Маскарад

Глава 1

Вера злилась. У нее ничего не ладилось. Когда неугомонная Светка Белова предложила устроить на Новый Год карнавал и поставить мини-спектакль по эпохе Петра I, художница Вера загорелась этой идеей. А теперь, когда уже было начало декабря, у девочки просто опустились руки. Она была недовольна всем на свете, а особенно, своими эскизами для декораций. И вся эта Верина душевная кутерьма началась с обычного мальчишки. Правда, обычным в полном смысле этого слова Кирилла Ханеева назвать не мог никто.

В гуманитарном лицее, где училась Вера, обычных ребят не было в принципе, но Кир выделялся и среди них. Семиклассник Ханеев мог бы считаться собратом по духу вечного шута Славки Рыжова. Но разница была в том, что шутки Кира были злыми, и не один раз от них плакали не только девчонки, но и преподавательницы. С ним справлялась, да и то с трудом, только классная Ада Игнатьевна, которой именно Ханеев дал прозвище Правая Рука Сатаны. Она же называла ехидного ученика злодеем местного масштаба.

Правда, острый и злой язык еще не дают права считаться необычным человеком. Да и неформальным эпатажным внешним видом сейчас никого не удивишь. Оригинальность Кирилла, за которую ему многое прощалось, была в другом: он был талантливым музыкантом. Трех аккордное бренчание Димы Проскурина и Славки Рыжова перед игрой Ханеева выглядело так же, как мазня трехлетнего ребенка рядом с шедевром Дали. Кир творил с гитарой чудеса, во время игры мальчик совершенно преображался, черты его лица смягчались и становились вдохновенными.

Утонченная Верочка «заболела» Киром именно после того, когда увидела его впервые за игрой. Раньше она принципиально сторонилась Ханеева, считая, что лучше держаться подальше от его злого языка. А вот теперь ее отстраненность сыграла с ней злую шутку. Впервые девочка узнала, что такое зависть.

До этих дней ей просто некому и нечему было завидовать. Семья Бреусовых Верочку, которая была единственным представителем юного поколения на добрый десяток взрослых, безгранично баловала. Девочке даже не приходилось говорить «хочу», все ее желания предугадывались заранее.

А сейчас Вера завидовала подругам, которые свободно общаются с нравящимися им мальчишками. Особенно она завидовала Даше Рычаговой, по прозвищу Мышка. Эта девочка появилась в классе недавно, но с помощью Светки, Веры и других она смогла преодолеть свою робость, а теперь еще и дружила с Игорьком Бочкиным, которого сама сумела втянуть в общую команду. Белова и Рыжов вообще были неразлучной парой, Дима Проскурин благосклонно взирал на Ленку Потапову, Ира Бокова постепенно сближалась с Максом Крайцем.

И только нечастная Верочка оставалась одна, не смея преодолеть ею же самой выстроенную стену. Она завидовала даже добродушной Галке Филиповой, которая всегда была единственной девчонкой, по-доброму отзывавшейся о Ханееве. Галка просто обожала Кира, заглядывала ему в рот и таскалась за ним на все тусовки. Хотя он и не думал за это меньше над ней издеваться. Начать, подобно Филипповой, ходить за Ханеевым хвостом Вере не позволяла гордость. А пребывать в таком подвешенном состоянии ей уже было невмоготу. Плюс ко всему прочему произошло следующее событие.

Вера принесла в актовый зал эскизы декораций. Кирилл забрел туда вместе со своим единственным из класса приятелем Лешкой Ступиным, когда ребята говорили Вере комплименты по поводу ее блестящих идей. Кир молча походил вокруг разложенных на полу сцены эскизов, кинул неодобрительный взгляд на восхищенного Ступина, поманил его пальцем за собой и, обернувшись от двери зала, сказал только одно слово:

– Хлам.

