So let it be written: подлинная биография вокалиста Metallica Джеймса Хэтфилда

Глава 3. «Mettallica»

К 1982 году Хэтфилд, Ульрих и Макговни частенько репетировали в доме Рона. Время от времени, чтобы не тащиться обратно в Ньюпорт-Бич, Ларс оставался у ребят. Хэтфилд, Ульрих и Макговни поддержали идею записать трек для сборника Слэгела, но время поджимало.

Тем не менее Слэгел с Корнаренсом встретились с группами, которые хотели засветиться на сборнике, и собрали с них оплату. По словам Таннера, ребята хотели использовать трек, который позже стал Hit the Lights, поэтому собирались приступить к записи. Таннер говорил, что записывались в позитивной обстановке: «Как-то вечером у меня был футбол, но после занятий я зашел посмотреть, как проходит репетиция, и с момента последней встречи с Джеймсом Ларс, безусловно, прибавил». Но чтобы вовремя отдать трек, нужно было найти гитариста.

Дело в том, что Джеймс только пел и играл на басу. Макговни – логичный кандидат на роль временного басиста – еще не собирался становиться постоянным участником группы, хотя двое остальных очень этого хотели. Ларс подрабатывал на заправке, а Джеймс какое-то время работал на типографии, но к работе они серьезно не относились – чего не скажешь о музыке.

Ларс поместил объявление в журнале Recycler, на которое откликнулся Ллойд Грант. Он был одним из немногих чернокожих гитаристов на метал-сцене Лос-Анджелеса и вспоминает встречу с Ларсом и Джеймсом. «Я ответил на объявление Ларса в местной газете, – рассказывает он автору. – Он прослушал нескольких кандидатов, и объявление висело уже пару недель».

Грант был одним из многочисленных местных мальчишек, которые откликнулись на объявление в газете Recycler. Вторым был Джоуи Аллен, ставший впоследствии гитаристом глэмеров Warrant. Грант продолжает: «Я несколько недель был занят, а потом снова объявился Ларс и включил мне запись Джеймса с песней Hit the Lights. Мне реально понравилось. Я и сам хотел такую музыку играть». Грант был весьма впечатлен тем, что увидел в Хэтфилде: «Он был весьма хорош. Конечно, не так, как сегодня, но играл достойно. Однако был очень тихим и казался жутко застенчивым».

Грант оказался в выигрышном положении и мог стать постоянным участником группы, но случился еще один странный поворот судьбы. Ларс оставил объявление в Recycler. Макговни вспоминает телефонный звонок: «Я взял трубку, а на другом конце провода какой-то парень. Мне пришлось слушать, какой он крутой. Затем я позвонил Джеймсу и сказал: “Есть еще один гитарист, но когда он сюда придет, у него башка в дверь не пролезет”».

Речь шла о Дэйве Мастейне, который играл в группе Panic из Хантингтон-Бич и мог позволить себе быть чрезмерно самоуверенным: он был кем-то вроде гитарного кудесника с кучей различной аппаратуры. Поиграв в настоящей группе, уверенный в себе Мастейн не просто показал, как здорово умеет рвать струны, но и привнес в группу ценный опыт живых выступлений, которого у остальных ребят не было.

Грант сам усугублял свое положение, иногда позволяя себе не приезжать на репетиции. Он говорит: «В Лос-Анджелесе столько групп, и никогда не знаешь, добьешься ты чего или нет. К тому же приходится ездить на репетиции и стоять в пробках, поэтому иногда я просто забивал. А потом появился Дэйв, и его взяли».

Мастейн сыграл два соляка для версии Hit the Lights, а остальное исполнили Хэтфилд с Ульрихом. Джеймс рассказывал в интервью Металлюге Майку: «Мы одолжили четырехдорожечный магнитофон Tascam и записали Hit the Lights. Я сыграл партии ритм-гитары, баса и спел, а Ларс стучал на барабанах. Фактически мы были дуэтом». Несмотря на то что два соляка Мастейна оказались годными и надлежащего качества, второе соло ребята выбрали в исполнении Гранта – за считанные минуты до того, как передать кассету Слэгелу.

Грант говорит, что не испытывал никакой злобы и обиды после того, как его заменил Мастейн. На вопрос, почему он покинул Metallica, он отвечает: «Спроси Джеймса с Ларсом». Грант с Ларсом продолжали общаться достаточно близко и даже вместе смотрели чемпионат мира по футболу 1982 года. Грант до сих пор общается с группой.

