Исламское государство. Армия террора

Встреча с Бен Ладеном

Летом 1999 г. аз-Заркави покинул Иорданию и снова направился в Пакистан, в места, из которых уехал несколько лет назад^{46}. В Пешаваре его арестовали, и он провел восемь дней в заключении^{47}. Возможной причиной ареста стала его просроченная виза. Ему сообщили, что получить обратно свой паспорт он может лишь в случае немедленного возвращения в Иорданию, однако вместо этого он нелегально пересек границу с Афганистаном и остановился в джихадистском «гостевом доме» в деревне, расположенной западнее Кабула, на территории, подконтрольной Гульбеддину Хекматияру^{48}.

Первая встреча аз-Заркави с бен Ладеном состоялась в Кандагаре, который фактически был главным городом «Талибана». Она прошла неудачно. Бен Ладен отнесся к нему с подозрением, считая, что приезд аз-Заркави мог быть организован ГРУ Иордании. К тому же многочисленные татуировки, которыми аз-Заркави украсил себя в менее благочестивые времена, а затем безуспешно пытался вытравить в тюрьме с помощью соляной кислоты, также беспокоили отличавшегося пуританской строгостью саудита. Больше всего, однако, бен Ладену не понравились высокомерие аз-Заркави и его «непоколебимые взгляды». Аз-Завахири, присутствовавший на встрече, разделил его сомнения в том, что этого иорданца стоит принимать в ряды «Аль-Каиды»^{49}.

Враги ближние и дальние

В 1996 г. бен Ладен издал фетву «Декларация джихада против американцев, оккупировавших земли двух святых мест». Этими двумя местами считались расположенные в Саудовской Аравии Мекка и Медина, где после первой войны в Персидском заливе все еще находились американские и коалиционные войска. Декларация представляла собой синтез предложенных Аззамом и аз-Завахири толкований термина «священная война». Что касается Афганистана, «Аль-Каида» заявляла, что готова и здесь бороться с неверными оккупантами мусульманской земли, но в этом случае «оккупанты» оказались здесь по приглашению и к радости мусульманского правительства, прежнего союзника бен Ладена по борьбе с русскими.

В начале 1990-х действия «Аль-Каиды» были направлены против американских солдат на всем Ближнем Востоке и в Африке – от Йемена и Саудовской Аравии до Кении и Танзании^{50}. Перед организацией была поставлена задача стать подразделением джихада, действующим против «далекого врага», но при этом с нее не снималась обязанность убивать любых мусульман, сотрудничавших с демократической сверхдержавой. Желавший террористическими методами бороться в Иордании исключительно с мусульманами, аз-Заркави по-прежнему был в лагере тех, кто действовал против «ближнего врага». Таким образом, он находился на тех позициях, на которых за 10 лет до этого пребывал аз-Завахири, – их расхождение во мнениях было скорее возрастным, чем идеологическим. К тому же аз-Заркави гораздо более широко определял кафиров («неверных»), относя к ним всех шиитов и некоторых суннитов, не соблюдавших строгий салафитский завет. А бен Ладен прежде никогда не выступал против этих категорий мусульман, поскольку его мать была из сирийских алавитов, представителей шиитской секты.

Тем не менее такое неудачное начало не помешало тому, что между этими двумя джихадистами был-таки заключен союз. Этому способствовал Саиф аль-Адель, начальник службы безопасности «Аль-Каиды», который считал важнейшим оружием исламского терроризма широкую сеть полезных контактов. К тому времени аз-Заркави располагал как раз такой сетью контактов в Леванте, и аль-Адель убедил бен Ладена в том, что они могут быть полезны «Аль-Каиде». Одним из «контактеров» был Абу Мухаммад аль-Аднани, ставший сегодня официальным представителем и пресс-секретарем ИГИЛ^{51}.

