Закованные во льдах. История о крупнейшей международной экспедиции на Северный полюс на корабле «Поларштерн»

Я провел там много часов, впитывая в себя эти моменты. При этом северное сияние на Шпицберген не такое уж и активное – наша научно-исследовательская база была расположена довольно далеко, на севере острова. Помню, как в северной Финляндии я долго скользил на лыжах по замерзшей реке, и северное сияние надо мной все сильнее вспыхивало и переливалось.

Небо кажется невероятно огромным, когда на нем появляется полярное сияние. Оно становится пластичным и кажется еще больше похожим на свод – огромный полушар, висящий над Землей. Формы постоянно меняются, то медленно и неторопливо, то быстро, но всегда без суеты. Северное сияние излучает невероятное спокойствие.

Есть рассказы, скорее всего сказания, что полярное сияние сопровождается звуками. Но я их еще никогда не слышал. Для меня полярное сияние – это абсолютная тишина Арктики и ее не имеющий запаха ледяной воздух.

И вот я лежу на палубе плывущего «Поларштерна», при плюсовой температуре, и наблюдаю за этим зрелищем. Воздух океана совсем другой – намного теплее и полон запахов. Ни один момент не похож на другой; можно несколько жизней находиться в полярных регионах и каждый раз открывать для себя что-то новое, если быть готовым присмотреться и впитать в себя все ощущения.

Будет ли это зрелище теперь каждую ночь? Экспедиционная команда Нансена рассказывает об этом.

Но северное сияние – это не так просто. Оно появляется, когда солнечный ветер достигает поверхности Земли. Солнечный ветер состоит из заряженных частиц, в основном электронов и протонов, которые попадают в магнитное поле Земли и стекают в область полюсов. Они окружают магнитные полюса в верхних слоях нашей атмосферы и вызывают их свечение. Одновременно они изменяют магнитные полюса, что ведет к постоянному движению северного сияния. Но два обстоятельства делают маловероятным, что мы еще увидим северное сияние позже во время экспедиции – в отличие от многочисленных и захватывающих небесных зрелищ во время экспедиции Нансена.

Во-первых, авроральный овал^[6] двигается примерно на расстоянии 20° широты вокруг магнитного полюса, а магнитные полюса со временем смещаются. Во времена Нансена северный магнитный полюс находился над северной Канадой, в последние годы он как будто совершил спринт в направлении географического Северного полюса и теперь находится достаточно близко от него. Вскоре мы окажемся гораздо севернее, чем Нансен, и приблизимся к магнитному полюсу намного ближе, чем он тогда. Таким образом, мы будем находиться намного севернее полярного сияния! По сути, во время экспедиции большую часть времени мы будем за пределами северного сияния – слишком далеко, чтобы хорошо видеть его.

Во-вторых, активность солнца меняется в течение одиннадцатилетного цикла. В то время как Нансен находился в пути, был период активной фазы солнечного ветра, а наша экспедиция будет в минимальной.

Позже мы вряд ли будем видеть северное сияние так часто. Поэтому этой ночью мы будем долго смотреть на небо. Скоро мы доберемся до льда.

Глава 2
На тонком льду

24.9.2019, день 5

Ночью мы оставили позади Новую Землю и теперь пересекаем Карское море. Мы держим курс на северо-восток, в направлении островов архипелага Северная Земля. За ними она – кромка ледяного поля. По дороге туда мы делаем хорошие успехи в открытом море и движемся со скоростью двенадцать узлов против сильного ветра. Оживленное море резво раскачивает «Поларштерн» на волнах. Солнца практически не видно – как всегда в эти дни.

Ледниковый язык, который мы видели до этого на востоке Северной Земли, на новых снимках со спутника уже сдвинулся. Поэтому мы выбираем следующий маршрут: севернее Северной Земли, чтобы потом попытаться миновать ледниковый язык восточнее группы островов и попасть в море Лаптевых. Мы держим курс на мыс Арктический, самый северный пункт Северной Земли.

