Раздрай. Сборник рассказов

© Лана Кузьмина, 2023

ISBN 978-5-0059-4878-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дурёха

1

Дед, как всегда, проснулся рано, ешё до рассвета. Потянулся на своей узкой кровати, зевнул, почесал ногу об ногу и, перевалившись через край, неуклюже сполз на пол. Лежавшая в соседней комнате Лерка услышала, как, тяжело переставляя ноги, плетётся он в сени, гремит железной крышкой бака с водой и жадными глотками опустошает кружку за кружкой.

Лерка высунула из-под одеяла свою тонкую, всю в синяках, руку. В доме было холодно, печь давно не топили. Дед нацепил сапоги, громыхнул ведром и вышел. Девочка полежала ещё немного, привыкая к ледяному воздуху, потом резко вскочила, запрыгала на одном месте и начала судорожно одеваться. По скорости одевания она опережала любого солдата, особенно зимой.

Комната представляла собой унылое зрелище – бледные отскочившие от стен обои, кровать, письменный стол у окна да телевизор на расшатанной тумбочке – единственное Леркино сокровище и развлечение. Лерка очень уж любила смотреть всякие заграничные шоу, в которых показывали богатую жизнь в далёкой Америке и выбирали лучшую модель страны, или лучшего дизайнера. Ещё были передачи с поварами со всех континентов. И везде удивительные женщины и мужчины, красивые как куклы, неестественные и странные.

Лерка никогда не мечтала о той заграничной жизни. Разве можно мечтать о сказке? Если бы кто-нибудь сказал ей, что люди из тех шоу действительно существуют, она бы рассмеялась ему в лицо.

Девочка толком не знала, счастлива она или нет. За свои одиннадцать лет она ещё не поняла точного значения этого слова. Она просто жила. Смеялась, когда было хорошо, плакала, когда грустила. Когда поле за деревней, через которое она бежала к школьному автобусу, замерзало, она радовалась. Можно ступать по твёрдой поверхности, а не утопать в вязкой противной грязи. Когда в классе Лерку дразнили, она плакала, забившись в угол школьной раздевалки.

Из таких простых мелочей и складывалась её обыкновенная, ничем не примечательная жизнь.

На кухне дед поставил на стол стакан с ещё тёплым парным молоком, толстыми ломтями нарезал батон.

– Ешь, дурёха! – и пребольно стукнул внучку по затылку своими крючковатыми пальцами.

Лерка засопела, уткнувшись носом в стакан. Поскорей бы суббота! Приедет мама, навезёт всяких вкусностей. Разложит деревянный кухонный стол, постелет клеёнку. И начнётся пир горой! А то, может, мама и в пятницу вечером приедет. Нет, вряд ли. Лерка вздохнула. Теперь раньше субботы не жди. Да и то к самому вечеру.

– Быстрей давай! – проворчал дед, шаря в углу. – Опоздаешь!

Лерка скосила глаза, наблюдая, как он выуживает из кучи тряпья большую бутыль с длинным горлышком.

– Будешь косить, такой и останешься! – ухмыльнулся дед, заливая в рот мутную жидкость.

Всегда он так. Слова доброго от него не дождёшься!

Лерка, вообще, редко от кого доброе слово слышала. Мама приезжает и сразу с порога:

– Привет, мой поросёночек! Соскучилась по мамке?

Ну, какой из Лерки поросёночек? Тело у неё, конечно, толстое. А вот руки и ноги подкачали – болтаются как веточки. Голова тоже крохотная. Нелепая Лерка. Больше похожа на детскую поделку, которая в школьном фойе выставлена – круглая шишка с приклеенными спичками-конечностями. И бегать совсем не умеет. Пригласили как-то ребята поиграть в салки, а у неё ничего не получается. Убежать ни от кого не может. Колька Савостин сразу догнал, шлёпнул ладошкой:

– Теперь ты вода!

Лерка пыхтит, старается, даже в глазах потемнело. Всё равно никто не догоняется. Как с такой играть? Поддаваться-то не интересно!

Вот и болтается Лерка целыми днями одна. Она бы книжки читала да дома нет ни одной.

– Баловство всё это, – считает дед.

– Ерундой голову забивать, – говорит мама.

Лерка раньше в школьную библиотеку ходила. Пока подслеповатая Анна Дмитриевна трясущимися руками не выудила её карточку и не сообщила, что девочка уже целый год не приносит «Чародейку». Что ещё за «Чародейка» такая! Вечно она всё путает!

Вот и пришлось Лерке самой себе занятия выдумывать. Вчера, например, шатаясь по двору, заглянула в хлев к корове Машке. Погладила покатый бок, прижалась лбом.

– Хорошая моя, милая, – шепчет девочка и рассказывает Машке обо всех своих переживаниях и радостях.

А ещё был Грей, большой пёс неизвестной породы. Большеголовый с умными глазами, он провожал Лерку до автобусной остановки, вечерами ждал на том же самом месте. Словно и не уходил.

– Быстрей иди! – повторил дед. – Опоздаешь на автобус, пешком пошлёпаешь!

Лерка схватила рюкзак и выскочила на улицу.

