Я вернулся за тобой

Глава 1. Мирон

Москва здоровается со мной закатным солнцем. Оно окрашивает красным не только небо, но и высотки, которых с каждым годом все больше. Строители словно пытаются занять каждый свободный участок, каждый уголок, чтобы, разумеется, выгодно навариться на недвижимости.

Меня же больше интересуют машины. Их в Москве тоже бессчётное количество. Больше европейских и немецких, тогда как во Владивостоке больше корейских и японских. Но и там и там нет того, чем славится Монако. Болидами. Машинами экстракласса для профессиональных гонок, участником которых мне повезло стать.

– Мирон! – встречает на трассе Влад, куда я пригнал сразу после аэропорта.

Именно этот метросексуальный рокер когда-то показал мне, что я могу не только гайки крутить, но и руль на бешеной скорости. Но гораздо позже фактически сплавил меня во Владивосток, потому что ему заплатили. А у меня был долг за разбитую тачку.

Я обиды не держу, но и жопу лизать не стану.

– Привет, – коротко жму руку и осматриваю, как разрослась трасса, сколько новых поворотов построили, отчего пальцы уже автоматом сжимаются в желании взяться за руль. – Смотрю, дела идут.

– Да куда они денутся, – ржет он, сверкая зубами. – Вот тебя разнесло-то. В хорошем смысле. От девок поди отбоя нет, не то что раньше?

Раньше мне действительно не давала каждая, и приходилось выдумывать разные способы пикапа, потому что одна конкретная давно и прочно застряла во френдзоне и была недоступна.

– Не жалуюсь, – отмечаю краем глаза, что мои тренировки, вождение тягача, руль, который похож на огромного мужика, который пытается станцевать брейк, и регулярные гонки сделали наши бицухи почти одного размера. Только его уже забиты под корень, я же набил себе пару изображений. Весьма значимых для моей «френдзоны».

Надеюсь, Сашка оценит.

– Мне позвонили, попросили тебе машину подогнать. И я подумал, что старая подруга тебя обрадует, – говорит Влад именно то, что я и рассчитывал от него услышать и кивает, в сторону гаражей.

Он ведет туда, где действительно стоит как новенький мой «Ниссан Скайлайн». Не важно, кто на нем ездил, важно, что эта тачка по сей день принадлежит мне. Провожу рукой по отполированному капоту, свет от которого бьет в глаза и вызывает почти слезы. Хрень, конечно, я никогда не плакал. Заглядываю в салон. Не машина, а какой-то фотоальбом воспоминаний, где нет ни одной детали, которую бы не трогала Сашка.

Может быть, поэтому так живот крутит? Словно от страха. Потому что одно дело несколько тысяч километров, а другое один город. Пусть и такой огромный. Возможно, увидев эту машину, она немного оттает?

– Сколько?

– Вот так сразу? – смеется Влад и проводит рукой по густой шапке темных волос. С одной стороны, продавать лучшую свою тачку он не хочет, а с другой, его попросили за будущего чемпиона Формулы 1. Думать иначе глупо. Тогда можно сходить с дистанции сразу. Либо победа, либо ничего. – Не знаю, парень. Уверен? Она не дешевая.

– А мне дешевка и не нужна.

– Все с тобой ясно. Пошли оформим дарственную, я и так себя говном чувствую, что вот так тебя продал год назад. Нелегко тебе пришлось? Работа дальнобойщиком не для только окончивших школу юнцов.

– Зато отличная школа жизни. И дарить мне ничего не нужно, Влад. Я пришел забрать свое, и я куплю ее.

Вот бы и с Сашкой было все так просто. Пришел к ее хахалю, предложил пару лямов и забрал с собой.

А в закрытой квартире бы уже слушал, как сильно она меня ненавидит, но по глазам видел бы, как сильно хочет. Просто бы закинул ее идеальные ноги себе на плечи и трахал до звезд в глазах, до сорванного горла. До проклятого: «Прощаю и готова ехать с тобой куда угодно». Но увы, до этих фантазий придется пробираться сквозь чащу обид и ненависти.