Баренцево, Карское и море Лаптевых – это мелкие окраинные моря сибирского шельфа. Море здесь редко превышает двести метров глубины, и часто эхолот измеряет всего лишь несколько десятков метров до морского дна. Осадка «Поларштерна» составляет одиннадцать метров; морские навигационные карты для этого региона неточные и неподробные.

Пересекая Карское море, мы минуем два маленьких острова – остров Ушакова и Визе. Наш штурман при помощи навигационных карт определяет курс, который надежно проведет нас между этими островами. Здесь глубина воды около ста пятидесяти метров. Но вдруг отметка лота резко опускается: сто метров, восемьдесят метров, шестьдесят метров… и всего тридцать пять метров! Вахтенный офицер на мостике резко поворачивает штурвал вправо, прочь от острова Визе. Глубина начинает быстро увеличиваться. Пронесло. Нам приходится еще раз свернуть: Карское море до сих пор плохо картографировано.

25.9.2019, день 6

Ранним утром мы огибаем мыс Арктический на расстоянии двадцати километров от берега. Мы его не видим, потому что пасмурно и туманно. Тем самым мы упускаем последнюю возможность еще раз увидеть сушу. И вот мы в море Лаптевых, и скоро должен появиться лед.

Мы берем курс на юго-восток, чтобы как можно южнее обойти ледовый язык. Затем мы уверено поворачиваем на восток, в направлении льда. Все с нетерпением ожидают момента, когда мы достигнем кромки ледового поля. В полдень большинство толпится на палубе или стоит на мостике, всматриваясь вдаль.

Арктика обладает своей изысканной красотой. Наверное, она не такая захватывающая и на первый взгляд не такая завораживающая, как Антарктика с ее изумительными айсбергами, мощнейшим ледяным щитом и пищащими колониями пингвинов и других животных.

Арктику надо принять. Ее красота – это бесконечный простор льдов. Полная тишина, прерывающаяся тихими, скрипящими и скрежещущими звуками, которые создают льдины, находящие друг на друга. Ледяной воздух, едва заметная суета снежинок на ледяной поверхности, неповторимый свет, который в течение дня плавно меняется.

Конечно же, и здесь есть моменты, которые впечатляют, например когда с колоссальной мощью формируются торосы^[7], проходят мимо огромные белые медведи или в небе принимает неземные формы северное сияние. Но если вы спросите меня, что характеризует Арктику, то это тихие впечатления, которые требуют пристального внимания и чуткого, медленного восприятия. Именно это притягивает меня сюда из года в год.

Постепенно мимо нас проплывают первые льдины в открытом море, еще небольшие и хрупкие. Но затем они увеличиваются в размере и количестве. Сразу на одной из них, впереди по курсу, мы обнаруживаем белого медведя. Он невозмутимо сидит на льдине и с любопытством смотрит на наш корабль. Но как только сине-бело-оранжевый стальной гигант подплывает к нему ближе, ему становится все же не по себе. Он ныряет в воду и мощными рывками уплывает от нас.

И вдруг, совсем неожиданно, около трех пополудни, впереди нас все белое.

Мы видим кромку льда на небе, еще не достигнув ее. Над нами небо серое. Но там, впереди, все ярко-белое, четко отделенное от серого над нами – это ледяное небо.

Это явление возникает в результате преломления света через кристаллы льда в облаках – отличное от темного открытого моря, по которому мы еще плывем. Таким образом, огромная ледяная поверхность образует почти перевернутое изображение на небе и озаряет его светлым сиянием. Есть и обратное явление. Если находиться далеко на льду, то в тех местах под горизонтом, где имеются пространства свободной ото льда воды, на небе появляются темные пятна, заметные на нижней поверхности облаков, – это водяное небо. Если не знать про это явление, то кажется, что приближается ужасная непогода – на самом деле это нехватка освещения нижней части облаков в местах, где нет льда. Моряки используют это явление, чтобы обнаружить пространства среди льдов, по которым судну было бы легче пройти. Таким образом они могут угадать, где находится свободный ото льда путь, задолго до того, как они его действительно увидят.