Оставалось передать трек Слэгелу, чтобы тот сделал мастеринг на катушке в голливудской студии Bijou Studios. Однако запись Ларса была на кассете, и нужно было подогнать ее под катушку.

Корнаренс в подробностях помнит, как передавалась кассета. «Кассета должна была быть у Слэгела в три часа дня, и мы с Брайаном стояли на тротуаре в Голливуде, вокруг суматоха и полно людей. И тут, запыхавшись, прибегает Ларс и вытаскивает из заднего кармана кассету».

Однако Ларс не знал, что перезапись кассеты на катушку обойдется в пятьдесят долларов, которых у него, разумеется, не было. Корнаренс вспоминает: «Вдруг Ларс поворачивается ко мне и спрашивает: “Есть пятьдесят баксов?” К счастью, у меня было с собой пятьдесят два, которые я ему отдал, фактически заплатив за мастеринг песни Metallica. Естественно, мне их до сих пор никто не вернул!»

Пока работа над сборником подходила к концу, в группе были кое-какие перестановки. Джеймс взял бас Рона Макговни и записал партии для Hit the Lights, но Макговни по-прежнему не горел желанием становиться постоянным участником группы. «Мне больше нравилось ходить в клубы на концерты Mötley Crüe, – признается Макговни, – и вот как-то вечером мы сидим, пьем пиво, и я начинаю играть басовую партию Hit the Lights, а Джеймс, Ларс и Дэйв подхватывают. Может быть, я был пьян или просто благоговел перед игрой Дэйва на гитаре, но в итоге согласился стать участником Metallica».

Когда трек появился на первом прессе сборника Metal Massacre, Metallica смогла показать свою музыку на виниле, который довольно необычным образом предшествовал их собственной любой известной демозаписи. Занятно, что в первом тираже было несколько ошибок в словах, в том числе имени Ллойда Гранта и названии группы – Mettallica. И хотя в последующих тиражах ошибка была исправлена, первое издание остается настоящим раритетом среди коллекционеров.

Многие годы происхождение названия группы было предметом жарких дискуссий. Таннер помнит, что услышал его от Ларса, и ему не особо понравилось: «Честно говоря, как и большинство названий… мне поначалу не понравилось. Никто не стал возражать, и мы его оставили. У Джеймса со школы осталась чертежная доска, которая стояла у Рона в доме. Джеймс уже нарисовал на ней логотип Metallica, и выглядел он точно так же, как сегодня».

Рон Куинтана, редактор рок-фэнзина из Сан-Франциско, спросил Ульриха, какое из двух названий – Metallica или Metal Mania – лучше подойдет для любительского журнала. Название Metallica предусмотрительный Ларс оставил для группы. Талант художника у Хэтфилда, который тонко подметил Макговни, оказался бесценным, поскольку логотип стал одним из самых узнаваемых в музыке. Несмотря на то что на обложках некоторых альбомов середины 90-х группа на него забила, логотип по большей части не особо изменился.

Кейтон Де Пена, основатель группы Hirax, также сразу разглядел в Хэтфилде талант. Увидев логотип, Кейтон был впечатлен: «Джеймс был невероятно талантлив. Не только прекрасный музыкант, но и художник замечательный. Он показал мне нарисованное от руки лого, и я подумал: “Если этот парень не станет успешным музыкантом, быть ему величайшим художником”». По словам Кейтона, дело было не только в логотипе: «Джеймс всегда носил футболки с новейшими крутыми группами. Однажды он пришел в футболке Saxon Strong Arm of the Law. Она выглядела нереально круто, и я был уверен, что он достал ее через фан-клуб Saxon, но оказалось, что он сам ее нарисовал».

Де Пена также рассказывает, что Джеймс поначалу был закрытым, но все же милым. «Он был тихим, но стоило его узнать получше, с ним было весело. Если вам нравилась та же музыка, что и ему… можно было бухать и болтать с ним часами напролет! Мы раньше тусовались все вместе, покуривали и выпивали. Почему-то мы всегда слушали альбомы Diamond Head, Venom и Saxon. Отжигали до утра, но каждый раз Джеймс ложился последним!»

