Твоя Мари

Марианна Крамм.

Твоя Мари.

Автор не пропагандирует, не старается сделать БДСМ популярным, не предлагает пробовать на себе.

Каждый человек как-то определяет для себя свое внутреннее «я». И практически каждый принадлежит к какой-то группе людей. Некоторые называют это «клубами по интересам», некоторые – «неформальными объединениями». Ну да – кто-то косплеер, кто-то руфер, кто-то анимэшник (вот им что – русских слов не хватает для обозначения собственных пристрастий?). Кто-то любит панд, кто-то мотоциклы. А я люблю боль.

В последнее время вокруг нашей тусовки развелось слишком много мифов и сказок, зачастую не имеющих ничего общего с реальностью. Все эти пресыщенные мультимиллионеры с «тайными» комнатами в своих дворцах существуют только в фантазиях авторов. На самом же деле БДСM-тусовка весьма различна и по социальному статусу, и по отношению к жизни. Собственно, как и позиционирование. Я, например, маза, мазохистка. Интересное слово, да? Но для тех, кто в курсе, ничего в нем нет интересного – это как половая принадлежность. Кто-то Доминант, кто-то подчиняющийся ему сабмиссив, кто-то Верхний, кто-то – нижний… а я вот маза. Мазохистка, отдающая свое тело во власть Садиста с единственной целью – получить удовольствие от боли. Такая вот у меня… хм… ориентация. И это вовсе не значит, что я ненормальная или еще что-то.

Я обычная женщина, просто люблю не то, что все. Это началось задолго до всех этих типа «культовых» романов, сочиненных скучающими домохозяйками. Те, для кого Тема не игрушка, а жизнь, существовали задолго до английской мадам с ее фантазиями. Просто они романов о себе практически не пишут. Они этим живут.

Вот и мы живем – я и мой Верхний. Мы вместе очень много лет, это своего рода рекорд. Но в Теме, как и в жизни, тоже ничего не длится вечно. Тема – это даже не про физиологию, это про чувства. И порой даже больше про чувства, чем обычные, так называемые ванильные, отношения. Потому что там все острее, честнее и больнее. А больно будет непременно – и неважно, будет это боль от плети или боль от расставания.

Апрель-август 200*года.

Нам всегда было трудно вместе. Парадокс, но расстаться мы тоже никак не решались, потому что врозь оказывалось еще труднее. Искать же замену… Не знаю, как Денис, а я даже думать об этом никогда не хотела. Проблема не в том, чтобы найти мужчину для секса. Проблема в том, чтобы суметь доверить себя, свое здоровье, свою жизнь. Для такого доверия нужны годы, а хлынувшие в Тему неофиты совершенно не понимают каких-то основных законов, по которым отношения в ней развиваются. Меня это и пугало, и разочаровывало, потому я на многие действия Дениса просто закрывала глаза. Так было проще.

Проблема же заключалась еще и в том, что я не вижу края. Не чувствую той грани, за которую никак нельзя – и это очень пугает Дэна. После первого моего обморока, в который я хлопнулась от болевого шока, он серьезно мне сказал:

– Зайка, в Уголовном кодексе есть три статьи, по которым ты можешь запросто упечь меня в тюрьму – 116, 117 и 132, а если словами и попроще – то побои, истязания и насильственные действия сексуального характера. По совокупности могу получить пожизненно. Не думаю, что ты этого хотела бы, правда?

Я согласно кивнула и усмехнулась про себя – какой грамотный, даже УК прочитал… Но все оказалось намного серьезнее…

Верхний в ответе за нижнего – это аксиома. Нижний передает все права на себя, свое тело Верхнему. И потому он должен постоянно контролировать и себя, и того, кто под ним. А это невозможно, если нижний – такой, как я – то есть «без башни». Я не понимаю стоп-слов, ни разу не произносила, чтобы остановить экшн. И это пугает Дениса куда сильнее моих обмороков. Но как, как я могу остановить то, что мне нравится? Мне нравится свист плети, нравится ощущение беспомощности и неизвестности – когда ты не видишь, что именно в руках у твоего Верха в данный момент, когда знаешь, что никак не можешь повлиять на ход событий. Когда все внутри замирает именно от этой неизвестности, когда сексуальное удовольствие приходит с ударом…

Философия этих отношений проста до безобразия, и если делать все, как положено – то все будет в полном порядке – и овцы целы, и волки сыты. Но я слишком часто пренебрегаю этими правилами – я знаю и каюсь, но сделать ничего не могу.

