Его дерзкий трофей

Егор… он как ураган.

Он очень быстрый.

Несколько раз вздрагиваю, потому что он два раза упал и один раз получил локтем по носу.

Видеть так близко как теснит и толкает друг друга орава огромных мужчин очень волнительно.

Егор несколько раз прорывался к кольцу и забил четыре мяча! Его рост метр восемьдесят семь, он более маневренный, чем эти двухметровые лбы и более подвижный, поэтому им сложно остановить его атаки. Ещё у него превосходная техника.

ЦСКА побеждает со счетом 96:80.

Внутри меня взрывается невероятный заряд бодрости, хочется прыгать на месте и махать кулаками! Кричать!

После окончания матча всё сливается в один большой водоворот и какофонию. Я теряю Егора из вида за спинами толпящихля людей. Вытягиваю шею, пытаясь отыскать его вновь, но нигде не вижу.

От этого мой запал дрожит! Гаснет! Ведь я почти решилась с ним заговорить не смотря ни на что…

Глава 5

Егор

Игнорируя окружающий меня галдёж, выхожу из общего душа, обмотав бедра полотенцем. В коленном суставе ощущаю знакомую боль, которая неприятно и назойливо фонит.

Морщусь, прихрамывая.

Бл*ть.

Это травма моя старая заклятая подружка. Даю голову на отсечение, дождь пойдёт. Мне тридцати нет, а я как метеостанция. Плечо тоже ломит. Это привет из Америки. Я уже так привык к разным видам боли, что и внимания не обращаю.

Положив ладонь на ключицу, разминаю на ходу сустав.

В раздевалке целая батарея голых болтов и волосатых задниц всех цветов кожи. У стены, сложив руки на груди, дежурит Тренер Гибсон. И он здесь по мою душу.

– Дать вазелин? – скалится проходящий мимо Вакуленко, двадцатитрехлетний центровой из Ебурга.

У него рост два десять и куча всяких тупых талантов, типа громче всех рыгать или громче всех пердеть. Голос у него тоже тупой. Он раздражает мои нежные нервы, поэтому просто показываю ему средний палец.

Смотрю в глаза Гибсона прямо и упрямо, направляясь к своему шкафчику. тренер двигается следом.

Стягиваю полотенце и бросаю его на скамейку.

Понизив голос, Гибсон начинает меня отчитывать на омерзительно исковерканном русском языке. К чему эти потуги? Мы тут все свободно по-английски говорим. Полиглот хренов. В этом есть один плюс, даже я понимаю его по наитию, что говорить об остальной команде, которая, выражаясь политкорректно, многонациональная.

– Мы опять вернулись в начало? – каркает над моим плечом.

Молчу, роясь в своей сумке. Мне особо нечего возразить.

Я даже спокойно и собранно принимаю плети.

– Я не буду много говорить… – продолжает он из-за моего плеча.

– Слава Богу… – в полголоса бормочу себе под нос, ища трусы.

– Ещё раз такое сделаешь, сядешь на скамью, – нелепо картавя и булькая, угрожает.

Натягиваю трусы и разворачиваюсь к нему, кладя руки на бёдра.

Он принимает аналогичную позу.

Между нами расстояние в пару сантиметров, и это меня нервирует. Это моё, бл*ть, личное пространство.

Все заткнулись и прячут глазки.

Мы с ним почти одного роста, но я на три сантиметра выше и на двадцать килограмм тяжелее.

Мы с Гибсоном не сошлись еще с моей первой игры в этом сезоне.

Моя позиция в ЦСКА первый номер – разыгрывающий защитник.

Я всю жизнь на этой позиции.

В Америке я тоже был разыгрывающим, но по факту всегда играл как второй номер – атакующий защитник. Я хотел остаться в этом амплуа и в ЦСКА, потому что это просто мой, сука, новый талант, который раскрылся еще в универе, но никогда не культивировался. До тех пор, пока я не попал в Калифорнийских Медведей, где мне дали полную свободу действий.

Но Гибсон подрезал мне крылья.

По его мнению, я слишком малорослый для атакующего. Может и так, но я быстрее и в десять раз манёвреннее. И меня ещё не сдержала ни одна защита, если бы он только позволил мне играть, как я хочу.

Сегодня я самовольно ушёл в атаку. Я такого не делал с первой игры сезона. Не знаю, что на меня нашло. Просто меня всё зае*ало, вот что. Плюс, два моих мяча прикрыли наши задницы сегодня. Но этот формалист готов матч слить, лишь бы все сидели на своих места, иначе анархия.