2

Как все дети Лерка любила фантазировать. Только фантазии у неё всё больше мрачные. Опоздала раз на автобус, пешком поплелась. Пришла ко второму уроку и говорит:

– У нас на поле человек лежал. Голова вся в крови. Ужас! Пришлось телефон искать, чтобы скорая приехала.

А в другой раз рассказала про бешеную собаку, которая по деревне бегала.

– Мы с дедом еле успели в дом забежать и дверь закрыть. Часа два сидели, пока собаку не изловили.

Но больше всего Лерка про своё здоровье фантазировать любит. Взбредёт ей в голову, что у неё какая-нибудь болезнь смертельная, и никак от этой мысли не отвяжешься. До того дошло, что классная Ирина Ивановна маму в школу вызвала и говорит:

– Елена Андреевна, мне кажется, вашему ребёнку не хватает внимания. Лерочка постоянно придумывает себе болезни. Ей хочется, чтобы её жалели.

Мама сказала, что Лера просто очень живой ребёнок, что внимания у неё выше крыши и, вообще, нужно выбирать – деньги зарабатывать или подле неё целыми днями сидеть. В конце-концов, у неё дед есть. А если скучно – включил телевизор и смотри хоть целыми днями.

Права, конечно, мама. Только телевизор уже три месяца как сломался. А после того разговора подарила мама Лерке планшет. Лерка в игры, что на нём были поиграла да забросила в дальний угол – интернета-то в деревне нет, да если б и был, откуда у Лерки деньги. Теперь только если сфотографировать что нужно, достаёт Лерка свою электронную игрушку и снимает. Недели две назад мама не одна приехала, а с компанией – человек пять. Уселись во дворе, мангал поставили.

– Лерка! – кричит мама. – Сыми нас на память!

Лерка снимала. Красные разгорячённые лица, кривые ухмылки, дядю Пашу (или как его там), прильнувшего к маме и шарящего у неё под футболкой. Весь следующий день мама спала, а вечером уехала. Лерка поела холодного шашлыка, села у крыльца и заплакала.

– Чего ревёшь? – спросил дед. – Гляди рожа какая перекошенная. Будешь реветь, такой на всю жизнь останешься.

– Ну, и плевать! – разозлилась Лерка. – Всё равно никому не нужна!

– Тьфу ты, дурёха! – сплюнул дед. – Ничего ты не понимаешь!

Вот и Ирина Ивановна Лерке не верит.

– Читай параграф! – говорит она.

Смотрит Лерка в учебник, а там все буквы расплылись, вытянулись в тонкие чёрные линии. Всё ближе и ближе придвигает она к себе книжку.

– Не гримасничай! – Ирина Ивановна стучит по столу линейкой. – Зачем щуришься?

– Ничего не вижу, – вздыхает Лерка. – Может у меня опухоль в мозге?

– Дурь у тебя в мозге! Читай!

Лерка чуть не плачет. Дурацкие строчки расползлись в огромное безобразное пятно.

– Что мне с тобой делать? – вздыхает учительница.

Сегодня Ирины Ивановны в школе нет. Вместо неё – молодая и смеющаяся Алла Петровна. Пишет на доске примеры, слева первый вариант, справа – второй. Весь класс в тетрадки уткнулся, сопит от напряжения. Одна Лерка сидит и ручку в руках вертит.

– Ты почему ничего не пишешь? – замечает наконец учительница.

– Не вижу ничего! – бормочет Лерка. – И вообще, не хочу учиться! И не буду! Надоело! Всё равно ничего не получается!

Алла Петровна не обижается. Только гладит по голове, за первую парту пересаживает. Лерка и отсюда ни одной цифры не видит.

– Тебе к врачу надо, на обследование, – вздыхает учительница.

– Не хочу! – говорит девочка. – Не буду!

– Да она придуривается! – кричит с задней парты Савостин. – Выпендрёжница!

Лерка сгребает в рюкзак учебники, выбегает из класса. Проносится по коридору. Останавливается на крыльце. Ждёт. Ей очень хочется, чтобы Алла Петровна сбежала вниз, погладила её по голове и сказала что-нибудь хорошее. Например, «Не плачь!» А ещё лучше: «Не волнуйся. Хочешь, я с тобой к врачу схожу?»

С Леркой ведь, действительно, что-то неладное творится. Вчера, например, подъехал к остановке автобус. Лерка в него и влезла. Уселась впереди, а водитель вдруг говорит:

– Деньги за проезд передаём.

– Какие деньги?

– Я тебя что, бесплатно возить должен?

Оказалось, что это и не школьный автобус вовсе. А Лерка не заметила. Жёлтый и жёлтый. Лица пассажиров так расплылись, что и не поймёшь, кто это – школьники или взрослые из соседней деревни.

Никто к Лерке не вышел. Она постояла немного да и потопала домой потихоньку.

3

Дед спал, отвернувшись к стене. В доме пахло несвежей одеждой, навозом, чесноком и ещё, Бог знает чем. Лерка зашвырнула рюкзак в угол, а сама уселась на крыльце, раздумывая, чем бы заняться.