Так к чему я все это? А, да… Ощущения… Когда я впервые согласилась попробовать, то ожидала, если честно, чего-то совсем другого, только не того, как это было. Я даже не знала, что так может быть… И когда впервые тонкая черная плеть коснулась моей спины, я испытала такое ощущение, за которое отдам все на свете… И с этого началась вся моя любовь.

Мы познакомились давно – еще в школе, в выпускном классе. Учились вместе на подготовительных курсах в медицинский институт, ездили домой одним автобусом – Денис жил чуть дальше, чем я, в микрорайоне на горе, а я напротив больницы, в которой позже оба будем работать. Ничего романтичного – встречи на занятиях два-три раза в неделю, поездки до дома.

Я была серьезной, училась хорошо, готовилась к поступлению и ни о каких отношениях вообще в тот момент не задумывалась, передо мной стояла другая цель – институт. Хотя Денис понравился мне сразу, едва вошел в длинный, как пенал, кабинет в старом корпусе. Таких красивых парней я, кажется, прежде и не видела.

Он действительно был очень хорош собой – высокого роста, почти под два метра, стройный, широкоплечий, с черными волосами и какими-то бездонными, почти без зрачков, глазами. И взгляд этих глаз по какой-то непостижимой причине оказался сразу прикован ко мне. И Денис направился к нашей парте – длинному столу на пятерых, где нас сидело четверо. Он присел с краю, между нами оказалась моя подруга Сашка, но Денис все занятие то и дело выглядывал из-за нее, стараясь поймать мой взгляд. Я вжималась в стену, чувствовала, что краснею, и не могла понять, что происходит.

При довольно обычной внешности я была девицей самоуверенной, а острый и хорошо подвешенный язык, говорят, вообще эту внешность затмевал – часто мой собеседник потом не мог четко сказать, как я, собственно, выгляжу. Я привыкла не считать себя красивой, но и дурнушкой тоже не была. Однако внимание Дениса по всем канонам не должно было достаться мне – вокруг сидело множество девчонок с куда более эффектной внешностью, лучше одетых, ярких. Да та же Сашка…

Но – нет. Он впивался в меня этим взглядом, и я мучительно смотрела на часы в ожидании окончания занятия. И вдруг оказалось, что нам по пути на остановку, и даже маршрут нужен один.

Вот так и началось…

Правда, на следующем занятии Денис вдруг сел на соседний ряд и так, чтобы видеть меня, едва повернув голову. Я заметила, что он после таких взглядов склоняет голову к тетради и что-то не то пишет, не то рисует – даже в момент, когда преподаватель ничего не диктует. Оказалось, он заканчивал художественную школу и прекрасно рисовал. Собственные изображения я обнаружила в его тетрадях, когда он привез мне конспекты в больницу, куда я попала в начале зимы.

Это было очень неожиданно – и этот его визит, и тетради, и портреты, украшавшие задние страницы, а то и просто нарисованные поверх текста лекции. Рисовал он действительно очень хорошо.

Я видела, что нравлюсь ему – уж не знаю, что его так привлекло, почему он больше ни на кого не обращал внимания. Но я очень боялась заводить отношения с красавчиком, в чем признавалась себе только в дневниках, которые вела всю жизнь, класса с пятого. Я очень боялась возможной боли от расставания – уж не знаю, почему решила, что мы непременно должны будем расстаться. Но страдать не хотела, не хотела чувствовать себя брошенной. О том, что могу бросить сама, почему-то даже не думала.

Словом, Дениса я держала на расстоянии, хотя иногда соглашалась пойти в кино или просто прогуляться. Но разве можно считать это хоть какими-то отношениями, даже просто дружескими? Ну, нет ведь.