Определившись с названием группы и записав песню для нового сборника, ребята – состав, по-видимому, закрепился – искали возможность выступать по клубам Лос-Анджелеса. Однако до сих пор было непонятно, будет ли Джеймс только петь – сегодня, учитывая, каким он стал великолепным вокалистом, мысль об этом кажется невероятной.

Сэмми ДеДжон был вокалистом из Лос-Анджелеса, и в этот период их с Джеймсом дорожки пересеклись. «Два моих кореша поехали в Голливуд в крошечный клуб на концерт какой-то группы, – вспоминает ДеДжон. – Они сказали, что мне стоит заценить этих ребят. Мы дошли до бара, на улице стоял Джеймс, мы подошли и заговорили с ним. В руке у него была бутылка водки, мы немного выпили, и он сказал, что группа ищет вокалиста».

Похоже, Джеймс искал возможности отказаться от вокальных обязанностей даже Несмотря на то что вышла первая песня и приняли ее хорошо. «В итоге я поехал к ним на хату репетировать вокальные партии, но продлилось это от силы несколько недель, – вспоминает ДеДжон. – Однако ничего не вышло, и сомневаюсь, что я нравился Мастейну». Тем не менее ДеДжон увидел талант Джеймса: «Он был классным парнем, и мы прекрасно ладили. Как музыкант он полностью подчиняет публику своим голосом и командует на сцене словно генерал. Неудивительно, что Джеймс стал легендарным фронтменом».

Участников группы постоянно видели на клубных тусовках Лос-Анджелеса. Боб Налбэндиан, ведущий рок-передачи на местном радио, вспоминает, как заметил Джеймса: «Я увидел его, когда группа была уже сформирована, и было это возле клуба “Вудсток” в Анахейме. Два клуба находились через стенку – “Вудсток” и Radio City». Налбэндиан, завсегдатай метал-сцены, приходил в клубы, чтобы посмотреть, кто выступает. Ему было все равно. Он говорит: «На этих концертах я всегда видел Джеймса и понятия не имел, кто он такой. У меня была джинсовка с нашивками Motörhead и Saxon, а Джеймс стоял и таращился на мою жилетку».

Несмотря на то что Джеймс явно заметил Налбэндиана и был заинтригован его прикидом, Хэтфилд, по словам Налбэндиана, редко говорил: «Он был в футболке Motörhead, да я и сам стеснялся подойти и заговорить». У Джона был друг по имени Пэт Скотт, который уже познакомился с Ларсом, и он тоже ответил на известное объявление в газете Recycler. Таким образом Ларс попал в мир Налбэндиана.

Побывав дома у Ларса и порывшись в его «огромной коллекции пластинок», Налбэндиан спросил Скотта, играет ли Ларс в группе. Скотт ответил: «Да, помнишь того парня, которого мы все время видим в “Вудстоке” в футболке Motörhead? Так вот он вокалист».

После такого откровения Налбэндиан снова наткнулся на Хэтфилда в «Вудстоке», и на этот раз они нашли общий язык. Налбэндиан вспоминает: «Наконец он подошел, и я сказал: “Эй, ты же поешь в группе Metallica, верно?” Он охренел и спросил: “Ого, а ты откуда знаешь?” А потом добавил: “Меня кто-то узнал? Мы еще ни одного концерта не дали!” Мы разговорились, и он оказался очень приятным парнем, но ужасно стеснительным и тихим». Джон с Джеймсом болтали о металле и других крутых бандах Лос-Анджелеса, не говоря уже о коллекции пластинок Ларса. «Ларс всегда был полон драйва и энтузиазма. В те годы Джеймс был очень тихим и замкнутым, – соглашается Налбэндиан, – и в следующий раз я зависал с ним после первого выступления группы в Radio City».

Легендарное первое выступление состоялось в Radio City 14 марта 1982 года, и все очевидцы говорят, что это был полнейший провал. Налбэндиан там был – как и на всех первых концертах Metallica – и сразу же начались проблемы. Он объясняет: «Было ужасно. У Дэйва порвалась струна, а гитара всего одна, поэтому в середине сета пришлось менять струну». Налбэндиан помнит, что песен было сыграно немного: «Они сыграли чужие песни и Hit the Lights. Может быть, еще одну».