Причем сказал он это спокойно, абсолютно без эмоций. Когда за Ханеевым и Ступиным закрылась дверь, до оставшихся в зале ребят еще долго доносились вопли Лешки:

– Кир, ты что! Ведь здорово же! Ведь классно же! Зачем ты так?…

Реплик Ханеева было не слышно. А на Веру было жалко смотреть: она кусала губы, пытаясь сдержать слезы.

– Верочка, не слушай этого дурака! – закричала Светка Белова, – У тебя все здорово получилось, а Ханеев ничего не понимает! Это же классика!

– Правда, Вер, – поддержал Светку Рыжов, – Что этот нефер может понимать в искусстве!

Но Вера была безутешна: единственный человек, чье мнение ее волновало, так плохо отозвался о ее работе. Девочка выбежала из зала и проплакала полчаса.

Все это произошло три недели назад и с той поры у Веры ничего не ладилось. Светка и Ира изо всех сил пытались вернуть подруге вдохновение, Славка старался ее веселить, Макс отвлекал разговорами, Игорь печально смотрел на нее понимающими глазами. Сама же Вера ничего не могла с собой поделать.

Ей удалось лишь на короткое время разбудить в себе злость. На этом запале Вера перерыла гору специальной литературы, но ничего нового о Петровской эпохе не обнаружила. Книги предлагали ей примерно то же, что она показывала друзьям на своих эскизах.

Вопрос, почему Кирилл назвал ее эскизы хламом, не давал девочке покоя, а спросить его об этом она не могла. За сим, ее мрачное состояние не поддавалось изменению никаким образом. В конце концов «бесконечная восьмерка» забила тревогу: Верочку Бреусову надо было спасать, причем срочно. Осталось всего три недели на постановку задуманного спектакля, а работы было не меряно.

Встретиться решили в спокойной обстановке, а, стало быть, в гостях у Макса. Этот самостоятельный умный парень пользовался у своих родителей неограниченным доверием и, соответственно, неограниченной свободой. Правда, Макс никогда ни этой свободой, ни этим доверием не злоупотреблял.

Первой, как всегда заговорила Белова, «прекрасная Валькирия» или, по выражению неугомонного Славки, «пламенный борец за справедливость в международных масштабах».

– Ребята, проблема известна: беда с Верой. У кого есть идеи по существу?

– Давайте, сводим ее в зоопарк! Она тратила связь с природой, – это началась непременная клоунада Рыжова.

– Слава, ей Богу, – это лишнее, – поморщилась Ира Бокова. – Ты хоть иногда можешь быть серьезным?

– Могу. Но не долго, – печально вздохнул Славка.

– Тогда молчи!!! – сразу крикнули все девчонки.

– Действительно, Слава, – подал голос Игорь. – Ты иногда пережимаешь, учись контролировать свой талант.

Слава демонстративно отрезал два кусочка скотча и заклеил себе рот крест на крест. Ребята засмеялись: на Рыжова совершенно невозможно было долго сердиться.

– Так, разрядились. Теперь переходим к делу, – Макс элегантным движением поправил свои круглые очки в металлической оправе. – Честно сказать, я не понимаю, что происходит с Верой. На творческий кризис не похоже. А других причин ее депрессии я не вижу.

– Это потому что ты аналитик: любую проблему ты можешь разложить на составные части и дать алгоритм выхода из кризиса. Но причины тебе не всегда видны, – негромко сказал Игорь.

Макс слегка обиделся:

– А ты все видишь?

– Да. Поводом для Вериной депрессии стало замечание Кира о ее эскизах.

Комната взорвалась от ребячьих голосов. Все загалдели разом. Даже Славка отодрал ото рта скотч и выкрикнул:

– Да ты что! Неужели ханеевская реплика могла что-то значить для Веры?

Игорь, в принципе не любивший шума, поморщился:

– Ребята, вы не наблюдательны: Вера уже достаточно давно сохнет по Кириллу. А то, что ее работа ему не понравилась, нашу художницу добило.