Тему как таковую мне открыл, разумеется, тоже Денис, и случилось это на втором курсе института. Я не испугалась, не отшатнулась в ужасе, когда увидела выпавшие на пол из шкафа в его комнате кляп и наручники. Я даже не заметила, каким изучающим стал его взгляд, как Денис весь напрягся, натянулся, словно струна на гитаре, как ждал моей реакции.

А у меня внутри вдруг что-то заныло сладко, затрепетало от предвкушения – мне захотелось понять, что испытывают люди, играя в эту игру. То, что это совсем не игра, а настоящая жизнь, я поняла чуть позже и ни разу не пожалела о своем открытии.

Я не спрашивала у Дениса, откуда у него все эти инструменты, где и когда он научился владеть плетью и стеком – не знаю, почему. Но зато я как-то слепо ему доверилась, как будто чувствовала, что он не причинит мне вреда. И потом, мне очень нравилось видеть, какое удовольствие ему самому доставляет все то, что он со мной делает. Мы и до этого оказывались в одной постели, это тоже вышло как-то совсем естественно, словно бы так должно было произойти – и произошло. Но Тема, конечно, сделала наши отношения совсем другими, и даже обычный ванильный секс перешел на совершенно иной уровень. Подозреваю, что причина такой откровенности Дениса крылась в одном моем поступке, за который я долгое время испытывала не то чтобы стыд, но неловкость – точно.

Я изменила Денису единственный раз. Ну, как – «изменила»… В то время мы с ним еще и вместе-то не были, если уж объективно, да и Темы тогда в нашей жизни еще не существовало тоже. Мы уже побывали в одной постели, сделали это не раз – но я по-прежнему отказывалась от каких бы то ни было более серьезных шагов. Отношений с Денисом я не хотела и не планировала.

И был у меня поклонник… Класса с седьмого он увивался вокруг, провожал до дома, говорил какие-то витиеватые комплименты, стараясь казаться умным и загадочным. Мне он совершенно не нравился, даже не могу объяснить, чем и почему. Нормальный был парень, симпатичный, высокий, на самом деле умный, если бы не напускал на себя этот дурацкий флёр загадочности… Но – не мой. По нему откровенно сохла моя одноклассница, но я думаю, что это, скорее, было вызвано комплексом – высокий рост для девушки всегда проблема, а парни в нашем классе практически все были низкорослыми… Ну, вот Валерка ей и нравился по принципу схожести габаритов.

А Валерка не видел никого, кроме меня. Я была девка злая, частенько очень сильно его обижала… Два последних школьных года он по иронии судьбы доучивался в одном классе с Денисом – в другой школе, но меня из поля зрения не терял, да и жили мы в одном доме.

Когда в выпускном классе мы начали посещать подготовительные курсы, и Валерка однажды встретил нас с Денисом, вечером идущих с остановки к моему подъезду, он, мне кажется, все понял. Но попыток не оставил, продолжал дарить мне цветы и приглашать то погулять, то в кино. Я этих приглашений не принимала, цветов не брала, и букеты умирали воткнутыми в почтовый ящик.

А потом, уже учась в разных институтах, мы вдруг оказались в одной компании – как раз на дне рождения той самой одноклассницы, до сих пор тайно влюбленной в Валерку. Я в тот момент уже приобрела кое-какой опыт в постели с Денисом, и, видимо, это как-то отразилось в моей внешности и поведении, потому что Валерка мгновенно почуял, что я изменилась.

Я обычно не пила больше двух бокалов вина, крепких напитков в то время вообще не пробовала, хотя все мои подружки лихо пили водку и спирт «Роял», разведенный для вкуса и цвета напитком «зуко» или «инвайт» – та еще была химическая гадость в порошках… Но я подобных изысков не признавала, потому Валерка, решительно настроившийся в тот вечер хоть что-то от меня получить, умудрился добавлять мне водку в компот – концентрированный и сладкий до такой степени, что перебивал даже вкус спиртного.

