Minecraft: Утерянные дневники

– Я просто не хотел, чтобы ты тем вечером объясняла отцу, откуда у тебя столько шерсти и баранины, – проворчал он.

– К тому же, – сказала она, – у нас нет оружия. Что нам делать, кидаться в скелетов грязью?

Макс поднял кирку.

– Я не сказал, что надо сражаться со скелетами. Я сказал, мы можем от них избавиться. – И он начал рубить ветви дерева.

Элисон с гордостью осознала, что неплохо поработала над киркой: она выглядела почти как новенькая. После их попыток сражаться со скелетами в лаве из нее получится приличное надгробие над их могилами, подумала она мрачно.

Из прорех в кроне деревьев начал пробиваться и падать на патрулирующих скелетов солнечный свет.

Глава 4
Лаву застрелить нельзя

Макс рубил ветви дерева киркой. Он предпочел бы обычный топор, но предполагал, что, попроси он сейчас Эли что-то смастерить, она бы сбросила его вниз за то, что он ее беспокоит.

Чем дольше он рубил, тем меньше становилось пятно тени, и скелетам приходилось выбирать между тем, чтобы отступить в лаву или тем, чтобы выступить на свет. Макс довольно завопил, когда первый из них оказался за кругом спасительной тени, попав под лучи дневного солнца. Он загорелся и принялся, набрав скорость, испуганно носиться по округе в поисках другого тенистого места.

Вопль Макса перешел в тревожный крик – около его головы просвистела и воткнулась в ветку дерева еще одна стрела.

– Берегись, Эли, они разозлились! – закричал он, продолжая прорубаться через дерево. Солнце катилось к закату: если они не спустятся к тому моменту, как опустится ночь, скелеты так и продолжат свободно бродить вокруг фермы.

И тогда, наверное, вернется домой его мама. Его настолько переполнил страх быть пойманным и наказанным, что он не подумал о по-настоящему серьезной опасности, появившейся из-за них. Может, наказание – самый лучший исход, ведь при худшем его маму подкараулит на обратном пути целая толпа монстров.

– Надо избавиться от них прежде, чем вернется мама! – закричал он и начал рубить быстрее.

Эли позади больше не было. Он подумал, что, она, наверное, прячется в ветвях, спасаясь от новых стрел. Значит, ему придется выручать их обоих.

Его усилия были вознаграждены: еще несколько скелетов загорелись, а кое-кто забрел в лаву, но дело двигалось слишком медленно, он проигрывал гонку с солнцем, и ему казалось, что он уже слышит на дороге крик ослицы.

– Элисон? Помоги! – взмолился он, когда первый скелет выступил из безопасной тени дерева на рассеянный свет… и остался невредим. Солнце уже опустилось достаточно низко, и они могли без опаски выходить из своих укрытий.

Другие скелеты последовали примеру первого и тоже вышли в поисках лучшего места для новых выстрелов по Максу.

Он повернулся, чтобы отпрыгнуть в листву и спрятаться рядом с Элисон, но та стояла прямо позади – и сжимала что-то в руках.

– Вот, – сказала она, прижав вещь к его груди. Это был лук.

Другой рукой она подала ему три стрелы.

– Осторожнее, это все, что есть, – она подняла еще одну горсть стрел. – Я могу лишь подбирать те, которыми они в нас стреляют. Пока мы не слезем с дерева, новые сделать я не смогу.

Она вскинула лук и прицелилась. В этом году на школьных занятиях их учили стрельбе из лука, но ни один из них совершенства так и не достиг. Да и не так уж им это было интересно: Эли посвящала свое время созданию предметов и выведению овец, а Макс – истории и архитектуре, как и все в его семье. Но научиться самообороне было необходимо – на случай, если они столкнутся со скелетами, зомби или криперами.

Стрела тренькнула и пролетела дальше цели. Скелет, в которого она метила, обратил на нее внимание и выстрелил в ответ. Она пригнулась.

– Спасибо! – крикнула она ему, хватая стрелу, попавшую в ветку вместо тела. Она выстрелила снова. И на этот раз попала в яблочко, прошив насквозь черепушку скелета, который рухнул от удара.

