Возрождение

Жизнь дала мне всё необходимое – вначале три года ученичества в мастерской Доменико Гирландайо, потом я был замечен Лоренцо Великолепным. Попав в его школу, учился скульптуре и ваянию у Бертольдо ди Джованни, ученика и помощника самого Донателло. После кончины благодетеля вернулся в отчий дом и вскоре получил заказ на статую Геркулеса. Я исполнил его и принёс отцу первые трудовые деньги.

Всю дальнейшую жизнь я смогу поддерживать деньгами отца и братьев. Меня сочтут нелюдимым. Не это главное. Важно лишь то, что всю долгую жизнь я буду заниматься делом, без которого себя не мыслю. Бог станет мне опорой, и потому меня не сломят ни происки недоброжелателей, ни завистники, ни откровенная клевета, ни непонимание, ни поругание моих творений.

А мрамор я буду обрабатывать не так, как принято. Вытачивать скульптуру со всех сторон? Нет, не моё это! Я чувствовал с детства, где лицо камня, и то, что скрыто за ним. Потому, ещё в юности, мне пришло в голову ваять, извлекая фигуру из каменной толщи. Вот так, с лица, углубляясь в мраморную твердь, можно без искажений высвободить из камня изначально скрытый в нём образ.

 
И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к тем, что мрамор сам
Таит в избытке…
 

В работу буду вкладывать всю свою неуемную страсть, полёт воображения, терзающую меня боль и величайшую силу земной любви. Усердно работая, я достигну совершенства настолько, что смогу изображать невозможное – свет человеческой души.

Леонардо да Винчи. Учебный рисунок «Давида» Микеланджело, бумага, Королевская библиотека в Виндзорском замке, Лондон, Англия. (Royal Library, Windsor).

Рим дал мне всё! Мне было двадцать три года, когда, благодаря поручителю банкиру Якопо Галли, я получил потрясающий заказ на «Скорбящую Мадонну». Это он написал обо мне: «Я ручаюсь, что названный Микеланджело закончит названную вещь «Скорбящая Мадонна» в течение года. И это будет лучшим мраморным изваянием, которое Рим сможет показать в настоящее время. И ни один художник в наши дни не сможет сделать что-то более совершенное». Мог ли я подвести его, мог ли не оправдать столь огромное доверие? И появилась «Пьета» в человеческий рост – Дева Мария с мёртвым Христом на руках. Лишь на этой скульптуре, вдоль пояса, стягивающего грудь Богоматери, я написал своё имя.

В двадцать шесть поступило предложение из родной Флоренции. Так я взялся ваять Давида. За огромную мраморную глыбу брались многие, но она никому из них не далась. Камень ведь тоже может сопротивляться. Даже гениальный да Винчи, владеющий языком камня, отказался от неё. Некий Симоне изуродовал мрамор настолько, что на него просто махнули рукой.

Я высекал юного Давида с пращой в руке два года. Два года выводил Давида на свет, превращая камень в человеческое тело. Я сумел показать не только Флоренции, но и всей Италии, как выглядит человек, готовый отдать жизнь за свободу. Мой свободолюбивый Давид стоит у дворца Республики и о нём, со временем, будет знать весь мир.

Горько принимать факт, что в девятнадцатом веке, когда копию Давида привезут в Лондон, королева Виктория сочтёт её неприличной настолько, что пожелает прикрыть естественную красоту Давидова тела фиговым листком. Картину «Леда и лебедь» сожгут по приказу жены французского короля Людовика XIII, за неприличность содержа-ни я. Бронзовой четырёхметровой фигуре Юлия Второго дано прожить лишь четыре года: с фасада главного собора Болоньи её скинут мятежники. Фреску «Страшный суд» прикроют штанами и драпировками. Видите ли, Его Святейшество углядит в ней слишком много оголённых срамных частей. Почему мораль требует стыдиться естества? Бог породил людей совершенными, но за века люди научили себя стыдиться божественной красоты. Я не стану уродовать фреску, но один из моих учеников решится на то и увековечит себя: народ прозовёт его оштаниванщиком.

