Czytaj książkę: «Софочкино Рождество», strona 3

Афанасий Иванович, убеленный сединами, бородатый, могучий телом и благородный лицом, – бледным, отмеченным выразительными темными глазами, отпаивался с мороза чаем. А Софочка, дрожа всем телом и не в силах унять рвущееся наружу сердце, молча ждала, когда он заговорит. Афанасий Иванович выглядел почти точно так, как в Софочкиных мечтах. Разве что был он более грузный, и морщин на его лице было гораздо больше.

– Ваш сын, – наконец сказал Афанасий Иваныч, – ваш чудесный сын… – он помолчал. – Две недели назад он ушел на задание. А неделю спустя их катер не вышел на связь. И до сих пор не выходит. – Афанасий Иванович глотнул чаю и снова помолчал. А потом опустил голову, как будто Софочке виновато кланяясь. – Я вру. Десятый день, как связь оборвалась.

– Надежда есть? – прошептала Софочка.

– Надежда есть всегда, – сказал Афанасий Иванович, взглянув на Софочку, и снова склонился в странном поклоне. – Вру. Не на этот раз.

Софочка закрыла лицо руками. Афанасий Иваныч коснулся её плеча.

– Помолитесь на него, – сказал он. – Просто помолитесь.

Софочка встрепенулась.

– Помолиться? А как? – тело ее снова охватила дрожь. – Ведь я не умею! Ни икон в доме, ни креста на теле. Да и молитв совсем не помню.

Афанасий Иваныч встал, заходил взад-вперед по комнате. Было тихо. Даже старые половицы, обычно отвечавшие звуком на любое движение в доме, не скрипели под шагами грузного гостя. Только настенные часы по-прежнему бесстрастно отбивали такт, – будто и не изменилось ничего в этом Софочкином мире, будто не рухнуло всё вокруг нее и свет не померк.

Афанасий Иванович подошел к Софочке, взял её за плечи.

– Помолитесь. Не знаю, за здравие или за упокой. Но надо.

Он мотнул головой, словно пытаясь отогнать гнетущие мысли, могучая его фигура как-то съежилась, он поднял Софочку со стула, прижал к себе, и Софочка, и без того хрупкая, а за последние полчаса  будто еще больше усохшая, растерянная, не успевшая толком осознать происходящее, услышала его громкий басистый вздох и тогда, доверившись не раз приходившей к ней в мечтах надежной защите, беззвучно заплакала .

Снова бережно усадив Софочку на стул, Афанасий Иванович погладил её по голове, и от этого на мгновение Софочка почувствовала себя ребенком. Ей вспомнились воскресные семейные походы в церковь. И как красиво пели в церкви певчие, как у алтаря горели свечи, и как батюшка окроплял её, девочку, святой водой, а она зажмуривалась и тихонько повизгивала, когда капли попадали ей на лицо. На душе у Софочки от этого воспоминания стало легче.

– Завтра Рождество, – сказал Афанасий Иванович. – По старому стилю.

– Да, – закивала Софочка. – Да, да, конечно.

За калиткой просигналил автомобиль. Загудел мотор, и снежные узоры на Софочкином окне заискрились, освещенные светом фар.

– Мне пора, – сказал Афанасий Иванович, резко встал и двинулся к выходу.

– Что же вы, без пальто? – спросила Софочка. – Там холодно!

– Через две недели, если …– не обращая внимания на Софочкино беспокойство, начал Афанасий Иваныч и запнулся, – тогда будет…гм… официальное письмо. – Он протер лоб платком, тем же платком промокнул Софочкины глаза. – Держитесь!

Он поцеловал Софочку в обе щеки и удалился.

Всю ночь Софочка не спала и пробовала молиться, но ничего у нее не получалось. И тогда она решила, что Бог на нее за её отречение прогневался.

– Тут батюшка нужен, – тревожно бормотала она в ночи, – пойду, покаюсь. Батюшка поможет.

Софочка знала, что в районе, в дальнем селе, чудом сохранилась действующая церковь. Батюшка, старый и больной, всё еще справлял там службы. Говорили, будто какого-то высокопоставленного чинушу излечил он от тяжкой хвори. Потому и не трогали ни его, ни его обитель, – пускай, мол, свой век в покое доживает. Остальные церкви в округе либо уничтожили, либо отдали под хозяйственные нужды.

Ночью Софочка так и не заснула. Устремившись всеми своими мыслями к той церквушке, она едва дождалась утра и чуть свет отправилась в путь.

– Счастье-то какое, – шептала она, ступая по глубокому снегу. – Счастье, что есть храм этот и батюшка.

Мороз отступил, стало сыро, и ветер еще пуще дуть принялся, – завывал так, словно стая волков взбесилась разом. Снегопад, навалившийся на район, третий день не утихал. Ни один человек Софочке по дороге не встретился. Сидели все по домам и носа не высовывали. И только на краю села столкнулась Софочка с соседкой своей, Егоровной.

– Далеко ли собралась, учителка? – преградила Софочке путь соседка. – Али не видишь, снежисче-то какой, да с ветром! Глянь, как метет! Я-то к золовке ходила, прихворнула она, у ней ночевала. Да вот не знаю, доберусь ли живьем-то до дому! А тебя-то куда несет? Заметет – не откопаем! Пойдем-ка со мной, в обратную!

Егоровна Софочку крепко рукой обхватила и развернуть попыталась.

– Мне надо, – тихо, но твердо сказала Софочка, уворачиваясь и закрывая от соседки шалью свое заплаканное лицо.

– Куды надо-то? Окстись! – перекрикивая ветер и хватая Софочку за плечи, пыталась вразумить её Егоровна.

Вдруг, как будто бы покорившись, Софочка руки на груди сложила, вплотную к Егоровне приблизилась и в глаза ей заглянула.

– Ночью приезжал ко мне от сына Афанасий Иваныч, генерал или полковник, я чинов не разбираю…

– Что ты! Что ты, Софочка! Опомнись! – не давая учительнице договорить, замахала на нее руками Егоровна. – По этакой-то метели-то кто сюды доедет?!

– Друг и сослуживец сына моего, Фёдора. Он велел мне …

– Опомнись, Софочка! Никак не мог он к тебе приехать! Говорю же, дороги замело, керосину – и того вчерась не довезли, на день в селе осталось!

– Так ведь он начальник! – показала на небо Софочка. – На автомобиле его привезли.

– Каки таки афтумубили! Тут теперь и саням-то не пройтить!

Софочка головой упрямо покачала.

– А он был! На автомобиле! Сигналили ему и фарами светили. И мотор гудел. – Софочка на секунду смешалась, встретившись глазами с полным сочувствия взглядом соседки. – Может быть, это был вездеход! Пойду я, Егоровна.

– Стой! Не пущу! Пропадешь! – хватая Софочку за рукав, крикнула Егоровна.