Она не видела его – светлячки предательски исчезли, стоило мужчине нарушить ее одинокую компанию с голосом в голове. Она чувствовала его присутствие, уводила голову от навязчивых прикосновений, но не могла сбежать, запертая в темноте. Должно быть, его это забавляло, потому как громкий смешок донёсся до слуха Эйлин, а затем рука с силой схватила ее за челюсть, поворачивая голову из стороны в сторону. Как будто она была дорогим товаром.
– А не то ты разозлишься и отбросишь меня к стенке, как моего глупого брата? – хмыкнул он. – Я бы мог забрать твоё мило тельце и использовать в своих коварных планах, но, боюсь, ни тебе, ни мне это не достанет удовольствия. Может быть слиться с тобой? – он будто бы небрежно заправил за ухо под съехавшую набок кепку прядь волос Маккензи. – Нет, Эйлин, лезть в твою голову и испытывать судьбу я не хочу – у меня еще есть слишком много дел, которые нужно сделать до того, как ты попытаешься меня убить.
«Какой обворожительный джентльмен, – саркастично отозвался голос. – Боюсь, ни одна дама не сможет перед ним устоять, но, кажется, сейчас самое время подключиться к громкой связи и объявить, что Эйлин Маккензи ждёт своих родителей у стойки с информацией. Потому что мне не нравится, куда движется этот разговор…»
– Я не хочу тебя убивать. Я даже не знаю… – Эйлин снова сглотнула, морщась от того, как слова шипами раздирают горло. – Я даже не знаю, кто ты, Джеймс.
– Ложь. – Джеймс наклонился, прижавшись головой к голове Эйлин так, что его губы выдыхали слова прямо ей на ухо низким шёпотом. – Очень сладкая и навязчивая, но все-таки ложь. Видишь ли, Орден – чрезвычайно сложная система с агентами на всех уровнях власти, за которыми я обеспечиваю непрерывное наблюдение для тех, кого пытались создать из тебя.
– М-медиумы?
– Именно. Увы, живут они не слишком долго. – Он отстранился и пожал плечами. – Физически. А перенос сознания отнимает у них слишком много сил, чтобы они могли сразу приступать к своей работе. Но я немного отошёл от темы. Орден невозможно найти и его нельзя покинуть, не получив на это разрешение сверху. То же касается и любого входа и выхода из Капеллы. Ты ведь понимаешь, к чему я клоню?
Не понять это можно было только живя полностью без мозга, но даже с врождённой самокритикой Эйлин никогда бы не подумала, что это мог быть ее случай. В принципе сама концепция мышления и обработки информации противоречила подобной вероятности, а сейчас ей и вовсе казалось, что ее мозг превратился в маленький портативный компьютер: воспоминания быстро сменяли друг друга, тасуясь, как карты в руке умелого игрока, и были слишком яркими и образными, приходя в самые неподходящие моменты. Вот сейчас Эйлин не видела лица Джеймса перед собой, но мозг услужливо подкинул ей его образ: каштановые волосы, карие глаза и нахальная ухмылка, искажающее лицо. Он стоял перед ней в ядовито-розовой квартире, осматривался и небрежно хрустел рассыпанными по полу осколками стекла.
Но они стояли сейчас посреди переулка, и все, что Эйлин видела, было лишь ее воображением.
– Ты знал, что Феликс пытается сбежать. И специально позволил ему это сделать.
– Да, – Джеймс кивнул, но Эйлин не знала, был ли это кивок воспоминания, или она наконец смогла сфокусировать на нем все свое внимание и светлячки вернулись, – ты определённо столь умна, как мне показалось в нашу первую встречу. Надеюсь, ты не в обиде, что все вот так вот произошло. Я люблю красивых женщин, но свой мир я люблю еще больше, чтобы не допускать в него проникновение подозрительных чужеродных объектов. Пусть и с очень красивыми… глазами. Ох, – притворно ужаснулся он, взяв теперь лицо Эйлин в ладони, – какая грубая работа. Ремонтники всегда отличаются слишком буйным нравом. Особенно, когда чем-то расстроены. Или обижены.