Деньги перевожу почти сразу, Влад пишет расписку, чтобы с ментами проблем не было, пока буду по городу мотаться, на оформление времени нет.

Отказываюсь от горячительных в честь сделки. Да и зачем, у меня есть одно застоявшееся вино. Даже интересно, какой она стала в реальности без фильтров инсты^[1]. Увидеть вживую, сжать руками, трахать до потери пульса.

Мы с Владом прощаемся. Вот теперь, наверное, навсегда.

Есть в нашей жизни люди-станции, на каждой из которых ты узнаешь что-то новое. Но самое главное понять, что нужно успеть впрыгнуть в свой вагон, который и повезет тебя на конечную. Моя конечная – это Сашка.

Завожу двигатель и улыбаюсь, когда он приветственно ревет, словно узнал меня. Быстро смотрю на заднее сидение, где так часто представлял Сашку с раздвинутыми ногами или с покорно выставленной попкой.

Выезжаю на автомагистраль и несусь в сторону бывшего часового завода в центре города. Там сегодня показ мод, где когда-то маленькая фирма по производству одежды готова сделать меня лицом их компании.

Еще одна удача.

И я уже знаю, кто будет сниматься вместе со мной. Они тоже знают, ведь моим условием было выбор конкретного модельного агентства, где зависает она. Моя Сашка. Не скажу, что мне нравится выбор этой деятельности, но сама мысль, что все будут хотеть ее, а принадлежать она будет только мне, приводит к стояку.

Глава 2. Мирон

Подъезжаю спустя час и стискиваю руль пальцами, замечая ее машину. Когда бы я еще купил ей такую? Но бесит не то, что она хорошо устроилась, бесит то, что она словно вычеркнула меня из своей жизни. Был лучший друг, ставший любовником всего на сутки.

А теперь – никто.

Но пора доказать обратное. Потому что если человек не упоминает имени кого-то из прошлого, то это потому что он боится в это прошлое окунуться.

Я вот не боюсь своего… Во мне хватает смелости признать, что творил х*йню и попросить прощения. Потому что ни одна победа не была полной, если она как когда-то не кидалась мне на шею с визгом.

И я надеюсь на удачу.

Мне по жизни ведь фартит.

Давно пора признать это. Несмотря на детский дом, не слишком богатую эрудицию, да и не сказать, что сказочно привлекательную внешность, мне натуральным образом везет почти во всем.

Сколько раз переступал закон, все еще на свободе. Сколько раз связывался не с теми, живой. Сколько раз попадал на бабки, я все равно при них.

А все потому что есть талант, который при должном развитии помог мне достичь вершин в нужной области. Для меня это стали машины. Еще с детства я имел к ним тайные пристрастия, изучал издалека, потом угонял, даже не умея водить. Потом устроился в парк аттракционов, где мне показали, как работают механизмы и двигатели. Потом такси, потом внезапная удача и нелегальные гонки, на которые меня привела женщина. Она была старше меня, и она, что удивительно, меня хотела. За редкие, но очень бурные сцены порно в ее дорогой спальне, она стала спонсором. И той, кто раскрыл мне всю прелесть женской физиологии.

Только вот, даже трахая ее, я мечтал о том времени, когда смогу все эти знания применить на Сашке. Это и стало моей проблемой. Александра Самойлова. Она давно и прочно поселилась в мозгу, а спустя время стала частью души, если уж выражаться высокопарно.

Если раньше мне хотелось просто выживать, то ради нее мне захотелось достичь успеха. Встать на равных с Алексом, который подбивал под нее клинья.

