И я рассказала, почти всё, кроме интимных подробностей, наркотиков и последствий разбитой фары. Мамочка ревела три дня и три ночи. А папа, вообще, не смотрел в мою сторону. Им нужно было переварить информацию, причём так, чтобы не потерять доверия друг к другу, не остаться на всю оставшуюся жизнь просто рядом живущими соседями. Но в одном мы сразу сошлись на сто процентов. Когда Исаев появился во дворе нашего дома, нам не надо было советоваться, он не прошёл, как тот враг.
Надо жить дальше… Мы с папой привыкли к физическим нагрузкам, но место занятий пришлось поменять. Единственное, что огорчало: нам перестали доверять Мишку-младшего после отъезда Гули. Исаевская мать уговорила её вернуть им мальчишку. Уж не знаю, как и что, но только и Соне мальчика не доверяли. Ну что ж, надо повидаться на нейтральной полосе. И я обратилась к Алинке Цветковой. Правда, чтобы показать свою значимость, как великого «олога», она прочитала лекцию о детской хрупкой психике. Пришлось выслушать. Ничего нового.
Мишка нёсся по заснеженному переулку и, увидев меня в окне кафе, запрыгал, поскользнулся и завалился. Я подскочила, вылетела на улицу и столкнулась, чуть ли не лбом, с Исаевым. Мы не виделись, около месяца, с того самого дня, когда папа в «очень деликатной форме» попросил боксёра не показываться его дочери на глаза. И он исполнил всё в точности.
– Лиза, раздетая, в минус двадцать. Давай назад. – И зацепив мальчишку, подтолкнул меня к входу.
– Вообще-то, у меня здесь свидание, и я бы хотела остаться один на один с предметом моего воздыхания.
– С Мишкой Исаевым? – Он улыбнулся. – Не буду вам мешать, выпью кофе и подожду в машине, мы теперь все живём за городом, и я…
– Лишние подробности, господин Русский Медведь! – Вырвалось у меня, зачем?
– А тебе не кажется, что я имею право хотя бы объясниться с тобой, просто как человек. – Почти чёрные глаза прожигали меня насквозь. – Даже преступникам дают последнее слово. Где и когда?
– Я ещё не отстирала свои белые перчатки. Когда буду готова, пришлю своего секунданта.
Мишка щёлкнул пятками и отвесил резкий поклон. И удалился.
– Тётя Лиза, почему вы не любите дядю Мишу? Он же самый лучший, и вас он любит. Думаете, я ничего не знаю? А вот и нет. Я сам слышал, как он ругался с бабушкой, и говорил, что вы… как это… ну… а, смысл его жизни! И что, если она ещё хоть раз скажет о вас плохо, он уйдёт из дома навсегда. И Алиску заберёт, она теперь тоже живёт с нами.
Он тарахтел без умолку, а я ощущала себя «посаженным на прикол ржавым кораблём», без штурвала, без компаса, без задания на маршрут. А когда поняла, что Исаев вышел из кафе, слёзы градом хлынули, перепугав пацана. Он принялся меня успокаивать, целовал в щёки, гладил по голове… А в окне напротив, прижавшись лбом к стеклу, стоял Чемпион, всё проигравший в чистую!
Как же так получилось, дорогой мой человек, что наша любовь разлетелась на атомы? Как мы могли допустить, чтобы какие-то карлики, бандиты и проститутки правили бал нашей жизни? Как? «Он самый хороший, и вас он любит». А я?
Мой очередной день рождения прошёл грустно. Родители уезжали, обещая, что в последний раз. Мама не выпускала Дианку из рук, а папа проводил со мной профилактические беседы, стараясь делать это на равных.
– Доча, ты же понимаешь, что мы уезжаем только потому, что без нас рухнет наработанное годами. Мы закончим это исследование и обратим свои изыскания на Россию, тут полно точек приложения наших сил и знаний, мы уже наметили план на будущее. Но насколько придётся задержаться, пока не ясно. Но мы постараемся максимально быстро отработать и вернуться к вам, девочки наши любимые.