Скорее всего прав он, а не я. Но, что-то со мной творится.

– Я всё понял, – говорю спокойно, что не даёт нам с ним никаких гарантий на оставшиеся три игры.

– Сядешь. На. Скамью, – повторяет, свирепея.

– Как скажете, – отвечаю спокойно.

Что еще я могу сказать?

Я совершенно точно не сожалею и совершенно точно ничего не обещаю. Мне нужно разобраться в себе. Чем выше у человека интеллектуальный уровень, тем хуже он работает по принуждению.

– Поговорю с Павлом… – угрожает Гибсон вдруг.

А вот тут свирепею я.

Просто, бл*ть, взвиваюсь, как ужаленный.

– Да хоть с Трампом! – как девка психую и отворачиваюсь.

Из всех его угроз – эта самая выводящая из себя.

Все решения в своей жизни я принимаю сам, без оглядки на чужие мнения. В моей жизни до хрена желающих указать дорогу, только записывай за ними.

Хрустя зубами, быстро достаю первую попавшуюся одежду: черные хлопковые шорты и серую футболку.

Слышу, как хлопнула дверь, и хватаю телефон.

Паша: «Поднимись ко мне».

Не пойти ли ему в задницу?!

Мама: «Завтра жду на обед.».

Придётся ехать.

Рыжая: «Жду тебя в машине».

Придётся мою машину оставить здесь. Дерьмо-вариант, но, так и быть. Как исключительный джентльмен пойду ей навстречу.

Швыряю телефон в сумку и натягиваю шорты. Сажусь на скамейку, чтобы обуться.

Дергаю так, что чуть шнурок не порвал.

Предупреждающе смотрю на Дэна – нашего капитана.

Никаких бесед по душам. Я вообще не люблю откровений с посторонними. Я сам себе режиссёр.

Спустя пять минут покидаю раздевалку, закинув сумку на плечо.

В башке куча мыслей. Все они о том, хочу ли остаться в ЦСКА на следующий сезон?

Остаться без команды в тридцать лет?

История помнит таких придурков. Все они закончили в турецком Бешикташе.

Направляюсь к задней технической парковке, минуя главных холл, где в это время обычно хренова туча народу. По дороге встречаю нашего физиотерапевта Марата, который интересуется моим плечом. Обещаю ему заглянуть завтра перед тренировкой.

На выходе из комплекса у вертушки даю знак охране меня пропустить…

Тормозит звонкий оклик:

– Классная игра!

Откуда этот звук?

Оборачиваюсь.

По пустому тусклому коридору ко мне спешит тонкая фигурка в развивающемся цветастом сарафане.

Льняные волосы гладкой серебристой волной стелятся по оголённому плечу. На голове бейсболка ЦСКА козырьком назад, на ногах босоножки на платформе с розовым бантами вокруг лодыжек.

Тянет улыбнуться.

Не сразу понимаю кто это вообще. Была бы она голая…

Порядок в волосах и красная помада делают ее старше. На год примерно.

Диана, кажется?

– Спасибо, – бросаю, останавливаясь у турникета и дожидаясь, пока загорится зеленая стрелка.

Я не расположен для бесед с восторженными розовыми младенцами. До завтрашнего утра я вообще для всех кроме Светы умер. Погреюсь в её тёплом теле и буду опять смотреть повторы игр нашего главного конкурента. У них новый форвард из НБА, нужно его хорошенько изучить. Мы с ними встретимся в финале, это уже традиция.

Мысль о финале снова подталкивает меня к мыслям о следующем сезоне.

С шумом выпускаю из легких воздух, глядя перед собой.

Я не хочу откладывать этот вопрос. Если откладывать какой-то вопрос, он нагонит тебя быстрее, чем ты думаешь.

Перевожу глаза на коридор.

Девчонка упрямо припускает за мной, размахивая розовой пластиковой игрушкой. Боюсь, как бы её ноги не переломались по дороге, потому что эта обувь на них выглядит так, будто к лодыжкам розовыми лентами привязали кирпичи.

– Второй мяч был просто бомба! – тараторит она, оказавшись рядом. – Ты очень быстрый…

Лестно, с учетом того, какой пи*ды я только что за это получил.