Мне всегда хотелось самого лучшего для нее, что приводило к плотской дружбе, от которой был затерт в кровь член, к аварии, из-за которой попал на бабки, когда не выдержал и выказал ревность. А потом это привело к поступку, за который она меня вряд ли когда-нибудь простит. Я взял то, что, по сути, мне не принадлежало, напоил, поимел, довел до оргазма, сказал, что люблю, а на утро ушел.

Я сам мало понял из своей речи о том, что она обуза в моей жизни, но понял главное. Она поверила и приняла. Истерично. Чисто по-женски. С криками, от которых могут лопнуть перепонки. Но приняла.

Так же приняла, когда мать забрала Митю, ее брата, сказав, что взрослая красивая дочь ей не нужна. Приняла отношения с мужиком, которого не любила, потому что он подарил ей ощущение стабильности.

Только вот она еще не понимает, что в этой стабильности можно сдохнуть со скуки. Закопаться в раковине, в которую сама села, и потом жалеть, как бездарно прожила жизнь.

Я не знаю, как сложился бы этот год, останься я с Сашей. Скорее всего сел бы в тюрьму за очередное глупое преступление, а мне свезло.

Во Владивостоке наткнулся на ребят, занимающихся организацией гонок, стал заменять гонщиков за бабки, а вскоре умудрился купить свою тачку. Почти убитую, но собрал ее по частям. Было очень жаль с ней расставаться. Но я был замечен Винченцо Паррети, который в тот день гостил во Владивостоке и просто не мог не посмотреть на заезд, так как являлся одним из спонсоров Формулы 1.

Это ли не удача?

Так уж вышло, что я стал его протеже, а это несло за собой огромные перспективы.

Например, вернуть Сашу не когда она станет убитой «стабильными» отношениями, а сейчас, когда в ней еще есть силы сопротивляться системе.

Я мог бы ее отпустить, если бы был уверен, что она меня забыла, счастлива и просто живет своей жизнью. Но это не так. И сокрытие своего хобби от так называемого жениха лучшее тому доказательство.

Мне нравится на нее смотреть, даже сквозь толпу тех особей женского пола, которые считают, что засунуть мне под нос свои комариные укусы будет очень перспективно. Хотя одну пару сисек в этой забитой тряпками гримерной я бы не прочь укусить сам, особенно, когда Сашка оголяется.

В ушах тут же звенит, и я делаю над собой усилие, чтобы не наплевать на присутствующих, сорвать к х*ям этом платье и не вставить. А когда она кончит, когда ее нутро будет до отказа заполнено мною, просто сказать: «Я вернулся за тобой».

Наваждение слетает, когда она, виляя попкой, идет на выход.

Она действительно куколка в этом обтягивающем платье, переливающемся как чешуя дракона. Тонкая, ладная, с высокой упругой грудью, соски на которой розовые и маленькие. Пальцы ведь до сих пор помнят ощущение того, как они сжимаются под прикосновением. Рот наполняется слюной, когда я вспоминаю вкус ее тела. То, как вылизывал, пока она не начнет громко кончать.

Но дело даже не в фигуре, особенно, если смотришь на лицо. Чуть вытянутое, с раскосыми глазами, щечками и пухлыми губами, которые она так часто кусала из-за волнения. Даже сейчас, во время показа, переодевая очередное платье, она пытается их кусать, пусть там и помада. А я вспоминаю, как просил ее накраситься красной перед тем, как она возьмет в рот.

Знать, что она трахается с другим, не просто. Это как нож, который воткнут в спину, а если вытащить, то умрешь из-за потери крови. Но осознавать, что этот нож ты сам всадил себе, гораздо страшнее. Сам оттолкнул Сашку тогда, когда она уже готова была кинуть своего старичка, быть моей на любых условиях. Хотя, как сказать, на любых.