Мы сидели с ним вдвоем в кухне, куда то и дело заглядывала виновница торжества, приглашая Валерку на танец. Он отказывался, говорил, что нам нужно обсудить что-то срочное… В итоге я даже не поняла, как мы оказались в спальне на большой кровати. Валерка стянул с меня блузку и замер, видимо, не зная, что делать дальше. А меня понесло – я встала, спокойно сняла лифчик и, подойдя к ошалевшему от такого Валерке, положила руки ему на плечи и, глядя в глаза, прошептала:

– Ну, что же ты? Хотел ведь… так возьми…

Его руки, прикасавшиеся ко мне, тряслись так, словно его било током. Я довольно плохо соображала, но то, что в постели ему до Дениса как до Китая пешком, поняла четко. А потом, когда Валерка, потрясенный новыми ощущениями, полез ко мне с поцелуями, я вдруг испытала такое отвращение к себе, что не смогла справиться.

Оттолкнув ничего не понимающего Валерку, я села на кровати в темной чужой комнате и прошипела:

– Убирайся отсюда!

– Маш… ну, чего ты, Маш… – забормотал он виновато.

– Я не хочу тебя видеть! – стараясь не закричать, выдавила я, и Валерка встал:

– Ну, скажи, что мне теперь сделать? Что сделать, чтобы тебе стало хорошо?

– Просто сдохни! – рявкнула я, хватая с пола юбку, блузку и белье и отскакивая в самый дальний угол комнаты, чтобы быстрее одеться и уйти отсюда самой.

Валерка повернулся ко мне спиной, наскоро оделся и вышел из комнаты. Я услышала, как его встретили взрывом хохота, а потом хлопнула входная дверь – он ушел.

Я тоже оделась и выскользнула из спальни, сгребла с вешалки свое пальто и, сунув ноги в ботинки, незаметно испарилась. До дома было совсем недалеко, темноты я не боялась, шпаны – тоже, как раз в то время злополучный местный «делован» по кличке Винт начал проявлять ко мне знаки внимания, и об этом, конечно, все местные знали, потому меня не тронули бы, даже гуляй я по району в чем мать родила.

Прогулявшись по свежему воздуху, я немного протрезвела и пришла в себя, и все произошедшее стало выглядеть еще отвратительнее. Мне было стыдно даже не за то, что я переспала с Валеркой, а за то, что именно с ним я поступила абсолютно не по-человечески. Да еще и напоследок убила словами…

Однако самое страшное началось назавтра. Валерка пропал. Он не пришел ночевать домой, не появился в институте – вообще нигде не появлялся. Его родители находились в командировке где-то на Севере, искать его было некому, а я узнала о его пропаже от подружки Сашки. Она выловила меня между лекциями в институте и произнесла страшным шепотом, округлив голубые кукольные глаза:

– Ты слышала, что Валерка Михеев пропал?

– Как – пропал? – удивилась я. – Куда?

– Никто не знает. Только после Анькиного дня рождения его никто и не видел, – Сашка окинула меня подозрительным взглядом. – Слушай, Машка… а ведь у вас было что-то с ним, да?

– У меня?! – не совсем натурально переспросила я. – С ним?! Ты совсем, что ли?

– Да ладно! Анька рыдала, когда вы в спальне закрылись – мы так и подумали, что вы там… того…

– Придурки… – процедила я, чувствуя, как запылали мои щеки.

– Ма-аш… – протянула Сашка, пристально глядя мне в глаза. – Ну, серьезно, Ма-а-аш… мне-то не ври, а? Было? Ну, скажи – было же, да? – и я, не сдержавшись, кивнула головой. – Офигеть! – выдохнула потрясенная Сашка. – А… как же Денис?

– А при чем тут Денис?

– Ну, вы же вроде как… или нет?

– Или нет.

– Но ты сумасшедшая… Это, выходит, потому Валерка из квартиры рванул…

– Да не потому он рванул, – с досадой сказала я, понимая, что уже через час пожалею о том, что все рассказала Сашке. – Я ему сказала – сдохни.

– Зачем?!

– Да не знаю я… разозлилась… не надо было, конечно…

Сашка помолчала пару минут, а потом выдала:

– Машка, а если он на самом деле…

– Что? – даже не сразу уловила я ход ее мысли.