– Хороший выстрел! – крикнул Макс, вспоминая, что надо бы и самому вскинуть лук.

Медленно выньте стрелу, натяните тетиву до самого лица и не забывайте дышать. Вот что говорил им учитель – тогда он посчитал его советы странным. Но стоило ему нарушить хоть один из трех, как стрелы летели мимо: одна из них угодила в его одноклассника, и тот отправился к медсестре за зельем, а Макс – к директору за наказанием.

Не думайте об этом. Думайте о стреле. Есть только стрела, вы и ваша цель.

Эли подстрелила еще одного скелета. Осталось еще трое – и целых три стрелы в руках у Макса. Взяв одну из них, он вложил ее в лук и натянул тетиву так сильно, как мог, медленно дыша и выбирая цель. Этот. Он прицелился в залитого лавовым сиянием скелета.

Макс спустил тетиву, и стрела прилетела тому прямо в грудь, заставив его ничком рухнуть в лаву, где его стремительно объял огонь.

– Еще двое! – крикнула Эли. – Пока они снова по нам не выстрелят, я стрел не получу. Все в твоих руках!

Макс хотел огрызнуться или хотя бы ответить бравой тирадой, но на это не было времени. Один скелет уже поднимал лук, целясь в Макса. Тот быстро наложил еще одну стрелу и пустил ее в полет, думая лишь о своей цели.

Стрела попала скелету в глазницу, и тот упал, так и не успев выстрелить сам. Эли радостно завопила – Макс не слышал от нее настолько оживленных криков с тех пор, как она к ним переехала. Осталась одна стрела. Макс с усмешкой прицелился в последнего скелета.

Тот целился не в них. Его внимание привлекло что-то на земле. Макс напрягся, натянул тетиву и приготовился застрелить последнего, чтобы потом похвастаться этим за ужином. Он даже знал, что скажет.

– МАКС! ЧТО, ВО ИМЯ ВЕРХНЕГО МИРА, ТЫ ТВОРИШЬ?

Мама вернулась.

Последняя стрела полетела мимо цели и воткнулась в холм, из которого и появились все их проблемы.

* * *

Гнев мамы Макса затмил и лаву, и скелетов. Она с яростным криком выхватила из мешка, что несла на себе Франсин, лопату и, ударив со всей силы, снесла последнему скелету череп. Тот с грохотом свалился на землю.

Она приказала Эли и Максу слезть с дерева и проверила, не ранены ли они – чем больше она уверялась в том, что они невредимы, тем суровее становился осмотр.

Удовлетворенная результатом, она отступила на шаг и вытянула руки.

– Луки, – потребовала она. Они безмолвно отдали их ей. Макс скосил глаза на Элисон: ее глаза расширились от страха, и он задумался, не выглядит ли так же и сам.

– Кирки! – скомандовала мама, и он, неохотно вытащив свою, отдал ее. Он ведь толком и поработать ей не успел, и вот ее забрали. Просто на тот случай, если у них остались еще инструменты, мама Макса открыла их рюкзаки. Отобрала их лопаты, факелы, все, что они успели намайнить, и дерево, которое Элисон собрала, пока они сидели на дереве.

– Откуда у вас эти инструменты? – строго спросила она. Дети переглянулись, Элисон легонько покачала головой. Нужно было врать.

Он пожал плечами и ответил первое, что пришло в голову.

– Нашли. В лесу.

– В заброшенной хижине, – добавила Элисон, когда мама Макса бросила на него недоверчивый взгляд.

Макс тут же вздрогнул. Не стоило Элисон этого говорить. Его мама знала кое-кого из тех, кто недавно оставил после себя заброшенную хижину – и она бы не обрадовалась, подумай она, что Макс там околачивается.

Мама Макса, шумно дыша, переводила взгляд с одного на другого, и Элисон даже отступила от нее на шаг.

– Не в той хижине, мам, – заверил Макс, не обращая внимания на сбитую с толку Элисон. – Эта неподалеку от овечьего загона Эли.

Мама Макса прижала ладонь к лицу и тяжело вздохнула, с усталостью потирая лоб.

– Идите в дом. В комнату Макса, оба. Элисон, я не хочу, чтобы ты возвращалась в башню, пока я уверюсь, что в ней нет других инструментов.

