

– Я так и думала, что это ты! – воскликнула она слишком громко и взволнованно.

Пока они росли, она всегда была неловкой девочкой, вечным довеском, стремящимся подладиться под шаг Дженси. Забавно, как молниеносно она скатилась к детской неуклюжести. Она жалела, что тут нет никого из приятельниц – подруг, которых теперь знала только она одна, но, похоже, пасмурное небо заставило их остаться дома.

Дженси помахала в ответ и вернулась к чтению журнала, а Брайт, разочарованная, сосредоточилась на сыне и заняла отведенное ей место на прогретом бетонном бортике, тепло которого проникало сквозь купальник. Она разговаривала с Кристофером, подбадривала его в попытках уйти с головой под воду и изо всех сил старалась не оглядываться на Дженси, которая, дочитав журнал, закрыла глаза и, казалось, задремала.

Брайт было скучно, ее мысли лениво вернулись к электронному письму, которое она получила сегодня утром от своего бывшего босса, с пометкой «Срочно»; ее просили прийти на встречу в честь возвращения на работу. Через несколько минут, согласно отметке времени, она получила еще одно электронное письмо от коллеги, которая буквально умоляла ее вернуться:

Тут без тебя все не так! Мы по тебе скучаем! Ты нужна нам!

И пусть ей было приятно оказаться нужной, она не знала, хочет ли возвращаться. Она сомневалась, что сможет снова увлечься продажей курсов по разным технологиям компаниям из списка «Форчен 500». И все же возвращение к работе поможет покончить с разговорами о втором ребенке, хотя бы временно.

– Ой! – вырвалось у Дженси, когда ее пятая точка соприкоснулась с горячим бетоном. Это восклицание вырвало Брайт из мысленных дебатов.

Брайт одарила ее приветливой улыбкой, радуясь возможности отвлечься.

– Привет, – сказала она.

– Я бы сказала тебе, что мне приходилось делать то же самое, когда мои были маленькими, но по большей части в тот период материнства мне кто-нибудь помогал. – Дженси кивнула в сторону мелководья и Кристофера в надувных нарукавниках.

– Тебе повезло, – сказала Брайт, хотя на самом деле так не считала.

Как бы это ни было утомительно, она хотела пережить каждое мгновение со своим единственным ребенком. Потому что он останется их единственным ребенком, если только ей удастся сообразить, как заставить Ивретта это понять. Возвращение на работу – отличный предлог, чтобы избежать дискуссий.

– Мам, когда нам с Лайлой можно переночевать? – подбежала спросить, задыхаясь от бега, старшая дочка Дженси. Ее звали Пилар. Младшую звали Зара. В детстве Дженси и Брайт придумывали имена для детей. Насколько помнила Брайт, ни Пилар, ни Зары в списке Дженси не значилось. Но, с другой стороны, в списке Брайт не было Кристофера.

– Мы поговорим об этом позже, – терпеливо и участливо сказала Дженси в присутствии Брайт.

– Но, мама, Лайла хочет.

Пилар была неумолима, что и следовало ожидать, учитывая, кто ее мать. Но Пилар внешне не походила на Дженси. Брайт предположила, что она похожа на отца – его звали Арчер, сокращенно Арч. Это имя так подходило мужчине, который женился бы на Дженси, что Брайт рассмеялась, когда прочитала объявление о свадьбе, прикрепленное к холодильнику ее родителей. Брайт была уверена: этот брак означал, что Дженси никогда не вернется в Сикамор-Глен. В то время эта мысль принесла ей облегчение. И все же она сидела рядом с Дженси на краю того самого бассейна, где они детьми играли в «Марко Поло», и Брайт вслепую нашаривала руку Дженси, пока ждала услышать «Поло» в ответ на свое «Марко».

– Я уверена, что хочет, и мы об этом поговорим, – настояла Дженси, и в ее голос вкралась нотка резкости. – Но сегодня мы больше обсуждать это не будем.

Пилар повернулась на пятках и, ворча, зашагала обратно к подруге. Обе девочки заняли свои места в очереди на трамплин позади маленького мальчика, при виде которого Брайт всегда становилось не по себе. Она взяла в привычку присматривать за ним, когда они приходили сюда с Кристофером. Он плохо умел плавать, и с ним никогда не было родителей. У него была старшая сестра, которая обычно за ним присматривала, но ее как будто затянуло в орбиту Пилар и Зары. Брайт помнила это чувство, помнила, насколько сильным может быть такое притяжение.

Когда Пилар ушла, Дженси снова повернулась к ней.

– Извини, что пришлось такое выслушивать, – сказала она.