Меня обдает тонким цветочным ароматом и яркой девчачьей аурой. Я даже слегка отшатнулся от такого фейерверка, потому что она, как и Гибсон, не слышала о личном пространстве.

На турникете вспыхивает зелёный.

«Угукаю», толкая вертушку, и прохожу, вытянув вверх руку с сумкой.

– Эммм… а дальние броски у тебя не очень… – летит мне в след.

Ага, я в курсе.

Выхожу на улицу и осматриваю стоянку в поисках белой ауди.

–…а ваш атакующий еле ноги переворачивает… – раздается за моей спиной.

Твою мать…

Сбегаю с крыльца и смотрю на небо, сощурив глаз. Ну, точно. Дождь пойдёт.

Блядство.

Нужно купить обезболивающее. Не хочу сегодня терпеть.

– Я… попросилась к тебе в друзья в инстаграме… – жужжит, преследуя меня по пятам.

– Подглядывать будешь? – спрашиваю, подходя к багажнику ауди, и легонько по нему стучу.

Света открывает его, и я забрасываю внутрь сумку. Поворачиваю голову, привлеченный тишиной.

Неужели?

Я крайне редко третирую женщин. Гораздо удобнее быть милым душкой, но эта девица мне ни в каких сферах не интересна.

Двадцатилетка, живущая за городом в доме моего старшего брата. Каждое слово в этом предложении намекает на бесперспективный гемор, с которым я даже близко не мыслю связываться. Это дичь, даже теоретически.

Няня хмурится и краснеет, но зелёных сверлящих глаз не опустила.

Я уже подзабыл, что её милыми чертами можно резать стекло.

На ней практически нет макияжа. Кожа светлая и прозрачная. Настороженные глаза прямо на уровне моего подбородка. Света тоже достаточно высокая, но у этой ноги просто бесконечные, а с этими табуретками на ногах ей даже шею выгибать не нужно, чтобы метать в меня молнии.

Она снова стоит так близко, что мы практически соприкасаемся одеждой.

Порыв ветра подхватывает прядь пепельных волос и швыряет ей в лицо, царапнув по пути моё. Она дергает головой, чтобы её убрать.

Когда я делаю шаг в сторону, чтобы обойти нахалку, она делает аналогичный.

Мои брови удивленно ползут вверх.

Она прикусывает нижнюю губу ровными белыми зубками и смущенно говорит:

– Может сыграет как-нибудь? У Кати есть маленькая площадка, я видела…

– Я тебя затопчу, – прерываю её, захлопывая багажник.

– Проверим? – находится она, заглядывая мне в глаза.

Кладу руки ей на плечи, с целью отодвинуть в сторону, но как-то буксую, потому что по гладким и очень хрупким плечам проходит дрожь. Под пальцами чувствую мурашки.

Смотрю ей в глаза.

Вижу, как остроконечный нос втягивает в себя мой запах, а тонкие веки опускаются…

Мы слишком близко друг к другу. Как она прошмыгнула?!

– Может… завтра? – хрипловато спрашивает малявка с закрытыми глазами

Её дыхание учащается, а щёки розовеют.

Она меня хочет.

Я молодой мужик. У меня яйца поджимаются, и начинается эрекция.

– Вряд ли, – отвечаю хрипло, в шоке пялясь на ее красные губы.

– Благов, ты совсем охренел?! – рычит Света, выскочив из машины.

Диана дергается, резко распахивая глаза.

Толкаю её в сторону и иду к пассажирской двери. Запрыгиваю в машину и нервно поправляю шорты, чтобы спрятать свой стояк.

Что это нахрен такое было?!

– Ты неисправим, я в шоке просто! – шипит Рыжая, громко хлопая дверью.

На ней офигенное красное платье. Каждый соблазнительный изгиб подчеркнут. Раз у меня уже стоит, хочу её в этом платье.

– О чём ты? – сглаживаю конфликт, разваливаясь на сидении и пристегивая ремень.

– Кого ты ещё не склеил в этом городе?! – шипит, развернувшись ко мне. – Эта тебе на хрена?! У тебя вообще тормоза есть?!

Такая постановка вопроса выводит меня из себя. Она ни хера не обоснованная. У меня много тёлок было, но я не бросаюсь на каждую встречную как помойный пёс. Слышать подобное от Светы странно, она меня знает много лет.

– Я со школы никого не клеил, – спокойно доношу до неё. – И тебя в том числе. Клеила меня ты. Не забывай об этом.