– Если, говорю, он на самом деле с собой что-то сделал? Ну, потрясение, все такое… вот психика и не выдержала…

Эта мысль поразила меня как удар током. А ведь действительно… Сашка же могла оказаться права, и Валерка, оскорбленный моим поведением и моими словами, запросто мог… о, нет, вот только не это…

А Сашка подливала масла на разгорающиеся дрова:

– Ты прикинь – выходишь утром из квартиры, а он на лампочке висит, прямо на твоей площадке… или с крыши сбросится под твои окна…

– Да заткнись ты! – не выдержала я и побежала в гардероб за пальто.

Решив, что на лекции высидеть уже не смогу, поехала домой, по дороге все думая, как поступить и что делать. Долго кружила у Валеркиного подъезда, не решаясь зайти, но потом пересилила страх и поднялась на этаж, нажала кнопку звонка. Никто не открыл, я прижала ухо к двери – в квартире было тихо. Я позвонила еще раз, еще – но результат оказался прежним, и мне ничего не осталось, как пойти домой.

Страшные картинки, нарисованные Сашкой, не давали мне покоя, я утром боялась подойти к двери и открыть ее, чтобы не наткнуться на висящего на лампочке Валерку. Так продолжалось еще три дня, а потом я вдруг увидела, как он идет с автобусной остановки и держит под руку чуть полноватую девушку с длинной русой косой, переброшенной через плечо. Валерка смотрел на нее сверху вниз, чуть склонив голову, и улыбался. У меня в этот момент словно груз упал с плеч, даже дышать стало легче – ну, слава богу, все обошлось…

Денису я об этом, кстати, рассказала во время очередной встречи, и он долго хохотал – подозреваю, ему льстило, что кто-то не выдержал сравнения с ним в моих глазах.

Единственный человек, перед которым мне было стыдно долгие годы, это Анька. Мы никогда об этом не говорили, хотя после произошедшего общались еще пару лет. Но у меня внутри всегда сидело вот это – я, совершенно не придавая значения чужим чувствам, спокойно соблазнила парня, который нравился моей подруге, пусть и не близкой. Да, Валерка Аньку в упор не видел, она ему не нравилась, но я-то знала о ее чувствах к нему, и меня это не остановило. Валерка не был мне нужен – и никогда не смог бы стать для меня кем-то важным, даже после того, как мы оказались в одной постели. Но, думаю, он и сам все понимал, потому это был его выбор – переспать со мной. Анька же оказалась пострадавшей стороной… Но со временем и она перестала питать иллюзии насчет Валерки, и я успокоила свою совесть и благополучно обо всем забыла.

Припомнил мне эту историю Денис через много лет, и я удивилась, что он до сих пор не выбросил из головы довольно незначительный для него факт. Но оказалось, что незначительных фактов для Дениса просто никогда не существовало – если они касались меня хотя бы косвенно.

Думаю, что именно этот мой финт и стал для Дениса определяющим. Он побоялся потерять меня и решил, что Тема – то, чем он сможет удержать меня рядом.

И оказался прав.

Разумеется, не все в моей жизни упирается в Тему. Так вышло, что я не замужем и не особенно стремлюсь, не хочу детей, да и не могу их иметь по определенным причинам. Несколько последних лет я довольно успешно уживаюсь с тяжелым заболеванием, о котором не особенно люблю распространяться. У меня неоперабельная форма рака груди, вот такая ирония. Живу – и слава богу. Мои родители, похоже, давно махнули на меня рукой и заняты дачей и туристическими поездками. Я рада, что они могут себе это позволить, и частенько советую какие-то новые маршруты.

Я, как и Денис, окончила медицинский институт, поработала пару лет и уволилась – для этого у меня была веская причина. Об уходе из медицины никогда особенно не жалела, хотя работу любила. Теперь же я зарабатываю на жизнь, сдавая в аренду автомойку, автосервис и довольно большой магазин. Все это было приобретено по случаю и практически за бесценок, и теперь, с годами, начало приносить неплохую прибыль. Арендаторов я выбираю тщательно, а потому никаких конфликтов не возникает. Механизм запущен, отлажен, работает не хуже швейцарского хронометра. Я редко появляюсь в своем небольшом офисе, в основном дела ведет мой бухгалтер. Я же имею возможность жить так, как хочу – ездить куда-то, покупать хорошие вещи и любимую косметику, развлекаться и «прожигать жизнь», как часто выражается моя мама.