Таухид Валь-Джихад

К 2000 г. аз-Заркави был назначен начальником тренировочного лагеря в Герате, третьем по величине городе Афганистана, расположенном на границе с Ираном. Этот лагерь был построен на деньги, выделенные «Аль-Каидой». По оценке бывшего аналитика ЦРУ Нады Бакос, бен Ладен выделил аз-Заркави 200 000 долларов в виде «займа» – сущие гроши в сравнении с финансовыми возможностями, которыми располагала «Аль-Каида»^{52}. «Все, что требовалось, это небольшой участок земли, пара перекладин для подтягивания и группа парней, бегающих вокруг с автоматами АК-47, – рассказывает Ричард, ранее занимавший ответственный пост в Пентагоне. – Речь не шла ни о какой-то исключительной подготовке, ни даже о стандартной тренировке морских пехотинцев. Лагерь в Герате занимался тем, что просто выявлял желающих воевать»^{53}.

Аз-Заркави готовил боевиков, в основном выходцев из Палестины и Иордании, к тому, чтобы они стали «джунд-аш-Шам» (воинами Леванта), но на знамени, висевшем над входом в лагерь, был начертан лозунг, который позже стал названием террористической ячейки в Ираке: «Таухид валь-Джихад» («Единобожие и джихад»)^{54}. Как следует из названия, в лагере воинов Леванта готовили к предстоящим террористическим операциям в Израиле / Палестине, Иордании и других арабских государствах. Конечной целью этих операций была смена существующих режимов^{55}. Некоторые из «выпускников» лагеря действительно приняли участие в громких терактах, таких как убийство Лоуренса Фоли, сотрудника Агентства международного развития США, в 2002 г. в Аммане, и получивший широкую известность заговор, целью которого был взрыв в иорданской столице в 2004 г. химических бомб, заложенных в офисе премьер-министра, штаб-квартире ГРУ королевства и в американском посольстве^{56}. Иорданские власти утверждали, что в случае успеха этой операции число погибших составило бы не менее 80 000^{57}. Аз-Заркави взял на себя ответственность за неудавшиеся операции, но отрицал, что при этом предполагалось использовать химическое оружие.

Группировка «Джунд аш-Шам» росла в геометрической прогрессии, и это производило большое впечатление на аль-Аделя, ежемесячно посещавшего Герат для того, чтобы докладывать бен Ладену об успехах грантополучателя^{58}. Возможно, именно тогда бен Ладен несколько изменил свое мнение об аз-Заркави. Между 2000-м и 2001-м он неоднократно просил аз-Заркави вернуться в Кандагар и совершить байят – принести клятву верности, что являлось непременным условием полного и окончательного зачисления в ряды «Аль-Каиды»^{59}. Аз-Заркави многократно отказывался^{60}. «Я никогда не слышал, чтобы он хвалил кого-либо, кроме Пророка, – таков был характер Абу Мусаба аз-Заркави. Он никогда не следовал ничьим указаниям, а всегда направлялся туда и делал то, что, по его мнению, следовало делать», – вспоминал один из его прежних сподвижников^{61}. То ли в силу надменности, то ли из-за разногласий со своим благодетелем, но до 2004 г. аз-Заркави предпочитал держаться от «Аль-Каиды» на расстоянии вытянутой руки и ограничиваться сотрудничеством на меркантильной основе^{62}.

«Ансар Аль-Ислам»

Одним из помощников аз-Заркави в Герате был молодой иорданец Абу Абдель Рахман аш-Шами, которому было поручено расширение сети на север Ирака через Иран для создания там движения, подобного «Талибану». Этот частично автономный район Курдистана был в то время объявлен международным сообществом зоной, запретной для полетов, – для защиты от армии и ВВС Саддама^{63}. Созданная аш-Шами джихадистская группировка, известная под названием «Джунд аль-Ислам», контролировала область площадью 500 кв. км в северной гористой части этого региона, подчинив себе около 200 000 человек, для которых в одночасье под запретом оказались алкоголь, музыка и спутниковое телевидение.