Наконец мы достигаем кромки льда. Судно приподнимается. Корпус корабля вибрирует, как только мы сталкиваемся с плотным льдом. «Поларштерн» делает то, что он любит больше всего: бодро прокладывать дорогу сквозь лед, который трещит и скрипит, встряхивает и бросает корабль из одной стороны в другую, но это его не останавливает. Лишь иногда его чуть притормаживает громоздкая льдина, но он пробивается и продолжает свой путь.

25 сентября «Поларштерн» достиг кромки льда к востоку от Северной Земли

Он наползает на толстые льдины и продавливает их своей массой – именно для этого метода ледоколы оснащают плоским, округлым носом.

Носовой частью «Поларштерн» разрезает лед, а затем раздвигает его. Обломки льда встают вертикально вдоль борта, в то время как корабль проталкивается вперед. Даже во льду наша скорость часто достигает семи узлов. Только очень толстый лед снижает скорость до двух, трех узлов, крайне редко приходится останавливаться.

Тогда в действие вступает второй метод прокладывания дороги во льду – лобовой таран. Для этого «Поларштерн» может на полном ходу очень быстро переставить гребные винты на полный назад – вращаясь, они как бы выкачивают воду из-подо льда. Резкие перепады нагрузки приводят к вибрации корабля, он начинает двигаться назад, обратно в созданное позади себя свободное пространство. Потом направление движения опять меняется, «Поларштерн» берет курс на лед впереди, набирает обороты своей огромной массой и таранит ледяной покров со всей силы.

Иногда при ударе стального гиганта лед ломается с первого раза, и путь свободен. Но иногда этот маневр надо повторить несколько раз, пока лед не разрушится.

В открытом море движения корабля размеренные и предсказуемые. Можно более или менее предвидеть, в какую сторону наклонится корабль. Когда море неспокойное, лучше немного подождать, пока волны не придут на помощь, вместо того чтобы бороться с сильной качкой. По истечении некоторого времени в открытом море наши движения уже практически синхронны с движениями корабля.

Но сейчас «Поларштерн» прокладывает дорогу во льду, а это совсем другие ощущения.

В любой момент корабль может совсем неожиданно приподняться, даже если минуту назад он плавно продвигался вперед. Внезапно его может бросить в сторону, когда он наползает на льдину; иногда это движение возникает из ниоткуда, и часто весь корабль содрогается от неожиданного удара. К нашему удивлению, на ледниковом языке, который мы пересекаем по дороге в море Лаптевых, скопились массивные и твердые глыбы льда толщиной более двух метров. Должно быть, они образовались в результате массивного сжатия льдов перед берегами Северной Земли, где скапливается лед. Когда мы сталкиваемся с такими глыбами, впереди в носовой части раздается сильный треск, «Поларштерн» наклоняется вбок и разламывает лед своей массой и напором. Особенно эффектно это можно испытать в сауне. Она расположена в передней части носа корабля примерно на высоте ватерлинии^[8] за бортом. Там часто можно услышать треск и звуки смещения льда. Пока сидишь и потеешь, рядом с тобой с грохотом ломаются громадные льдины. Сауна во время плавания во льдах очень популярна.

26.9.2019, день 7

За ночь нам удалось проломить самую твердую часть ледникового языка, и теперь мы плывем дальше на восток сквозь разреженный лед, чередующийся со сплошным льдом и участками воды, свободными ото льда. Здесь, где ледяной покров не сплошной, у нас есть хорошая возможность настроить наш магнитометр^[9]. Для этого в первой половине дня мы проделываем маневр в виде восьмерки, где каждая пройденная окружность имеет диаметр три-четыре километра.

