Мир пауков

Второй, жестокий. кровавый, похотливый мир планеты Владыки воронов.

Пролог

Обсидиановая восточная долина.

Адский камень: «Когти сатаны», вечно холодный и поражающий воображение благородностью и невероятной мистической силой.

Сухая почва, покрыта чёрным обсидиановым глянцем, местами затянута между острыми камнями густой паутиной сероватого оттенка. Стелется туман с отголосками сиреневых и серебристых цветов, поблёскивающих в свете полной луны. Мрак поражает готическим великолепием. На каменистых склонах раскинулись снежные обсидианы, в других местах пониже – радужные, в третьих у самой земли – коричневые с чёрными вкраплениями. Солнца местные жители никогда не видят, здесь всегда стоит полумрак и запах плесени. На поверхность в другие государства могут выбираться только избранные – элита: повелитель и его потомки, даже жене не полагается выходить за пределы мрачного государства. (Её выход разрешён только в экстренном случае)

Земля содрогнулась – вулкан, отбрасывающий сердитую тень на долину, взбесился и забурлил, как вечно всем недовольный старик, брюзжащий и ищущий на кого вылить гнев.

Посередине каменистой поляны бьются два паука – оборотня, (полулюди – полупауки) налетая друг на друга, как разъярённые быки. Глаза горят багровым цветом и, кажется, что сыпется сноп искр во все стороны, острые мелкие зубы клацают, угрожая откусить сопернику голову, переживать и выплюнуть кровавым куском мяса. Они дерутся за руку юной паучихи, оказавшейся этой весной на выданье. Каждый хочет заиметь золотоглазую красавицу и наплодить с дюжину таких же детей.

Вулкан снова заклокотал и земля опять содрогнулась.

По вьющейся тропке побежали другие мохнатые пауки величиной с добрую корову с алыми глазами. Мощные тела украшали вертлявые татуировки, кажущиеся со стороны густо разукрашенные хной, хотя на самом деле врождённые, изогнутые лапы оставляли резные следы, слышался скрежет зубов, будто они металлические, как пила, из ноздрей валил дым, подобно мифическим коням, не хватало только хвостов, заметающих следы.

Глава 1. Государство пауков

Эрганлавдий – нынешний повелитель пауков, был неординарно зачат. Его родители Никон и Ананда долгое время не могли зачать дитя и прибегли к услугам местного колдуна, поведавшего, что для зелья зачатия понадобятся три пера с крыльев владыки воронов, ещё и в определённый момент, когда тот будет в ярости. Никон украл наследника ворона маленького Яна и убил его друга, вызвав этим ярость пришедшего в подземный мир владыки воронов Роланда. Так пауки получили нужные перья. Колдун сварил зелье, они выпили, а вскоре родился наследник, которого назвали Эрганлавдием, в честь деда. Паучок унаследовал все чёрные черты древнейшего паучьего рода, берущего начало на этой земле ещё задолго до появления других жителей, наземных: воронов и орлов. Он кипел от злости, нападая на всех, кто случайно заходил в пещеры, ведущие в паучий мир. Эрганлавдий давно уже пресытился местной живностью, касак (крысы) и землероек, их кровь не удовлетворяла его аппетита. Царственный паук метался по тёмному государству и просто рвал на части несчастных грызунов.

– Надоело жрать эту гадость! Почему ты не рассказываешь мне, как попасть в мир людей? Хочу попробовать их крови.

Колдун медленно повернулся, волосы цвета вороного крыла лежали жирными сосулями на широких плечах в такого же цвета бархатном плаще.

– Потому что ты ещё зелёный юнец, даже твоего отца – почтенного паука постигла в том мире жалкая участь и его расстреляли в упор. Пойми, у людей есть страшное оружие и мы перед ним всего лишь кусок мяса. Твоя безутешная мать, не выдержав такого горя, повесилась. Ты хочешь, чтобы тебя там также убили? Однако у тебя ещё нет наследника, чтобы так рисковать.

– Так мне для того, чтобы ты показал, где выход в мир людей, нужен наследник? Тогда он скоро будет.

– Не зарекайся, твои родители не могли зачать дитя, пока я им не помог, так что гарантий нет, что у тебя всё сразу получится. До этого же не одна из твоих многочисленных наложниц не зачала.

– Я сам этого не хотел.

– Да? – седая кустистая бровь, ещё имеющая редкие отголоски былой черноты поползла вверх. – И как же ты избегал этого?