После террористических атак 11 сентября и вторжения Соединенных Штатов в Афганистан «Джунд-аль-Ислам» объединилась с другими террористическими ячейками, чтобы превратиться в «Ансар аль-Ислам»^{64}. Целями новой организации стали баасистский режим в Багдаде и Патриотический союз Курдистана (ПСК), возглавляемый Джалялем Талабани, первым президентом Ирака после свержения Саддама^{65}.

За несколько недель до начала войны в Ираке, 3 февраля 2003 г., Колин Пауэлл, госсекретарь США, выступая в ООН, заявил, что нахождение группировки «Ансар аль-Ислам» в северном Ираке, о которой сообщала курдская разведка, подтверждает связь «Аль-Каиды» с режимом Саддама^{66}. Созданная аз-Заркави сеть, утверждал Пауэлл, производила в оккупированном ею районе площадью 500 кв. км рицин^[11] и химическое оружие, в то время как аз-Заркави, которого высокопоставленный дипломат ошибочно назвал палестинцем, уже в течение нескольких месяцев находился в Багдаде, где за государственный счет проходил курс лечения. Ему якобы требовалась ампутация ноги и подбор протеза после тяжелого ранения, полученного при воздушной бомбардировке Афганистана.

Впоследствии многие важные и мелкие факты, о которых говорил Пауэлл, не нашли подтверждения, после того как американские войска вторглись в Ирак и захватили множество документов иракской разведки, а также допросили сотрудников бывших иракских спецслужб. Впрочем, среди тех, кто работал в Администрации Буша, некоторые никогда не доверяли сказанному Пауэллом. «Мы впервые узнали о Заркави в 1998-м или 1999-м году, и нам было известно, что он собой представляет, – рассказывал нам Ричард. – После его возвращения из Афганистана было ясно, что он готов действовать, но мы не предполагали, что он направится в Ирак. Мы думали, что он вернется в Иорданию. Что касается его пребывания в Ираке, я не верю во всю эту историю с багдадским госпиталем в том виде, в каком Администрация ее преподносит. Мне кажется, это что-то из серии фантазий Дика Чейни»^{67}.

Хотя он и направил в Курдистан аш-Шами и других моджахедов, подготовленных в Герате, отношение аз-Заркави с «Ансар аль-Ислам» были более свободными, чем это казалось американцам. Фактически их основу составляли личные связи – именно то, что сблизило самого аз-Заркави с бен Ладеном. «Джихадисты больше выигрывают от дружбы и близкого знакомства, чем от нахождения в одном списке какой-то террористической ячейки, – говорит Ричард. – Посмотрите на сегодняшнюю ИГИЛ или на группировки в Сирии – насколько они взаимосвязаны. “Ансар аль-Ислам” обеспечила Заркави убежище в [иракском] Курдистане, потому что они знали его и хорошо к нему относились. Ему всегда хорошо удавалось налаживать контакты с различными криминальными и клановыми структурами»^{68}.

Когда Соединенные Штаты и НАТО начали войну в Афганистане, лагерь в Герате подвергся осаде силами поддерживаемого Западом Северного альянса, и аз-Заркави бежал в Кандагар, где пострадал во время воздушной бомбардировки города ВВС Коалиции. Но его ноги остались целы, он всего лишь сломал несколько ребер, как рассказал один из боевиков, прошедших подготовку в его лагере, Ийяд Тобаисси. После этого аз-Заркави в сопровождении примерно 300 боевиков покинул страну и направился в Иран, где на неделю задержался в городе Захедан, после чего перебрался в Тегеран, где воспользовался гостеприимством одного из старых друзей – Гульбеддина Хекматияра. Это был еще один полезный контакт, установленный аз-Заркави во время его первой поездки в Северо-Западный приграничный регион^{69}.