У моих родителей есть одна особенность: они редко говорят «я», чаще – «мы». Больше четверти века вместе, в горе и радости, в метель и жару. Конечно, они для меня пример для подражания. Но в их жизни было кое-что, после чего я зауважала мамочку с ещё большей силой. Она сама рассказала об этом на фоне моих приключений с Исаевым.
Произошла эта история во Вьетнаме. Известные в своей области русские учёные Романовы прибыли туда в помощь интернациональной бригаде коллег по разуму. И попали на больничную койку в миссии Красного креста, сражённые какой-то лихорадкой. Там работали молоденькие врачихи из Чехии, Польши и ещё откуда-то. Они неплохо понимали по-русски, могли доходчиво объяснить, как протекает болезнь. У папы всё прошло в лёгкой форме, а мама завалилась надолго. Отец владел немецким и французским, а его жена – английским и испанским, так они разделились ещё в институте. Одна чешка, живущая в Германии, взяла папу под свою опеку и каждый день докладывала о состоянии маминого здоровья, и по-русски, и по-немецки. Причём всегда в коротенькой юбочке или шортиках на пол попы. Господин Романов, замордованный двойной нагрузкой, да ещё и оставшийся без единомышленницы, правой руки, так сказать, ничего не замечал. Или делал вид. Бедная девушка извелась вся, такой мужик пропадает! А мой отец, мало того, что хорош собой, крепок и высок, он ещё и гитарист, и певец, и балагур, только что крестиком не вышивает. И тогда, видя, что этот глупый русский не ведётся на неё, европейка пошла в наступление. Записала на диктофон спортивную тренировку своего объекта преследования, сопровождающуюся звуковыми возгласами, очень похожими на интимные, постельные. (Мама всегда останавливала своего ненаглядного во время этих занятий, если в поле зрения появлялась я. У каждого свои тараканы.) И, смонтировав сексуальную запись с чешско-женскими «комментариями», подсунула его русской жене. Получалось, что Романов с врачихой в соседнем отсеке занимались сексом, страстным и наглым. А мамочка в этот момент чуть не умирала, так ей было плохо. А когда поползли слухи на всех языках и наречиях о романе русского учёного и чешской медички, её почти похоронили. Дай бог здоровья, счастья и всего самого лучшего и желаемого простому врачу, много и давно практикующему специалисту, греческому доктору, отдающему всего себя на благо людей. Госпожа Романова никогда не забудет об этом, она по сей день дорожит его дружбой. Эскулап по имени Сократ вытащил её. Мало того, каждый день занимался восстановлением здоровья русской учёной, реабилитацией, в устах сплетниц тут же переведённой в ухаживания и отношения между фигурантами. Вот и получилось, что по всем фронтам на семью моих родителей наступала медицина. Основная научная братия снялась с места и отправилась дальше, в Индонезию, Австралию. Все очень переживали, что Романовы не могут отправиться с ними. Особенно волновалась австралийская подруга мамы, бывшая соотечественница. И чтобы как-то поддержать, оставила свои незаконченные разработки русской коллеге, на рецензирование. Ведь кроме неё никто не сможет точно и честно это сделать.