– Я видела тебя. В той комнате. Ты стоял за спиной…
– Показалось, – парировал Джеймс, поглаживая подушечками большого и указательного пальцам подбородок Эйлин. – Ни один побег не будет удачным, если на него не будет моего разрешения. И теперь нам осталось только решить, что со всем этим делать. Я знаю, куда он отправился – было весьма низко с его стороны бросать тебя посреди улицы, да еще и в таком виде, – и, возможно, я бы мог просто одолжить твоё очаровательное тельце, но… Как я уже сказал, мне моя жизнь еще дорога. Боюсь даже представить, что ждёт меня, окажись я один на один с твоими воспоминаниями о розовой квартире с тройной гавайской пиццей с пепперони.
«Боюсь, нам вдвоём будет несколько тесновато в одной голове…»
– Да иди ты… – она слишком прытко для слепого человека извернулась от прикосновений Джеймса и попыталась шагнуть в сторону.
Но вместо этого запнулась и повалилась на шершавые булыжники. Ладони засаднило, и Эйлин болезненно ойкнула.
– Не груби мне, Эйлин, – он резко схватил ее за плечи, поднял и, развернув, с силой вжал в стену, тряхнув, так что она болезненно ойкнула, когда голова мотнулась и затылок ударился о тёплую стену. – Я могу запросто уничтожить, просто представив, как твоё тело разлетается на маленькие кусочки или вдавив в эту стену, пока она не обрушится на тебя.
– Не сомневаюсь, – Эйлин вцепилась в запястье Джеймса, ощущая, как кончики пальцев похолодели. – Но, боюсь, это не входит в мои планы.
Все звуки затихли. Даже сердце стало биться медленней, словно кто-то сменил его настройки. Рука занемела. Эйлин пыталась разжать пальцы, но безуспешно: они будто врастали в кожу Джеймса, не позволяя разорвать эту связь. Эйлин дёргала рукой – в ответ донеслось только шипение Джеймса и странный кипящий звук. Как будто кто-то кинул кусок натрия в воду. Теперь уже пальцы горели, раскалывались иголочками, а испуганное лицо Джеймса вспыхивало в сознании Эйлин. И на этот раз она была уверена – это не воспоминание, она видит его, она чувствует его страх и застывший в глазах ужас. Она перевела взгляд на их сцепленный руки, где из-под ее пальцев уже расползались длинные черные струи-черви, обматывающиеся вокруг предплечья Джеймса. Кожа его стала серой, лишённой ярких оттенков, словно он был персонажем немого кино, а все цвета тянулись в кончикам пальцев Эйлин, чтобы всосаться в них и исчезнуть.
Маккензи наблюдала за этим, как заворожённая, пока не вскрикнула: выхватив свободной рукой из внутреннего кармана кинжал, Джеймс полоснул им ровно между кончиками пальцев Эйлин и собственной кожей, кажется, срезав небольшой слой с обоих. Эйлин зашипела и, прижав к груди ладонь, отшатнулась. Как и Джеймс. Он смотрел на свое вернувшее цвет запястье, а затем перевёл взгляд на Эйлин.
– Ты… Ты что сделала?
«Браво, мадмуазель Маккензи, вам удалось с небывалой скоростью пробудить внутренних демонов, которые едва не разрушили добрую половину этого города! Однако, на будущее, я бы советовал избегать сильных эмоциональных перегрузок и не браться в эти моменты за конечности существ, если они могут их внезапно лишиться. Впрочем, этому нашему другу, подобное вряд ли бы грозило…»
– Дай свою руку.
Она не успела увернуться: рука Джеймса схватила ее за запястье руки, которой Эйлин несколько мгновений назад держала его собственное, и стиснуло, холодное лезвие вжалось в кожу и с хлюпающим звуком углубилось. Лёгкое шипение донеслось до слуха Эйлин – она опустила голову. На этот раз светлячки не облепили лишь ее руку: они равномерно распределились по земле, пастельным стенам переулка, кожаной куртке Джеймса и истекающему черной кровью запястью, впервые открывая Эйлин полную картину окружающего ее мира. Лезвие кинжала сильнее вжалось в пенящуюся кожу, и Маккензи вскрикнула:
– Что ты делаешь?! Прекрати!
– Нет, этого просто не может быть.