Нур Ад-Дин и Ирак

По словам одного из сопровождавших аз-Заркави в этой поездке, «Абу Мусаб видел в Ираке новую арену для джихада; он предвидел, что здесь произойдет столкновение с американцами, поскольку война в Афганистане была закончена, и всемогущий Бог дал ему силы на то, чтобы стать новым джихадистским лидером в Ираке… Он планировал это в течение долгого времени»^{70}. Саиф аль-Адель, руководитель службы безопасности «Аль-Каиды», который лоббировал более тесную связь аз-Заркави с организацией, позднее говорил, что на решение этого иорданца перебраться в Ирак повлияла древняя история ислама: «Я думаю, что он [аз-Заркави] читал о Нур ад-Дине, и желание начать свою кампанию именно из Мосула побудило его перебраться в Ирак после падения Исламского эмирата в Афганистане»^{71}. Он был вдохновлен историей правителя XII в. Нур ад-Дина Махмуда Занги, властителя Алеппо и Мосула, прославившегося как герой времен Второго крестового похода, который заставил христиан отступить. Он уничтожил войско франков в южной Турции и нанес в Антиохии поражение Раймунду де Пуатье. Позднее Нур ад-Дин объединил Сирию, женившись на дочери атабека Дамаска. Его вассал, курдский полководец Саладин, человек, которому до сих пор поклоняются многие современные джихадисты, стал правителем Мосула. Перед тем как выступить против христиан во время Второго крестового похода, Саладин произнес проповедь в великой мечети аль-Нури. Поэтому место для проповеди, произнесенной аль-Багдади 28 июня 2014 г., было выбрано не случайно. Аль-Багдади хотел не только отдать дань памяти отцу-основателю ИГИЛ, аз-Заркави, но также открыто и торжественно возвестить о воссоединении Алеппо и Мосула под черным знаменем возрожденного исламского халифата.

Под покровительством Ирана

В течение примерно года, прошедшего после бегства из Афганистана, аз-Заркави пребывал в основном в Иране и северном Ираке, но при этом совершал поездки по всему региону. Он посещал расположенные на юге Ливана лагеря палестинских беженцев, где вербовал бойцов для своей разрастающейся джихадистской сети^{72}. Ездил по центральному и северному Ираку, бывая в суннитских общинах. Шади Абдала, бывший телохранитель бен Ладена, впоследствии рассказывал немецким военным, что в этот период аз-Заркави был арестован в Иране, но вскоре освобожден – это подтверждает заявление иорданских официальных лиц о том, что в 2003 г. он действительно совершал поездку в Исламскую республику^{73}. Аз-Заркави также бывал в Сирии, где, по сведениям ГРУ Иордании, участвовал в подготовке убийства Фоли, совершенном при попустительстве спецслужб Башара Асада^{74}.

Данные Аммана о том, кто поддерживал аз-Заркави во время войны в Ираке, расходятся с тем, что говорил Пауэлл. По мнению иорданцев, американцам в тот период следовало сосредоточить свое внимание не на Багдаде, а на Тегеране. Высокопоставленный источник в ГРУ Иордании в статье, опубликованной в журнале Atlantic в 2006 г., писал:

«Мы знаем аз-Заркави лучше, чем он знает себя. И я могу заверить вас в том, что у него никогда не было никаких связей с Саддамом. Совсем другое дело Иран. Иранцы проводят собственную политику: они хотят управлять Ираком. Отчасти эта политика выражалась в том, чтобы оказывать Заркави тактическую, но не стратегическую поддержку. … Поначалу, когда он действовал в составе армии “Ансар аль-Ислам”, они снабжали его автоматическим оружием, формой, военным снаряжением. Теперь они просто закрывают глаза на то, что он делает, да и на то, что в целом делает “Аль-Каида”. Иранцы рассматривают Ирак как поле боя с американцами, и они наверняка избавятся от аз-Заркави и всех его сподвижников, как только американцы уйдут оттуда»^{75}.

Во всем этом есть тройная ирония.

Во-первых, созданное аз-Заркави в Ираке царство террора было направлено главным образом на убийство или создание невыносимых условий жизни для большинства населения этой шиитской страны; он верил, что это приведет Ирак в состояние гражданской войны, что, в свою очередь, вынудит суннитов вернуть себе утраченную ими в Багдаде власть, а это воскресит славу Нур ад-Дина.