Мне доведётся быть главным архитектором собора Святого Петра в Риме, ваять мраморные День и Ночь, Утро и Вечер. Я извлеку из камня Моисея и рабов, а также сильных мира сего – герцогов Лоренцо и Джулиано Медичи.

Всякий день кормит меня небольшим количеством хлеба и вина. Я так привык. Я приучил себя мало спать. Не трачу много времени на то, чтобы одеваться и раздеваться, и часто, измученный работой, засыпаю одетым. Сон всегда недолог, я поднимаюсь среди ночи и берусь за резец. Из картона смастерил себе шлем. Прежде чем приступить к работе, поджигаю свечу из козьего сала и устанавливаю её на макушку шлема. Свечного огня мне хватает, чтобы не дожидаться в праздности рассвета.

Я проживу жизнь человека, умеющего сопротивляться неподвижной силе материала – камня иль обстоятельств, житейских трудностей, человеческих слабостей и недугов. В глубокой старости, с трудом удерживаясь на ногах, я всё ещё буду работать, преодолевая боль, слепоту, слабость сердца и печаль.

Меня не станет в 88 лет, я не доживу лишь двух недель до моего очередного дня рождения. Меня погребут в усыпальнице Сант’Апостоло пред лицом всего Рима. Вскоре моё тело тайно вывезут на родину. Там в церкви Святого Креста (Basilica di Santa Croce^[9]) – усыпальнице знаменитых флорентийцев – я обрету последний приют. С того дня у меня более не будет ни прошлого, ни будущего, мой удел – лишь настоящее. Я вижу судьбы своих творений, но влиять на них уже не в моей власти.

Что могу ещё сказать? Пожалуй, я очень жалею, что не сумел закончить последнюю «Пьету», но мне не в чём упрекнуть себя, я буду трудиться над ней, пока не остановится сердце. Я встретил за жизнь много неблагодарности и подлости. Я сердился на тех, кто чинил мне обиды, но никому из них не мстил. Да, не стану скрывать, я видел в себе Бога. Я пронёс по жизни его лик, на большой высоте ни разу не уронив. Может, потому люди назовут меня Божественным. Уцелевшие творения мои не стареют, они приобщают людей к тайне гармонии. Случайна ли титаническая моя одарённость? Случайность ли жизнь, исполненная служения?

 
Ужель и впрямь, что я – Не я? А кто же?
О, Боже!..
 

Роды затягивались. Донна Франческа то приходила в себя, то вновь проваливалась в забытье. Она видела рядом с собой несколько озабоченных фигур в белом, среди них был даже верховный ангел Микеланьоло.

– Мы посылаем в мир земной большого мальчика, и лишь от тебя сейчас зависит, сможет ли он жить. Вероятно, он родится мёртвым, но может появиться на свет живым. Ты и он – сообщающиеся сосуды. Знай, если у тебя силы на исходе, тают силы и у него. Он только что рассказал тебе о своей возможной судьбе. Теперь ты знаешь, как и где он может расти, кого будет любить, чего достигнет. Вероятно, это всё действительно будет. Поддержишь ли ты жизнь нового флорентийского светила? В эти мгновения ты властна не только над собой, но и над ним. Франческина, на что бы ты ни решилась, мы не перестанем тебя любить.

Снова сгустился мрак. Роженица очнулась. Намокшая в холодном поту рубашка сжимала тело тисками. Лихорадило. Вновь подкатила несусветная боль. Страдалица выдохнула из себя всё, что оставалось в ней из оскудевших сил, и нечеловечески закричала. Её вопль мог сотрясти даже вечность. Теряя сознание, проваливаясь в окровавленные пелены, она расслышала-таки плач новой земной жизни, зачатой в зное любви и рождённой в холоде мук. Так в ночи понедельника шестого марта, около пятого утреннего часа, в 1475 году появился на свет её второй сын. Его нарекли в честь небесного предвестника Михаила Архангела, именем, означающим тот кто как Бог. Полное имя будущего титана итальянского Ренессанса^[10] звучало так – Микеланджело ди Лодовико ди Леонардо ди Буонарроти Симони. Он же сам будет называть себя только Микеланьоло.