Для Саши не подойдет вариант «на время». Она не их тех женщин, кто готов быть второй. Она хочет быть единственной, маленькой, со всех сторон защищенной от ветра. Она хочет свою семью, которая бы не бросила, как брат или я. А Алекс не бросит, он весь такой надежный и педантичный, что меня порой тошнит. Тошнит, что и Саша может стать такой же. Что она уже не будет кричать под музыку в машине, слизывать соус с пальцев, или читать мне вслух эротические романы, которые смешили до колик в животе.

Потому что не думает мужик о том, как сильно он хочет облобызать алебастровые груди и пронзить женское естество нефритовым жезлом. Он будет думать, как сильно хочет закинуть Сашу на плечо, унести в свое логово и поставить раком. Сначала просто чтобы посмотреть, чтобы осознать, что вот это все богатство его. Что каждая идеальная клеточка в его полном распоряжении. А потом вставит по самые яйца и будет трахать, пока она не простит. Пока она не скажет, что готова сорваться прямо сегодня в Монако и кусать свои ох*енные губы, волнуясь за меня на гонках, что готова рискнуть такими правильными отношениями ради нашего общего будущего.

Потому что я свое без нее не представляю.

Потому что в Москву я вернулся за ней и буду делать все самое мерзкое и отвратительное, чтобы вернуть ее. Потому что в моей жизни появилось все, но нет света, который она дарила одним своим присутствием.

Глава 3. Сашка

– Самойлова! Ты опоздала! – врезаюсь в худое тело и пячусь назад. Обычно руководитель модельной школы более лоялен со своими подопечным. – Ты еще не мировая звезда, чтобы твою персону ждали! Я же предупреждал, что сегодня важный показ.

– У вас каждый показ важный, – широкая улыбка, походка от бедра и бегу от тирана к команде стилистов.

Именно они из обычных московских золушек делают принцесс, маскируя все, что можно, и придавая яркости чертам лица и волосам. Вот и меня сегодня они делают похожей на куклу. Порой именно так я себя и чувствую. Просто заводной игрушкой, выполняющей то, что положено. Но только не здесь. Во время показов я дышу полной грудью, а моя улыбка ни разу не фальшивая с легким налетом покорности.

Судя по суматохе, в показе будет участвовать, как минимум, президент. Но меня это волновать не должно. Моя задача идеально продемонстрировать новую линейку знаменитой одежды фирмы «Voice young», после чего как можно быстрее добраться до дома, чтобы никто не догадался, чем я занимаюсь вместо кулинарных курсов.

Чтобы не догадались, что ты завралась.

– Неплохо, – встречает меня Джулиан и осматривает со всех сторон. Когда он был просто фотографом «Юлием» и встретил меня в торговом центре, то был гораздо приятнее. Слава меняет людей, создает призрачное ощущение счастья, которое может быстро разрушиться, стоит тебе совершить малейшую ошибку. – Теперь покажи, на что ты способна, детка.

Он отправляет меня на подиум, и следующие пару минут я купаюсь в ярком свете софитов, в море взглядов, в той самой возможности быть самой собой. Не думать о каждом своем жесте. Не думать о том, какой меня хотят видеть близкие. Всего двое близких. Алекс и Даша.

– Ненавижу его, – рычит рыжая Эля после пятой смены наряда. Мы с первого дня модельной школы общаемся. Удивительно, но соперничества нет. Ну или пока повода не было. Хотя она ни раз была замечена в конфликтах, и ходят слухи о ее связи с Джулианом. Но не мне кого-либо судить. – У меня скоро вместо крови пот потечет… Даже поесть не дает…

– Главное, помни, что однажды ты будешь покорять Милан, – пожимаю я плечами, а потом мы с ней оборачиваемся на шум, который создают в углу остальные девчонки. Как курицы, честное слово. Они не плохие, просто разговаривать о том, какие все мужики сволочи, мне неинтересно. Особенно, когда они вот так грубо устроили охоту на одного из них. Эля же не ноет, просто развлекает мудростью своих двадцати лет.