Во-вторых, позже Ирану пришлось пытаться «избавиться» от гораздо более опасных последователей аз-Заркави в Ираке, открыто ведя наземную войну с ИГИЛ и используя для этого и Корпус стражей исламской революции, и верных ему людей, служащих в хорошо обученном и вооруженном иракском шиитском ополчении. Иранские военные самолеты также бомбили позиции ИГИЛ в Ираке.

В-третьих, выдвинутые Администрацией Буша против режима Саддама обвинения в создании тактического союза или установлении дружеских отношений с «Аль-Каидой» скорее можно отнести к Исламской республике, которая в 2001–2002 гг. покрывала расходы, связанные с деятельностью аз-Заркави. По счастливой случайности, этот факт был даже озвучен сподвижником аз-Заркави и официальным представителем ИГИЛ Абу Мухаммадом аль-Аднани в его послании, направленном Айману аз-Завахири в мае 2014 г., спустя месяц после того, как «Аль-Каида» формально объявила о разрыве со своей бывшей дочерней структурой. По словам аль-Аднани, из уважения к аз-Завахири и другим джихадистским главарям «ИГИЛ с самого момента своего основания не нападала на “аль-равафид” в Иране … Все эти годы мы сдерживали свое негодование и терпеливо сносили обвинения в коллаборационизме с нашим злейшим врагом, Ираном, подавляя желание уничтожить “аль-равафид” и обеспечивая ее безопасное существование; мы действовали по приказу “Аль-Каиды”, защищая ее интересы и снабжение из Ирана. Пусть в истории будет записано, что Иран в неоплатном долгу перед “Аль-Каидой”»^{76}.

Возможно, аз-Заркави и бен Ладен не доверяли друг другу или даже относились друг к другу с неприязнью, но основой их партнерства была общая цель: спутать планы США и их западных союзников в Ираке и заманить их в ловушку. Еще в октябре 2002 г. аз-Завахири предвидел войну, которая, по его словам, будет развязана не ради распространения демократии, а ради того, чтобы уничтожить всю вооруженную оппозицию государству Израиль в арабском и исламском мире^{77}. Спустя год бен Ладен обратился к народу Ирака с посланием, переданным в эфир телекомпанией «Аль-Джазира», в котором призывал подготовиться к оккупации древней исламской столицы и созданию марионеточного режима, который «проложит путь к созданию Великого Израиля»^{78}. Месопотамия станет эпицентром реализации тайных замыслов крестоносцев и евреев, целью которых является весь Ближний Восток. В ответ на это бен Ладен призывал вести войну в городах и использовать террористов-смертников^{79}. Он обратился ко всему миру с призывом пополнять армию моджахедов, чтобы она достигла таких размеров, о которых не слышали со времен войны в Афганистане^{80}. Однако его воззвание заканчивалось интригующим постскриптумом. «Социалистические неверные», как он назвал баасистский режим Саддама Хусейна, были достойными союзниками в любых столкновениях с американцами. И для того чтобы победить «далекого врага», джихадисты должны сотрудничать с остатками «ближнего врага» до тех пор, пока ислам не одержит окончательную победу. Это одобрение исламо-баасистского альянса имело долговременные и смертоносные последствия^{81}.

2. Шейх палачей. Аль-Заркави и «Аль-Каида» в Ираке

Эмма Скай, британский советник армии США в Ираке, рассказывает: «Коррупционные режимы и террористы поддерживают друг друга в бизнесе. Это симбиотические взаимоотношения». В самом деле, несмотря на свой образ неодолимой военной силы, ИГИЛ в большей степени, чем она готова это признать, опирается на нежелательные с идеологической точки зрения союзы. Когда США вторглись в Ирак, аз-Заркави обрел горячих сторонников среди тех, кого прежде объявлял своими «ближними врагами», – представителей баасистского режима Саддама Хусейна. И сегодня ИГИЛ, распространяясь по северному и центральному Ираку, извлекает выгоду из подобных сделок.