Таким образом мы пересекаем каждое направление геомагнитного поля Земли и можем продолжить нашу экспедицию с заново настроенным магнитометром. С его помощью мы сможем с точностью измерить магнитные поля во время нашего дрейфа.

27.9.2019, день 8

Тем временем по дороге в лед, к востоку от Северной Земли, мы вышли из мелководного моря, и теперь мы в Центрально-Арктической области Северного Ледовитого океана. Здесь глубина воды часто достигает от трех до четырех тысяч метров. Сейчас мы находимся на хребте Гаккеля, самой глубокой точке Северного Ледовитого океана. Его внушительная глубина составляет около 5500 метров.

В этот день мы не поплывем дальше, а будем поднимать со дна океана четыре прибора, которые установила до нас другая экспедиция. Работы проходят без помех: к вечеру уже три из четырех приборов лежат у нас на палубе в ожидании обратной отправки с «Академиком Федоровым».

Небольшая остановка нам не повредит. К тому же я могу использовать ее, чтобы вместе с несколькими коллегами навестить сопровождающее нас судно – «Академик Федоров».

Так как российское научно-исследовательское судно вышло из Тромсё днем позже, у нас еще не было визуального контакта. Коммуникация между нашими судами проходит непросто, потому что расстояние для прямой радиосвязи слишком большое, а спутниковая шумит, трещит и постоянно обрывается. А нам очень важно обговорить с российскими коллегами план дальнейшего продвижения.

Мы полетим над поверхностью с открытой водой. А это значит, что мы должны надеть оранжевые спасательные гидротермокостюмы, которые в случае вынужденной посадки вертолета на воду увеличат наши шансы на выживание. Они воздухо- и водонепроницаемые; для того чтобы выпустить излишний воздух, я встаю, как всегда перед полетом, на колени. После этого костюм сидит как вакуумная упаковка. Мы надеваем шлемы и садимся в один из наших вертолетов «ВК-117», которые стоят наготове в вертолетном ангаре.

Вертолет медленно поднимается с палубы вверх и наклоняется в сторону, выполняя разворот в направлении «Федорова». В вертолете мы переговариваемся через встроенные в шлемы микрофоны и наушники. Внизу лежит деформированная ледовая поверхность, как мозаика на фоне темного океана. Примерно через десять минут под нами возвышается внушительный красно-белый корпус судна «Федоров».

«Поларштерн» и «Федоров» практически одного возраста – им около сорока лет. Несмотря на это, они считаются одними из лучших научно-исследовательских ледоколов в мире. В конференц-зале я встречаю своих коллег, среди них Томас Крумпен из Института полярных и морских исследований им. Альфреда Вегенера (AWI), которому я поручил руководство на «Федорове», и Владимир Соколов. Он является начальником высокоширотной арктической экспедиции Арктического и антарктического НИИ в Санкт-Петербурге, сокращенно ААНИИ. Ему шестьдесят пять лет, и у него огромный опыт в полярной логистике. Я знаю Владимира уже довольно давно и очень ценю его и его советы. Сейчас речь идет о том, где и как нам найти льдину, к которой мы хотим пристыковаться для дрейфа, – ледяной плот, который будет нашим домом целый год.

Дорога сюда и обработка данных, полученных со спутника, показывают, что будет нелегко найти достаточно прочную льдину. Нам придется прочесать огромную территорию, поэтому я разрабатываю план. Чтобы во время поиска охватить как можно больший участок, нам нужно разделиться. «Академик Федоров» будет продвигаться в регионе примерно 85° северной широты, 120° восточной долготы. Оттуда многие льдины-кандидаты будут исследованы русским вертолетом «Ми-8», чей радиус действия намного шире наших вертолетов «ВК-117». Мы на «Поларштерне», в свою очередь, отправимся в регион 85° северной широты и 135° восточной долготы, чтобы внимательно изучить льдины там.