Джеймс отшатнулся, и светлячки практически без задержки последовали за его фигурой, сохраняя образ в голове Эйлин. Он смотрел то на стекающую по ее запястью сквозь стягивающиеся края раны черную жижу, в которую превратилась кровь, то на лицо Эйлин, не выбирая, на ком остановиться чуть дольше. Наконец его глаза расширились от ужаса, и он заглянул в чешущиеся от раздражения глаза Эйлин.
– Что ты такое?
«Всегда любил подобные моменты в фильмах.»
Эйлин разомкнула пересохшие губы:
– Я не знаю.
К ее удивлению, Джеймс удовлетворился этим ответом. Возможно, он действительно ей поверил. Или же он был слишком занят разглядыванием своей восстановившейся руки – Эйлин заметила, что и ее кончики пальцев на ощупь казались прежними, круглыми и мягкими, хоть их немного и сводило от боли, – чтобы думать об этом. Многозначительно хмыкнув, щёлкнул пальцами. Секунду ничего не происходило, светлячки продолжали переливаться золотисто-карамельными оттенками, как вдруг заметались из стороны в сторону. Они вытягивались, расширялись, занимая собой все вокруг Джеймса, меняли свои оттенки и жужжали в голове Эйлин. Она не знала, что происходит, но чувствовала, как мысли суетятся, пытаясь сложиться в связную картинку. Голова, казалось, перегревается, как старенький ноутбук, на котором Эйлин пыталась запустить последние игры AAA-класса36. В одну секунду она видела перед собой Джеймса, но его образ тут же устраивал все огранённые черты, растекался, как блинное тесто по сковороде, и собирался заново.
Все внезапно прекратилось. Джеймс вытянулся над ней на голову выше. Его кожа побледнела, приобретя болезненно серый оттенок со слишком ярким румянцем на щеках. Светлые, почти пшеничные волосы, насыщенные зелёные глаза и ровные, будто только от дантиста, зубы. Теперь он выглядел, как…
…Феликс.
Джеймс поправил увеличившуюся на размер куртку и протянул Эйлин руку.
– Что ж, в любом случае отступать от изначального плана – моветон. Да и плана «Б» я не продумывал, так что, – он вздохнул, настойчиво тряхнув рукой, приглашая Эйлин принять его приглашение. – Идём Эйлин Маккензи. Не только тебе придётся играть чужую роль. И все же… я надеюсь, ты не станешь им рассказывать о маленьком подарке, который принесёшь с собой. В самое сердце Двора чудес. Ведь так?
Нокаутировать кого-нибудь ударом лба в нос и ногой в пах становилось уже плохой привычкой. И все же Эйлин попыталась проделать это снова. Колено тут же подозрительно предательски хрустнуло, болезненно заныло и начало пульсировать распухающими по тканям волнами – пах Джеймса оказался твёрже, чем стена, об которую он приложил Эйлин несколько минут назад.
Джеймс отшатнулся, посмотрев на Эйлин взглядом, будто сомневался в ее адекватности. Он медлил несколько секунд, а затем ринулся вперёд, заламывая Эйлин руки и перехватывая их за спиной. В глазах потемнело – как бы это ни звучало каламбурно в случае Эйлин, – сознание потянулось наползающим молочно-розовым туманом, а невидимая рука тут же зарядила Маккензи невидимую пощёчину, оставляя на коже горящий след.
«Эй! Не вздумай отключаться!..»
Увы, отключаться – стало второй плохой привычкой Эйлин за прошедшие несколько дней, что она прибывала в сознании. Поэтому, покачнувшись, Маккензи потеряла равновесие и, рухнув в объятия блондинистого Джеймса, провалилась в темноту.
***
– С ней все будет в порядке?
– Да. Я сейчас сделаю повязку с настоем. Она должна облегчить боль. Я в принципе удивлена, что она смогла прийти в себя и еще пробежать столько от Капеллы, будучи в сознании. Не представляю, насколько это должно быть больно.
– Возможно… Кхм… Впрочем, неважно. Спасибо за помощь.
– Это всего лишь входит в мои обязанности. Но, если вам нужно что-то еще – всегда можете доплатить. Я достаточно сговорчива. При определённых условиях.
Голоса прорывались сквозь плотную пелену дурманящего обморока. Тихие и приглушенные, они все же были достаточно настырными, чтобы заставить Эйлин прислушаться к себе. Но недостаточно упёртыми, чтобы она полностью пришла в себя и открыла глаза.