–Ты обязательно выздоровеешь, я буду молиться за тебя! Побольше сил и удачи! Всё будет хорошо! – Пожелала жительница кенгурового края. Романов остался при жене, уже неплохо себя чувствующей. Ему поставили кровать, разрешили ночевать рядом с супругой. Днём он обрабатывал добытое ранее, советуясь со своей половинкой по научным делам и по жизни, а вечером постигал основы ухода за выздоравливающими, и не только на маме. Помогал, одним словом. А ему «ассистировала» неугомонная европейская девушка со странными представлениями о жизни и смерти. Похоже, она взялась не на шутку за претворение в жизнь своего замысла. Что могла противопоставить еле живая женщина? Госпожа Романова была обречена, одна русская варварка против европейских ценностей… Не на ту напали. Гены княгини Ольги, несогласие с устоями патриархата и далеко сидящие в русских женщинах нравы декабристок сделали своё дело. Конечно, внешне, будучи зеленолицей, худющей, кожа да кости, ослабленной и почти обездвиженной, мамочка представляла собой ещё ту боевичку против молодой, розовощёкой красавицы. Папа Серёжа уже не двусмысленно посматривал в сторону вылезающей из трусов чешки, нет-нет, да и пропадал на пару часов. Не реагировать не получалось, здоровья, и физического, и душевного, это не прибавляло. И что? Пустить всё на самотёк? Ну, переспит, или уже переспал, а дальше? Уйдёт к ней? Помогать горшки выносить или уколы ставить? И сдохнет. Без неё, мамочки моей и их дела, неотъемлемого смысла жизни обоих. И самое противное, что если её Сергей уже довёл дело до измены, тогда всё, о прощении не могло быть и речи. И какого-то, хитроумного или, хотя бы просто умного, плана не было, но надо было вместе разобраться в оставленных материалах. Правда, ничего интересного и новаторского в них не было. И тогда мамочка пожертвовала своими наработками, о которых даже отец ничего не ведал. Она знала, чем его купить. Бедная чешская бесстыдница… Она уже и не знала, примитивная особь женского пола, что ей предпринять! Чёртов русский сидел около своей полуживой жены, поил её чаем и держал за руку, другой записывая за своей половинкой выкладки и заметки. Это открытие было подарено австралийской коллеге… Почти подвиг, для исследователя потерять свои наработки смерти подобно!
– Ты знаешь, Лиза, я до сих пор не знаю, правильно ли сделала, что не стала дознаваться до сути, была измена или нет. Сил не было, вокруг одни вражины европейского женского бомонда, сплетни, обман, подложки. Такая грязь и ерунда по сравнению с мировой революцией. Но Сергей никогда больше не дал мне ни одного шанса усомниться в его любви и верности. И это правда. У него просто не было такой возможности, я же рядом и днём, и ночью. И никакого элемента свободы. Он нам не нужен. Мы успеваем соскучиться, когда новая идея уносит в дальние дали. Это дело накрывает полностью, отнимает возможность нормально есть, пить и спать. Поэтому, когда мы возвращаемся к обычной жизни, нам есть что сказать друг другу. Вот так, моя дорогая доченька.
Так получилось, что к лету я осталась одна, совсем одна. Соня с мамой Алей уехали в Китай, в медицинскую клинику с надеждой на восстановление здоровья измучившейся женщины. Деньги на эту поездку собирали всем миром, очень помогли спортсмены и, конечно, Исаев. Он открыл в городе ещё один клуб, переоборудовав под каток здание старой котельной. Получился удобный и функциональный центр имени Павла Мостового. Нетрудно догадаться, что там проходили тренировки хоккеистов и фигуристов. И моя Дина уже ходила на занятия, гордо таская торбочку с фигурными коньками. Командовал в новом клубе один из друзей и Исаева, и Павла, Валерий Могильнер. Как человек может жить с такой фамилией? А когда он стал проявлять ко мне знаки внимания, я даже растерялась, только произнеся, Елизавета Могильнер. Жуть… Но в процессе общения этот симпатичный парень оказался весёлым, отзывчивым, любящим детей и их родителей, он со всеми находил общий язык. И, рассказывая о своей семье, начиная с прадеда, очень гордился их заслугами, в связи, с чем совершенно не гнушался своей звучной фамилии. Мне даже стало немного стыдно за некрасивые первоначальные мысли. Валера напросился встречать меня с работы, а один раз сам забрал из садика Динку, за что воспитатели получили по полной программе. Но