– Кончал на живот или на ягодицы, смотря в какой позе имел.

– Интересный способ, но так ты лишал себя полного удовлетворения от жара внутренности паучихи в момент твоего оргазма.

– Неважно, и этого хватало. Найди мне достойную невесту, – взмахнул чёрным тяжёлым плащом с искусной вышивкой по краю и вышел, оставив облако приятного аромата из сухого мха со склонов скал, окружающих паучье государство. (Всю косметику для элиты варил колдун, только кроме мхов варить больше было не из чего)

Повелитель ворвался в свой гарем. Дюжина прекрасных паучих сразу подскочили, поправив длинные волосы, похожие на дорогую ткань, переливающуюся в свете многочисленных свечей, и встали вокруг, мучительно ожидая выбора, рассматривая его великолепную могучую фигуру. Сегодня голову Эрганлавдия украшала массивная золотая корона, а шею обсидиановые бусы, на бицепсах – браслеты, придавая крупным мышцам некое очарование.

– Я в ярости, – его выразительные глаза, будто горели адским пламенем, от чёрной радужки расходились в разные стороны багровые язычки, извиваясь, как змеи. Он, не церемонясь, расстегнул кожаный пояс с крупной серебряной пряжкой в виде паука и спустил кожаные чёрные брюки, выставив член напоказ.

Паучихи сразу кинулись к нему, вырывая друг у друга волосы, в надежде сегодня ублажить повелителя и получить живую землеройку в качестве награды, а не тухлятину, которой они чаще всего питались.

Самая расторопная прямо с налёта, открыв рот, напала на него и начала яростно засасывать быстро твердеющий орган достаточно немаленького размера. Эрганлавдий сузил и так узкие глаза в силу восточной крови, не чувствуя сильного наслаждения от постоянных однотипных оргий с ними и безразлично наблюдал за дракой разъярённых фурий из–под густых опущенных ресниц, похожих на махровую многоножку.

– Разденьтесь и удовлетворяйте себя сами. Та, которая быстрее зальётся собственными соками, получит меня после того, как я кончу в рот этой. Паучихи перестали драться, быстро разделись и, разложившись на ковре прямо перед ним, начали ласкать себя. Он без интереса смотрел на их налитые соски, теребящиеся проворными пальцами наложниц, похотливо облизывающих губы, переводя такой же безразличный взгляд на раскрывшиеся половые губы с широкими щелями, которые он уже перетарахал столько раз, что ни одна из них особо его не возбуждала.

– Устал я от вас, ничего нового, развратные твари! – прижал сосущую паучуху сильнее к себе и кончил, после оттолкнул, как ненужную вещь и, обойдя остальных, внимательно наблюдая, за их вагинами, увидел ту, что уже выделила сок оргазма. Его член опять окреп. Паучиха, заметив это, глубоко задышала и содрогнулась всем телом, выставляя вверх раскрытые бёдра, показывая, что она первая. Эрганлавдий, подсел к ней, взял за ноги, расставил сильнее и, подтянув к себе, резко вошёл. Он яростно бил членом и сжимал бёдра до синяков, царапая удлинёнными чёрными когтями, что она вскрикивала от боли, смешанной с безумным возбуждением.

– Продолжайте, – рявкнул и оглядел остальных. Похоть в этой комнате не знала границ, вернее их вообще здесь не существовало. Не завершив полового акта с этой паучихой, переместился к следующей и вошёл в позе сзади, ещё сильнее царапая нежную кожу, оставляя кровавые следы. Дальше последовали рты двух следующих, и завершил, выходя на живот новенькой.

– Всё, пошли вон, какие же вы противные, надоели.

– А землеройки будут свежие? – их льстивые языки могли бы ещё сто раз его облизать.

– Да, но не всем, только тем, кого я сегодня трахал.

Остальные обидчиво поджали губы.

– Будете в следующий раз расторопнее. Кстати, колдун подыскивает мне невесту и скоро вас сожгут. Больше вы мне не нужны. Вонючие шлюхи, хоть бы мылись почаще.

– Повелитель, – завыли. – Не надо. Не убивайте нас. Может, ваша невеста не сможет вас удовлетворять, так как вам это надо, и мы ещё понадобимся.

– Заткнитесь, вы же знаете, наши законы позволяют иметь гарем только до женитьбы, а дальше жена принимает всю похоть мужа, и если, не выдерживая, умирает, колдун собирает новый гарем до следующей женитьбы. А сейчас пошли вон мыться.