«Просыпайся.»
Голос в голове пронёсся по сознанию рёвом гоночного автомобиля, врезался в бетонные ограждения и растворился в полудрёме, одолевающей Эйлин. Она попыталась перевернуться на другой бок, но вместо этого скатилась с металлического края кровати и, ударившись выступающей тазовой костью, повалилась на пол, зашипев от боли.
«Идеал?..» – растерянно-сомневающимся тоном протянул голос.
– Эйлин.
Ее уверенно подхватили, и в нос тут же ударил знакомый запах машинного масла, лаванды и сандалового дерева. Она знала этот аромат, но… столкнуться с ним здесь, в таком знакомом и неправильном мире казалось настолько неожиданным, что Эйлин была готова поверить в существование каких-то высших сил.
Но, безразлично отметила Эйлин, скорее всего, она просто была уже давно мертва, а последние секунды тянулись дольше, чем вся ее жизнь.
Руки не позволили Маккензи валяться на полу и потянули вверх, усаживая на кровать. Пружины скрипнули, и рука мягко погладила Эйлин по голове, заставляя повернуться в свою стороны – вокруг все еще была темнота, и ни один светлячок не спешил Эйлин на помощь.
– Тшш, – руки притянули Эйлин, и знакомый вкрадчивый голос успокаивающе зашипел на неё, – я здесь. Я рядом. Все будет хорошо. Ты в безопасности.
– В безопасности, – голос Феликса был едва ли на него похож, а накатившие волной воспоминания заставили Эйлин вздрогнуть, как от вида старинных медицинских шприцов в доме дяди Уилла, – конечно. Рядом с ней никто не в безопасности.
«О, моя милая прекрасная Джанет. – В голосе неожиданно проскользнула слишком горькая тоска, напрягшая Эйлин. Его владелец был знаком с Ланой? Но… почему он назвал ее другим именем? – Сколько мы не виделись, а она все так же тянет в дом всех сирых и убогих в надежде как-то им помочь. Жаль, на этот раз она во второй раз притащила в дом черную мамбу вместо ужа. Никогда не была сильна в герпетологии…»
Руки Ланы продолжали прижимать Эйлин и поглаживать по голосам. От девушки растекалось тепло, мягкое и убаюкивающе. Лана бормотала ей что-то на французском, но Эйлин не понимала ни слова. Единственное, что она отчётливо осознавала – почему-то от голоса Ланы ей становился спокойно, тело перестаёт болеть, а мысли из шипящего клубка змей превращаются в уложенные ровными рядами линии, послушные и тихие.
– Не нужно быть таким злопамятным. – Незнакомый женский голос раздражённо раздался в нескольких шагах от Эйлин. – Все имеют право на ошибку. К тому же, не будь меня здесь – кто бы помог твоей новой знакомой? Неужели кто-то из верховных жрецов? Или может быть сбегаешь к послушникам? Они мигом облегчат ее страдания. Просто и навсегда. Но нет, в итоге, вы приходите к травнице, потому что знаете, что я лучшая в своём деле и умею хранить секреты.
– И хоронить людей, – согласно вторил ей «Феликс».
«Никогда не был поклонников слишком кардинальных мер решения проблем. Но сейчас я склонен согласиться – подобный подход мог бы с лёгкостью решить очень много навалившихся на нас проблем…»
«Почему мой собственный голос хочет меня убить?»
Вопрос, оставшийся без ответа, но мучивший Эйлин все это время. Голос в ее голове был уверенным и, казалось, вездесущим. Он копошился в мыслях и воспоминаниях Маккензи, вытаскивал самые подходящие и обмусоливал, прежде чем выплюнуть обратно. Эйлин ему не нравилась, но почему в таком случае он просто не мог… уйти?
«Уйти? Это слишком просто, моя дорогая Эйлин. К тому же, я склонен думать, что у нас впереди целая вечность наедине друг с другом. День за днём, год за годом, пока наши собственные “я” не сольются в одно целое, так что ты и сама не сможешь понять, где твои мысли, а где моё желание. Занимательная перспектива, ты так не находишь?»
– Где я?
Эйлин попыталась оглядеться, но только слепо поворачивала голову: вокруг неё все так же была темнота.