Я не успеваю посмотреть на объект охоты, потому что меня уже выталкивают на очередную проходку по подиуму. Там я демонстрирую воздушный наряд персикового оттенка, для которого потребовалось снять бюстгальтер.

– Ты видела его? – толкает меня Эля, когда мы переодеваемся в последние наряды. Обтягивающие комбинезоны самых разных оттенков, в которые влезть можно с большим трудом. А когда получается, чувствуешь себя так, как будто тебе перебинтовали каждый участок кожи.

– Кого? – Господи, как душно и молния еще не застегивается.

– Гонщика, которого взяли для рекламы новой линии. Сегодня одну из нас должны подобрать ему в пару. Господи, он просто секси.

«Заманчиво, ничего не скажешь», – пытаюсь я высмотреть лицо этого мега-гонщика. Но вижу только край широкого плеча, обтянутого белоснежной рубашкой, и затылок с модельной стрижкой. Пижон, все ясно. Но какая разница, если нужно будет с ним просто поработать. Съемка для главной линии позволит лицу модели появиться на всех билбордах этой компании, магазинах и даже на телевидении. Это огромная возможность выбраться из серой массы и заполучить выгодный контракт.

Только вот мне это точно не светит. Не потому что меня не выберут, а потому что Алекс не позволит. Ему больше нравится, когда я дома сижу и постель его грею, пока он буквально тонет в работе.

– Как же его фамилия, известная еще такая, историческая, – все бубнит Эля, пока я пытаюсь высмотреть лицо и застегнуть молнию. И лучше бы не высматривала, потому что имя я вспоминаю, как только одна их брюнеток смещается вправо, открывая полный обзор. – Точно! Невский! Мирон!

На меня в тот же миг тонной слез, боли, ненависти обрушиваются воспоминания. Волной сбивают жизненные ориентиры, которые как многоэтажку воздвигала целый год. Она просто рушится, вынуждая задыхаться, внутри себя кричать и умирать под завалами такой идеальной и устроенной жизни. Как быстро смог рассыпаться этот карточный домик, как быстро я вспомнила, какой была наивной. Наивной, когда он в любви признавался, когда сказал, что ничего дороже нет. Наивной была и тогда, когда он бросил меня. Просто с утра ушел, сказав, что не сможет добиться успеха рядом со мной. Что я обуза. И это после всего того, что мы пережили вместе.

Я так сильно дергаю молнию, что она с треском рвется. Это привлекает ко мне всеобщее внимание. Короткий контакт глаз и я понимаю, что узнана.

Да и что во мне могло измениться за один год. А вот он, словно операцию пластическую сделал… Пижон. Это раньше он носил лохмы, закрывающие лицо. А теперь модной прической оно выставлено на всеобщее обозрение красоток. Ну отлично. Значит, он добился своего. Осталось только поздравить. Но не мне.

– Твою ж, – отвожу взгляд.

Размахивая кулаком, прибегает главный модельер Грачев и покрывает меня трехэтажным матом. Мне, выросшей в детском доме, не привыкать, конечно, но от некоторых слов краснеют кончики ушей. Но при этом Грачев без истерик подает мне новый комбез. Я пытаюсь отойти переодеться за ширму, но он тормозит меня, создавая вид взбесившегося борова.

– Я быстро, – шепчу, не желая, чтобы Мирон видел, как я переодеваюсь. На других плевать, а ему стриптиз устраивать не хочу.

– Переодеваешься или выметайся. Тебе еще за комбинезон деньги отдавать.

Делаю упрямый вид, хотя послать его хочется к черту, но и терять эту скрытую от правильного Алекса жизнь не хочется. Это всего лишь попытка быть собой.

Рванными движениями стягиваю комбинезон у всех на виду, чувствуя, как от воздуха тут же твердеют обнажённые соски. Смотрю на Невского и знаю, что каждый в этой большой гримерной пялится мне на сиськи, вот его взгляд ощущаю, как прикосновение.

Жадное, пронизывающее до нутра.