Чувства накрепко соединяют людей даже разделённых столетиями – это открытие сделал Микеланджело, пожелав быть ближе к Данте. Сегодня и я убедилась в этом, ибо время отступило далеко назад и события прошлого, лишившись покрова давности, стали достоянием дня сегодняшнего.

PS.: Донна Франческа ди Нери ди Миниато дель Сера – мать будущего скульптора и живописца эпохи Возрождения Микеланджело Буонарроти – скончалась от истощения частыми родами в год шестилетия великого сына.

* * *

Свидетельство о рождении Микеланджело Буонарроти. Копия документа, свидетельствующего о рождении и крещении Микеланджело в Капрезе (фото Винченцо Дезидерио (Vincenzo Desiderio)). Оригинал сохранился в Архиве Дома Буонарроти (Archivio della Casa Buonarroti), Флоренция, Италия.

 

Из воспоминаний Микеланджело:

Я родился в прекрасный день марта 1475 года. Это был понедельник, обычный понедельник б марта, и никто тогда еще не знал, что маленький ребенок сможет сделать так много в течение своей долгой жизни. Чтобы жить в таком зрелом возрасте, я агитировал гораздо больше, чем люди, которых я знал.

Вот что отметил мой отец для памяти в будущем. О, вы не обращаете внимания на неправильный год, в то время флорентийский календарь немного отличался от принятого сегодня.

Я помню, как в день б марта 1474 года родился малыш-мальчик с именем Микеланьоло, родился в понедельник утром в 4 или 5 часов…

* * *

Ваш Микеланджело Буонарроти, который сегодня хочет вспомнить рассвет своего очень обездоленного существования. С другой стороны, известно: только измученные души способны создавать великие произведения.

Далее я хочу оставить свое свидетельство о рождении.

(Nacqui in un bel giorno di marzo del 1475. Era un lunedì qualsiasi, lunedì 6 di marzo e nessuno ancora sapeva che quel piccolo neonato ne avrebbe fatta tanta di strada nel corso della sua lunghissima vita. Per essere vissuto in un’epoca così remota campai molto di più delle persone che conoscevo.

Ecco quanto il mi babbo annotò per l’occasione a futura memoria. Ah non fate caso all’anno errato, al tempo il calendario fiorentino era un po’ diverso da quello adottato oggi.

Ricordo come’ ogi questo dì 6 di marzo 1474 – mi nacque un’ fanciulo mastio, posigli nome’ michelagnolo et nacque’ in lunedì matina inanzj di 4 o 5 ore’ et nacquemj essendo io potesta di caprese’ et à caprese’ nacque, e’ còpari furno questj di sotto nominatj batezassj addj 8 detto nella chiesa di Sto giovannj di caprese’ questi sono e’ còparj

Dòn daniello di S buona guida da firenze’ rettor’di Sto giovanj di caprese

Dòn andrea di •• da poppi rettor’della badia di diariano

Giovanni di naurij da da caprese

Jaco di franco da casurìo

Marco di giorgio da caprese’

Giovanni di biaggio da caprese

Andrea di biaggio da caprese’

Franco di jaco del anduino da caprese

S bartò di santi del lanse nottaro.

Il vostro Michelangelo Buonarroti che oggi ha voglia di ricordare gli albori della travagliatissima esistenza. D’altro canto è noto: solo le anime tormentate son capaci di creare grandi opere.

A seguire vi voglio lasciare il mio atto di nascita.)

История вторая
Микеланджело оттенка печали

Микеланджело Буонарроти. Пьета Бандини, 1547–1555, мрамор, высота 226 см, Музей Искусства Собора Санта Мария дель Фьоре, Флоренция, Италия – (итал. La Pietà Bandini, 1547–1555, marmo, altezza 226 cm, Museo dell’Opera del Duomo, Firenze).