Найдет ли она дверь, которую скрафтила Элисон? Они с Максом с ужасом переглянулись. Мама была строителем: может, она и не могла без труда пересчитать слоняющихся по округе овец или поймать сбежавшее животное, но архитектуру она знала. Если она найдет дверь в их секретную мастерскую, все будет кончено.

Они еле заметно кивнули ей и побежали к дому.

Элисон и Макс стояли у окна и смотрели, как мама Макса расставляет в саду факелы и начинает копать траншею, чтобы остановить вялый поток лавы.

– Все плохо, а когда она найдет нашу мастерскую, станет еще хуже, – сказал Макс.

– Скоро вернусь, – шепнула Элисон, а затем выбежала из комнаты.

Макс остался у окна, надеясь, что Элисон, что бы она ни задумала, справится с этим быстро. Не стоит нарушать наказы матери, когда и так схлопотал наказание за то, что уже их нарушил. Это запустит цикл наказаний, который запрет его в комнате лет до тридцати.

Он смотрел, как работает мама, и чувствовал целую смесь негодования из-за того, что она все отобрала, и вины – из-за того, что он явно дал ей для этого серьезный повод.

– Заблокировала дверь, – тяжело дыша, произнесла ввалившаяся в спальню Эли. – Скорее всего, она ее не найдет – если только не начнет копать стену.

– Она архитектор, – ответил Макс, понимая, что они поменялись ролями: Элисон сказала какую-то глупость, а он трезво указал на очевидное. – Думаешь, я не пробовал раньше прятать вещи в стенах?

– И что, будем спокойно ждать, пока твоя мама нас не выгонит? – спросила Элисон, вставая рядом с ним у окна. Солнце садилось, траншея удлинялась, а за кругом света начинали завывать мобы. Маму Макса они, кажется, ничуть не беспокоили, и Макс знал, что если у кого-то хватит глупости сейчас на нее напасть, его сметет волной ее гнева.

– Мы будем ждать – но я не знаю, чего, – ответил он. – Я никогда не видел ее такой рассерженной. Когда я чуть не утонул, она хотя бы беспокоилась обо мне. А сейчас просто рассержена. Может быть, надо было позволить одному из скелетов в меня попасть.

Элисон бросила на него сердитый взгляд, и Макс почувствовал облегчение от того, что все вернулось на свои места, и это он снова говорил странности.

– Наверное, мы ничего не можем поделать, пока она не скажет, как собирается нас наказать, – предположила Элисон.

– Все-то ты по правилам делаешь, – сказал Макс, шлепнувшись на кровать. – Следуешь им, как одна из твоих овец.

Она смерила его тяжелым взглядом.

– Ты, видимо, ничего не знаешь об овцах. Они не слушают никого, кроме вожака. Не быть тебе пастухом.

– Что за вожак? – спросил он нахмурившись.

– Баран, за которым идут все овцы. Обычно самый старший в стаде.

– О, – откликнулся он. – А как овцы противятся вожаку?

– Тебе меня в это не втянуть, – нетерпеливо отрезала она. – Мы не можем противиться тому, чего не знаем. Ты решишь сбежать из дома, подумав, будто она тебя выгонит, а она всего-то заставит тебя заново высадить тыквы.

– Ты просто не знаешь ее так, как я, – проворчал он.

– Знаю, – она снова выглянула из окна. – Она устала. Надо ей помочь.

– Ты правда думаешь, что это нам поможет? – спросил Макс.

– Я не говорила, что это поможет нам, я сказала, надо помочь ей, – она вздохнула. – Но ты прав. От этого, наверное, будет больше вреда, чем пользы.

– Поверь мне, сейчас ей просто нужно остыть, – сказал Макс, смотря в потолок.

Чем ниже опускалось солнце, тем тусклее становился свет.

– Тут слишком темно, – объявила Элисон. – Она возвращается. Идем выясним, с чем мы имеем дело.

Элисон повернулась к двери и сделала несколько шагов по направлению к ней, а потом остановилась.

– Ах да, если бы я и была овцой, – добавила она, – я была бы вожаком.