У Дэна в этом смысле все сложилось не так радостно. Он по образованию травматолог, имеет специализацию по спортивной медицине, однако с командами как-то не получилось, потому он устроился в диспансер, сидит там на медосмотрах да подрабатывает массажами и дежурствами в травматологии. Он несколько лет жил с женщиной, которая родила ему сына, но отношения никак не оформлял. Я не знаю, чем это объясняется, да мне и не особенно интересно. Их встреча произошла в тот момент, когда мы не были вместе, расставаясь на какой-то срок, но я и этим особенно не интересуюсь. Всегда считала, что личная жизнь моего Верхнего – это только его проблемы, влезать в которые я не желаю. И еще…

Мне никогда за все эти годы не приходила в голову мысль согласиться на предложение Дэна жить вместе, с которым он подступал ко мне неоднократно. Никогда, клянусь. Мне нужно пространство, где я буду наедине со своими мыслями, где я буду абсолютно свободна.

У Дэна же непреодолимая страсть контролировать меня, и его злит, что отношения типа «Доминант-сабмиссив» мне никак не по формату. Я просто не могу представить, что за меня кто-то что-то будет решать и в жизни, а не в экшене, а в Д/с должно быть именно так – саб позволяет Дому распоряжаться своей жизнью, он не может самостоятельно принимать решения, он обязан спрашивать разрешения на любое действие. Ну, куда мне…

И просто не представляю, как бы мы жили. Когда любишь конфеты и ешь их в неограниченном количестве каждый день, рано или поздно они надоедают тебе до того, что ты начинаешь их ненавидеть. Так и с Темой. А я не хочу возненавидеть то, что приносит мне удовольствие.

Неделя не задалась определенно. Что за невезение – прямо не знаю. Вчера поехали с Дэном в секс-шоп. Ну, хочется иной раз какого-то разнообразия, каких-то новых игрушек, новых ощущений.

Секс-шоп в нашем городе – понятие такое… эээ… ну, короче, просто понятие. Нас там, кажется, уже в лицо узнают. Но сегодня продавец какая-то новая, худенькая девушка лет около двадцати пяти, в узком джинсовом комбинезоне, с длинными черными волосами и челкой на пол-лица. Дэн рассматривает витрину с девайсами, я со скучающим видом перебираю белье на стойке – люблю это дело. Девушка поглядывает в сторону Дэна с легким ужасом. Он снимает с крючка плеть – к ним у него слабость – крутит ее в руках, взмахивает пару раз и откладывает в сторону. У продавца глаза по семь копеек. Дэн это замечает и сразу настраивается «на пошутить».

– Иди сюда, быстро! – командует он, и я, подыгрывая, бросаю белье и бегу к нему. – Лечь на прилавок грудью! – подчиняюсь, давясь от смеха. У девчонки лицо белое… – Девушка, можно, я девайс попробую? – совершенно другим, интеллигентным тоном спрашивает Дэн, и девахе реально плохо:

– Как… как – попробуете?

– Ну, попробую – как будет работать? Я не во всю силу, немного выпорю ее – и все, – он размахивается и, задрав мое пальто, врезает по заду, я вздрагиваю:

– Да… хорошо…

Он бьет меня еще пару раз, но не в полную силу, а в шутку, и я отворачиваюсь от девушки, чтобы не зарыдать от смеха, а та вдруг срывается с места и с криком убегает в подсобку. Я валюсь на корточки с прилавка и закатываюсь так, что Дэн пугается, хватает меня за руку и тащит к выходу.

Уже в машине я успокаиваюсь и зло говорю, закуривая:

– Вот скажи – мы что – извращенцы, прокаженные? Неужели люди настолько закомплексованы, что любое инакомыслие готовы считать ненормальным? И кто – продавец в секс-шопе, а?! Ну, да – я люблю, когда мне причиняют физическую боль – и что? Я от этого как-то иначе выгляжу или что?!