В римской мифологии живет двуликий Янус. Он и бог времени, и божество всякого начала и конца. Всякий знает, что изображают его с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны. Молодое лицо Януса смотрит в будущее, старое – в прошлое. В нем есть и светлое лицо радости, и темное – печать печали.

Каждый человек в большей или в меньшей степени Янус двуликий, и великий гений Микеланджело Буонарроти не избежал той участи. Ночь за ночью он вглядывался в прошлое, и так до болезненной привычки. Кого он там видел и кого не хотел от себя отпустить? Он искал встречи с матерью Франческой и в своей памяти их находил. Каждую ночь он представлял её прекрасное лицо. В темном лике Микеланджеловской печали проявились его «Пьета», и первая, и вторая, и третья.

Итак, «Пьета»^[11], означающая и печаль, и оплакивание. Она укоренилась в Сеттиньяно, – в небольшом городке у Флоренции, окруженном великолепным пейзажем. Там расположились небольшое поместье рода Буонарроти и вилла – их собственность с давних времен.

Вскоре после того, как я родился, уже в конце марта, вся наша семья вернулась в Сеттиньяно, – вспоминает великий художник. – Мама по моде того времени передала меня няне в дом каменщиков. Мать умерла, когда мне было всего шесть лет… это была настоящая трагедия, которую до сих пор я ношу внутри как огромную пустоту, не заполняемую ничем. (La mi mamma passò a miglior vita quando avevo solo sei anni… fu una vera tragedia che ancora mi porto dentro come un vuoto incolmabile dopo tutti questi secoli.)

Франческа ди Нери – мать гения, рано вышла замуж и скончалась в год шестилетия Микеланьоло. В 1473 году она подарила свет первенцу – Лионардо, в 1475-ом – великому титану эпохи расцвета, в 1477-ом – Буонаррото, потом в 1479 году появился Джовансимоне, и, наконец, в 1481 году родился Джизмондо… В том же 1481 году её не стало, и отец пристроил второго сына в дом кормилицы на постоянное проживание.

Сеттиньяно, богатый каменоломнями, обеспечивал работой многих местных жителей. Камни обтесывались для строительства дорог и зданий, а мрамор для статуй. Многие ранние воспоминания Микеланджело связаны с визгом пил и звоном молота: именно они стали для мальчика колыбельными песнями. Здесь в Сеттиньяно руки его рано окрепли: ведь даже в детстве им была чужда праздность.

Пьету, если она проявилась среди чувств, легче выразить в юные годы. Жизнь дала шанс Микеланьоло запечатлеть её в мраморе. Он уже состоял на службе у кардинала Риарио. Однажды его покровитель, флорентийский банкир Якопо Галли, представляя талантливого скульптора послу французского короля при дворе Папы, высказался о нем как о ярчайшем таланте времени. Посол, ни на минуту не усомнившись, сразу же сделал заказ на скульптуру «Пьета» («Оплакивание Христа»).

В 1497 году Микеланджело Буонарроти получил треть из пятисот дукатов, согласованных в качестве аванса, и приступил к работе. Прежде всего, на коне он отправился в каррарские карьеры, чтобы выбрать мраморную плиту превосходного качества и достаточного размера. Контракт на «Пьету» был подписан 26 или 28 августа 1498 года со сроком изготовления скульптуры лишь в один год.

Художник достает из памяти драгоценнейшее лицо своей матери Франчески – оно юное, светящееся, идеализированное, такое, как в раннем детстве ребенка, когда ничего лучше материнского лица и быть не может. Упоенный идеей выразить его в мраморе аутентично, скульптор работает, ни на мгновение не усомнившись, что то ему подвластно. В 1499 году 24-летний Микеланджело представляет статую, которая пленяет совершенством и восхищает до божественного восторга. Кардинал, увидев её, воскликнул: «Если это твоя заря, то каким же будет твое завтра?»

Дева с лицом Франчески расположилась на скалистом выступе, символизирующем вершину Голгофы, удерживая тело сына на руках. Ощущение неоспоримое, что две фигуры скульптуры не только близки духовно, но и одна является продолжением другой, возникает почти у каждого, кто эту работу видит. Уровень мастерства Микеланджело уже тогда анатомически феноменален.