– Да без проблем, – откликнулась Брайт.

Кристофер устал плавать и повис на ее ногах. Она водила ими вверх и вниз по воде, качая сына. Это был единственный вид фитнеса, которым она могла заняться в последнее время. Если она вернется на работу, то сможет использовать свой обеденный перерыв, чтобы ходить в спортзал, как раньше.

Они с Дженси снова погрузились в молчание, наблюдая, как Кристофер покачивается взад и вперед на воде и его маленькое личико расплывается в улыбке.

– Он очень милый, – вслух размышляла Дженси. Ее замечание словно бы звенело невысказанными словами. Это же сын не только Брайт, но и Ивретта.

Смогут ли они когда-нибудь поговорить о том, что произошло после отъезда Дженси? С одной стороны, Брайт хотелось самой завести разговор, покончить со всем. А с другой, ей вообще не хотелось говорить про себя и Ивретта, ведь тогда пришлось бы говорить и о Дженси с Ивреттом, а о таком она не любила вспоминать даже спустя годы.

– Он хороший малыш, – только и ответила Брайт.

Похлопав ее по руке, Дженси собралась вставать.

– Неприятно тебе это говорить, но он уже не младенец.

Брайт подняла взгляд.

– Говоришь совсем как Ивретт, – произнесла она, и имя против воли сорвалось у нее с языка. Разговора об Ивретте не избежать. В конце концов, им обеим придется признать его существование. Это было между ними, так же очевидно, как ребенок, висящий на ее ногах.

– Он прав, – откликнулась Дженси и пожала плечами. Она повернулась к Заре на трамплине и громко хлопнула в ладоши. – Ну же, Зара, давай посмотрим! Дай нам кувырок! – крикнула она.

Зара на трамплине постаралась утихомирить мать.

– Ну, ма-ам! – пропела она и совершила вежливый, незаметный прыжок в глубокий бассейн.

Следом прыгнул маленький мальчик, не сводивший глаз с сестры. Но та не поворачивалась. С бурными похвалами она помогала Заре выбраться из воды.

– Мне от мальчика не по себе, – сказала Брайт Дженси. Вытянув Кристофера на бортик, она помогла ему встать, потом встала сама.

– Но почему? – спросила Дженси.

Взяв Кристофера за руку, Брайт притянула его поближе к себе, как будто, защищая его, могла опосредованно оберегать и того мальчика.

– Только посмотри на него. – Она указала пальцем.

Две женщины наблюдали, как мальчик спрыгнул с трамплина, ушел под воду и исчез из виду на несколько секунд. Брайт затаила дыхание, да и Дженси тоже. Она почувствовала, как рука Дженси потянулась к ее предплечью. Ее ногти, выкрашенные в розовый цвет, какой выбрала бы девочка, впились в ее кожу, когда Брайт подалась вперед. Вместе они силой мысли пытались заставить мальчика подняться на поверхность. Когда он, наконец, вынырнул, то плескался и отплевывал воду, размахивая руками. Их взгляды разом скользнули к мужчине-спасателю; он разговаривал с великолепной блондинкой-спасательницей и вообще не обращал внимания на то, что творится у трамплина.

– Мы должны что-то сделать? – спросила Дженси.

– Нет, смотри, – сказала Брайт, кивая на мальчика, который с трудом снова добрался до бортика. Но на сей раз сестры, которая помогла бы ему выбраться из воды, там не оказалось.

– У меня сердце просто зашлось! – Дженси схватилась за грудь. – После такого нужно выпить! – Она сделала вид, будто смотрит на несуществующие часы. – Разве еще нет пяти?

И обе они смеялись, пока Брайт вела Кристофера туда, где лежала ее сумка с припасами. Она прихватила для него пакет сока и крекеры. Вскрыв коробку, она взяла горсть себе, потом протянула ее Дженси.

– А, какого черта! – рассмеялась Дженси и зачерпнула горсть.

Брайт спросила себя, не напоминает ли их вкус ей о детстве.

– Пришла бы сегодня на ужин, что ли, – сказала Брайт с полным ртом.

Это был порыв, но она не пожалела о сорвавшихся с языка словах. Она хотела, чтобы Дженси вернулась в ее жизнь, в ту жизнь, какая была у нее теперь. Она хотела, чтобы та увидела, как все обернулось. И, возможно, выпив немного, Дженси расскажет подробности того, что привело ее сюда. Брайт слушала, как ее старая подруга принимает приглашение, строя планы и стараясь не думать, что скажет Ивретт.