– Двор Чудес. Кажется, они зовут его именно так, – безразлично хмыкнула Лана. – Дурацкое название.
– Да. Одни цыгане и воры.
– Глупышка.
В стороне кто-то хлопнул шкатулкой – кажется, по звуку деревянной, – и к Эйлин приблизились чьи-то шаги.
– Сейчас я наложу повязку. – Травница легко отцепила Эйлин от Ланы, укладывая обратно на кровать. – Скорее всего будет достаточно больно. Я с таким не сталкивалась, поэтому только предполагаю, но… Лучше вам ее подержать. Чтобы не дёрнулась. У меня больше нет трав и будет жаль, если настой зря пропадёт.
Лане и «Феликсу» повторять два раза было не нужно. Мужские руки обхватили лодыжки Эйлин, пока ее подруга вжимала ей плечи в кровать. Глаз коснулось тёплая мокрая ткань, опустившись на веки тяжёлым грузом. Эйлин лежала неподвижно, боясь пошевелиться…
…а затем она взвыла от взорвавшейся в висках боли. Глаза горели. Все, чего Эйлин хотелось – сорвать повязку и вырвать глаза, лишь бы это прекратилось. Казалось, они распухали, давили на глазницы и, пульсируя, выкатывались из-них. Прокатывающиеся по костям черепа волны тонули где-то на затылке, и только удерживающие ее руки не позволяли Эйлин вскочить и сделать все, о чем она уже успела подумать. Она должна была уже давно лишиться чувств, но вместо этого продолжала жадно хвататься за сознание, приносившее с собой только растекающуюся по телу агонию. Сердце ударялось о ребра, желудок съёжился, а в легких как будто застрял воздух и чем больше Эйлин вздыхала, тем тяжелее ей становилось.
Вниз от глаз по скуле и виску потекло что-то горячее и липкое. Кровь. Эйлин уже выучила это чувство.
– Ее глаза, они… – пробормотала Лана.
– Будет ли она видеть? – прервала ее травница. – Нет. Орден действует наверняка. И как всегда глуп, как пробка. Подозреваю, что ее отправили в выбраковку. Все еще пытаются создать медиума. Искусственно. И удивляются, когда ничего не получается. Они заживут, возможно даже немного вернут свой цвет, но видеть – нет. Мне очень жаль.
– Тебе жаль только себя, – фыркнул «Феликс», немного ослабив хватку вокруг лодыжек Эйлин.
– Полечи свое эго, Феликс. Ты прекрасно знаешь, как работает Орден. Ты был его частью. А теперь открещиваешься, как от больного ребёнка. Они сумасшедшие ублюдки, пускающие людей в расход ради высших идеалов, но чудовище тут я, да. Не смотри на меня так. Я говорю лишь то ,что вижу. Увы, ваша подруга слепа. И этому не помогут ни припарки, ни… – травница на секунду замолчала, чтобы затем едко выплюнуть в сторону «Феликса», – мой волшебный ахалай-махалай. Могу сделать расклад, но, боюсь, карты лягут в слово «Идиоты». Думаю, трактовать его значение мне не нужно. Я ничем не могу помочь. Едва ли она сможет увидеть хоть что-то.
«Как думаешь, где сейчас настоящий Феликс? – Голос воспользовался небольшим окошком, во время которого боль отступила от головы, сосредоточившись только в глазах. – Подозреваю, он слишком… мёртвый, чтобы умереть окончательно, и все же меня не покидает чувство, что в радиусе нескольких кварталов его нет. И это чувство не похоже на то, что бывает, когда человек просто уехал, не предупредив.»
«О чем ты? Он?..»
«Не могу сказать это с уверенностью, но бесследно человек может исчезнуть только в одном случае. Ну или вампир, если мы говорим о нашем скользком кровососущем друге.»
– И я тоже был рад тебя видеть. Марьяна, – ехидно протянул «Феликс».
Травница хмыкнула и отступила от кровати. Она снова хлопнула деревянной шкатулкой, зашуршала грубой тканью, и затем ее шаги начали удаляться. Когда же девушка замерла на секунду, до Эйлин донёсся полный надменности и яда голос травницы:
– Бросьте бессмысленные надежды, что-либо исправить, если не хотите потом жалеть о потраченном впустую времени. Она больше ничего и никогда не увидит. Даже в своих мечтах. Медиумы не видят снов. Они почти не спят и в итоге сходят с ума, бормоча бред, выбалтывая чужие мысли и изрекая кривые пророчества, понять которые в силах только они сами.