Позднее о первой Пьете напишет и биограф Джорджо Вазари^[12]: «Здесь и нежнейшее выражение лица, и некая согласованность в привязке и сопряжении рук и в соединении туловища и ног, и такая обработка кровеносных сосудов, что поистине повергаешься в изумление, как могла рука художника в кратчайшее время так божественно и безукоризненно сотворить столь дивную вещь; и уж конечно чудо, что камень, лишенный первоначально всякой формы, можно было когда-либо довести до того совершенства, которое и природа с трудом придает плоти».

Многие критиковали Микеланджело за юный возраст Девы Марии: мать 33-летнего Христа выглядит моложе своего сына. Но в этом и заключена глубокая философская задумка мастера. Над Девой Марией даже время не властно, как не властно оно над человеческой памятью. В ней как важные события, так и дорогие лица живут вне времени.

В свое творение Буонарроти вложил сыновью любовь, веру в торжество жизни и силу творца. Однажды он услышал, как восхищенные странники, толпящиеся вокруг скульптуры, гадали, кто же автор этого чуда. Предположений было много и все ошибочные. Вот тогда гений решил свою работу подписать. Ночью он пробрался в собор с резцом и светильником и вырезал свое имя на поясе Девы Марии: MICHEL.A[N]GELVS BONAROTVS FLO RENT [INVS] FACIEBAT (Микеланджело Буонарроти флорентиец делал).

Так произошло его первое воссоединение с матерью, и море печали отступило за горизонт. Вскоре слухи о чудесном творении облетели не только Италию, но и Европу. Благодаря Пьете, Микеланджело стал знаменит.

В юности мы миру открыты, но чем дальше продвигаемся в зрелость, тем больше погружаемся в себя, замыкая границы личностного пространства. Горизонт будущего можно, кажется, рукой достать, так он близок, но путь к нему преграждает бездонная печаль. С возрастом преодолевать её труднее и труднее, в ней как в детстве уже не поплаваешь. Если детское и юношеское горе сравнимо с соленым морем, на поверхности которого можно плавать годами, то с возрастом печаль обретает черты омута, она так и норовит затянуть в глубину и уже из себя не выпустить. Как выразить художнику эту форму беззвучного плача, и можно ли то сделать?

Микеланджело погружается в печаль вслед за смертью своей подруги Виттории Колонна в 1547 году. Скульптор осознает, что близится и его время ухода из земного мира. Ему уже семьдесят два года и жизнь ожидает от него новую Пьету. Титан приступает к очередной работе с тяжелым сердцем.

Он берет для скульптуры мраморный блок высотой два метра с четвертью, полный примесей. Пытаясь высвободить из него Пьету, Микеланджело видит, что долото при соприкосновении с камнем порождает множество огненных искр. Камень сопротивляется настолько, что спустя восемь лет мастер всё еще не может завершить свой труд. В том месте, где должна быть нога Спасителя, художник наткнулся в мраморе на силиконовую вену. Проработанная нога Иисуса отвалилась. Было от чего прийти в отчаяние, ведь мрамор противился продуманной до мельчайших деталей композиции. Для Буонарроти скульптура всегда была целостной, высвобожденной лишь из одного мраморного блока: художник никогда не рассматривал возможность созидать, используя мраморные дополнения.

Микеланджело мрачен, он никому не показывает эту работу, отмалчивается на вопросы, в одиночестве переживает тяжелые депрессивные кризисы. Он признает очевидное – его видение не соответствует результату, а это величайшее поражение от мрамора. Искажение сути истинных чувств творца доводит мастера до тупиковой точки невозврата. Идти дальше можно, но… лишь разрушив тупик… В 1555 году Буонарроти предпринимает попытку уничтожить статую. В одну из ночей Микеланджело ударил её молотком и, вспыхнув яростью абсолютного отчаяния, нанес скульптуре еще несколько ранений, потом выронил молоток, упал пред Пьетой на колени и разрыдался.