Импульсивный Дима тут же выдал:

– Так давайте накостыляем этому Ханееву, что бы извинился перед Верой, и дело с концом!

Тут не удержалась Даша:

– Дима, силовые методы тебе, как будущему дипломату, даже предлагать неприлично!

– Извините, – присмирел мальчик. Димка до сих пор относился к Даше с некоторым благоговением.

После этого насупилась Ленка Потапова, которая не позволяла никому посягать на драгоценного Проскурина:

– Вы только болтать горазды, а ничего дельного еще никто не сказал!

– Правильно! – поддержал ее Рыжов, – Предлагаю всем заткнуться и говорить только по делу!

– Слава, ты противоречив, поэтому придержи язык! – высказался Макс. Рыжов высунул язык и ухватил его двумя пальцами, дескать, смотрите, какой я послушный! Бочкин дождался тишины и заговорил, как всегда немного растягивая слова:

– Сейчас я поясню, почему понимаю Веру. Однажды я случайно забрел в клуб, где проходил конкурс игры на гитаре для юных. Вход был свободный, и я задержался там, чтобы понаблюдать, благо типажи были интересные. Через некоторое время туда же забрел Ханеев. Он молча встал у стены, постепенно мрачнея лицом. Затем, все так же молча, взобрался на сцену и сказал выступавшему пареньку: «Дай». Лицо у Кирилла было такое, что парнишка тут же протянул ему свою гитару. Кир минутку покрутил колки и заиграл. Ребята, – повернулся Бочкин Славе и Димке. – Не хочу вас обидеть, но до Ханеева вам не дорасти никогда. Он импровизировал минут десять, в зале стояла полная тишина. В эти минуты Кир был совсем другим человеком. Видимо Вере тоже посчастливилось увидеть его за игрой. А потом Кирилл отдал ошарашенному парнишке гитару и молча ушел.

Такого никто из ребят не ожидал. Все потрясенно молчали.

Глава 2

– И что теперь нам делать? – нарушила молчание Белова. – Ребята, ну не молчите же! Давайте любые идеи в кучу, потом выберем что-нибудь!

– Завернем Ханеева в целлофан и подарим Бреусовой на Новый год! – выкрикнул Славка.

– Я тебя сейчас в целлофан упакую, что бы случайно не убить! – прошипела Светка.

– Не надо сердиться на него, – сказал Бочкин, – Слава, сам того не понимая, выдал гениальную идею. Ключевые слова здесь: Новый год.

– Как это? – не понял Рыжов. – Хотя я, конечно, всегда подозревал свою скрытую гениальность!

– Все достаточно просто: мы должны втянуть Ханеева в подготовку к Новому году.

– Да-аа, – протянул Рыжов, – А целлофанчик-то попроще был бы!

– Не спорю, это не просто, но вполне выполнимо. Кто будет разговаривать с Кириллом?

– Я пас, – сразу отказалась Светка.

– Мы тоже, – высказались остальные девчонки.

По доброй воле никто с Ханеевым связываться не хотел.

Бочкин обвел глазами ребят: Я полагаю, что эту роль должен взять на себя Макс, так как он единственный, кто пользуется у Кира хоть каким-то авторитетом.

Крайц согласился без лишних вопросов. Ребятам осталось только выработать план беседы. В основном это сделал Игорь, подкинув выводы из своих наблюдений за Ханеевым.

На следующий день после уроков, Макс окликнул Кирилла:

– Кир! Подожди, мне нужно с тобой поговорить.

Ханеев обернулся, пряча удивление за маской равнодушия: он не ожидал, что может понадобиться Крайцу. Подошедший Макс сразу заговорил о деле:

– Кирилл, что ты думаешь о нашем спектакле?

– Ничего.

Такая реакция могла смутить кого угодно, но только не Макса.

– А ты не хотел бы участвовать вместе с нами?