Дух Саддама

Сказанное бен Ладеном подтвердилось в первые же месяцы оккупации Ирака, когда войска Соединенных Штатов осознали гибридный характер повстанческого движения, которое им противостояло^{82}. Вторжения в Багдад Саддам Хусейн не ожидал. Но он тщательно подготовил свой режим к другому сценарию конца света – к мятежу внутри страны, организованному либо иракским шиитским большинством, либо курдским меньшинством^{83}. С помощью США обе эти группы населения подняли голову в конце первой войны в Персидском заливе, за что и были подвергнуты массовому уничтожению (с молчаливого согласия Америки). Чтобы не допустить вновь революционного брожения, в промежуток между войнами Саддам создал мощный подпольный контрреволюционный аппарат и принял меры по укреплению силовиков. Он расширил одно из подразделений своей личной охраны, «Федаин Саддам», и выдал лицензию на создание учебных центров для подготовки ополченцев^{84}. В своей истории второй войны в Персидском заливе Майкл Гордон и генерал Бернард Трейнор указывают на то, что задолго до прибытия первого американского солдата в Ирак «по всей стране была создана сеть конспиративных квартир и складов оружия, в том числе и материалов для изготовления самодельной взрывчатки, предназначенных для военизированных формирований… Все это отвечало стратегии борьбы с повстанцами – теми, кто, по мнению Саддама, представлял наиболее серьезную угрозу его режиму»^{85}.

Человеком, который проанализировал эту стратегию и понял, что за сопротивлением, оказанным после вторжения, стоит свергнутый режим, – и это не «вопросы, на которые нет ответов», как сказал Дональд Рамсфелд, министр обороны США – был полковник Дерек Харви, офицер военной разведки, работавший в возглавляемой генералом Рикардо (Риком) Санчесом Объединенной боевой группе 7, в штабе американских войск в Ираке^{86}.

По оценкам Харви, армию сопротивления составляли от 65 000 до 95 000 военнослужащих, прежде входивших в Специальную республиканскую гвардию, «Мухабарат» (структуру, руководящую разведывательным управлением Ирака), «Федаин Саддам» и субсидируемые государством подразделения ополченцев. Всех этих людей Пол Бремер, назначенный Бушем главой Временной коалиционной администрации (ВКА), одним росчерком пера лишил работы и средств к существованию, подписав указ о роспуске иракских вооруженных сил. Многие из уволенных офицеров присоединились к зарождающейся кампании, целью которой было изгнание из страны экспроприаторов. Также к их числу следует добавить многих недовольных иракцев, пострадавших от противоречивой политики «дебаасификации», объявленной Бремером через 10 дней после его появления в Багдаде^{87}.

Ситуация усугублялась и тем, что в свое время Саддам разрешил функционирование в Ираке серого рынка, чтобы обходить санкции, наложенные ООН, – и это привело к созданию криминальной сети, возглавляемой вице-президентом Иззатом Ибрагимом ад-Дури. Ад-Дури, член суфийского^[12] ордена Накшбанди, прямое начало которому, как утверждали, положил Абу Бакр, первый исламский халиф, родился в деревне ад-Дур вблизи Тикрита, родного города Саддама. В самом центре суннитского региона ему удалось показать себя ловким функционером-баасистом. Став вице-президентом, он с помощью своих сподвижников-суфиев снабжал оружием спецслужбы и армию режима. Это была одна из форм этнического покровительства, которое в 2006 г., после казни Саддама, проявилось в создании «Армии мужчин ордена Накшбанди» – одной из наиболее мощных суннитских повстанческих группировок в Ираке. Позже, в 2014 г., она помогла ИГИЛ установить власть в Мосуле.

Ад-Дури был опытным контрабандистом и возглавлял прибыльный бизнес по импорту роскошных европейских автомобилей в Ирак через иорданский порт Акаба. Как объяснил нам Харви, его автобизнес охватывал все сферы: ад-Дури курировал также и автомастерские, через которые проходили эти незаконно ввезенные автомобили. Там их либо переоборудовали, либо оснащали самодельными взрывными устройствами, превращая в смертоносное оружие, применявшееся против американских войск в Ираке.