Он обнимает меня за плечи и прижимает к себе:

– Тебе не наплевать ли на всех, дорогая моя? Есть ты – есть я… нам хорошо, да? А остальные путь тусуются.

Я – нижняя неправильная. Подчинение – это не мое, и Дэна это очень злит. Он слабее по характеру, поэтому ему просто-напросто не хватает воли, чтобы сломать меня. Я доминирую снизу – так это называется в наших отношениях. А когда Верхний делает то, что хочет нижний, это уже не совсем Тема.

Как только я чувствую слабину – конец всему. А Денис, которого в местной «тематической» тусовке все называют Мастером или Мастером Дэном, никак не может понять, что даже прямым насилием добиться от меня подчинения невозможно. Если бы он хоть раз над этим задумался, то избежал бы многих проблем. Но – он упорно старается сломать меня и заставить делать так, как хочет он. Результат, увы, предсказуем и всегда одинаков.

Даже связанные руки не делают меня менее мной – в чем регулярно убеждается Денис. И началось вроде все хорошо, и все как надо – «да, Мастер… я виновата, Мастер… все, что скажете, Мастер…». И потом – «и что ты, придурок, даже ремень нормально затянуть не можешь?!». Ну, кто станет это терпеть, а?

Но это во мне говорит инстинкт самосохранения – я помню, как недавно совсем сорвалась с такого вот узла и вывихнула плечо. Очень раздражает, что приходится самой беспокоиться о собственной безопасности, мне бы хотелось, чтобы Денис уделял этому больше внимания, а не «ай, да ладно, пронесет». В прошлый раз не пронесло – пришлось три недели ходить в повязке. Основной принцип Темы – БРД, безопасность, разумность, добровольность, а Дэн зачастую им пренебрегает. И заставляет меня сомневаться. При этом всякий раз обижается, видя недоверие. Но и мало что делает, чтобы исправить положение.

– Я вчера решил разнообразить семейную сексуальную жизнь…

Так, вот это лишнее – я ненавижу, когда Дэн начинает жаловаться мне на свою сожительницу. Меня это абсолютно не интересует, не волнует и никак вообще не трогает.

– Представляешь, она меня извращенцем назвала!

– А ты-то кто? – нахально интересуюсь я, сидя с ногами на кровати и затягиваясь сигаретой.

– Аккуратнее, девушка, не забывайтесь! Мастер может рассердиться…

– Ой, как страшно!

– Я же прошу – не зли меня, мне надо с тобой посоветоваться. Отодрать тебя я еще успею.

Урод… я не бюро советов! И не обязана выслушивать перипетии его семейной жизни. Но Мастера понесло… Я пытаюсь отключиться от этого, напеваю про себя какую-то песню, подхваченную в маршрутке, как грипп, стараюсь не смотреть на мечущегося по комнате Дэна. Мне на самом деле абсолютно безразлично, что там у него и как.

– Ну, ведь ты же у меня умная – скажи, что мне делать? У меня все под откос идет – я уже даже не знаю, как мне с ней в постель ложиться! Мне постоянно хочется ее привязать и отстегать чем-нибудь!

– Ну, так не сдерживайся, – я пожимаю плечами, хотя прекрасно знаю реакцию на свой совет.

Так и есть – Дэн останавливается напротив и с размаху отвешивает пощечину:

– Я, сука, серьезно спрашиваю, а ты?!

– Не смей бить меня, когда ПРОСТО разговариваешь! – я вытягиваю ногу и пинаю его в бедро. – Ты или разговоры разговаривай, или уже тогда давай делом займемся – у меня время не резиновое! И некогда мне тут твои жалобы выслушивать! Не хочет она с тобой такими вещами заниматься – значит, не доверяет, вот и все!

– Да при чем тут… как она мне может не доверять, она ж со мной живет!

– И что?

– Ничего! Ты вот мне доверяешь, значит?

– Я – это я. И не путай божий дар с яичницей!