Зелл

Кто-то окликнул Зелл по имени и тем самым помешал ей подслушать разговор Дженси и Брайт. Подслушивать она так и не научилась. Чувствуя себя виноватой, она обернулась и увидела, что к ней идет Ланс. Она была рада видеть его, пусть даже сама уговаривала его отдохнуть от детей. Господь знает, как ему это нужно. Иногда, когда она вставала посреди ночи, чтобы попить воды после одного из своих приливов, она видела свет в его окнах, понимала, что он работает, пока дети спят. Без жены бедолага с ног сбивался.

– Поверить не могу, что ты пришел! – воскликнула она, по большей части позабыв про вину.

Он застенчиво ей улыбнулся. Она увидела, как другие матери повернулись посмотреть на затесавшегося среди них мужчину, на очень даже симпатичного мужчину. Она была старше их всех, но она же не слепая.

– Ну, почувствовал себя виноватым, – сказал он. – То есть если у меня есть свободное время, то его следует проводить с детьми.

– Знаю, они будут рады тебя видеть. – Она улыбнулась в ответ на его улыбку и крикнула детям: – Лайла! Алек! Смотрите, кто пришел!

Алек провел последний час, донимая старшего спасателя, – засыпал его вопросами о химикатах, которые растворяются в воде, и клянчил помочь ему с изучением образцов, взятых из бассейна. За несколько недель, прошедших с момента открытия бассейна, Лайла стала неразлучна с девочками Джесси Сейбот, и вся троица перемещалась теперь тесной группкой. Сегодня они приняли в свои ряды «потеряшку» – ту маленькую девочку, которая обычно нервно держалась особняком.

Оба ребенка оторвались от своих занятий и бросились к отцу, их лица расплылись в благодарных улыбках.

– Папа! – кричали они хором, забыв, что они слишком «крутые», чтобы называть его так. Он обнял обоих, и они рассказали ему о том, чем тут занимались, а Зелл смотрела на них с гордостью.

– Они хорошо проводят время, – сказала Зелл. Ей было приятно стать частью чего-то, но Лайла бросила на нее обиженный взгляд: якобы Зелл влезла не в свое дело. Иногда, когда Лайла смотрела на нее, ей казалось, что девочка знает правду, хотя это никак невозможно. Зелл увидела шрам на тонкой, как карандаш, ноге Лайлы, навсегда белый на фоне загорелой кожи, и вспомнила тот день, когда он появился. Так все и началось.

Лайла повернулась к дочкам Дженси, чтобы представить их отцу.

– Это мои подруги Пилар и Зара. – Она махнула им, две девочки захихикали и замахали в ответ, но третья, та, которую только сегодня включили в круг подружек, стояла молча, всеми забытая. Сердце Зелл потянулось к ней.

– Приятно познакомиться, – сказал Ланс официальным тоном, переступая с ноги на ногу и оглядывая бассейн, возможно, задаваясь вопросом, почему сюда пришел и где ему полагается быть.

– Подбросишь меня, папа? – спросил Алек. Его голос перед девчонками становился хрипловатым, тон – сдержанным.

– Конечно, приятель, – откликнулся Ланс. На его лице отразилось облегчение: наконец-то появилось занятие. Он улыбнулся Зелл.

– Спасибо, – сказал он ей и только потом позволил Алеку увести себя прочь.

Зелл попыталась поймать взгляд другой маленькой девочки, ободряюще ей улыбнуться. Но та отвернулась слишком быстро, собираясь последовать за другими детьми; она вся сосредоточилась на том, чтобы идти в ногу с ними, спешно подстраивая свои шаги под их.

Дженси

Дженси поспешила назад к своему шезлонгу, про себя кипя от ярости на собственную глупую ошибку. Поправив полотенце, она растянулась в шезлонге. О чем она думала, соглашаясь на приглашение Брайт! Может, ее охватила ностальгия, она растеряла решимость, размякла на жаре. Ей совсем ни к чему завязывать какие бы то ни было отношения, а уж тем более с некогда лучшей подругой и первой любовью, которые теперь женаты и живут в том самом поселке, где они все трое выросли.

Она была не в том состоянии, чтобы снова встретиться с Ивреттом, не говоря уже о том, чтобы сделать это в присутствии его жены и сына. Ей и без того хватает проблем, зачем дополнительный стресс? У ее психотерапевта (когда он у нее еще был в Новом Ханаане) припадок случился бы. Конечно, терапевты были роскошью из прошлого. Какая ирония, что теперь, когда у нее появились настоящие, реальные проблемы, она больше не может позволить себе психотерапевта. Конечно, ее родители помогли бы ей оплатить его услуги, если бы она действительно в нем нуждалась, но просить об этом означало признать, что ей нужна помощь – как финансовая, так и моральная. А ни в том, ни в другом признаваться неприятно.