я лишний раз убедилась в запредельной коммуникабельности этого человека, кого хочешь обаяет. Вот и тренерша маленьких фигуристок, Аллочка, попала под чары приятного во всех отношениях парня. И возненавидела меня. Причём, и не скрывала. Ну, на черта мне всё это нужно!? Никакие отказы и уговоры не действовали на Валерия, он, как будто ничего не видел и не слышал. Вечно улыбающийся, с цветами и вкусняшками для девочки, с новыми предложениями чудесно провести время так и появлялся пред моими очами с упрямой постоянностью. Мне надоело с ним бороться, и я сдалась, просто принимая знаки внимания и проводя вместе время. И уж, если есть возможность, почему её не использовать во благо, и я упросила своего ухажёра «украсть для меня» Мишку младшего. А как по-другому мне его заполучить? По этому поводу возмущалась и Гуля, она никак не могла понять, почему Исаевы встали в позу и ни в какую не соглашаются на общение внука, коим они его считали, со своей младшей сестрой. Диктовать им условия, находясь за тысячу километров, она не могла. Да и приглядывали они за её сыном, больше некому. Кларисса из вредности после развода забрала дочь, старики остались без внучки, очень переживая это событие. Несмотря на то, что жить бывшая невестка осталась в нашем городе, поселившись в квартире, купленной для дочери её отцом, свидания с девочкой проходили строго по отведённому судом для этого времени. Видимо, это единственное, чем она могла отомстить за несбывшиеся мечты. Сам Мишка продолжал разъезжать, почти не бывая дома, по городам и странам, судил, обменивался опытом, возил детей на различные соревнования. Мы не встречались. Но с некоторых пор он застрял в городе, в связи с разводом Цветковых. Я знала об этом от самого Виктора, он очень переживал предательство великой психологини, которая не только изменила ему, но и не собиралась терять такую прибыльную работу в клубе Исаевых. И как? Как прикажете строить дальнейшие отношения с бывшей, оказавшейся такой гадиной? Она ещё и пыталась пристроить своего нового на работу туда же, но Мишка не допустил этого, мягко отказав. Наглости этой «психованной» нет предела. А Цветкова можно было уважать за одно то, что он не выносил сор из избы и не обсуждал свою бывшую любимой женщину ни с кем! Чего не скажешь о ней. Кем только с её слов не был Витька… Неужели после таких высказываний у самонадеянной целительницы человеческих душ ещё останутся клиенты? Впрочем, это не моё дело.
Спортивный праздник, открытый на площадках благоустроенной прибрежной зоны, собрал полгорода. Мы с Диной и Мишкой набесились так, что сил не осталось даже на чай с плюшками. Валера устроил нас в уголке кафе, девочка сразу заснула, а мальчишка, прижавшись ко мне, продолжал свой рассказ о том, как первый раз ездил на соревнования, но не выиграл и до сих пор расстроен.
– Это глупо. Если ты решил заниматься не просто для себя, для здоровья и удовольствия, а серьёзно, то должен уметь держать удар. В данном случае, удар – это проигрыш. – Я давно разговаривала с этим маленьким спортсменом, как со взрослым, он многое понимал и объяснял действительно не по годам. – Подумай, почему, где ты сделал ошибки, постарайся отработать эти элементы правильно, и вперёд! Я так и в жизни всегда делаю. А расстраиваться…
–… Последнее дело!
– Дядя Миша! Ура, а нам сказали, что вы не приедете!
– Как же я мог пропустить такое интересное мероприятие. – Исаев улыбался, ему было радостно, даже ликующе на душе. – Тем более что самое интересное начнётся ближе к вечеру. А если ещё и в вашей компании, то ничего лучшего и желать нечего.
– Ура! – Опять завопил Мишенька.
– Это вряд ли, – ожила я. – У нас кое-кто выпал из пробега.
– Дело поправимое. Я отведу вас в кемпинг, отдохнёте пару часиков и опять в строй.
– Спасибо, но мы не одни. И нас отвезут. Мишенька, если хочешь, можешь остаться.
К нам уже пробирался Валера с кофе, соком и пиццей. Увидев Исаева, он сначала обрадовался, а потом потух. Но орлиный взгляд имел место быть, хоть и приглушённый.
– Здравствуй, Михаил. Мы тебя не ждали…
– Да я понятливый. Не буду мешать. Пойдём, Мишутка, у нас целый день впереди, надо подкрепиться.
– Так давайте с нами. – Валерка чувствовал себя неуютно под взглядом исаевских прищуренных глаз. – Всем хватит.
– Нет, спасибо, отдыхайте.