– А зачем я вам? Я не актер, не художник, не поэт.

– Тут ты не прав, актерские таланты есть у каждого, просто у всех разные амплуа.

– И какое же у меня? – поинтересовался Кирилл, заранее ожидая услышать от Макса слово злодей.

– Ты трагик, а еще я думаю, что тебе близки роли Тибальда и Меркуцио.

Это добило Ханеева, такого поворота дела он не ожидал, а Макс продолжал:

– А еще ты мог бы написать музыку для спектакля.

– Нет.

– Но почему? Тебе совсем не интересна эпоха Петра?

– Да нет, герр Питер был очень даже интересным мужиком, это ведь он присадил Россию на всякую иностранщину. И эпоха его полна всякими прибамбасами.

– Тогда поясни конкретней.

– Могу и конкретней. Для меня ваши потуги – это полный отстой! Что интересного в том, что бы напялить парики и щеголять со сцены своим знанием истории? Мне это не интересно, поэтому писать музыку для вас я не могу, все равно получится полная лажа.

– А что нравится тебе?

– Драйв и экшен.

– Тогда предлагай свое.

Ханеев оторопел: любой другой, кроме Макса, после таких слов просто оставил бы его в покое.

– Сейчас вот так с ходу у меня ничего нет, но я подумаю и перезвоню тебе.

– Лучше просто приходи ко мне к шести, вся наша команда будет в сборе.

– Ну, окей. А ты не боишься, что все разбегутся при моем появлении?

– Нисколько.

– Ну, тогда договорились. До вечера.

Попрощавшись с Ханеевым, Крайц двинулся к аллейке, где его дожидались остальные ребята. Они кидались снежками, что бы не замерзнуть. Улыбающегося Макса встретил Рыжов, который осыпал друга пригоршней снега, вопя при этом:

– Виват лорду-толкователю!

Макс поддался всеобщему снежному безумию, но через некоторое время поднял руки вверх, призывая друзей к спокойствию:

– Ханеев загрузился и пошел думать. В шесть собираемся у меня, он тоже придет. Так что пока разбегаемся. Веру, я думаю, сегодня звать не будем.

– Ты прав, пока рановато, – согласилась с ним Светка.

Верочка сидела дома с карандашом в руке, перед ней лежал чистый лист бумаги. Не смотря на то, что сегодня в школе она изо всех сил пыталась доказать ребятам, что с ней все в порядке, и что дома она будет работать, работать и еще раз работать, эта самая работа и не клеилась.

Верина рука самовольно покрывала лист бумаги буквами, которые складывались в одно единственное имя. Когда на листе не осталось свободного места, девочка со вздохом взяла новый и решительно принялась изображать контуры сцены. Но через несколько минут непослушная рука стала рисовать на сцене парня с гитарой, который был подозрительно похож на Кирилла.

Вера увлеклась и принялась изображать над сценой два лица. Вообще-то, карандашный рисунок не был ее сильной стороной, но сегодня у нее получилось потрясающе. Лицо Кира было, словно живое, особенно хорошо вышли глаза мальчика. Девочка смотрела на законченный рисунок, и тихие слезы медленно заструились по ее щекам.

В этот момент в комнату вошла бабушка:

– Веруня, ты не заболела? – Встревожено спросила старушка.

– Нет-нет, бабуля, со мной все в порядке, – Поспешила ответить девочка, украдкой вытирая слезы.

– Устала ты, девочка моя. Вот я тебе сейчас молочка горяченького принесу и бисквитик. Поешь, отдохнешь, может, погулять сходишь, – Продолжала ворковать бабушка.

– Да-да, – Согласилась Вера, чтобы отвязаться от старушки. – Твоя идея про молоко замечательна. Это то, что мне нужно.

Девочке хотелось остаться одной, чтобы предаться сладостной печали, которая владела ее сердцем. Принесенное бабушкой молоко так и остыло не тронутым, а бисквит зачерствел.