Она наблюдала, как по ту сторону бассейна Брайт кормит Кристофера кусочками яблока, улыбаясь, как женщина, которая ухватила мир за хвост. Щурясь (солнцезащитные очки она забыла дома), Дженси изучала бывшую подругу, вновь удивляясь тому, какой она стала красивой. Исчезла неловкая неуверенность, которая раньше была характерной чертой Брайт. Она уступила место сиянию, исходившему изнутри, как будто та внутренняя красота, о которой люди говорили применительно к Брайт, наконец, вышла наружу.

Когда они были подругами, она часто говорила Брайт, что та хорошенькая, уверяла ее, что, хотя у нее плоская грудь и очки с толстыми стеклами, у нее все еще есть много хороших качеств. Но в основном она просто пыталась утешить Брайт, и они обе это понимали. Дженси считала, что Брайт всегда будет на положении второй. Но что-то изменилось. Из Велмы в мультфильмах «Скуби-Ду» Брайт превратилась в Одри Хепберн. Маленькая обнадеживающая ложь Дженси сбылась: Брайт стала сама собой.

Старые подруги или нет, но Дженси не хотела знакомиться с Брайт и ее идиллическим существованием. Только не сейчас, когда ее собственная жизнь пошла под откос. Она способна порадоваться за подругу, и не становясь свидетельницей ее счастья. Ей нужно придумать предлог, чтобы отвертеться от совместного вечера, и поскорей. Маленький мальчик плакал, он, вероятно, устал, хотел спать. Перед уходом она возьмет у Брайт номер телефона, а потом трусливо напишет эсэмэску, что ей очень жаль и все такое. Конечно, слишком уж по-ребячески получится, но это сработает.

Встав, она поспешила назад, чтобы перехватить Брайт, прежде чем та исчезнет и не оставит Дженси иного выбора, кроме как явиться по адресу, который Брайт с энтузиазмом отбарабанила.

– Раньше это был дом учителя фортепьяно. Помнишь? Мы всегда слышали музыку, когда проходили мимо, помнишь?

Дженси кивнула. Она хорошо помнила это строение: белое, двухэтажное, с черными ставнями и верандой, очень похожее на другие дома в этом поселке, – не большое, но и не маленькое, как раз для поселка среднего класса, который они все называли своим домом.

– В семь! – весело сказала Брайт. – Увидимся! – крикнула она, убегая и оставляя Дженси чувствовать, как сожаление проносится по ее венам.

В семь часов она обычно готовилась к вечерней прогулке. В семь часов она все еще обещала себе, что не окажется в убежище с наступлением темноты, играя в игру «Вспомни, как…». Прошлым вечером она слышала треск веток, как будто кто-то ходил вокруг, кто-то, кто также пришел в этот лес. Она притаилась, пока звуки не исчезли, а затем выскочила из убежища и почти всю дорогу домой бежала бегом; плохие воспоминания преследовали ее по пятам.

Теперь она почти так же быстро бежала к Брайт, чтобы застать ее, пока та не ушла, и ничего, кроме нее, не видела. Вот почему она врезалась в мужчину, которого заметила раньше. Он был красив, как бывают красивы отцы, на тот лад, на который Арч так и не поддался. Когда-то она гордилась тем, как Арч оставался, несомненно, «Арчем», не позволял наложить на себя флер одомашненности, который словно бы затягивал большинство мужчин, кого она знала. И все же теперь можно решить, что это обернулось против них. Может, как раз сдавшийся на милость женщины мужчина и заслуживает доверия.

– Ох, простите! – извинилась она, постаравшись восстановить равновесие и ухватившись за его руку, чтобы инерция столкновения не сбила с ног их обоих.

Он отступил назад, глядя на нее сверху вниз со смесью веселья и растерянности.

– Все в порядке, – сказал он со смущенным видом, хотя вся его вина заключалась в том, что он случайно очутился у нее на пути.

– Мне очень жаль, – повторила она, а он рассмеялся.

– Что-то в таком духе ты уже сказала.

Дженси глянула на Брайт, которая, ничего не замечая, собирала свои вещи. Она еще не ушла. Это хорошо.

– Я бежала поговорить с подругой. – Она указала на Брайт. – Не смотрела, куда иду.

– Не беспокойся, – сказал он. К ним широким шагом подошла девочка, которая последние несколько недель играла с ее дочерями.

