Доктора стукали по его груди молоточком, прикладывали трубку и слушали,
перекидываясь друг с другом замечаниями и обращая внимание студентов на те
или иные особенности. Часто они начинали расспрашивать Лаврентия Петровича
о том, как он жил раньше, и он неохотно, но покорно отвечал. Выходило из
его отрывочных ответов, что он много ел, много пил, много любил женщин и
много работал; и при каждом новом "много" Лаврентий Петрович все менее
узнавал себя в том человеке, который рисовался по его словам.
Странно было думать, что это действительно он, купец Кошеверов,
поступал так нехорошо и вредно для себя.
И все старые слова: водка, жизнь, здоровье - становились полны нового и
глубокого содержания.
Все, что было в кем силы и жизни, все было растрачено и изжито без нужды, без пользы, без
радости. Когда он был молод и волосы его кучерявились на голове, он
воровал у хозяина; его ловили и жестоко, без пощады били, и он ненавидел
тех, кто его бил. В средних годах он душил своим капиталом маленьких людей
и презирал тех, кто попадался в его руки, а они платили ему жгучей
ненавистью и страхом. Пришла старость, пришла болезнь - и стали
обкрадывать его самого, и он ловил неосторожных и жестоко, без пощады бил
их... Так прошла вся его жизнь, и была она одною горькою обидой и
ненавистью, в которой быстро гасли летучие огоньки любви и только холодную
золу да пепел оставляли на душе.
...
Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера
он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно
что-то сдедать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, - и
потерял сознание. Высоко поднялась и опустилась грудь, дрогнули и
разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился
с груди массивный кулак.
Наклонясь к самому лицу Торбецкого, она говорила:
- Посмотри, какие горячие щеки.
И он смотрел, но не глазами, а губами, и смотрел долго и очень крепко.