* * *

Зашедшая в дом мама Макса почему-то была в хорошем расположении духа. Она, насвистывая, убрала инструменты и, напевая, осмотрела комнаты Элисон. На секретную мастерскую она не обратила никакого внимания.

На ужин был сгоревший тыквенный пирог. Элисон и Макс во все глаза смотрели на женщину, которая выглядела точь-в-точь как мама Макса, но быть ей точно не могла: она не причитала о безопасности Макса и не кричала на них из-за глупых ошибок. Она оживленно беседовала с ними – точнее, говорила сама, пока они таращили на нее глаза, ожидая наказания.

– Когда я была маленькой, – сказала она, – я рубила дерево, чтобы собрать дрова, и выпустила на волю кучу пауков. – Она сделала паузу, чтобы откусить еще кусочек пирога, и продолжила: – Они падали мне на голову, отскакивали, носились повсюду – некоторые кусали меня.

Она фыркнула.

– Я так испугалась, что закричала. – Она посмотрела им в глаза, чтобы они поняли всю серьезность ее слов. – Я была лучшей ученицей архитектора. И кричала из-за кучки пауков. – Она сделала глубокий вдох. – В итоге я раздавила их лопатой, стараясь не ударить в грязь лицом. Я просто кинулась на них, размахивая лопатой, давя все, что двигалось. Наверно, я причинила больше вреда, чем пользы – просто потому, что не хотела выглядеть глупо. Такой беспорядок устроила – но школьный завхоз был очень рад получить кучу шелка для луков.

– Эм… – протянул Макс.

– Это… здорово? – сказала Элисон.

– Сегодня вы оба проявили смекалку. Вы защитили себя. Прорубить крону дерева – отличное решение, Макс, а твои луки, Элисон, были сделаны на славу – и, вероятно, спасли вас обоих, а если подумать, то и меня. Я хочу сказать, что горжусь вами, – сказала она. И откусила еще кусок пирога. – Не поймите меня неправильно, я в ярости. Не знаю, зачем вы копали под холмом, и понятия не имею, откуда у вас эти инструменты. Я заберу их – и все остальное, что найду. Завтра вы очистите сад от лавы, снова обработаете землю и посадите новые тыквы.

Макс помрачнел. Он действительно думал, что непривычно хорошее для мамы настроение означало, что они вне опасности.

Элисон прочистила горло.

– Пещера, которую я нашла под холмом. Что, если в ней снова появятся скелеты? Проход все еще открыт.

– Ну, как только вы принесете в сад достаточно воды из бухты, чтобы охладить лаву, у вас появится булыжник, чтобы заткнуть дыру в холме, не так ли? – как бы между прочим спросила его мама.

Макс подумал о том, как станет ходить туда-сюда, носить воду, а потом добывать булыжник, и застонал.

– Эй, мам, я думал, ты хочешь, чтобы я держался подальше от воды, – сказал он, задрав брови.

– Ну, это было до того, как ты ввязался в приключение с лавой и скелетами, – произнесла она любезным тоном. – Я уверена, что ведро воды тебя не убьет.

Макс поморщился. С этим он поспорить не мог. Несмотря на то, что он получил наказание, потерял инструменты и должен был восстановить бахчу, Макс испытывал странное чувство радости – его мама, казалось, перестала так трястись о его безопасности. Во всяком случае, когда дело касалось воды. Испуг в ее взгляде не исчез, но она понимала, что эта опасность не чета тому, с чем он столкнулся в воде.

Случаи очень разнились. Может быть, он мог бы упомянуть воду в разговоре с мамой, а может быть, когда-нибудь в будущем она даже посмеется бы над лавой и скелетами – но если бы она знала, что он прячет в их секретной мастерской, она, вероятно, была бы намного, намного злее.

Даже Элисон не знала о том, что он спрятал в стене их мастерской. Но Макс понимал, что рано или поздно ему придется сказать ей об этом.

А пока лучше всего было бы эту вещь перепрятать. Что до того, чтобы поведать о ней Эли? Макс остановился на варианте «поздно».

* * *

Больше так нельзя.

Элисон лежала на кровати и сквозь стеклянную крышу смотрела на Луну, плывущую по небу. Она не могла рисковать единственным домом, который у нее остался.