28.9.2019, день 9

Рано утром мы поднимаем четвертый, последний, прибор со дна океана. Теперь мы можем взять курс на север, дальше во льды Центральной Арктики и прямо к нашей цели, туда, где мы хотим пристыковаться к льдине. Если в начале мы пересекали водное пространство, свободное ото льда, то скоро мы окажемся посреди сплошного ледникового покрова. Мы добрались до центрально-арктической ледяной шапки – нашего жизненного пространства, где мы проведем целый год.

Я провожу большую часть дня и ночи, изучая новейшие спутниковые данные, по которым можно оценить ледовые условия нашей цели. Эти данные получены с радиолокационных спутников, которые передают радиоволны и измеряют, как поверхность льда их отражает. На них четко изображены структура льда, полыньи и формы неповрежденных льдин.

Арктический лед в начале осени состоит из отдельных «ледовых островов», которые пережили лето. Огромное пространство между ними занимают обломки льдин. Массы льда из-за постоянного движения и сдвига разламываются и образуют смесь из еще целых маленьких льдин, глыб и полностью измельченной ледовой каши. Для установки научно-исследовательского лагеря нам нужен ледовый остров: большая неповрежденная льдина, которая сможет держать нашу инфраструктуру, на которой судно найдет прочную позицию и которая в течение года предоставит нам определенную стабильность.

«Поларштерн» по дороге в центрально-арктическую ледяную шапку

Для этого она должна быть минимум метр толщиной, а лучше еще толще. Также вокруг нее должны быть участки с тонким льдом и участки свободной ото льда воды, где как раз образуется новый лед, так как нас интересуют все эти виды льда.

На спутниковых изображениях, конечно, можно распознать ледовые острова, но их толщину – нет. Для этого нам нужно либо протащить на санях по льду сенсорный датчик GEM, либо пролететь на вертолете над льдиной с датчиком EM-Bird. GEM и EM-Bird – это электромагнитные датчики, измеряющие толщину льда. Но для того чтобы увидеть внутреннюю структуру льда и тем самым оценить несущую способность и устойчивость льдины, нам придется самим ступить на льдину и взять ледяные керны^[10].

Наши коллеги с «Академика Федорова» уже приступают к работе. Они уже достигли района поиска, потому что по дороге им не нужно было использовать время для поднятия приборов со дна океана. Нам нужен ледовый щит примерно метр толщиной. Мы уже получили первые отчеты наших российских коллег. Эти отчеты подтверждают наши опасения.

Мы знаем: и это лето было опять слишком жарким. Перед нами сокрушительные результаты: первые исследованные льдины имеют толщину всего шестьдесят-восемьдесят сантиметров, из них только верхние тридцать-сорок обладают некой стабильностью. Это происходит потому, что теплая вода океана растапливает и разрушает лед снизу, так что он становится пористым. Нижняя половина состоит из полностью продырявленного льда, который почти не соединен с плотным льдом сверху и поэтому не дает никакой устойчивости.

К тому же льдины по большей части состоят из луж талой воды, образовавшихся летом в результате таяния льда, полностью растаявших и заново покрывшихся новым льдом толщиной в двадцать-тридцать сантиметров. В конце лета у льдин дыр больше, чем у швейцарского сыра. В начале осени этих дыр, правда, не видно, потому что они опять затянуты льдом, но это не делает поверхность прочной. На такой льдине мы не удержимся. В любой момент она может рассыпаться под нами, и при первом сильном порыве ветра она не сможет удержать судно.

Мы исследовали всего несколько льдин, но я уже начинаю всерьез волноваться. Как мы сможем осуществить эту экспедицию, если не найдем подходящую льдину? Это действительно может случиться, ведь остальные льдины также могут быть непригодны для наших планов. В конце концов, у них у всех было одинаковое лето в той же области океана, и на изображениях, полученных со спутника, они все выглядят более или менее одинаково. Неужели эта экспедиция обречена на провал, не успев даже начаться?

