Сократите меня, Владимир Семенович!

Мария Воронова

Сократите меня, Владимир Семёнович!

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

– Что ж вас мужики поставили дежурить на Восьмое марта? – с сочувствием спрашивает Наталья Тимофеевна, подавая мне заряженный иглодержатель. Я молчу, потому что накладываю ключевой шов, требующий полной сосредоточенности. Да и что я могу ответить – что сама попросилась дежурить Восьмого марта, якобы от жадности, польстившись на двойную оплату, положенную за работу в праздничный день?

Затягиваю свой ключевой шов, вроде получилось неплохо, даже ассистент, давно равнодушный ко всему старый травматолог, довольно фыркает.

Нет, не ради оплаты я дежурю Восьмого марта. Я одинокий человек, а праздники – настоящее испытание для таких людей, особенно Международный женский день, когда тебя никто не поздравляет, и 23 февраля, когда тебе некого поздравить, и Валентинов день… И Новый год я тоже не люблю, пожалуй, больше всех прочих радостных дат не люблю за почти физическое ощущение уходящей жизни, за печальное признание того факта, что позади остался очередной одинокий год, несмотря на все загаданные прошлой новогодней ночью под ёлочкой желания найти спутника жизни и на контрольный бокал шампанского, выпитый под звон курантов. Правда, в этом году я наконец не стала ничего загадывать. Безжалостная статистика в совокупности с личным опытом свидетельствует, что никакому Деду Морозу не под силу найти хорошего мужа для тридцативосьмилетней женщины.

– Что слышно по сокращению? – спрашиваю я Наталью Тимофеевну, чтобы отвлечь её от обсуждения моей нелёгкой судьбы. Будучи операционной сестрой, Наталья Тимофеевна почему-то знает обо всём происходящем в больнице лучше главврача, и информация у неё всегда точная, касается ли дело интрижки между коллегами, кадровых перестановок, суммы, украденной заместителем по АХЧ на текущем ремонте, или любой другой сферы деятельности нашей клиники.

– Позавчера было совещание, – говорит она, отработанным движением кладя инструмент в мою протянутую ладонь, – долго обсуждали, кого сократить, но вашей кандидатуры не поднимали, не беспокойтесь.

– Нет? То есть точно нет?

– Точно! Вас не сократят ни при каких обстоятельствах!

Я тяжело вздыхаю. Словам Тимофеевны можно верить.

Для меня это сюрприз. Как только зашла речь о сокращении, я сразу подумала о своёй кандидатуре. Это – грамотное управленческое решение, я относительно молода, здорова, не имею малолетних детей, то есть ныть и христарадничать в суде по поводу несправедливого увольнения не буду – аргументов нет. А работодатель, в свою очередь, не станет терзаться угрызениями совести, мол, выставил сиротку на мороз. Работу я найду, если захочу, конечно.

Ну а самый главный аргумент: работодатель меня терпеть не может, и горизонт его станет чище без меня.

Главный врач сел в кресло слишком недавно, чтобы мы его раскусили. Демократичные манеры ни о чём не говорят, это симптом скорее тревожный, чем обнадёживающий. Мы склонны думать, что, несмотря на вежливость, славное боевое прошлое и чистые помыслы, которые он периодически демонстрирует, бедный главный скоро запутается в тенетах бухгалтерии. Сам не заметит, как впишется в коррупционные схемы, а потом уже поздно будет дёргаться. Обидно, но жизнь есть жизнь.

Впрочем, я никогда не притязала на близкое с ним знакомство. Пару месяцев назад мне понадобился ассистент. Травматолог, обычно исполняющий эту роль в часы работы экстренной службы, захлёбывался от потока больных, я пыталась вызвать кого-то из коллег – безуспешно, они не отвечали на звонки. На аппендицит можно пойти вдвоём с сестрой, та же Наталья Тимофеевна ассистирует лучше иного хирурга, но при перитоните без второго хирурга никак. Полным яда голосом я доложилась главврачу и только собиралась развить тему, как он пришёл и встал к операционному столу.

Ассистент из него вышел прекрасный, следовало похвалить Владимира Семёновича (так зовут главврача) или хотя бы спросить, где он так хорошо научился хирургии.

Но в меня словно бес вселился! Я человек обычно вежливый и довольно скромный, и психика у меня слишком гибкая, чтобы стать лидером оппозиции, хотя подхалимством я тоже не страдаю. Если в чём-то твёрдо убеждена, то свою п