– Ясно… – резко говорит она, выруливая с парковки.

Вечер обещает быть дерьмовым.

Света ведёт машину и больше ничего не говорит, но я просто слышу, как вращаются шестеренки в ее голове. Скрежещут. Перетирают.

Слишком громко она дышит. Слишком резко меняет полосы.

Всё это сулит мне дерьмо.

Нахожу кнопку управления сидением и отодвигаю его по максимуму назад. Вытягиваю ногу и начинаю массировать колено обеими руками. От облегчения закрываю глаза и выдыхаю. Мне нужен лёд.

Первые капли дождя упали на стекло. Это единственный звук в салоне кроме тихого сопения.

Бл*ть, ну что за день такой?

Смотрю на Рыжую.

Она очень красивая и сексуальная. Сегодня и вообще. У неё потрясное тело, с изгибами и всем набором. И очень чувственное. Она знает, чего хочет, знает, чего хочу я. Не женщина, а услада для любого мужика. И я без сомнений её захочу, сразу, как только расхочу маленькую прилипалу, которая взбудоражила мои яйца своими румянцами и тихими вздохами.

Просто, блин, интересно, что будет, если я её поцелую? Обморок?

Всё идёт не очень хорошо, хотя в моих шортах стало поспокойнее, и я уже не прикрываю член рукой.

Решаю быть максимально милым, потому что у меня охренеть какой покладистый характер.

– У тебя резинки есть? – спрашиваю свою спутницу, а сам тем временем выуживаю из кармана телефон и захожу в инстаграмм.

– Нет… – отвечает Света, тормозя на светофоре так, что срабатывает АБС.

Ремни не позволяют нам вылететь через лобовое стекло. Без сомнения, опять я кругом виноват.

– Тогда у аптеки тормозни, – прошу её, быстро пролистывая заявки на добавления в друзья.

– Я на таблетках… – бросает она.

– И че? – спрашиваю на автомате, потому что нашёл то, что искал.

Вот она.

Diana.

Я усмехаюсь, потому что никнейм с двух сторон украшают желтые молнии.

На аватарке она улыбается в подсолнухах.

Решаю не проваливаться в профиль, потому что вряд ли меня там ждёт что-то интересное. Вообще я девяносто процентов запросов одобряю не глядя, но эту нахалку решаю отфутболить. Просто сегодня меня все раздражает, а она внесла еще больший бардак в ситуацию. Отклоняю запрос и убираю телефон в карман, раздумывая о том, что я голоден. Я всегда голоден. С утра и до вечера с тех пор, как родился.

– Можем без презервативов… – очень деловым тоном сообщает Света.

Смотрю на её мягкий красивый профиль удивленно.

– Свободный секс подразумевает контрацепцию, – замечаю очевидное, цепляясь рукой за верхнюю ручку.

В жизни без резинки ни с кем не трахался.

Тонкие изящные пальцы сжимают руль до побеления в суставах.

Да, мать твою, что с этой женщиной сегодня не так?!

– Ты ещё с кем-то спишь? – сквозь зубы спрашивает она.

– Свободный секс не подразумевает таких вопросов, – отвечаю по максимуму осторожно, потому что чувствую, уже в первом моем ответе зашифрована какая-то бомба.

Она резко поворачивает голову и смотрит на меня, как на врага.

– Думаешь, я с кем-то ещё сплю?! – заводится Света, прожигая дыру в моём лбу.

Резко подаюсь вперёд и выворачиваю руль, потому что она только что чуть не снесла бордюр!

– На дорогу смотри! – гаркаю, выравнивая машину, и слежу за тем, чтобы Света, вернулась в реальность. – Я не должен об этом думать, в этом суть свободного секса!

– Тебе плевать? – как попало тормозя у тротуара, выдавливает она.

Смотрит на меня в упор.

Я просто хотел купить презервативы…

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, откидываясь на сидение. – Несвободного секса? Так и скажи.

– По-твоему дело в том, как мы его назовём?! – вдруг орет она, ударив по рулю ладонями. – Если он будет у нас несвободным, тебе перестанет быть плевать, есть у меня другие мужики или нет?!

Смотрю на неё, как будто впервые вижу, и подтягиваюсь на сидении.

Голубые глаза блестят, губы плотно сжаты.

Моё изумление бесит её ещё сильнее.

На щеках и шее проступают красные пятна.