У меня тут же появляется идея, что нам будет нужна специальная льдина. Возможно, нет смысла исследовать дюжины одинаковых льдин и в конце концов прийти к выводу, что все они непригодны. Нам нужен особенный кусок льда, который позволит провести экспедицию, предоставит нам стабильность, на котором зимой мы сможем расширить нашу базу, когда лед станет еще прочнее, и на который мы сможем вернуться следующим летом, когда тонкий лед начнет таять и ломаться. Нам нужна особенная, уникальная льдина, которая выделяется из массы непригодных льдин. Именно ее мы должны найти, чтобы спасти экспедицию.

Я часами зависаю над изображениями, полученными со спутника, и пытаюсь понять, что я вижу. Все льдины выглядят как темные, довольно одинаковые острова на фоне светлого льда. Светло-серые оттенки изображают измельченный неровный лед между льдинами. И все же маленькая льдина на просторах Арктики, которую я нахожу на одном из многочисленных спутниковых изображений, приковывает к себе мое внимание. Она размером около трех с половиной на два с половиной километра и выглядит большей частью темной, как и все льдины. Но в ее северной части виден керн размером один на два километра, который на изображениях, полученных со спутника, окрашен в тот же светлый тон, что и обломки льдин вокруг неповрежденного массива. Но почему здесь, посреди в остальном неповрежденной льдины, целое озеро ледяного месива? Что за силы смогли раздробить лед посредине, при этом не повредив льдину вокруг? При более точном рассмотрении видно, что это месиво более светлое по сравнению с обычным сломанным льдом в промежутках между льдинами. Пока изучаю остальные снимки, я постоянно думаю о своей находке. Может, это и есть наша особенная льдина, которую я ищу?

Поздно ночью я решаю взять курс на эту льдину. Во время совещания следующим вечером я рассказываю о ней участникам экспедиции. Но по дороге к льдине я хотел бы осмотреть ряд характерных для этого региона ледовых островов и поэтому задаю зигзагообразный курс от льдины к льдине, который приведет нас в конечном итоге к льдине со светлым керном.

29.9.2019, день 10

Под утро мы приближаемся к нашей первой льдине, которая находится на 84° северной широты и 129° восточной долготы и которую мы хотим повнимательнее изучить. Но где она? Последним данным, которые мы получили со спутника, уже практически сутки. С тех пор мы слепы: лед дрейфует дальше с меняющейся скоростью, и из-за приливного цикла и колебания арктического ледяного покрова он часто непредсказуемо меняет направление. Мы стоим на мостике и сосредоточенно смотрим на ледовый радар корабля, который показывает обстановку снаружи, и сравниваем с изображениями, которые мы получили со спутника. Я рассчитываю вероятный дрейф и обнаруживаю на нашем пути льдины поменьше. После небольшой практики у нас уже хорошо получается сопоставлять льдины на изображениях со спутника с зелеными пятнами на ледовом радаре. Таким образом, мы пробираемся к льдине на ощупь до тех пор, пока ее четко не видно на радаре.

Пока корабль замедляет движение, мы с мостика ищем льдину. Наконец мы и без радара четко видим ее перед нами – большая, практически гладкая поверхность в бесконечной ледовой пустыне.

Корабль останавливается, ведь мы не хотим разломать возможного претендента. Готовим вертолет к старту. Я, команда наших специалистов по морскому льду и медвежья вахта поднимаемся в воздух.

Сделав широкий крюк, пилот вводит вертолет в левый вираж, чтобы я смог со своего места второго пилота как следует изучить льдину сверху. Она достаточно большая, в восточно-западном направлении тянется торосная гряда, а вдоль и поперек льдины еще несколько маленьких торосов. К тому же в ее восточной части – узкая линия открытой воды. Это было бы подходящим местом для нашего научно-исследовательского лагеря: старый лед с одной стороны корабля и новый лед с другой, который как раз формируется на участке с открытой водой. В общем и целом идеально!