Конечно, мама Макса не угрожала ее выгнать, но Элисон не знала, после какой проделки у нее лопнет терпение.

Но даже лежа в постели и пытаясь убедить себя больше не нарушать правила, она все еще скучала по крафтингу и пыталась придумать, как продолжать делать инструменты, не попадая при этом в неприятности. Даже если им запретили копать под холмом, мама Макса не говорила, что Элисон не может улучшать навыки крафтинга. Она попыталась представить себе, как это будет: она могла бы взять инструменты в деревню и обменять их на материалы. Потом использовать эти материалы, чтобы сделать лучшие инструменты. И обменять их на лучшие материалы, чтобы сделать еще больше инструментов для обмена, а потом получить больше материалов…

С ее губ сорвался разочарованный вздох. Она любила крафтить, но это занятие не имело смысла, если не использовать созданные инструменты. В будущем она хотела мастерить вещи еле лучшего качества: в основном доспехи и оружие. Но для этого ей понадобится много материалов. А самый простой способ добыть материалы – намайнить их.

На стеклянный потолок упал и убежал прочь толстый паук. Вздрогнув, Элисон рассмеялась, вспомнив о маме Макса. «Она сказала, что я хорошо крафчу, что мои луки спасли нас всех от опасности», – подумала Элисон. – «Она сказала, что гордится нами».

И тут она решила: если их не могут остановить скелеты и лава, то не сможет ничто. Она была хороша в крафте – так сказала мама Макса! – и хотела продолжать совершенствовать свои навыки, хотела мастерить все лучше и, как всегда мечтала, создавать оружие и доспехи, которые смогут защитить ее любимых.

Мечтая о легендарном оружии и эпических доспехах, она встала с кровати и пробралась вниз по лестнице башни. Дверь в мастерскую была приоткрыта, и ее сердце болезненно сжалось от страха, но внутри был только Макс. Он склонился над сундуком и, казалось, осматривал оставшиеся припасы.

Когда она вошла, он поднял на нее взгляд.

– Долго же ты. Где ты была?

– В постели – и тебе бы надо, – сказала она, прекрасно понимая, что ругает его за то же, ради чего она пришла сюда сама. – Мне не спалось.

– Мне тоже. Ух и разозлилась она!

– У нее на это были веские основания, Макс, – Элисон задумчиво пожевала нижнюю губу. – Поэтому надо вернуться туда в момент, когда она не сможет нас поймать.

Он с удивлением приподнял брови.

– Правда? Я думал, ты решила сдаться и следовать правилам.

Она хотела рассказать ему о своей цели, но вдруг почувствовала себя глупо и поняла, что не хочет ее озвучивать. Так что она лишь пожала плечами.

А большего ему было и не нужно.

– Я выяснил, что у нас достаточно дерева и металла, чтобы ты сделала нам еще инструментов, и мы сможем копать по ночам, – сказал Макс. – Раз уж мама будет пристально следить за нами в течение дня.

– А когда нам спать?

Он пожал плечами.

– Не знаю – но сейчас же ты не спишь, так?

В его словах был смысл. Она скрафтила инструменты, прихватила несколько факелов, и они пошли к холму, собираясь вернуться к работе.

* * *

Настоящая трагедия заключалась в том, что следующая их «неприятность» оказалась совсем не такой страшной, как затопление фермы лавой и нашествие скелетов. На самом деле ошибка была пустяковой.

Они неправильно прочли карту Элисон. Когда они нашли пещеру, Макс вошел внутрь, чтобы проверить, нет ли там мобов, пока Элисон пыталась дорисовать карту. Пещера была большой, по крайней мере, на двадцать блоков в глубину в самой нижней своей точке. Им пришлось бы вырубить несколько ступеней, чтобы осмотреться, но это было не сложно.

Но Максу всегда не терпелось узнать, что же находится на другой стороне, и когда они удостоверились в безопасности пещеры, он настоял на том, чтобы прокопать выход. Элисон недоуменно уставилась на карту – и слишком поздно поняла, где они ошиблись: они оказались гораздо ближе к поверхности, чем думали сначала. Они копнули вверх, и внутрь хлынул солнечный свет.