Смотрит Лерка на заросший огород, на покосившийся забор и плачет. Не от запустения, а от того, что не вышла к ней Алла Петровна, не пожалела. Не поверила, наверное. Лерка и сама себе не верит. У неё ведь как бывает: наткнёшься в телевизоре на передачу про здоровье, а там об инфаркте рассказывают. Лерка сразу думать начинает, а вдруг у неё тоже сердце больное. Хорошо бы! Только чтоб не сильно больное, чтобы не умереть. Здорово тогда будет! Мама к себе возьмёт, или папа. А ещё лучше, чтобы они все вместе жили. И дед пусть с ними живёт, Лерке не жалко. И будут все Лерку любить и оберегать, подарки дарить разные… Бывало так надумаешься, что и вправду начинает колоть где-то под лопаткой, и не знаешь тогда, радоваться или плакать.

– Чего уселась? – щёлкнул по по темечку узловатый палец. – Заняться нечем?

Лерка вздохнула.

– Развздыхалась! Тоже мне страдалица! – дед присел рядом, оторвал кусок от старой газеты, нащупал за рассохшимися досками жестяную коробочку с табаком и принялся закручивать самокрутку.

– Чего тебе не живётся? – начал он. – Небогато, конечно, зато живы-здоровы. Мамка твоя нет-нет, а приедет. Папаша твой, кабы совесть имел, тоже бы с тобой виделся.

– Придёт он, как же! – забормотала Лерка, уткнувшись в колени. – Сам его по двору гонял!

– Испугался, значит! Старика испугался!

– Не тебя! Топора твоего.

Дед захохотал, запрокинув голову.

– Я ж так, для острастки! А он бежать! Трус он, трус и есть!

Лерка папу жалеет. Ну, кто, скажите, захочет быть порубленным в мелкую щепку? И ничего такого он в тот раз не сказал. Ну, заметил невзначай, что деду поменьше бы пить следовало. А у того под лавкой как раз топор валялся. В общем, никто не виноват. Если бы Лерка папу увидела, то обязательно объяснила бы ему, что всё произошло из-за глупого стечения обстоятельств, и он может приходить как раньше, можно даже совсем без подарков.

Лерка снова вздохнула.

– Ох, и жизнь-то твоя горемычная! – запричитал, издеваясь, дед. – Ох, доля тяжкая! Пашешь с утра до ночи, сиротинушка окаянная!

Сиротинушку Лерка никак не могла простить.

– Замолчи! – зашипела она тихо, вполголоса. Дед услышит, разозлится, орать начнёт. – Перестань!

А тот пуще прежнего заливается:

– Ох, и несчастная твоя долюшка!

И противненько так похихикивает. Словно не понимает, что клокочущий вулкан в душе у Лерки, того гляди рванёт.

– Да ты не знаешь ничего! Не понимаешь! – не выдерживает она.

– Да как же тебя понять, если ты не говоришь ничего, только вздыхаешь?

– Я же говорила! Говорила! – чуть не плачет Лерка. – Ты слушал тогда? Больше не хочу! Надоело!

– Из-за щенков что-ли? – удивляется дед. – Тьфу ты! Я думал из-за чего важного!

А для Лерки важно было, тогда два года назад, когда приблудилась к ним собака бездомная. Сама тощая, а пузо огромное, по земле волочится. Заползла она в сарай да разродилась шестью маленькими пищащими комочками. Разродилась, а сама умерла то ли от болезни какой, то ли от истощения.

Дед как щенков увидел, сразу решил – не нужна ему во дворе свора. Схватил их в охапку и потащил к бочке с водой. Лерка в слёзы, а он говорит: «Не реви! Они и не почувствуют ничего. Главное успеть, пока глаза у них не открылись». Да как же не почувствуют! Они же живые! Убежала Лерка за дом, лицом в колени уткнулась, уши ладонями зажала – крепко-крепко. Только всё равно доносился до неё жалобный писк.

Потом подошёл дед.

– Пошли, – говорит. – Убрал я всё. Ничего там больше нету.

Лерка пошла. Только пробормотала про себя еле слышно: «Ненавижу!»

А вечером болталась она, как всегда без дела, круги по огороду наматывала, как вдруг почудилось ей будто пищит кто-то. Заглянула в сарай, а там в сене щеночек – не заметил его дед. Лерка сразу его на руки подхватила – хорошенький! Серый с чёрными пятнами. Принесла девочка из дома чашку молока, а как кормить не знает. Потом придумала – окунула в молоко край юбки и щенку в рот тычет. Тот сразу сосать начал. Бедный! Подумал, наверное, что это его мама.

Дед когда узнал, что Лерка щенка нашла долго ругался, а потом спросил:

– Как назовёшь-то?

– Грей, – ответила девочка.

– Чудное имя!

– Грей – это «серый» по-английски.

– Чего только не придумают! – ухмыльнулся дед. – Тузиков да Бобиков не хватает! Пусть живёт! Только чтобы в дом ни ногой!

Вот так и появился у Лерки Грей, мохнатый, большеголовый и очень умный. А остальных щенков она деду так и не простила.