Некомфортно стало и мне. Кое-как прожевав кусок пиццы, я попросила доставить нас с Динкой домой. Валерка взял её на руки, я зацепила барахло и боковым зрением увидела Мишку. Он делал заказ: официантка строила глазки, а её клиент посмеивался, обняв за талию девушку. Исаев знал себе цену и всецело пользовался этим! Ну что ж, жизнь продолжается.
И опять непростой разговор с Валеркой. И опять приходится объяснять прописные истины. И опять в душе смятение и распутица. Да когда ж уже распогодится? Пока не вижу Исаева – как-то живётся, как появится на горизонте, так сразу налетает ветер или срывается ливень! После последнего разговора с моим отцом Мишка отошёл в сторону. Конечно, то, что устроила Гуля, может, и правильно, но все участники этого действа остались в разобранном состоянии надолго. Как считала Соня, сложнее всех было бойцу без правил. Он не мог простить себя, считал, что и я не прощу его, пытался достучаться до меня, поговорить, просто банально извиниться, может быть. Но обида сжигала все мосты. Я не могла понять и простить, как он мог допустить, чтобы, пусть и его жена, так оскорбила меня, почему не остановил? Неужели я такая плохая, дешёвка, падшая женщина? Кто я для него? Ни-кто! Только с пустым местом так поступают. И в этом переубедить меня очень сложно. Девочки мои, Гуля и Соня, поддерживали, как могли. Но в унисон твердили одно и то же: надо поговорить, Романовой с Исаевым нужно выяснить отношения. Зачем? Моё доверие к нему уменьшается с каждым днём, хоть я и не могу выкинуть Мишку из исстрадавшегося сердца. А он верит всем, только не мне. И что хорошего из этого получится? Что, я вас спрашиваю?
Звонок в дверь прозвучал очень некстати. Я уже уложила дочечку и нежилась в ванне, вспоминая… Но гость и не собирался уходить. Пришлось прервать процедуру. На пороге стоял тот, которого я только что, почти физически, ощущала, разрешив себе вернуться в счастливые дни нашей жизни…
– Можно пройти? Ещё не очень поздно. – И продёрнул в горницу, не дождавшись ответа.
Я заскочила в ванную, умылась холодной водой, продышалась. Почему-то была уверена, что он пришёл проверить наличие Валерки в моём доме. Нечего даже подложить, ничего мужского у меня нет. Я вышла. Чай заварен, мои любимые зефирки, тёмный шоколад и такие же глаза напротив.
– Михаил Михайлович, чем обязана в столь поздний час? – Я была абсолютно уверена, что взяла себя в руки, заняла круговую оборону.
– Присядь, испей чайку зелёного, скушай кусочек шоколадки, спать будешь крепче. Ведь так?
– Ты на совесть намекаешь? По поводу? Да, даже и, если, тебе-то что? Мой сон – мои проблемы.
– Присядь, пожалуйста, я не займу много времени. – Он дёрнул меня за руку, ну а я, конечно же, вырвалась и чуть не упала.
– Вот ты в этом вся. Вроде хочешь до правды докопаться, а на деле – сама себе делаешь хуже. Ты можешь просто выслушать меня две минуты?
– Время пошло. – И уселась, наконец.
– Я в последние дни очень много работал, старался не думать о нас с тобой. Не перебивай! Да, о нас с тобой. Сначала решил, что хватит, и так набедокурили, не дай бог. Потом начал сходить с ума, когда видел тебя во сне, каждую ночь. Твои глаза, распахнутые навстречу, проникали в каждую клеточку моей души. Как тогда, в наших первых днях, когда ты призналась, что у тебя ещё ничего не было. Тревога пополам с желанием, готовностью принадлежать целиком и полностью своему мужчине… Именно в ту секунду я понял, что влюбился окончательно и бесповоротно. Но сейчас не об этом. Моя вина перед тобой безмерна. Прошлое не изменить, но можно изменить настоящее. Я уверен, нам есть, что друг другу сказать. И если мы найдём точки соприкосновения, в чём я совершенно уверен, можно будет подумать и о будущем. Не отвечай сразу. Я приглашаю вас с Диной в небольшой круиз по реке на следующих выходных. Я знаю, что тебя сложно удивить путешествиями, но очень надеюсь, что мне это удастся. В любом случае, ты ничего не теряешь, и тебя это ни к чему не обязывает. Всё в конверте. Я буду ждать. Спокойной ночи!