А за солнечным светом хлынули овцы.

Ребята раскопали основание холма прямо под ранчо. Элисон тут же сообразила, что оно принадлежит мистеру Хатчу, жившему по соседству с ее семьей. Она видела его загоны, а за ними – и ее загон для овец, за которым он великодушно согласился присмотреть по ее просьбе. Но больше она ничего разглядеть не успела: испуганные овцы сделали то, что обычно делают испуганные овцы.

Сначала, пораженные внезапным появление двух вылезших из-под холма людей, они ринулись в противоположном направлении. Пушистые черные и белые хвосты подрагивали перед Элисон, пока овцы пробирались в безопасное место. А потом они, конечно, врезались в стену загона. Не зная, куда бежать, они побежали вдоль ограды, ища выход. И в какой-то момент вернулись обратно к Максу и Элисон, замерших с глупым видом в проходе, который только что проделали.

Когда они приблизились, Элисон быстро отступила в сторону, а Макс остался около дыры.

– Уйди с дороги! – крикнула Элисон.

– Нельзя позволить им попасть в пещеру, они упадут, и мы их никогда не найдем! – ответил Макс, разведя руки в стороны.

– Но они пробегут по тебе! – Элисон схватила его за руку.

Он стряхнул ее ладонь.

– Овцы меня любят.

Переде Элисон встал выбор: остаться стоять вместе с другом и неминуемо рухнуть с ним вниз или отпрыгнуть в сторону и спастись.

В последний миг осознав, что если она не спасется, то их затоптанные овцами тела никто не найдет, она отпрыгнула. Макс остался, одной вытянутой рукой прикрывая дыру и держа во второй пригоршню зерна.

Возглавлявшая остальных овца, старушка по имени Колокольчик (потому что, как и положено вожаку, она носила колокольчик – мистер Хатч, давая имена овцам, проявлял ту же изобретательность, что и ее отец) выхватила зерно из правой руки Макса и, тут же толкнув его, упала вместе с ним в темноту.

Элисон успела приготовиться; она уже вынула кирку. Она прорубила гранит позади себя и, держась одной рукой, протянула вторую и схватила ладонь Макса. У нее не было сил вытянуть его самостоятельно, но она держалась крепко – и смогла, воспользовавшись толчком от падения Макса, раскачать его так, чтобы тот смог уцепиться и подтянуться.

Пока он цеплялся, в дыру попадало еще несколько овец. Их блеяние эхом отдавалось по всей пещере. Элисон закрепила на стене факел и обеими руками принялась вытягивать Макса.

– Любят тебя овцы, да? – спросила она.

– Заткнись, – отозвался Макс, косясь вниз. – Они вроде в порядке… – добавил он неуверенно.

Овцы упали лишь на четыре блока вниз. Колокольчик хромала, но остальные выглядели целыми. Элисон предположила, что все они упали на Колокольчик и отскочили от нее. Самым трудным сейчас было выпихнуть их обратно и не дать им упасть в расщелину, которую Элисон только что обнаружила на краю пещеры.

– Макс, ты проверял, что там за дыра? – спросила она, указав в нужную сторону.

Макс скосил глаза.

– Нет, я только сейчас ее заметил.

– Значит, там могут быть скелеты, зомби или криперы.

– Или другие овцы, – заспорил Макс.

– Овцы в пещерах не живут! – воскликнула Элисон. Для того, кто заявлял, что хорошо ладит с овцами, он точно знал об этих глупых созданиях недостаточно.

Колокольчик начала паниковать, заблеяла еще громче. Остальные овцы кружили рядом и, приняв этот сигнал, запаниковали вместе с ней. От пещерного эха звук становился только громче.

– Надо вытащить их отсюда, прежде чем нас найдет мистер Хатч, – сказала Элисон. – Давай, нужно построить для них лестницу.

У них не было ни времени, ни средств для постройки настоящей лестницы, так что они попытались справиться с помощью нагромождения блоков, по которым, как они надеялись, поднимутся овцы. Их так называемая лестница получилась шириной в два блока и круто поднималась вверх. К сожалению, все было труднее, чем просто попросить овец пропрыгать по ней наверх, в их загон. Животные успели испугаться и убегали от Элисон и Макса. Когда те пытались погнать овец к ступеням, они вместо этого сгрудились внизу.