Дверь негромко скрипнула и захлопнулась, прежде чем холодный от сдерживаемой ярости голос Джанет… нет, Ланы процедил сквозь сцепленные зубы:
– Это мы еще посмотрим.
Глава XVII. Фемида
Январь, 2023
– Мистер Маккензи! Мистер Маккензи!
Александр Куэрво все же оказался не прав в этой жизни в двух вещах: университетский курс Алана Маккензи пользовался огромной популярностью, а сам Алан был объектом внимания большого количества его слушателей. Столько же влюблённых взглядом Александр видел последний раз разве что… Он даже не мог точно вспомнить, где и когда, но собранный вокруг Алана кружок из студенток и студентов всех возрастов напоминал ему какой-то культ, вхожим в который он сам не был. Всю дорогу по коридору его преследовали перешёптывания о недавно освобождённом профессоре Маккензи, а несколько афиш с его именем красовались на доске объявления о грядущих студенческих постановках греческих трагедий в честь дня святого Валентина.
Прорвать сквозь толпу верещащих студенток оказалось еще сложнее, чем доказать судье, что внесённые за Алана деньги были получены законным путём.
С Маккензи Алекс не виделся почти месяц. На заседание Алан не пришёл, угодив в тюремную больницу, а сам Александр после уплаченного залога помчался к одному жадному коллекционеру раритетных автомобилей, чтобы еще одна «старя рухлядь» поселилась в его гараже и погасила возможные вопросы отца, куда делись деньги с личного счета Алекса. Наверняка финансовый консультант сейчас во всю визжал сквозь телефонную трубку об этом старому Куэрво.
– Мистер Маккензи, – запыхавшись, тяжело выдохнул Алекс, хватаясь за бок и опираясь другой рукой о преподавательский стол.
Папка с документами по делу неожиданно стала слишком тяжёлой для Александра, и он бросил ее на стол, прямо перед замершим в удивлении Аланом. Он уже почти собрал собственные отчётные листы и махнул на прощание нескольких последним студентам, лениво покидавшим аудиторию с кислыми минами на лице и почему-то всем с мокрыми волосами. Проследив за мрачными взглядами учеников, Алекс заметил возвышающийся прозрачный бассейн, до краёв наполненный водой. Паркет вокруг него был заляпан мокрыми следами босых ног, а небольшая лестница примостилась сбоку, ожидая следующую жертву изощренной фантазии Алана Маккензи.
– О, Александр! – вскинул голову Алан, удивлённо уставившись на него. – Какая неожиданная встреча! Не думал, что когда-нибудь тебя здесь увижу. Решил взять парочку уроков по актёрскому? – Он оперся руками на край стола, так что тот заскрипел и накренился.
– Нет, нам нужно серьёзно обсудить ваше дело.
Алекс раскрыл папку и, быстро пролистав несколько прозрачных файликов, вытащил нужные бумаги.
– Моё дело? – недоуменно нахмурился Алан, и через мгновение его лицо просияло. – А, моё дело. И зачем это мне?
Непосредственность, с которой Алан это спросил, обескураживала.
– Вы… – Алекс запнулся, ощущая, как застрявшие в горле слова, копошатся в нем клубком шипящих рассерженных змей. – В смысле зачем?!
– Зачем. Это. Мне. – Медленно, разделяя каждое слово и с особой интонацией выделив последнее, повторил Маккензи. – Меня выпустили, – пожал плечами Алан. – Разве нет?
– Под залог.
– Но выпустили. Считаю, на этом можно остановиться, – едко оскалился Алан. – Спасибо, Александр, было приятно с тобой поработать, но теперь, пожалуй, за дело примутся другие ребята. Тебе еще рано в такое влезать.
Обычно это Александр оставлял собеседников недоуменно моргать, чертыхаться и перебирать в голове все возможные повороты, на которых разговор принял неправильное развитие. Сейчас же Маккензи смеялся ему в лицо, раскладывая работы студентов по папкам с надписями «Можно что-то сделать», «Совсем безнадёжные» и «Заберите их кто-нибудь», что, вероятно, означало крайнюю степень разочарованности преподавателя в своих учениках.