Я не стала заглядывать в бумаги, оставив это на утро. Двоякое чувство, недовольство собой и поднимающаяся эйфория продажной моей душонки, лишило последних сил. И заснула я сразу и крепко. И встала быстро и весело. Всё вокруг оживилось, ожидание чего-то хорошего, неожиданного, повысило градус настроения, на работе всё ладилось. А вечером, на тренировке, Динка правильно выполнила фигуру высшего пилотажа начинающих фигуристок, в простонародье, «пистолетик», который и выстрелил. Чтобы Лизонька не расслаблялась.
Отказавшись от провожатого в лице Валерия, я получила провожатую в лице тренерши Аллочки. Она взяла меня под руку и, отведя в сторону от детей и их родителей, усадила на лавочку в самом дальнем ряду.
– Елизавета Сергеевна, доколе вы будете изводить Валерия Могильнера? – Начала она без предисловий. – Он же вам не нужен, тогда зачем?
Я растерялась. Один глаз у неё был до глубины души наполнен болью, а второй – ненавистью. Так казалось.
– Я не извожу. – Как-то неуверенно проблеяла я, от слишком прямо поставленного вопроса. – Мы просто друзья, честное слово.
– Не похоже. Довожу до вашего сведения, что я не позволю издеваться над ним. Как? Увидите. – И ретировалась, виляя бёдрами, показывая, таким образом, своё презрение, наверное.
Ну что мне, прятаться от него? Но уже на следующем занятии я «увидела» … Совпадением это назвать не получалось, моя девочка сильно повредила ножку. Я провела своё расследование и убедилась, что моё материнское «я» не ошиблось. Эта великая мини-Тарасова, вроде как, ставя Диану всем в пример, заставляла её делать всяческие пируэты, и новые тоже. Вот вам и результат. Прилетел директор-ухажёр, охал, ахал, нарезал вокруг нас круги, повёз в травмпункт, после поил чаем и кофе в итальянской кондитерской, отвёз домой. Следующие два дня «окучивал и поливал», проявляя инициативу, где надо и не надо. Честно говоря, как в том мультике, когда лось поспать захотел, а заяц взялся охранять его сон, предлагая при этом то подушечку, то водички, то колыбельную «про то, как медведь на ухо наступил». Ну, и чего добилась, недалёкая тренерша? Чуть не уволили, ограничились выговором, потому что я не стала писать «ябеду». Но назад мы уже не вернулись, предоставив ей полную свободу действий на ниве завоевания Могильнера.
А я, вот дурында, всё надеялась, что к нам заглянет глава исаевских спорткомплексов, проявит заботу о пострадавших в созданных им клубах. Но увы… И я решила никуда не ездить. Тем более что ножка моей девочки заживала медленно.
А он был просто в отъезде… Я же не знала…
Утром в день предполагаемого вояжа ко мне явилась Кларисса. Я знала, что она так и живёт в нашем городе, пару раз даже видела издалека, но узреть её на пороге своей квартиры, это уже фантастика! Мадам, не поздоровавшись, прошла и уселась на диван.
– Вообще-то, я вас не приглашала, госпожа…
– …Исаева, и буду ей всегда, как и Мишина дочь. Мне нужно поговорить с тобой.
– А мне нужно?
– Ну, если я здесь, видимо, да. Разговор назрел. Всё это время вы не общались с моим мужем, я была спокойна. Но он был здесь недавно, ведь да? Я должна знать, зачем.
У меня отвалилась челюсть от такой наглости. Передо мной сидела красивая, ухоженная, о таких говорят, породистая, женщина с точёной фигурой, длиннющими ногами и осиной талией. Она, явно, подкорректировала свою, и без того, обалденную «конфигурацию». Я против неё – Марфушенька-душенька. На спорт хожу редко, в бассейн только по воскресеньям, даже пробежки по утрам не всегда имеют место быть. Слава богу, не поправляюсь, и на том спасибо.