– Пап, – обратилась она к мужчине, – я думала, ты с нами поиграешь. – Она посмотрела на двух взрослых. На лице у нее появилось мечтательное выражение. – Вы двое о гостевой ночевке говорите?

– Какой еще ночевке? – спросили они в унисон с одинаковой степенью тревоги в голосе. Потом оба рассмеялись.

– Мы хотим устроить пижамную вечеринку с ночевкой. Все трое. – Девочка произнесла это с толикой раздражения, словно взрослые малость туповаты.

– Ну, сейчас, возможно, не самое лучшее время, – сказал мужчина, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он посмотрел на Дженси в мучительной растерянности. – Я… гм… с недавнего времени отец-одиночка и не вполне готов проводить… детские вечеринки.

Дженси махнула рукой, отвергая его извинения.

– О, черт, конечно. Я тебя не виню. Я все поняла. – Она воздержалась от объяснений, насколько много она уже поняла.

Она оглянулась. Брайт собиралась уходить. Она вот-вот ее упустит. Ей нужно как-то от него улизнуть, но южное воспитание взяло верх. Ее друзья в Коннектикуте дразнили ее за акцент, представления о приличиях и хороших манерах, за общую «южность». Как она ни старалась, у нее не получалось от этого избавиться.

– Мы просто приехали в город навестить моих родителей, – быстро заговорила она, – так что я тоже… э… не могу принимать гостей. – Она погладила мокрую голову его дочери. – Вы, девчонки, можете встречаться здесь, в бассейне, хорошо?

Девочка глубоко вздохнула.

– Хорошо, – сказала она. Показывая, как удручена, она сгорбила плечи и подчеркнуто драматично поплелась прочь.

– Что ж, приятно познакомиться, – сказала Дженси, прощаясь.

Он повернулся к ней с тем же удивленно-растерянным выражением на лице.

– Но мы же так на самом деле и не познакомились, да?

Она посмотрела на него и моргнула, затем снова перевела взгляд на Брайт. К счастью, та остановилась с кем-то поговорить.

– О… пожалуй, нет. – Она протянула руку. – Меня зовут Дженси.

Коротко пожав ей руку, он прищурился. Она заметила, что глаза у него были точно такого же цвета, что и волосы. Ей нравилось его однообразие, то, насколько он гармоничен.

– Дженси? – переспросил он. – Необычное имя.

Она закатила глаза. Это имя было пережитком из детства. В ее классе было несколько Дженнифер. Она была Дженнифер С., или, как придумала ее учительница во втором классе, Джен Си. Была еще девочка Дженнифер Л. И пока шел учебный год, учительница соединила сокращения и получились новые имена. Так Джен Си стала Дженси, а Джен Эль – Дженнеллой. Насколько было известно Дженси, Дженнелла и по сей день носит это имя.

– Это старое прозвище, – поспешно объяснила она. – Мое настоящее имя Дженнифер, но так меня никто не называет.

– Мне нравится, – сказал он, кивнув, как будто обдумывал имя и счел его приемлемым. – Меня зовут Ланс, сокращенно от Ланселот. – Он усмехнулся. – Моя мама была без ума от Камелота.

Дженси рассмеялась.

– Серьезно?

Он поднял брови, на секунду встретился с ее взглядом и сделал абсолютно серьезное лицо. Но не смог дольше с собой совладать и расплылся в улыбке.

– Нет, просто Ланс. Но пришлось придумать историю, чтобы не отставать от твоей.

Она рассмеялась вместе с ним, потом заметила, что Брайт перекинула через плечо ремень сумки и надела шлепанцы, заканчивая свой разговор. Дженси хлопнула нового знакомого по плечу.

– Что ж, Ланселот, было приятно познакомиться, но мне нужно перехватить подругу. – Она ткнула большим пальцем в сторону Брайт. – Удачи в поисках Камелота.

Уходила она, качая головой. «Удачи в поисках Камелота?» Она явно разучилась обращаться с противоположным полом. А ведь когда-то у нее это отлично получалось. Но это было очень давно, еще до того, как начали появляться бумажные сердечки, до того, как ею завладел Арч.

До Брайт она добралась в самый последний момент, протянула к ней руку, чтобы не дать уйти. Брайт удивленно оглянулась, но тут же расслабилась, когда увидела, что это была всего лишь Дженси.

– О, Дженси! Эй! – воскликнула она, ее лицо расплылось в светлой улыбке, под стать имени. – Все в порядке? – спросила она.

Но затем улыбка померкла, взгляд устремился к бассейну; раздался свист, кто-то закричал, и все побежали в ту сторону.