Я не припомню, чтобы за все годы нашего знакомства она орала до хрипоты и покрывалась красными пятнами.

Мне со Светой очень комфортно как раз потому, что она никогда не трахала мой мозг, это привилегия моей матери. Света личность. Успешная, циничная. Она любит жизнь, любит секс. Это как встречаться с самим собой. Полное, блин, взаимопонимание и никакой бытовухи!

Так что происходит сейчас?

– Я не понял, – говорю, развернувшись к ней всем телом. – Ты моей ревности хочешь? Я должен, бл*ть, из себя Отелло изображать?

Она смотрит перед собой.

Не моргая.

Я вижу, как дернулась ее шея, когда она сглотнула.

– Свет… – зову её устало.

К чему весь этот балаган? Чем мы занимаемся?

– Благов… – прерывает она меня хрипло, снимая блокировку с дверей и продолжая глядеть вперёд. – Уходи.

– Не страдай херней, – советую мрачно.

Мы больше недели не виделись. Я, например, мечтаю о её голом теле под своим телом, ледяном компрессе на колено и еде.

– Поехали.

– Пошёл. Вон. – Чеканит она.

Даю ей полминуты, чтобы забрать назад свои слова.

Она только громче сопит.

На х*р всё.

Выхожу из машины, хлопнув дверью, и иду к багажнику под проливным дождём.

Почему всем от меня чего-то надо? Всем и каждому.

Никто, бл*ть, не хочет спросить, чего я хочу?!

Заебало всё.

Я хочу, чтобы колено перестало ныть. Хочу, чтобы мой мозг отдохнул и переключился с баскетбола на что-нибудь другое. Хочу решить, что мне делать дальше. Хочу просто расслабиться, блять.

Забираю свою сумку и ухожу, не оглядываясь. Слышу свист шин за спиной. Достаю телефон, чтобы вызвать такси, но потом решаю спуститься в метро.

Я в метро уже лет пять не был.

Через пять минут жалею, что не вызвал такси.

Слишком много людей, а я хочу побыть один.

Глава 6

Диана

– Где была? – спрашивает мама, пока я собираю на кассе свои покупки, зажав трубку между плечом и ухом.

– По Центру прогулялась… – говорю ей, запоздало проверяя срок годности на творожке с изюмом.

– Что-то ты грустная… – замечает она. – Домой хочешь?

Фыркаю, пытаясь развеять эти подозрения.

– Я не грустная, – заверяю ее, выходя на улицу, где меня обнимают удушливые московские сумерки.

– Не ходи одна по темноте, – напутствует она. – И пришли мне фотографии.

– Моих или Москвы? – хихикаю я.

– Твоих, нужна мне эта Москва, – вздыхает мама.

– Хорошо… – улыбаюсь, медленно бредя по тротуару. – Пока-пока…

– Скучаю, – сообщает она.

– Целую.

Кладу трубку и тут же делаю селфи, улыбаясь как в последний раз. Как только слышу «щелк», тут же возвращаю лицу унылое выражение.

Осматриваюсь. Напротив загруженный восьмиполосный проспект. Уже зажглись фонари и витрины.

Сегодня днём Катя подкинула меня до города. Она предложила пожить в их городской квартире несколько дней, потому что они с мужем и Глебом улетают на выходные в Испанию.

Пожалуй, сейчас я бы не отказалась, чтобы мама была здесь, со мной. Видимо во мне к вечеру проснулась маленькая мамина дочка. Просто я никогда не ночевала одна в чужих московских квартирах. Я вообще до приезда сюда не ночевала одна, хотя, с другой стороны, я наслаждаюсь свободой. Знать бы ещё, что с ней делать?

Вдыхая аромат маленького букет ландышей, двигаюсь в сторону светофора.

Ноги гудят, кажется, я переборщила с пешими прогулками. С учетом того, что у меня за спиной рюкзак с вещами, я могла потерять несколько килограмм, что мне совершенно ни к чему.

Влившись в поток людей, перехожу проспект, и включаю навигатор на телефоне. Дом где-то здесь, поблизости. Нахожу его спустя пятнадцать минут плутаний и даже не удивляюсь тому, что это большой жилой комплекс с закрытой территорией.

Во дворе со строгим соблюдением разметки припаркованы машины и один чёрный блестящий мотоцикл.

Да уж, такому автопарку действительно нужна охрана.

Здесь много зелени и несколько детских площадок. Но этим меня не удивить. В моем родном городе зелени тоже хватает.