– У тебя осталось зерно? – раздраженно спросила Элисон.

– Нет.

– Ладно. Не дай им подойти к той дыре. А я схожу домой за зерном. Скоро вернусь.

Элисон поднялась на верхнюю ступеньку и прыгнула в загон, где тут же уперлась в крепко сбитого человека. Опасаясь худшего, она подняла глаза.

– Эм. Привет, мистер Хатч. А мы ваших овец нашли.

* * *

Макс сожалел, что игрался с картой Элисон. Ей нужна была еще одна победа, еще одна причина чувствовать себя нужной, и все должно было обойтись без опасностей. Так что он просто «поменял» карту так, чтобы они вылезли наружу на ранчо мистера Хатча. Она бы спасла овец и почувствовала себя героем, вернула себе немного уверенности в себе.

Но все пошло наперекосяк, и Элисон действительно стала героем, когда спасла его от падения в пещеру и участи быть погребенным под овцами.

Теперь мама Макса решила не брать пленных. Проблема никак не могла сравниться с нашествием скелетов и лавой в саду, но, видимо, после скелетов и лавы любая совершенная ошибка считается фатальной, горько размышлял Макс.

К счастью, после последнего их приключения он решил перепрятать свой секрет из тайника в мастерской. Раз уж задача восстанавливать сад легла на него, он закопал его под посаженными им тыквами.

Идея оказалась блестящей – в этот раз мама Макса мастерскую нашла. Она забрала их инструменты, их станок и печь и начала методично разбирать башню Элисон на блоки.

Элисон со слезами на глазах спросила, выгонят ли ее из дома, и мама Макса, перестав злиться, спокойно ответила:

– Конечно, нет, милая. Мало что может разозлить меня настолько сильно. Пока ты поспишь в комнате Макса.

И она продолжила разбирать башню.

– Мам, моя комната довольно маленькая, – вмешался Макс. – Почему бы нам обоим не переехать в башню?

Его мама смерила его таким взглядом, что он замолчал.

Оставаясь верной своим словам, она поставила напротив кровати Макса еще одну и начала строить стену посреди его спальни. Она поместила дверь в стене собственной спальни, чтобы Элисон могла зайти и выйти – и чтобы Элисон не смогла прошмыгнуть мимо нее ночью.

– Ведите себя хорошо неделю, – сказала она через открытую дверь севшему на кровать Максу, – и я сделаю вам окно, чтобы вы могли переговариваться. Будете паиньками месяц – и получите дверь. Сможете заслужить доверие за год, и стена исчезнет. А через два я, может быть, снова построю башню.

Год. Два года. За это время может произойти столько всего. Он может умереть от скуки. Но, шлепнувшись на кровать, он подумал, что усвоил урок: маме не по душе раскопки под домом.

На следующее утро он застал Элисон сидящей за столом и загибающей пальцы – он понял, что она считает про себя блоки. Мама стояла у печи спиной к ним и готовила завтрак.

– Что ты задумала? Ты же не собираешься туда вернуться? – спросил он шепотом.

– Я должна.

– Из-за тебя нас посадят в клетку! Просто подожди немного, пока она не остынет. Тебе так необходимо возвращаться, что ты готова ее взбесить?

Элисон залилась краской.

– Я делаю доспех. Я хочу сделать комплект очень, очень хороших доспехов.

– Что? – Макс подумал, что цель эта крутая, но не настолько, чтобы пойти на риск и вызвать гнев его матери. – Но в чем необходимость их делать? Почему это так важно? Это для тебя?

Она покачала головой, и он с ужасом увидел, как ее глаза подергиваются пеленой слез. Он в панике бросил взгляд на спину матери и приник ближе к Элисон.

– Что я такого сказал? Что не так?

– Это для нее.

– Для кого? – нахмурившись спросил Макс.

Элисон бросила взгляд на его маму.