Натягиваю черную эко-кожу, пиная ногой красную, и Грачев сам застегивает мне молнию, после чего отправляет на подиум. А я пока ковыляю на своих шпильках, сверлом в затылке чувствую нежелательное внимание того, кто вообще не должен был в моей жизни появляться. Снова.

Откуда он взялся и почему рушит эмоциональные бастионы, даже не приближаясь.

Даже не прикасаясь.

Глава 4. Сашка

– Ты его знаешь, – заключает Эля, когда мы возвращаемся с проходки. Я прячусь за нее, насколько вообще возможно спрятаться за телом похожим на березу, чтобы убедиться, что он ушел. Не важно куда, главное подальше. – Колись. Трахалась с ним?

Меня коробит от этого грубого слова, потому что единственную ночь, в которую наши души буквально пели в унисон, я не могу назвать подобным образом. Оно унижает меня, оскорбляет все то удовольствие, что я познала, и всю ту боль, что испытала после.

– Да, было один раз, – глупо скрывать.

– Всего один, – вздыхает Эля, а мне ее уже ударить хочется. Никакой деликатности. Она и с парнями так. Захотела, взяла. – Я думала, ты способна на большее.

– Так, мои коровушки! Все прошло сносно, но вы можете лучше! – орет Джулиан, привлекая наше внимание. Я быстро обыскиваю взглядом пространство и вздыхаю. Угрозы нет, можно расслабиться и немного посмеяться над Джулианом, который сейчас очень похож на мультяшного персонажа Джулиана, лемура из Мадагаскара. Тот тоже был уверен, что он король, а все остальные должны танцевать для него. Именно в этот, словно в подтверждение, момент врубается саундтрек: «I like to move it». Не одни мы вспомнили этого персонажа. Девчонки прыскают со смеху, а затем всем наливают шампанского в честь удачного окончания показа.

Но я не пью. С той памятной ночи, когда Мирон перед сексом меня знатно напоил, я не брала в рот ни капли.

Все в прошлом. Именно это нужно повторять себе, раз уж судьба столкнула нас лбами. Он пошел своей дорогой денег и карьеры, добился успеха. Я пошла своей, и живу очень счастливо. У меня жених, который безумно меня любит, у меня названая сестра, учеба, друзья, бесчисленные кружки и курсы для саморазвития. Если увидимся, можно просто пожать друг другу руки, если моя вдруг не соскользнет и не вцепится ему в глотку, чтобы вырвать кадык.

Кто не думал о том, как встретит бывшего. Мои фантазии на этот счет были слишком кровожадные.

Шучу? конечно… Я так не сделаю.

Я не желаю ему смерти, только сгнить в канаве, но смерти не желаю.

Господи, ну за что мне это? Я мало страдала? Я мало пережила? Давайте еще раз напомним мне, какой идиоткой я оказалась. Какой дурой была, когда поверила в слова о любви.

Все расходятся по своим компаниям, а я присаживаюсь все в том же комбинезоне, и наконец снимаю туфли. Сегодня мне достались на размер меньше, потому что опоздала. Но ныть здесь нельзя, иначе можно распрощаться с шансом хоть подобия самостоятельности.

Разминаю затекшие пальчики и чувствую вибрацию телефона. Алекс. Он может прийти не вовремя домой или на свидание, но звонить никогда не забывает. На экране фотография его рельефного торса, которым я могу любоваться круглосуточно. А от его хрипловатого голоса по телу растекается приятное тепло. Словно после долгой дороги присела отдохнуть. Он сама комфортность. И в быту. И в постели. Никогда не орет, много работает, очень внимательный и заботливый. Одним словом – лучший мужчина на свете.

– Как кулинарные курсы? – пришлось немного соврать ему про свое времяпрепровождение. – Что готовили?

Что готовили… Что готовили. На ум приходит только одна насаженная на вертел свинья. Надеюсь, он уже ушел.