Здесь даже баскетбольная площадка есть…

Мои резиновые кеды зло стучат по асфальту, пока прохожу мимо неё к подъезду. От слова "баскетбол" у меня теперь мигрени и болезненные пульсации в сердце.

Гоню от себя все мысли, считая шаги.

На входе в дом автоматические двери, которые срабатывают мгновенно.

Мило.

Стараясь не глазеть, захожу внутрь.

В ярко освещенном вестибюле повсюду плиточный камень. Охранник выглядывает из-за пульта, осматривая меня с кислой миной. Устремляюсь к зеркальным дверям лифта, краснея по непонятным причинам.

Просто не ожидала такого размаха!

Смотрю на своё отражение, которое вообще ничего не скрадывает.

Косметики на лице ноль, на голове бардак в виде съехавшего набок пучка. Белая оверсайзная футболка частично заправлена в короткие джинсовые шорты, а на белый кед мне кто-то наступил в метро.

Пахнет от меня пылью дорог и немного туалетной водой. В общем-то, вид у меня как у усталого заблудшего путника, которому нужен душ или даже ванна. Или может быть джакузи? Не знаю, посмотрим, что предлагают в квартирах этого элитного жилого комплекса.

Когда двери лифта открываются, я делаю шаг вперёд и тут же торможу, будто вошла в стену.

Приоткрыв рот, медлю на пороге, перестав дышать.

Уму непостижимо!

Меня обдает жаром, потом холодом. По шее ползет помидорная краснота.

Облокотившись о стену просторной кабины, в лифте стоит лениво улыбающийся Егор Благов.

Огромный и чертовски красивый. В пропитанной свежим потом футболке без рукавов, шортах и с полотенцем на шее.

Его рельефные бицепсы сложены на груди и выставлены на всеобщее обозрение, шорты возмутительно низко сидят на узких бедрах. Длинные сильные ноги слегка расставлены. Влажные золотистые волосы всклокочены, будто он прошёлся по ним пальцами.

У меня опять чешется в животе и сосет под ложечкой.

Откуда он тут взялся, черт его дери?!

Над ним как тень нависла длинноногая девица в полупрозрачном спортивном комплекте и французской косичкой на голове.

Они не обращают на меня никакого внимания, поглощенные изучением ее бицепса, который она сует Егору в лицо вместе со своей грудью десятого размера.

– …ну, потрогай… – гортанно смеется, сжимая кулак и напрягая мышцы.

Егор чувственно улыбается…

Меня заполняет черная обида и… ревность…

Именно в этот момент два небесно-голубых глаза плавно перетекают на меня. Поскольку мне улыбки не положены, красивые полные губы принимают серьезное выражение, как и точеное скуластое лицо.

Он удивлен не меньше моего, его глаза сужаются.

Выдыхаю громко и рвано. Мне обидно до ужаса.

Сжимаю губы и задираю подбородок.

Внимательный острый взгляд падает на букетик ландышей, который я прижимаю к груди, на пакет из супермаркета, болтающийся на запястье, на мои ноги и в завершении возвращается к моему лицу.

Комкаю букет, топчась на месте.

– Едем или как? – усмехается девица.

Стою и всерьез раздумываю над этим вопросом.

Мы не виделись… шесть дней…

С той самой злосчастной игры, когда он укатил в закат со сногсшибательной рыжей Светой, оставив меня один на один с жестокой реальностью и здоровенным комом в горле. На следующую игру я не пошла. Я не мазохистка.

Он отклонил заявку в инстаграме.

Это был первый и последний раз, когда я пыталась привлечь к себе внимание мужчины.

– Эй, алё? – щелкает девица пальцами. – Нужно кнопочку нажать…

Я не грубиянка. Это не мой почерк. Я всю жизнь подрабатываю в сфере услуг. Это дисциплинирует. Перевожу высокомерный взгляд на Егора и спрашиваю между делом, подходя к начищенным круглым кнопкам лифта:

– Тебя жена везде ищет, в курсе?

Отворачиваюсь к панели, покусывая губу. Там уже горит третий и одиннадцатый этаж. Есть еще два цокольных этажа. Там спортзал?

Он тоже живёт в этом доме?

Если бы я только знала…

Егор переваривает каверзный вопрос лишь мгновение, но мне кажется вечность.

– Бывшая жена, – совершенно серьёзно подыгрывает он.