Паучихи разревелись, однако каждая из них знала, таковы суровые законы их мира, и спастись от казни никому и никогда ещё не удавалось.

Повелитель вышел, ему вообще было наплевать на них. «Чёрные шлюхи, которых я уже не хочу. Надоели. Ещё и нелюбящие часто мыться. Интересно, среди нашего клана бывают паучихи обожающие чистоту и аромат свежести? Наверное, такой и в помине нет».

Колдун знал, что Эрганлавдий намного похотливее покойного отца и, по–своему, переживал в поиске невесты: мало того, что паучиха должна быть из знатного рода, так ещё и сильная конституцией и с широкими бёдрами, чтобы быстро не загнулась от похоти повелителя, а то опять придётся собирать гарем из сильных юных паучих. Даже не все из них выживали, этот гарем изначально был создан из двадцати паучих, а через год осталась только дюжина. Эрганлавдий затрахивал некоторых до смерти, разрывая до кровоизлияния, и наслаждался этим. Ему действительно некуда было девать лишнюю энергию, которая в нём образовалась, в результате необычного зачатия. (Крылья в ярости владыки воронов дали ему эту разрушительную энергию, но и совершенно странную черту для этого рода – любовь к чистоте и острое желание найти такую самку)

Он обладал самым острым нюхом среди всех пауков и не терпел даже слегка немытого тела. Его гарем ему так опротивел, что он трахал каждую из них без особого энтузиазма, просто от нечего делать.

Этот день запомнится многим надолго. Эрганлавдий, отметив своё тридцатилетие, решил выйти на поверхность к воронам и познакомиться с их наследником – Яном, благодаря похищению которого его зачали. (Эту историю узнал от колдуна)

Он оделся в традиционную одежду повелителя: чёрные доспехи с паучьими украшениями поверх белоснежной широкой рубахи и узких брюк из замши и, посмотрев в отражение в щите, остался доволен своим видом. Прошёл по широкому коридору с плиточным полом по типу шахматной доски, только вместо белого цвета с чёрным здесь гармонировал тёмно–серый, минуя старика, копошащегося в комнатке, отведённой для него, когда тот пребывал в замок, чтобы не нарваться на лишние расспросы. Широким шагом спустился по винтовой лестнице с металлическими периллами, украшенными такими же огромными пауками, как часто встречались в декоре замка, вышел в невероятно высокий холл, дальше во двор со стороны чёрного входа и в подземелье, ведущее в пещеру, выходящую во владения воронов. Здесь всегда царил мрак, и противно капала вода. Под ногами пробежала касака. Он мгновенно обратился в истинную ипостась огромного чёрного паука и, клацнув смертоносными зубами, перекусил её пополам, съедая часть за частью, чавкая, будто ел что–то вкусное. «Гадость, но жрать то надо. Когда я уже нормальное что–то попробую? Может, кем–то из воронов поживиться? Хотя, война с ними мне сейчас ни к чему», – прополз всю тёмную часть и выполз по отвесному высокому скользкому лазу, его лапы имели шершавые мельчайшие шипы, прекрасно держащиеся на любой поверхности. Снаружи тоже не было солнца, стоял густой туман, и Эрганлавдий, спокойно вдохнув свежего холодного воздуха, обратился в получеловека, оставляя местами чёрные щетинки. «Неплохо здесь, лес, искрящийся туман, я об этом только в наших древних рукописях читал, так вот они какие деревья», – заворожённо дотронулся до ствола, поглаживая с восхищением. – «Гладкое. У нас только вечные мхи на каждом шагу. Может, здесь и съесть смогу что–то другое? Только холодновато, я не одет по их погоде», – поёжился. В зарослях кто–то шмыгнул. Эрганлавдий сразу ощетинился, принюхиваясь, глаза покраснели, снова обратился в боевую ипостась и помчался со всех восьми ног в кусты. Это оказался заяц. Паук схватил его за уши, понюхал и, открыв пасть, цапнул. Зверёк дёрнулся в предсмертной агонии и затих, хищник с вожделением начал отрывать от него куски и сжирать, капая кровью на корни кустарника, с сухими тёмно–бордовыми ягодами покрытые мелкой изморозью. «Это чуть повкуснее землероек, надо колдуну ещё такого же поймать».