– Свинину. С кровью. Мне не понравилось.

– Главное практика, малышка. Возможно, однажды ты достигнешь кулинарного уровня Даши, – посмеивается Алекс, и я понимаю почему. Его дочь, моя ровесница, готовит просто отменно.

– Это вряд ли. Я скоро буду дома, а ты…

– Постараюсь закончить пораньше, но, если не дождешься, ложись спать, – как обычно. Он постоянно в разъездах, а я просто грею его постель. – Я люблю тебя, малышка.

– Я тебя тоже, – отвечаю на автомате и отключаюсь, откладывая телефон в сторону и прикрывая уставшие от софитов глаза. Потом вдруг замечаю, что народ уже рассосался и даже Грачева нет с требованиями снять комбез.

Бегу переодеваться. Как раз пробки должны стать поменьше. Но стоит мне, в который раз остаться без бюстгальтера, рядом звучит насмешливое:

– Какие, однако, интересные у тебя кулинарные курсы. Куриные грудки, увенчанные крупными вишенками.

Застываю спиной к нему, но вижу отражение в зеркале над гримерными столиком. Руки сзади пытаются застегнуть бюстгальтер. Дыхание перехватывает, в груди завязывается тугой узел от одного касания Мирона к моей спине. Хочется кричать «не трогай»! Но не успеваю, потому что он уже помог застегнуть мне бюстгальтер и отстранился.

Очень плохо, так хотелось высказать ему все. Но нельзя. Спокойно, Саша. Девушкам драться не положено, хотя очень хочется ударить затылком в нос этого спеца по бюстгальтерам.

Щека под его проницательным взглядом горит, горло стягивает жгутом. Я даже смотреть на него не собираюсь. Он прошлое. Он никто для меня.

– А почему жених не знает про твой успех в модельной карьере? – успех, тоже мне. Пара показов. Несколько месяцев. И это вообще не его дело!

– Не твое собачье дело, – огрызаюсь, максимально быстро натягиваю широкие джинсы, белые кеды и короткую футболку. Правда, теперь я жалею, что надела ее. Даже полоска кожи пылает под его не прекращающим жечь взглядом.

– Мне кажется, неправильно обманывать любимого. Давай мы ему прямо сейчас позвоним и скажем правду? – хватает телефон, оставленный на стуле. За что тут же получает по голени. Его вскрик настолько меня удовлетворяет, что я прикусываю губу. Но тут же хмурюсь.

Та-ак… Я же была спокойна. Какого хрена я творю? Но телефон отбираю, пока он прыгает на одной ноге, и иду на выход. Подальше от него. Подальше от столь бурных эмоций.

– Саша, – догоняет меня Мирон. Больно хватает за локоть и отводит в сторону. Но я все равно спиной стою. Я не буду на него смотреть. Вид светлых фирменных кроссовок меня вполне устраивает. И мне плевать, что Мирон постригся и даже сумел купить себе одеколон. Мне плевать, я же замуж выхожу. Скоро…

– Что ты от меня хочешь? Тебе мало девок, которые готовы из трусов выпрыгнуть ради тебя.

– Не льсти себе. Мне нужны только твои профессиональные качества.

– Какие качества? Ты что несешь? – так и не поднимаю взгляд, но Мирон не дает мне больше его прятать. Дергает на себе за подбородок, оставляя клеймо пальцами, и шипит прямо в лицо, пока я проваливаюсь в темные глаза и глубокий омут воспоминаний. Но сеанс короткого гипноза прерывает грубое: – Тебя выбрали моделью для рекламной компании. Так что, надеюсь, ты своими нелепыми обидами не испортишь нам работу?

Моргаю пару раз, а потом вырываюсь из захвата, чтобы развернуться и ответить. Не важно, что участвовать я не смогу. Пусть утрется моим безразличием.

– Нет обиды. Обижаются только на тех, кто что-то значит. А ты для меня никто.