– Что? О чем вы? – растерянно пробормотал Алекс, сжимая в руках черно-белые снимки экрана Я хотел обсудить с вами видеозапись с камер наблюдения. Я знаю, что она была в доступе у детектива Калверта, но он никак ею не воспользовался. Нам нужно доказать, что люди на записи никак с вами не связаны и тогда…
– Боже, Алекс, заткнись, пожалуйста! – вскинулся Алан, взмахивая руками.
Резкий порыв воздуха подхватил едва удержавшегося на месте Алекса, пронёсся по аудитории и захлопнул хлипкие пластиковые двери. Нет, это никак не было связано с мистером Маккензи. Тем более под потолком было открыто окно, которое… Алекс нервно сглотнул. Которое Алекс не заметил, когда вошёл.
– Конечно они со мной связаны! – Алан с силой бросил папку с работами разочаровавших его студентов, и из неё высунулся кусочек анкеты с фотографией Эйлин на ней. – Или ты наивно думал, что детектив Калверт просто халтурно делал свою работу и не заметил на видео партнёров твоего отца?! Давай так. Я скажу тебе это только один раз. Да, ты видел людей своего отца. Нет, в этом помещении нет прослушки федералов, иначе я бы об этом знал. В целом, я бы даже сказал, что здесь ее и не может быть, мой маленький человеческий друг, потому что ты в моем сознании. Хотя я даже в этом сейчас не уверен, – уклончиво повёл головой Алан. – И нет, твой отец не подсылал этих людей мне навредить. Видишь ли, я не уверен, что твой отец знает об этому маленьком… происшествии. Но вот незадача, в любом случае кроме нас с тобой о том, что твоя семья непричастна, не знает больше никто. А самый большой секрет в том, – он подался вперёд, оставив между их лицами несколько сантиметров, – что это я заплатил им, чтобы они засветились на том видео. Неужели можно было так умело попасть под все возможные камеры, не воспользоваться слепыми зонами и безмятежно тащить двадцать килограммов сам знаешь чего, будучи повязан в этом деле всю свою жизнь?
Маленькие пазлы криво встраивались в имеющуюся у Алекса картину происходящего, поддевали за уголки другие части и выкидывали, тщетно пытаясь встать на их место.
– Зачем… – Алекс сглотнул; кровь отлила от его лица, и он отступил от Алана. – Зачем вы мне все это говорите?
Алан ухмыльнулся, уложил бумаги в портфель и, захлопнув его, щёлкнул замками.
– Теперь ты это знаешь, а адвокатская тайна плотно держит твои руки связанными. Кажется, наш милый Александр оказался в безвыходном положении: опубликовать запись и подставить семью или же держать ее при себе и защищать безнадёжно погрязшего в преступлениях и разврате подсудимого? – с интонациями закадрового рассказчика протянул Алан, выходя из-за стола и вертя на пальце ключи от кабинета.
– Вы сказали, что я больше не ваш адвокат.
– А вот договор считает иначе. Он истекает в полночь, и все, что будет сказано в следующие, – Алан поднёс руку к лицу, вглядываясь в блестящий циферблат часов, – пять часов, автоматически попадает под адвокатскую тайну.
– Я не буду вас защищать и дальше, – продолжил обороняться Алекс.
– Боюсь, – пожал плечами Алан, – у тебя не будет выбора. Я как раз еду на милую встречу с твоим начальством, чтобы подписать новые условия. Не переживай, на этот раз ты будешь работать за двести пятьдесят в час. Неплохо, ты так не находишь?
Он ухмыльнулся и собрался уже было уходить, как Алекс спохватился, стряхнул напавшее на него окоченение и одеревеневшими руками спешно зарылся в бумагах.
– А фотография?!
Алан замер спиной к Александру. Все в нем выдавало заинтересованность, которую Маккензи пытался спрятать, но даже удивлённое выражение лица, с которым Алан повернулся к нему было театрально-преувеличенным: ставшие большими, как монеты, глаза и поднятые брови гиперболизировано выделялись на фоне скучающе-опущенных плеч и поджатых губ.