– И, по-клариссиному велению, по-исаевскому хотению, я должна представить полный поминутный отчёт о пребывании на моей земле Михаила Михайловича!? С какого перепугу?
Она изменилась в лице, прикусив нижнюю губу. И, вдруг, свалилась на колени, обхватив мои бёдра и уткнувшись лбом в живот. Поток слёз извергнулся водопадом пополам с воем… Динка тоже заревела, в поддержку униженным и оскорблённым, а я оторопела, не зная, что делать, кого успокаивать первой. Кое-как вырвавшись из рук женщины, подхватила дочку и понеслась за водой на кухню. Через секунду мадам Исаева сидела за столом с совершенно сухим лицом. Как это?
– Угости меня кофе, пожалуйста. – Надо же, такие слова знает.
Я молча поставила турку, налила молока Дианке и уселась напротив гостьи.
– Я прошу тебя, Лиза, умоляю, не забирай у меня Мишку. Я же не сделала ничего плохого, а только выхаживала его, возвращала к жизни. Если бы ты знала, как ему давались эти бои!? Врагу не пожелаешь. А я полюбила Русского Медведя с первого взгляда, мне тоже пришлось пройти через унижения и … Неважно. Но я заслужила возможность быть с ним ещё там, в горах. Мы поднимались из руин вместе, нам было комфортно вдвоём, мы знали друг о друге всё. И о тебе я узнала ещё там. Нет, ничего плохого он не говорил. Твердил, что потерял, что не простишь. Не знаю, чего, честно. Да и не хочу знать, если ещё честнее. Мишка сначала во время наших страстных любовных игр звал меня Лизой. Но недолго, я знаю, как заставить мужиков запомнить моё имя навеки, поверь мне. А уж любимого мужчину обернуть в свою веру не составило особого труда. – Кларисса не была бы Клариссой, если бы не щегольнула передо мной своей значимостью, совершенно не задумываясь, что для меня это «её величие» имеет резко противоположное значение.
Мы много разговаривали с Соней об этом, а именно, что считать изменой, что – полуизменой, а что и вовсе – сходить по сексуальной нужде налево. Или направо. Я не принимала такую градацию о мере неверности, ни под каким видом. Мне нужен один, целиком и полностью, я должна быть уверена, что он – мой и только мой. Даже никаких намёков на какие-то физиологические измены, только разве для получения удовольствия, я не потерплю. На что моя подружка парировала: «Так ты и не терпишь, сидишь одна при наличии мужика». Меня поражало, как серьёзно она подходит к этому вопросу. Я точно знала, что кроме Павлика у неё не было никого. Так получилось. А теперь, оставшись одна, Соня пересмотрела многие постулаты своей жизни, и пыталась донести их до меня.
– Вот представь новогоднюю ёлку. По началу, она красива в своём природном виде: пушистая, пахнущая свежестью и хвоей, зелёная-презелёная. И вот начинается. Напялили верхушку. Если это мужчина, то сразу король, пусть ещё и голый, без украшений и ведра с песком. А если женщина, совсем не обязательно королева. Она начинает искать оптимальный вариант положения короны, и не всегда находит. Исправить это может только антураж. И понеслось: шарики, снежинки, бусы и конфетти. Пока не скроется зелёное тело ёлочки. А уж в новогоднем дождике, и подавно. Только зачем она, эта мишура? Зачем красивый букет заворачивать в вычурные обёртки, скрывая красоту самих цветов? А уж сбрызгивать розы блёстками, вообще за гранью. И вот идёт по жизни такой молодец рядом с женщиной-фантиком и думает, не сменить ли цвет или начинку? Ведь мужчины естественны в своей красоте, а женщины? Сколько килограммов косметики переводят красавицы? А, если умыться, уравновесить свои позиции? Так нет же, тысячелетиями представительницы слабого пола украшают себя чрезмерно, не задумываясь о времени и месте. Вот захочется поцеловать такую мадам в глазик, нежно, с чувством, и почернеют уста мужчины раньше времени. А помада? Сколько килограмм съедается каждым ловеласом? А отдых на море или посещение бассейна? Когда вместе с водостойкой тушью отваливаются ресницы и воспаляются глаза от смывающих средств. Но девочкам с детских лет вдалбливают в голову: надо удачно выйти замуж. Всё для мужского пола? И подразумевается под этим совсем не красота души, аккуратность, чистоплотность, хозяйственность, а также занятия спортом и хорошее образование, а именно, поставленное на поток производство красоты. Не естественной, не настоящей. Некогда симпатичные, не похожие друг на друга девчонки превращаются в кукол Барби, сошедших с одного конвейера. И отношение к ним тоже конвейерное.