Его голос вызывает мурашки на моей спине и руках.

Умоляю голос не дрожать…

– Я про твою вторую жену, – говорю, нажимая девятый.

– Чё ж она не позвонила? – задумчиво тянет он, не теряясь ни на секунды.

– Батарейка села, – пожимаю я плечом, поворачиваясь к ним спиной.

Егор смотрит на меня в упор, откинув голову на стену и потирая рукой колючий подбородок.

Да уж. Работать гороховым шутом у меня получается куда лучше.

– Ладно… заглядывай… – усмехается девица, потому что мы на третьем и двери открылись. – Ты тоже заходи, отсрячка… двадцать девятая квартира… – снисходит она, после того, как тщательно изучила меня с головы до ног. – Только не раньше двенадцати…

Отхожу в сторону, чтобы ее пропустить.

Делаю очень долгий выдох, пока двери закрываются.

Мой затылок зудит, но я не повернусь ни за что на свете…

– Не вздумай туда пойти… – вдруг летит мне в спину.

Слежу за тем, как одна за одной загораются кнопки на панели.

– Как-нибудь разберусь, – бросаю, прикрыв глаза.

Хочу сбежать, пока не натворила фигни…

Как только двери открываются, срываюсь с места, но Егор дёргает меня за рюкзак и разворачивает к себе.

Возмущенно взвизгиваю, ударившись о твёрдое большое тело. Нос тут же учуял его запах, а ладонь легла ему на грудь…

Моё запястье и моя ладонь на фоне его бицепса кажутся такими хрупкими… как и вся я…

Смотрю в шоке вниз, туда, где мое бедро прижалось к его паху!

– Ты слышала меня? – грозно требует он, наклонив ко мне голову.

– Кажется… – брыкаюсь, часто и коротко дыша.

Сглотнув, растопыриваю пальцы на плоской грудной мышце. Моё бедро само подаётся вперёд.

По груди бегут мурашки и сползают прямо мне в живот.

Его глаза сужаются.

Взгляд блуждает по моему лицу, и он… он совершенно точно втянул в себя воздух…

Облизываю губы, убирая руку.

У него есть эта Света.

Он с ней… они… я не хочу об этом думать… как он трогает её… целует…

– Отпусти, – дергаю плечом.

– Зайду к тебе после двенадцати, – говорит хрипловато, отпуская мой рюкзак и возвращаясь в исходное положение. – Если тебя дома не будет, поедешь в свою Рязань ближайшим поездом, поняла?

Моему возмущению нет предела. Щеки горят. Рот открывается.

Он спокойно складывает руки на груди и кивает подбородком на выход.

– Топай, – усмехается, глядя на меня исподлобья. – Прямо и налево.

Вылетаю из лифта, как ошпаренная.

Не оглядываясь и позабыв наговорить ему гадостей!

Глава 7

Егор

Развалившись на своём любимом диване, изучаю повадки болгарцев, с которыми играем полуфинал в среду. Все эти повторы мы уже разбирали с Гибсоном, но я решил пройтись ещё разок. У них очень мощный форвард, который с любой позиции может наложить мячей в корзину, ещё и в защите успевает. Прикрывать его буду не я, у него рост два метра, им займётся Вакуленко. А я буду делать то, за что мне платят. Создавать условия и ситуации.

Усмехаюсь, закинув голову на спинку дивана, и тру лицо ладонями.

Последнюю игру я провёл как пай-мальчик.

Все от облегчения чуть не обсикались, включая моего брата. Я знаю, он хотел бы на меня наехать и вправить мне мозг за четвертьфинал, но я просто не дал ему такой возможности. Я скрываюсь ото всех уж четыре дня. Сказал, что улетел в Питер до вторника.

На самом деле мне есть, что Паше сказать.

Я принял решение, оно далось мне нелегко. Это мой последний сезон в ЦСКА. Можно сказать, я его вымучиваю. Мне уже поступило предложение от Казанского УНИКСА, и я планирую слетать туда через пару недель.

Значит, Казань.

Переехать в Казань для меня морально сложнее, чем переехать в США, одновременно близко и далеко от Москвы. Но человеку в жизни нужно место для шага вперёд или хотя бы в сторону. В моём случае это шаг назад, но я уже давно не творил всякой дичи.

У Паши случится припадок. Как и у матери. Отец будет заинтересован, а Рыжая… никогда не поедет за мной в такой круиз…

Я бы знал точно, если бы принимал ее звонки, но я не принимаю.