– Какая фотография? Ах, точно! Я и забыл, что ты ее нашёл. Как некстати и невовремя, но ничего не поделаешь. У вселенной причудливое чувство юмора. Но я рад, что вы не забыли выполнить домашнее задание, мистер Куэрво! – уже значительно громче добавил Алан, словно кто-то в коридоре мог их подслушивать. – Покажи ее. Она ведь не даёт тебе покоя. И ты наверняка пытался найти изображённого на ней человека, но он – сюрприз! – бесследно исчез. Уехал в срочный отпуск.
– Откуда вы?..
– Я знаю многое. А теперь, – Алан требовательно протянул руку ладонью вверх, – фотография.
Кусок пожелтевшей бумаги обжигал кончики пальцев и вибрировал. Держать его с каждой секундой становилось больно, и Алекс, негромко вскрикнув, бросил его в Алана. Маккензи, не изменившись в лице, перехватил фотографию, поднёс ее поближе к лицу и, нахмурившись, недолго разглядывал изображённых на ней людей.
– Ох, – с коротким смешком бросил Алан, ткнув пальцем в мужчину, напомнившего Алексу мистера Белла, – Уильям здесь определённо выглядит более выспавшимся. Отдам ее ему при первой возможности. Он любит ностальгировать по молодости.
– Что?..
– У каждого свои секреты, мистер Куэрво. Мой в том, что я все про всех знаю. Уильяма – в том, что он умеет хранить чужие тайны лучше своих. А в чем твой секрет, Александр? Все никак не могу понять. – Алан разочарованно вздохнул. – Думаю, бутылочка бургундского поможет решить эту проблему. Возможно, вскоре вы и сами найдёте ответ на этот вопрос.
Согнув одну ногу в колене, он поднял ее и уместил на ней чемодан. Замки щёлкнули, и Алан уронил снимок в тонкую приоткрывшуюся щель. Бумага рухнула на дно с неестественно барабанным грохотом, заставив Александра отшатнуться. Присутствие Алана давило, но понять, почему он никак не мог. Внешний шум доносился до него сквозь невидимый купол, окруживший аудиторию, а дыхание Алана и шум ветра вокруг были слишком чёткими, слишком громкими и пульсирующими в перепонках.
– Но поздравляю, мистер Куэрво, – Алан захлопнул сумку – звон пронёсся по голове Алекс, несколько раз эхом отразился внутри и рассеялся вибрацией по черепу – и шутливо отсалютовал ему, – ваши актёрские навыки беспримерно улучшились с нашей прошлой встречи. Мне доставила удовольствие эта маленькая сценка. Обязательно приходите еще – дам вам еще парочку советов и порепетируем. Если вы, разумеется, не против.
В последний раз обворожительно улыбнувшись, Алан широкими шагами направился к выходу и скрылся за захлопнувшейся дверью, оставив после себя лишь недоумение и запах дорогого парфюма. Однако, тосковать по Маккензи у Александра долго не получилось. Уже через несколько секунд ключ в замочной скважине сначала сделал полтора оборота, затем замер и после нескольких секунд раздумий, со щелчком повернулся обратно. Дверь приоткрылась, и из-за неё в аудиторию пролезла светловолосая макушка Алана Маккензи.
– Боюсь, при всем моем желании запереть вас здесь, охрана мне «Спасибо» не скажет. К тому же вы, мистер Куэрво, скорее всего будете визжать, как девчонка и угрожать рассказать обо всем отцу. Поэтому, – Алан по-кошачьи расплылся в улыбке, – пожалуйста, соблаговолите покинуть помещение, сеньор Куэрво. Пор вафор.
Алекс вздрогнул от того, насколько Алан точно изобразил его собственные интонации, сделав ту же самую ошибку в банальном «пор фавор».
Или это не была ошибка?
***
– Мистер Куэрво…
Голос дворецкого долетал до Александра сквозь лёгкую сладкую дымку сна откуда-то сверху, с высокого нависающего над берегом утёса. Амелия бросала неподалёку мелкую гальку: они поспорили, кто сможет заставить камень пропрыгать как можно дальше, и пока что Александр проигрывал очередной раунд. Он должен был поднапрячься, должен был показать, кто тут хозяин ситуации, но мог только смотреть на улыбающуюся сестру, такую же прекрасную, как и в их последнюю встречу. Она подняла несколько камней в берега и обернулась, протянув их Алексу.