Но подойдет ли нам толщина этой льдины? Я решаю приземлиться в трех разных местах, чтобы измерить толщину льда. Вертолет осторожно садится на лед – оба полоза касаются первой посадочной площадки. Никто из нас не знает, выдержит ли лед такую нагрузку. Пилот медленно снижает вертолет, но готов в любой момент опять поднять его в воздух, если лед треснет. Наконец вертолет всей своей массой на льдине – лед выдерживает.

Мы выходим. Теперь мы действительно стоим на полярной шапке в самой северной части нашей планеты. Чуть выше горизонта сквозь тонкие облака проглядывает солнце и окрашивает все в желтый свет. – 8 °C и легкий ветер. Лед на месте посадки удивительно ровный, а ветер нежно поднимает снежинки у наших ног. Вдалеке стоит «Поларштерн», который отсюда кажется крошечным, – наш надежный и теплый дом.

Но мы не можем позволить себе долго наслаждаться этим моментом. Мы готовы бурить первую лунку. Секундами позже буровой инструмент уже проваливается вниз.

Дела плохи, под нашими ногами практически нет льда! Мы опускаем лот в лунку и поднимаем наверх так, чтобы небольшой груз принял поперечное положение подо льдом и можно было на мерной ленте считать показания: меньше сорока сантиметров! Недалеко от места посадки мы быстро делаем еще пару лунок и проводим измерения. Все результаты примерно одинаковые. Сапогом я расчищаю снег. Мокрая поверхность льда блестит. Я снимаю перчатку и провожу пальцем по льду. Быстрый вкусовой тест показывает, что это соленая вода. Везде, где я повторяю эти действия, я натыкаюсь на мокрую, соленую поверхность льда. Это значит, что она пропитана морской водой – лед тонкий, и соленая морская вода попадает по маленьким каналам во льду на поверхность.

На других двух льдинах аналогичная ситуация. Похожая толщина льда, и повсюду мокрый лед. Все уже ясно: здесь мы зимовать не будем!

Мы летим обратно на корабль. Ледяная мозаика под нами переливается розовым в лучах низко стоящего солнца. Торосы и края льдин выглядят как тонкие ниточки, которые образуют бесконечную сеть, простирающуюся до самого горизонта. Темные участки в промежутках – это новый образовавшийся лед.

Лед находится в постоянном движении, поэтому ледяной покров часто трескается и появляются участки с открытой водой. Сейчас, в начале осени, они достаточно быстро затягиваются новым льдом. Сначала в воде появляются отдельные ледяные кристаллы, которые поднимаются наверх и на поверхности смешиваются с водой, образуя тонкий слой кашеобразной вязкой смеси. Эта снежура подавляет рябь, мелкие волны, которые обычно играют и танцуют на поверхности воды при каждом порыве ветра. Из-за ледяных кристаллов вода между льдин становится медленной, вязкой и мутной, как будто она покрыта толстой масляной пленкой.

ИНФОРМАЦИЯ

КРЕПОСТЬ В ОКЕАНЕ

Спутники многих стран постоянно наблюдают из космоса за морским льдом Арктики. Они измеряют излучение и посылают радиоволны на Землю. В зависимости от того, как поверхность отражает эти сигналы, можно определить ее структуру. Отдельные ледовые образования часто можно различить как на снимках, лишь по их очертаниям. Полярные исследователи еще не знакомы со всеми свойствами отражения льда, поэтому некоторые снимки приводят их в замешательство – как, например, светлый ледяной керн, о котором полярники могут только догадываться, пока не увидят его собственными глазами и не сделают измерения своими приборами. Измерения, которые будут сделаны во время экспедиции MOSAiC, помогут лучше понять спутниковые снимки.