К чему она это? К тому, что от всего, сделанного искусственно, нельзя требовать настоящего. Настоящие, крепкие отношения сначала строятся на взаимной симпатии, искренней, от души, а, впоследствии, на доверии, надежде, устремлённой в общее будущее, на уважении. Банально? Зато по-настоящему, без мишуры…
А моя бабушка всегда говорила: «Не родись красивой – родись счастливой». Или: «Красивый муж – не твой муж!» И ещё: «На каждый грибок есть свой кузовок». Но стремление выпендриться, стать заметной, оказаться лучше всех, глубоко сидит в женских мозгах, если их уже застило стадное чувство стремления к совершенству. И мы всё равно ищем самое лучшее платье, удлиняющую и «пушистую» тушь, эксклюзивную помаду и пилюли от похудения. Причём, одна часть женского сословия делает это, чтобы как не у всех. И чтобы нравиться своему ненаглядному, быть для него единственной и неповторимой, и, одновременно ощущать себя комфортно во времени и пространстве. Для такой женщины важно и модельное нижнее бельё, и удобная креативная обувь, и цвет пуговичек на перчатках. Любовь к себе самой – главная составляющая, которой она делится с окружающими, презентуя улыбки, хорошее настроение и чётко определяя смысл жизни: дарить любовь! Но есть и другая: девочки, подверженные стадному чувству, выпендриваются, чтобы не отстать от своих подруг, увеличивая губы, грудь, нанося татуаж (а ведь это на всю жизнь), доходя до абсурда: вырезания рёбер и выдирания «лишних зубов», для имитации худобы в районе талии и впуклостей в районе щёк. Конечно, каждая женщина сама решает, нужна ей пластическая операция или нет. Я не беру остро-срочные вмешательства для людей, попавших в беду, это, как раз, понятно. Да даже подтяжки для молодящихся особ имеют объяснения. Но когда меняется вся внешность… А как же будущий ребёнок? Ведь он, всё равно, родится с большим носом, оттопыренными ушами и круглыми глазами. И объясняй потом, почему чадо похоже на соседа. Или ему тоже сделать операцию? Наверное, мы с Соней старомодны и консервативны. Но купаемся, ныряем, бесимся в воде без макияжа. Лето, жара, солнце море… И вдруг идёт такая вся нарисованная, с пудом туши на ресницах, румянами во все щёки и тройным слоем тональника на лице, сверху ещё и припудренным. И вонь, уж простите, от гигантского количества духов… Знакомая картинка? Какой мир собирается спасти эта дама? Сейчас столько разных способов вернуть цвет ресницам и бровям, нарастить, подпушить, сохранить натуральность пополам с природной красотой, никаких проблем. Летом – блеск для губ и фильтр-крем от солнечных ожогов, по вечерам дополняя образ лёгкой декоративной косметикой, а на ночь – увлажнение. Зимой – защищающие крема, жирные помады, объёмные туши. Красивая ухоженная женщина берёт не количеством и палитрой косметических средств, а малозаметным макияжем, порой очень дорогим. Высший пилотаж! И без каждодневного ухода за кожей не обойтись, а впоследствии – посещение косметических салонов, маски, массажи и обёртывания. Наше убеждение в том, что сохранять надо естественную красоту, больше налегая на натуральную косметику, непоколебимо. Стареть не хочется никому! На том и стоим, Лиза и Соня.