Провальный дебют не сломал группу. Налбэндиан вспоминает, что после концерта Ларс ему сказал: «Мы, кстати, через пару недель выступаем на разогреве у Saxon». А он ответил: «Иди ты на хер, пиздобол. Губу закатай!» Но они действительно выступили. Возможность сыграть на разогреве в клубе Whiskey a Go Go появилась благодаря знакомому фотографу Макговни. Настойчивый Рон связался с организатором выступления в том клубе. Второй концерт, по-видимому, был чуть лучше. Налбэндиан четко помнит, как вел себя тем вечером Джеймс: «Он все еще был очень застенчивым и вообще не разговаривал с публикой. Но не стоит забывать, что он тогда только пел. Чувак, это был всего лишь их второй концерт. О чем здесь можно говорить?»

Джим Дёркин, бывший ученик средней школы Дауни и на несколько лет младше Джеймса, был в те дни начинающим металхэдом и в итоге стал одним из ключевых участников влиятельной трэш-формации Dark Angel. Он был на тех концертах Metallica и вспоминает о них тепло: «Не буду говорить, что был его старым другом, и мы все время зависали, – признается Джим, – но я был на всех концертах, подходил к Джеймсу с Ларсом поболтать и задавал вопросы – я же был мальчишкой-фанатом. Джеймс подарил мне значок Metallica, который я до сих пор храню».

Дёркин учился играть на гитаре в свой выпускной год, и до того, как увидел Metallica живьем, думал, что многое знает. Он рассказывает: «В то время я думал, что разбираюсь в метале. Затем я познакомился с Дэйвом Маррсом, и он посоветовал сходить на концерт Metallica. Крышу мне снесло капитально. Увиденное навсегда изменило мою жизнь». Таннер все еще помогал группе. Пробивал ребятам концерты, запись в студии и все, что могло бы укрепить их репутацию. Таннер помнит, насколько Ларс был уверен в том, что Metallica достигнет огромных высот, особенно во время одного типичного эмоционально насыщенного телефонного разговора: «Мы станем величайшей группой в мире, а ты – величайшим в мире менеджером», – орал Ульрих в трубку. Он обсуждал два названия, которые подошли бы менеджмент-компании: Metal Up Your Ass Productions и Thunderfuck Productions.

Несмотря на то что участие Таннера в истории Metallica скоро закончится, его роль, безусловно, была важна. Он столько лет ничего не говорил, но был заинтересован в том, чтобы пример Metallica послужил вдохновением для молодых подающих надежды музыкантов: «Все, что я говорил, было с точки зрения старшеклассника, страстно желающего стать рок-звездой. И если ты себя таковым считаешь, то свое долгое молчание я посвящаю тебе и желаю большого успеха во всех начинаниях».

Стремясь продвигать себя после первых концертов, группа записала демо из четырех песен. В него вошли Hit the Lights, Motorbreath, Jump in the Fire и Mechanix, которую Metallica исполняла на одном из первых концертов. Кассетная пленка стала известна как Power Metal Demo. Но это было ненамеренно. Случилось это лишь потому, что Макговни добавил под логотипом группы фразу Power Metal, когда раздавал демо промоутерам местных клубов.

Power Metal Demo стало ступенькой на пути к первому полноценному демо группы, No Life ‘Til Leather (названное по первой строчке песни Hit the Lights). В него входили три новых песни: Seek And Destroy, Metal Militia и Phantom Lord.

Де Пена, который все еще был в кругу общения Джеймса, вспоминает, как впервые услышал демо: «Джеймс усадил меня на диван, дал старые наушники и врубил кассету». Кейтон был далеко не единственным, кого Джеймс заставлял слушать демо-запись.

Собрав немного денег и пережив несколько творческих разногласий с продюсером Кенни Кейном, который славился скорее панковской репутацией, ребята к своей радости записали демо в студии округа Ориндж. Когда оно вышло, тут же распространилось как пожар в лесу – настолько далеко, что объяло пламенем Японию. А в Калифорнии на тусовках металхэдов, где все жаждали чего-то нового, кассета пользовалась бешеной популярностью.

К записи был большой интерес в Сан-Франциско, конкурирующем городе Лос-Анджелеса, до которого шесть часов езды по побережью. Сан-Франциско станет гораздо более значимым местом. Почему демо произвело такой фурор? Фирменное «хрустящее» гитарное звучание Хэтфилда стало неким предупреждением надвигающегося музыкального движения.