– Паук, в нашем лесу! – послышался женский крик вперемешку с карканьем.

Эрганлавдий вздрогнул и, прищурив глаза, вгляделся вдаль: среди голых стволов мелькнула женская фигура. Его мозг затуманился. Он никогда и никого не видел, кроме пауков и паучих и побежал к ней, чувствуя острый голод сожрать или попробовать её, как самку. Юная вороница (примерно лет восемнадцати от роду) в ужасе неслась по лесу, понимая, что за ней бежит сама смерть, так как пауки никогда не выходили в их мир, и если этот пришёл, значит, чтобы убивать.

Он прыгнул на неё сзади и, быстро развернув лицом к себе, обнюхал, внюхиваясь в шею. Вороница заорала, паук, крепко держа свою «муху», посмотрел на пышную грудь и, понюхав место лобка через тонкое шерстяное платье, на миг замер. «Она такая чистая и приятно пахнет какими–то травами», – зацепил ворот платья шипами одной лапы и разорвал напополам, дальше сорвал нижнее бельё в виде сорочки и задними лапами расставил ей ноги.

– Не надо! – проорала жертва, поняв, что он хочет от неё.

Паук обратился в получеловека и, также продолжая крепко её держать, внимательно рассматривая тело с чёрными пёрышками по бокам, чуть спустил штаны и сразу вонзился в неё. Вороница задёргалась и закричала сильнее, а он с остервенением насиловал свежую плоть, замирая от удовольствия.

– Чистая, узкая девственница. Заткнись, если хочешь остаться в живых, – прошипел, быстро кончая от нового ощущения вкусно–пахнущего женского тела. Но она завопила ещё сильнее, и тогда он, взяв её за волосы, всмотрелся в безумные глаза.

– Дура, а могла ещё не раз ублажить меня, – процедил и небольшим усилием, оторвал голову. Свежая брызнувшая кровь во все стороны резко ударила ему в нос. Паук повёл головой из стороны в сторону, смотря на капельки на снегу и разливающееся алое пятно из шеи вороницы и, мгновенно обратившись, выпустил сотню мелких острых зубов, вгрызая в кровавое месиво, чавкая и смакуя на вкус. Его лапы разорвали её грудь и он, начиная с сердца, поочерёдно достав все органы, съел одно за другим. Нажравшись, обратился обратно: лицо в крови, глаза горели хищным безумием, метнулся к чистому участку снега, обтёр рот и руки. «Надо теперь куда–то деть останки, иначе мирных переговоров с воронами не состоится. Куда же это спрятать?» – заметался вокруг, не понимая, что ему делать, как всё убрать и столько крови с земли. В итоге, не придумав ничего, решил быстро убраться восвояси на этот раз, и в следующей вылазке постараться не напасть не на кого. Обратился и помчался со всех ног обратно в пещеру, соединяющие эти два мира, однако безопасный уход от проблем не удался. У пещеры стоял новый владыка воронов – могучий Ян с десятком воинов.

Эрганлавдию ничего не оставалось, как только обратиться обратно в человека и встать во весь двухметровый рост.

– Паук? Вы же восточные жители и никогда не выходите в наш северный мир! – ворон помнил, как выглядел Никон повелитель пауков, когда тот его украл прямо со двора замка отца. И этот паук чем–то на него похож, хотя и отдалённо угадывались даже их черты воронов, что показалось Яну очень странным: такой же двухметровый рост, хотя все пауки обычно ниже, структура волос, будто чёрный лён, также воронья. Ян много изучал о пауках после детской встречи с ними, даже их волосы иные. Этот же близок во внешности к воронам, хотя и имел узкие глаза, как все пауки и очень высокие скулы.

– Я – Эрганлавдий повелитель пауков и пришёл в ваш мир, чтобы увидеться с Яном – нынешним владыкой воронов.

– Он перед тобой. Зачем я тебе понадобился? И почему ты хозяйничаешь в моём лесу? – смоляные брови ворона сошлись на переносице.

Паук оглядел стоящего у пещеры статного ворона с длинными волосами цвета лучшего обсидиана и таких же доспехах, украшенных сотней вороньих перьев. На вид ему чуть больше лет его самого, пронзительный умный взгляд, соперничающий с самым чёрным обсидианом, которым славилась паучья долина. Красив, как тёмный бог.

– Прости, я не хотел нападать на вороницу, она попалась в зубы сама. Надеюсь, моя оплошность не приведёт к войне? Мне не хотелось бы этого.