– Для нее, – по ее щеке скатилась слеза. – Я не могу потерять еще одного родителя, Макс. Я обязана ей всем. Я хочу, чтобы она была в безопасности, пока путешествует в одиночку. Если я отточу навык крафтинга, то смогу смастерить для нее доспехи, которые она сможет надеть, когда пойдет в город, и этим отблагодарю ее за заботу обо мне.

Макс хотел бы взять ее за руку и успокоить. Хотел закричать, что он вполне уверен: его мама бы предпочла, чтобы Элисон была обычным ребенком и оставалась в безопасности, а не рисковала жизнью, чтобы защитить его маму от воображаемой угрозы. Он хотел расслабиться и попросту удивляться тому, что эта причуда заставляла его послушную подругу преступать правила. А еще он понял, что у них больше общего, чем он думал.

Но вместо этого он передал ей салфетку, чтобы она утерла слезы. Его мама обернулась и поставила на стол тарелку с яйцами.

– Что случилось, Элисон? – спросила она, заметив, что та утирает слезы.

– Все то же, что обычно, – объяснила та, вяло улыбаясь. – Иногда на меня находит.

Мама Макса перегнулась через стол и обняла ее, отчего Элисон заплакала только горше.

* * *

Следующие несколько недель их наказания Элисон ходила до странного тихая, почти так же, как когда она только к ним переехала, одинокая и убитая горем. Макс хотел бы поговорить с ней наедине, но один из них всегда был под маминым надзором. Когда она пошла к мистеру Хатчу, чтобы помочь отыскать овец и заколотить дыры в его ферме, она взяла с собой Элисон.

Когда она отправилась в деревню, она оставила Элисон и Франсин дома и прихватила с собой Макса, заставив его нести ее инвентарь (и это означало, что свой он взять не смог). Да, он повидался с папой и посмотрел на проект, над которым тот работал, но в этот раз встреча с отцом оказалась не в радость – ведь он злился даже больше, чем мама.

Макс спросил Элисон, ходила ли она майнить, когда осталась одна, но та покачала головой.

Их наказание включало в себя помощь маме Макса: Элисон обсуждала с ней детали ее будущих проектов, а Макс нехотя разрабатывал с ней дизайны.

Работы у них хватало, этого не отнять, но они оба были несчастны.

Когда первая неделя прошла, мама Макса сдержала слово и, придя в его спальню с киркой – одной из добротно сделанных железных кирок Элисон, как заметил Макс, – пробила дыру в стене между их комнатами. Им пришлось убрать оставшийся после этого беспорядок, но теперь они наконец-то могли поговорить наедине.

– Я кое-что придумал, – сказал Макс, стоя у окна и смотря на лежащую к нему спиной на кровати Элисон.

– И что? – спросила та без интереса, перевернувшись и уставившись в потолок. – Мне нужно продолжать мастерить вещи. Просто… нужно.

– Я думаю, с ней все будет хорошо, Эли. Помнишь, как она управилась с тем скелетом?

– Что ты придумал? – спросила она, не обращая внимания на его слова. – Для этого надо ждать, пока она перестанет сердиться?

– А, она уже обо всем забыла, – беззаботно махнул он рукой. Сейчас он был слишком взволнован, чтобы беспокоиться о лишнем. – Я хочу тебе кое-что показать.

Элисон прижала подбородок к коленям и свернулась в клубочек.

– Нет, Макс. Она точно не забыла. Она не забудет о том, что мы натворили в саду, и когда мы попадемся в следующий раз, она припомнит нам и овец, и сад. Нам надо быть осторожнее.

– Тут ты права. Но я говорю не о том, чтобы майнить или даже крафтить, – ответил он. На миг он засомневался, а потом просунул сквозь окно книгу, положив ее в проеме, оставшемся после убранного блока. – Я говорю о чем-то гораздо большем.

Этим он хотя бы привлек ее внимание.

* * *

Макс передал книгу через окно с таким благоговением, словно та была очень хрупкой. Обложка дневника была сделана из потрескавшейся коричневой кожи. На обложке кто-то выжег неровный круг с двумя точками в середине, а сама книга выглядела сделанной вручную. Элисон взяла ее в руки и открыла на случайной странице: в заполнявших ее строчках говорилось о каких-то экспериментах автора с зельями.