Глуша струны ребром ладони правой руки^[14] на бридже^[15], Хэтфилд придумал гитарное звучание, которое никто еще не слышал – безусловно, еще не такое отточенное и пугающе мощное. «Глушение струн» – это техника игры, когда рукой, держащей медиатор (в данном случае – правой), музыкант заглушает струны, не давая им резонировать. Эта техника придала метал-риффам новую мощь, и юный Хэтфилд был одним из первых мастеров.

Вероятно, это и было началом трэш-метала. Менее внятной – и узнаваемой – была вокальная подача, в которой чувствовалось скорее облегченное звучание, чем вокал Хэтфилда, которым он станет известен позже. Поначалу он больше пытался петь, нежели лаять с хрипотцой. Раньше Джеймс не использовал мелодии и гармонии, поэтому временами его вокал звучал весьма юно и слабо. Однако он с лихвой восполнял этот недостаток игрой на гитаре.

Джим Дёркин, который сам пытался выработать собственный стиль игры на гитаре, назвал Хэтфилда одним из лучших. «Айомми придумал звучание хэви-метала, а Джеймс – звучание трэша. Приглушенные струны и плотный риффинг. Он был крутым!»

Metallica выступала по Лос-Анджелесу вместе с группами вроде Ratt и Stryper, с которыми ни в плане звучания, ни в плане идеологии у них не было ничего общего. Слэгел спросил, не хочет ли Metallica выступить 18 сентября 1982 года в программе «Ночь металлической резни^[16]» в клубе Сан-Франциско Keystone. А все потому, что другая группа, Cirith Ungol, сыграть не смогла, и Metallica получила приглашение – это неожиданное стечение обстоятельств навсегда изменило судьбу группы.

Казалось бы, все шло как по маслу, но среди участников группы возникли кое-какие разногласия, и больше всех страдал Макговни. Истории музыкальных групп полны слухов, но Рон почти наверняка чувствовал, что трое остальных явно пренебрегали его помощью, гостеприимством и добродушием. Эту проблему и последующую вражду между участниками часто провоцировал алкоголь, приведя к серьезному конфликту.

Когда ребята собрались ехать в Сан-Франциско, Макговни взял отцовский «Форд Рейнджер» 1969 года, чтобы привезти все оборудование и своих коллег в город, где совершенно не ориентировался. Позже он рассказал журналу Shockwaves, что, видя, как его коллеги по группе веселятся и отрываются на заднем сиденье фургона, он страдал не меньше.

Возможно, увидев, как группу приняли в Сан-Франциско, Рон на время забыл все обиды. Все, кто там был – около двухсот человек, – сказали, что это было сродни взорвавшейся бомбе. Как рассказывал Макговни радио KNAC, это была настоящая сенсация: «Мы понятия не имели, что наша демка No Life ‘Til Leather добралась и до Сан-Франциско; они знали тексты всех наших песен и подпевали». Макговни понял, что публика в районе залива врубается в музыку и эстетику Metallica: «Это был настоящий улет; мы глазам не верили. Когда мы выступали в Лос-Анджелесе с глэмерами вроде Ratt, публика просто стояла, сложив руки на груди».

Слэгел вспоминает, что Джеймс по-прежнему стеснялся: «Мы поехали все вместе и остановились в одном отеле. Джеймс все еще был невероятно застенчив, но с ним легко можно было пойти и зависнуть на несколько часов, поболтать, – добавляет Слэгел. – Он был классным парнем и чем больше выпивал, тем больше раскрепощался».

Несмотря на фантастическое выступление, положение Макговни в группе было шатким по ряду причин – некоторые из них были личными. Его дни в Metallica были сочтены. «Я начинал чувствовать себя отчужденным. Не вписывался в их компашку и был сам по себе», – признается Макговни. Отношения было уже не исправить, и группа искала нового басиста.

Вернувшись в Лос-Анджелес, группа доложила Слэгелу о ситуации с Макговни. Брайан предложил ребятам заценить коллектив из района залива, Trauma, который он видел в клубе Whiskey a Go Go несколько недель назад. Смысл был не в том, чтобы увидеть саму группу; в Trauma играл настоящий басист-виртуоз по имени Клифф Бёртон.

На сцене Бёртон был подобен вихрю. Слэгел считал, что талант Клиффа невозможно не заметить. Увидев в тот вечер Бёртона на сцене, Макговни понял, что подписал себе смертный приговор: «Я сказал Джеймсу: “Смотри! Басист играет соляк!” Они с Ларсом были очарованы. Я понял, что это конец».