Еще до войны Саддам принял и другие контрреволюционные меры. Мы склонны расценивать его режим как светский, и таким он в известной степени и был. Но после первой войны в Заливе Саддам стал укреплять свой режим, опасаясь иностранных фундаменталистов, таких как иранские муллы, а также внутренних противников того же толка, разделяющих концепцию «ближнего врага» и способных бросить вызов его правлению. Поэтому он исламизировал свой режим, украсив иракский флаг фразой «Аллах акбар» («Бог велик») и применяя многочисленные драконовские наказания, большинство из которых основывались на законе шариата: ворам отрубали руки, а уклонистов от армии и дезертиров лишали ушей. Для того чтобы отличать последних от ветеранов ирано-иракской войны, саддамисты помечали лбы людей, подвергшихся наказанию, крестами, который наносили раскаленным железом^{88}.

Поворот в сторону религиозности имел и еще одну цель: подавить или заглушить критику положения в экономике, пострадавшей от иностранных санкций. Следуя этой цели, режим ввел запрет на использование женского труда, надеясь таким образом сократить официальное количество безработных^{89}. Еще более значительным шагом стала Кампания за исламскую веру, в ходе которой был предпринята попытка соединить баасистскую идеологию с исламизмом. Следить за реализацией этого плана религиозного обновления было поручено не кому иному, как верному ад-Дури, крестному отцу мафии, занимающейся контрабандой автомобилей.

Как и следовало ожидать, Кампания за веру оказалась адской смесью прозелитизма и мафиозной экономики. Некоторые из воспринявших новую веру иракцев совершили хадж, то есть ежегодное религиозное паломничество в Мекку, субсидированное государством, в то время как других новообращенных поощрили деньгами, недвижимостью и, естественно, дорогими автомобилями^{90}. Полковник Джоэл Рейберн, офицер американской разведки, служивший в Ираке и написавший историю этой страны, отмечает, что одно из самых неожиданных последствий Кампании за веру было в то же время и вполне предсказуемо: «Саддам полагал, что посылает в исламские школы убежденных баасистов и они останутся лояльными и тогда, когда закрепятся в мечетях, из которых режим сможет затем управлять или манипулировать исламским движением. На самом деле произошло обратное. Большинство офицеров, направленных в мечети, не отличались на тот момент глубокой приверженностью баасизму, и многие из них, столкнувшись с учением салафизма, сделались больше привержены ему, нежели Саддаму»^{91}.

Многие из прошедших обучение по этой программе, отмечает Рэйберн, обнаружили в своем прошлом то, в чем необходимо было исповедаться, а также искупить свою вину; таким образом, обучение обернулось против идеологии, которую должна была внушить Кампания за веру, а значит, и против самого режима^{92}. Некоторые из этих «салафитов-баасистов» даже остались на своих должностях в новом проамериканском иракском правительстве и в то же время тайно совершали террористические акты против американцев. Одним из таких людей был Халаф аль-Олайян, который занимал высокий пост в армии Саддама, а потом стал одним из лидеров «Тавафук», суннитского блока в постсаддамовском иракском парламенте^{93}. Всю бессмысленность проведения Кампании за веру еще до американского вторжения продемонстрировал Махмуд аль-Машхадани: он стал салафитом и впоследствии был заключен в тюрьму за нападки на тот самый режим, который и инициировал проведение Кампании за веру^{94}. (В 2006 г. аль-Машхадани был избран на пост спикера Совета представителей Ирака, а через год после этого он и аль-Олайян оказались причастны к взрыву бомбы в иракском парламенте.)