После того, как она выгнала меня из своей машины, я решил взять паузу. Вопреки её мнению, у меня тоже случаются проблемы, и она знала бы об этом, если бы хоть один долбаный раз спросила, как у меня дела.

Смотрю на часы в углу экрана ноутбука.

Половина первого ночи.

Черт.

Хлопаю в ладоши, чтобы загорелся свет.

Убираю ноутбук в сторону и встаю, сделав пару прыжков вверх.

Чего я сижу?

По роже растекается улыбка.

Почесывая бок, иду к холодильнику и достаю сок. Беру со стойки стакан, потом решаю обойтись без него, и глотаю прямо из упаковки.

Кажется, у меня на ближайшие три дня новая головная боль.

Откуда эта девица берется каждый раз?

В ней слишком много посылов в мою сторону, чтобы на них можно было просто забить. Каждый раз.

Волнение, возбуждение, румянцы.

Потакать малявке не стоит. Просто сегодня было без вариантов.

На блядских вечеринках  у Марго рязанскому Цыплёнку делать нечего. Ещё глотнет дерьма какого-нибудь не дай Бог. Я бы ей вообще запретил одной по городу передвигаться в этих шортах.

Она непуганая совсем, и это плохо.

Кстати, её не было на последней игре. Это плохо тоже, ей же нравится. Для таких зрителей мы и играем. Не многие на игре смотрят игру. Рыжая, например, никогда не смотрит.

Возвращаю коробку на место и иду в коридор.

Обуваю кроссовки на босу ногу, прихватив с тумбочки ключи от квартиры.

Захожу в лифт, нажав девятый этаж. Засунув руки в карманы шорт, терпеливо жду. Не думаю, что меня ослушаются. А если ослушаются, придётся наехать.

В дверь вставлен лист А4.

Нет, там не средний палец нарисован. Там розовым маркером написано «Ушла на баскетбольную площадку во двор».

Шрифт печатный, очень крупный. Прям на тот случай, если я вдруг олигофрен.

Сминаю бумагу в кулаке по дороге к лифту.

Это непослушание.

Чё ты лыбишься, придурок?!

Выйдя на улицу, сворачиваю налево.

Очень тёплая ночь.

В моём ЖК всегда тихо по ночам.

Прислушиваюсь к звукам ударяющегося об асфальт мяча. Переходя на легкую трусцу, огибаю стоянку. Через сетку ограждения вижу одинокий силуэт под фонарём. Захожу внутрь и кладу руки на пояс.

Она стоит на трехочковой линии, прицеливаясь к кольцу.

В тех же шортах, кедах, обтягивающей майке и с распущенными волосами.

Высокая и тоненькая, как статуэтка.

Там особо смотреть не на что, все рёбра на глаз можно пересчитать, но тазовые косточки забавно выпирают и пупок у неё идеальный кружок. Очень милый. Сиськи у неё тоже милые идеальные кружки. Пупок, сиськи и задница – единственные округлости во всём её образе. У неё даже разрез глаз слегка раскосый.

Прислонившись плечом к ограде, наблюдаю за тем, как Диана приседает и делает бросок. Движения плавные, а тело гибкое.

Баскетбол не её спорт, несмотря на рост. Он для неё грубоват.

Мяч ударяется о щит на двадцать градусов левее, чем нужно, и возвращается к ней, отскочив от площадки.

Медленно иду, наблюдая за приготовлениями ко второй неудачной попытке.

– Это мяч с автографом Леброна, – замечаю между делом.

Я его Паше привёз из Америки на день рождения.

Узкие плечи напрягаются, руки замирают.

– Ого… – обернувшись через плечо, восклицает сама невинность. – Не заметила…

Как же.

Я больше поверю в то, что она хладнокровно забила. Другого мяча у Паши в квартире всё равно нет.

Она за мной наблюдает, хлопая распахнутыми глазами, но в её лице слишком много опасных углов, чтобы я на это купился.

Останавливаюсь за её спиной, подойдя вплотную.

Серебряная макушка прямо под моим подбородком, плечи по центру моей груди. Идеальное совпадение в росте, как и в пропорциях.

Она не дышит, глядя перед собой.

Я же ещё ничего не сделал.

Смотрю на белокурую головку и спрашиваю, опустив подбородок:

– Ты правша?

Пахнет цветами.

– Да… – шепчет, затаившись.