Будучи не из тех, кто упустит возможность, после концерта Ларс подошел к Бёртону и предложил стать новым басистом, но сильно удивился, когда Клифф ему отказал, сославшись на неприязнь к Лос-Анджелесу. Тем не менее с того дня Ларс с него не слезал, и Бёртон в итоге стал новым басистом Metallica.

Metallica продолжала давать концерты, несмотря на то что публика Лос-Анджелеса, предпочитавшая глэм-метал, их так и не приняла. Как ни странно, когда Metallica собралась переехать в Сан-Франциско, в Лос-Анджелесе начал развиваться трэш. «Поначалу в Лос-Анджелесе даже близко не было ни одной группы с таким звучанием, – вспоминает Дёркин, – а потом вдруг стала появляться одна за другой, играя собственную музыку, в том числе и Dark Angel».

Дёркин не считает, что трэш придумала Metallica: «Они многим открыли двери и глаза. На местной сцене были не только клоны Maiden, Priest или Sabbath. Можно ли считать, что Metallica придумала трэш? Нет, это звучание выработалось благодаря последующим группам, но Metallica, безусловно, являлась эталоном».

Несмотря на то что Бёртон отказал Ларсу, он остался в деле и даже пришел в октябре на концерт Metallica в клуб Old Waldorf. Выступление прошло на ура – по крайней мере, если сравнивать с тем, что было в Лос-Анджелесе.

В ноябре состоялся еще один прорывной концерт в клубе «Вудсток» в Анахайме, где Metallica выступала на разогреве у легендарного коллектива Y&T. Прежде Metallica выступала только с одним гитаристом, и Налбэндиан вспоминает, какой фурор произвела Metallica, когда в тот вечер Джеймс сыграл на гитаре: «Они стали звучать жирнее и плотнее, и это был поворотный момент. Я подумал: “Ого! А эти парни действительно могут чего-то достичь”, потому что прежде они еще никогда так хорошо не играли». Следующие два концерта были невероятно важными. Шоу 29 ноября в Old Waldorf было записано на кассету для продвижения концертного демо. Вышло оно под названием Live Metal Up Your Ass. Из-за проблем с микшерным пультом в клубе выступление записали на кассетный плеер, лежавший возле колонок. Качество звучания было отвратительным. К тому же на разогреве у Metallica выступала подающая большие надежды команда из района залива, Exodus. На гитаре у них играл застенчивый двадцатилетний паренек по имени Кирк Хэмметт, но о нем позже.

Следующим вечером Metallica отыграла второй концерт в Сан-Франциско в клубе Mabuhay Gardens. То выступление стало для Макговни последним. По дороге домой вдоль побережья Рон окончательно разругался с нечестивой троицей. С него было довольно. «На концерт в Сан-Франциско пришел Клифф, и это было не к добру, – вспоминает Рон. – По приезду в Лос-Анджелес я ушел». Трения между Макговни и Мастейном лишь ухудшали ситуацию, и Макговни всех выгнал из своего дома.

Бёртон в итоге согласился стать участником группы. Он был вдумчивым, рассудительным и не по годам мудрым. Он хоть и любил отрываться, но никогда не вел себя шумно и буйно. У него был невероятный талант и непоколебимая вера в успех. Metallica такая мотивация была только на руку.

Макговни признается, что группа была для него явно не на первом месте: «Не скрою, что больше времени проводил с девушкой, нежели с этими парнями. Но ведь это была моя девушка, горячая телочка, с которой можно было здорово оторваться. Еще я пропустил несколько репетиций, потому что пошел на концерт Mötley Crüe, и им это совсем не понравилось».

Без Макговни история Джеймса Хэтфилда была бы другой. Без жилья и места для репетиций юношеская жизнь Хэтфилда могла бы сложиться совершенно иначе. Налбэндиан считает, что «на заре становления Metallica Рон сыграл неотъемлемую роль».

Макговни смотрит на ситуацию скромнее и сдержаннее: «Думаю, они бы нашли способ. Ларс уболтает кого угодно. Он невероятно настойчив, и у ребят, безусловно, был драйв и талант добиться успеха без финансовой поддержки». Классный выход из игры не менее классного парня.

Макговни покинул нашу историю, и вскоре из неблагодарного Лос-Анджелеса Metallica переехала в более толерантный Сан-Франциско.