«Кампания за веру заключалась не просто в том, что люди, состоявшие в партии “Баас”, один вечер в неделю уделяли занятиям по религиозному обучению, выполняли домашние задания и тому подобное, – рассказывал нам Харви более чем через 10 лет после того, как он занялся изучением сил, задействованных в иракском сопротивлении. – Речь шла об использовании спецслужб для проникновения в среду исламских ученых и работе с широким кругом религиозных лидеров, таких как Харис аль-Дари [видный суннитский священнослужитель из провинции Аль-Анбар и глава Ассоциации мусульманских ученых Ирака]. Даже Абдулла аль-Джанаби, – продолжал Харви, имея в виду бывшего руководителя повстанческой Шуры моджахедов в Фаллудже, – был агентом иракских спецслужб, хотя изначально он не был салафитом, каким мы его изображали, а скорее, суфием, связанным с ад-Дури и орденом Накшбанди. Мы не распознали истинную сущность аль-Джанаби. Он вовсе не был религиозным экстремистом; он был арабским националистом. Общим у всех этих людей была настроенность на свой клан и на самих себя. Это было объединяющим принципом. В этом заключалась сущность арабов-суннитов – в их стремлении вернуть утраченную власть и престиж, которое и подстегнуло суннитский мятеж. Многие, кто пытался разобраться в нем, не учитывали этого. Но если вы поговорите с шиитами, то увидите: они понимают, что это было».^{95}

После американского вторжения ад-Дури и большая часть его баасисткого сообщества бежали в Сирию, где их приютил Башар Асад. Его отец, Хафез, в течение многих десятилетий враждовал с Саддамом, но Асад-младший считал, что эти беглецы могут пригодиться для организации беспорядков, что их можно считать террористами-резервистами и использовать для срыва эксперимента по созданию новой нации, затеянного в соседней стране Бушем. Ад-Дури, со своей стороны, хотел объединить иракскую и сирийскую партии «Баас», но Асад отказался от этого и некоторое время даже пытался усиливать Иракскую баасистскую партию наперекор планам ад-Дури. (Сирия, как мы вскоре увидим, стала одним из главных государств-спонсоров баасистского терроризма и «Аль-Каиды» в Ираке.)

И Саддам Хусейн, и Асад, и аз-Заркави, и бен Ладен хорошо понимали – а Соединенным Штатам еще только предстояло это понять, прежде заплатив высокую цену кровью и деньгами, – что самую серьезную угрозу для демократического правительства в Багдаде представлял не столько джихадизм и даже не столько лишенный прав и привилегий баасизм, сколько суннитский реваншизм.

Арабы-сунниты составляют не более 20 % общего населения Ирака, в то время как доля арабов-шиитов превышает 65 %. На долю курдов-суннитов приходится 17 %; остальную часть населения составляют демографические меньшинства: христиане, ассирийцы, езиды, туркмены-сунниты и туркмены-шииты. Но Саддам в течение десятилетий поддерживал систему благоприятствования меньшинства за счет обездоленного большинства. Именно поэтому Джордж Буш-старший, отвечая на обвинения по поводу первой войны в Персидском заливе, никогда не говорил о полной смене политического режима в Ираке, а только о замене руководства правительственных учреждений, из чего, однако, ничего не вышло^{96}. Буш-старший надеялся, что свержение баасистов, спровоцированное поражением иракских сил в Кувейте, раз и навсегда покончит с Саддамом и откроет дорогу диктатуре более реформистского или западно-ориентированного толка^{97}.

Насильственное внедрение демократии означало перестановки во властных структурах Ирака; оно уничтожало то, что многие иракские сунниты считали своим правом, полученным при рождении^{98}. В своей книге Рэйберн вспоминает, как кто-то рассказывал ему: «Поначалу никто не боролся ни с американцами, ни с Бушем, ни с “Баас”, ни с армейскими командирами, ни с кланами. Но когда американцы сформировали правительство [в июле 2003 г.], в составе которого было 13 шиитов и всего несколько суннитов, люди начали говорить, что “американцы хотят отдать страну шиитам”, и тогда они начали сражаться, а кланы признали “Аль-Каиду”». Лишенные прежних прав саддамисты, укрывшиеся в своих родных городах и деревнях на берегах Евфрата, были только рады принять вновь прибывших, видя в них ту силу, с помощью которой они могли вытеснить американцев и вернуть себе прежнее положение. У джихадистов, однако, были другие планы относительно Ирака.