Он фыркает:

– Божий дар – это ты, что ли?

– А у тебя возникает сомнение?

– Никакого. Именно поэтому ты и сидишь сейчас в такой позе и даже покурить можешь только двумя руками – потому что наручники тебе мешают, – поддевает он довольно. – И вообще – ты что-то разговорилась, дорогая моя. Знаешь, что меня больше всего в тебе возбуждает? – он ложится на кровать и кладет голову мне на колени. – То, что ты постоянно сопротивляешься. Если бы ты просто молчала и терпела, не взбрыкивая, уже давно ничего не было бы. Мне неинтересно, когда я говорю – и ты делаешь, мне интересно тебя ломать.

– Именно поэтому ты так любишь преодолевать мое сопротивление, да?

– Ты знаешь, а ведь это правда. Если бы ты хоть раз легла как бревно и молчала бы, я ни за что не повторил бы это больше. Заметь – мы делаем только то, что приводит тебя в ярость, да?

Ну, тут он загнул, конечно. Кое-что из того, что он хотел бы сделать, ему не удается – есть вещи, которых я не понимаю. Но в основном – да. Моя душевная организация вообще не терпит какого-то насилия над собой, все, что угодно – только не это. Зато физическая боль заводит, хотя и тут я, бывает, сопротивляюсь, выражая недовольство. И сам факт, что есть кто-то, кто может убедить меня в обратном, заставляет получать от этого удовольствие.

– Иди-ка сюда, – он ловит прядь моих волос и тянет так, что моя голова оказывается притянутой к его лицу. – Поцелуй меня.

Я не люблю целоваться. И никогда не любила, уж не знаю, почему так. И потом – у меня ярко-красная помада, которая моментально оказывается размазанной по всему лицу – и по моему, и по его.

– Ну, что у тебя лицо такое злое? Ну-ка, смени выражение… Смени, я сказал! – но у меня никак не получается, я не могу ничего сделать с этим… Пара ударов по щекам тоже экспозиции не меняют, и Дэн прибегает к любимому способу. Несколько сильных ударов плетью вышибают-таки из меня скупую сабовскую слезу. – Во-от! Ну, зашибись – даже слезы! – он вскакивает с кровати и отходит к стене. – Охренительно… ну-ка, положи плетку, чтобы видно было… блин, Маш, ну, что ты такая тупая сегодня? На колени себе положи!

– Может, мне ее воткнуть куда-нибудь? – огрызаюсь я, потому что на самом деле очень больно.

– Это лишнее, – отказывается он, хотя, кажется, удивился. Он ложится, опять пристроив голову мне на колени.

Дотягивается губами до живота, и я вздрагиваю – если забудется, то оставит синяк, а мне это совершенно не нравится. Нет, сегодня вроде все в порядке. Отстегивает цепочку от спинки кровати и тянет меня к себе:

– Ложись.

Сейчас так и будет дергать меня каждую минуту за эту цепь туда-обратно – то сюда его поцелуй, то туда… чувствую себя моськой на привязи…

– Скажи-ка мне – ты никогда не думала о том, чтобы уйти от меня?

– Зачем?

– Ну, не знаю… нового Верха найдешь.

– Ты спятил? Где я его найду – раз, а во-вторых, сам подумай – я с тобой столько лет, все про тебя знаю – и ты все знаешь, никогда не переходишь границу, у нас все уже давно четко и практически без эксцессов. А с новым что? И кто будет терпеть мазу с моими заморочками?

– То есть – все дело в том, что ты боишься менять Верхнего? – уточняет он зачем-то, и я киваю. – Ну, ты и сука, Машка. А я думал, что ты меня любишь.

Он встает и выходит из комнаты, а я остаюсь лежать на кровати в наручниках и ошейнике. Ужасно… опять про любовь разговаривает… Не пойму, зачем ему это. Сожительница его пусть любит, а от меня не надо требовать.

– Да… что… такое… твою… мать! – с каждым словом удары все сильнее и чувствительнее, у меня уже спина огнем горит, самое время остановиться, пока кожа не полетела лохмотьями. – Ну, скажи!