Исследование первой льдины при помощи вертолета

Ледяные кристаллы слипаются, вода между ними начинает замерзать. Когда поднимается ветер, ледяное сало раскалывается и распадается на мелкие части. От многократного трения друг о друга углы таких осколков загибаются кверху. Небольшие ледяные образования с приподнятыми краями из-за обтирания и ударов льдин похожи на блины и поэтому так и называются – блинчатый лед.

Если ветра и волн недостаточно, то при слипании отдельных ледяных кристаллов появляется первый хрупкий слой льда; сначала он прозрачный и имеет темный оттенок: эта форма начального образования льда называется темный нилас. Постепенно намерзают последующие ледовые кристаллы, ледовый слой становится стабильней и светлее и переходит в светлый нилас. Этот слой со временем выдерживает нагрузку, и, в зависимости от условий, на него уже можно ступать при толщине около 15 сантиметров.

Но такие ледовые слои еще не очень прочны. При боковом напоре темный и светлый нилас наслаиваются друг на друга. В результате столкновения образуется характерный рисунок, зубчатое наслоение, которое напоминает сцепленные пальцы. Пока мы летим обратно в сторону корабля, под нами расстилаются различные стадии образования льда. Между прочными старыми льдинами видны участки блинчатого льда и большие территории темного и светлого ниласа, покрытые удивительно красивыми узорами зубчатых наслоений.

В бесконечной ледовой мозаике вдалеке, в лучах заходящего солнца, светится «Поларштерн». Мы приближаемся к нему. Во время захода на посадку мы облетаем наш маленький мир и приземляемся на вертолетной площадке на судне.

Вернувшись на корабль, мы узнаем последние новости от наших российских коллег с «Академика Федорова». Они уже исследовали несколько льдин. И везде результаты такие же сокрушительные, как и наши. Льдины все одинаковые: слишком тонкие и слишком непрочные.

Вечером я собираю наших экспертов по дистанционному зондированию, ведущих мировых специалистов по расшифровке спутниковых данных регионов, покрытых морским льдом. После того как мы увидели льдины, мы можем лучше разобраться в снимках. Здесь все льдины тонкие и пропитанные морской водой. Мокрая поверхность поглощает радиолокационные лучи, вместо того чтобы рассеивать их обратно. Это является причиной того, что все льдины на радиолокационных изображениях темно-серого цвета, – удручающее открытие. Нам нужно исходить из того, что все эти льдины слишком тонкие, как и те, которые мы уже исследовали. Ни одна из них не годится для наших целей. Что нам делать?

Теория специалистов по дистанционному зондированию поддерживает мои, что светлая часть на снимках нашей особенной льдины действительно толще. Возможно ли, что здесь действительно участок толще, потому что многократное сжатие льда образовало несколько слоев? Это участок, который из-за своей растрескавшейся шершавой поверхности лучше отражает радиолокационные лучи и чья поверхность более сухая, поэтому он выглядит светлее на снимках со спутника.

ИНФОРМАЦИЯ

У МОРСКОГО ЛЬДА МНОГО ОБЛИКОВ

Морской лед отличается ото льда на суше. Под ним нет стабильного грунта. Течения и ветер перемещают его по Северному Ледовитому океану, разделяют и снова сжимают его. Он образуется при температуре от –1,5 до –1,7 °C – соль в воде снижает температуру замерзания.

Когда он замерзает, образуются каналы с высококонцентрированной морской водой. Морской лед чаще всего не прозрачный, а молочный; в многочисленных полых пространствах, маленьких трещинах и каналах морской воды живут высокоспециализированные организмы, а нижнюю часть льда заполняют водоросли. При замерзании морской лед не становится просто твердым, этот процесс достаточно сложный и зависит от сложившихся факторов, таких как ветер, движение и температура. Поэтому уже в этой стадии лед принимает различные формы, как, например, снежура, блинчатый лед или светлый нилас.

Вверху слева: снежура