– У нас тоже нет желания воевать с пауками. На первый раз я тебе прощу смерть этой вороницы, но если такое ещё раз повториться быть войне, даже то, что наши силы гасятся в пещере перехода к вам, мы найдём способ, как выкурить вас на поверхность, тогда пощады не ждите.

Паук нахмурился и, сжав кулаки, шагнул вперёд. Вороны одновременно дотронулись до мечей.

– Не стоит, говори, что ты от меня хочешь?

Эрганлавдий усилием воли, остановился.

– Я хотел у тебя узнать, знаешь ли ты где вход в мир людей?

– Зачем тебе это? Мы никогда не выходили в их мир.

– Я хочу побывать там.

– Чтобы поживиться человечиной?

– Да. Во мне всё бурлит, я не могу найти удовлетворения ни в чём, не в нашем питании, не в своём гареме, а они, поверь, способны на самые развратные извращения, не в битвах с соратниками на мечах.

Ян осмотрел его внимательно.

– Возможно, потому что в тебе бурлит ещё сила моего отца, перья, выдранные из его крыльев в момент ярости, повлияли на твоё зачатие.

– Возможно, так ты можешь помочь мне или тебе жаль людей?

– Да мне плевать на их мир, главное, мой не трогай.

– Где вход?

– А что же твой колдун не расскажет?

Паук разъярился и одним ударом сломал ближайшее дерево пополам. Ворон даже бровью не повёл, взял огромный камень у входа пещеры к паукам и, сжав, рассыпал порошком под ноги.

– Вижу, ты тоже силён.

– Под стать тебе, чтобы не дать дебоширить в моём мире. Кстати, это ещё отец не знает о твоём появлении, он с матушкой сейчас гостит у орлов.

– Так ты скажешь, где вход в мир людей?

– Я не знаю, и никогда им не интересовался.

Паук рассвирепел и, еле сдержавшись, схватил часть отбитого ствола и закинул в воронов. Те ловко увернулись.

– Не бесись, твоя ярость здесь ни к чему.

– Ладно, раз не знаешь, где вход к людям, тогда у меня есть ещё одна к тебе просьба.

Ян приподнял бровь.

– Подари мне самую красивую и нетронутую вороницу, обещаю, что не убью её, хочу трахать чистую самку. Эта пахла, как цветок, наши же паучихи от природы воняют, как не мойся.

– Если мы подарим тебе такую вороницу, ты пообещаешь, что больше не убьёшь никого из наших?

– Да.

– Уверен?

– Ворон! Я – повелитель пауков, а не пи*дабол, моё слово закон в моём клане.

Ян задумался.

– Хорошо, есть у меня на примете такая вороница, красивее её ещё не рождалось в нашем мире. Ей только исполнилось восемнадцать – юная и благородная красавица. Тебе не удастся сломить её дух и жестоко изнасиловать себя она тоже не даст.

– Да? Ничего себе самка, такую, я бы точно хотел круглосуточно.

– Ты её получишь при одном условии.

– Говори.

– Ты женишься на ней в нашем мире и подпишешь мирный договор с нами.

– Что? Ворон! Ты с ума сошёл! Какого хрена я должен жениться на какой–то безродной вороне? – на шее паука начала образовываться густая чёрная паучья щетина.

Ворон также спокойно продолжил, не единый мускул не дрогнул на его лице:

– Эта вороница – моя сестра, прекрасная Ликорис. (Красная паучья лилия)

Повелитель пауков задумался, буравя владыку воронов недобрым взглядом. «Знатная вороница, красавица, каких наш мир не видывал. Чистая как слеза. Ну что ж, так я убью сразу двух зайцев: получу женщину мечты и наследника от неё, и узнаю у нашего колдуна, где вход в мир людей».

– Хорошо, согласен. Подготовь сестру к тому, что она выходит замуж за Повелителя пауков. Я похотлив не в меру и многие мои наложницы умирали. Она должна быть сама на всё согласна, как моя жена, чтобы не претерпеть насилия.

– Ликорис благородного воспитания и понимает, что женская доля подчиняться мужу. Повторяю, насиловать себя она не даст, а вот если полюбит то отдаст душу за тебя, как это было и есть у наших родителей.

– Когда мне прибыть?

– Завтра, свадьба состоится в полдень в нашем замке у священного дуба.

Паук кивнул и пошёл к пещере. «Жаль, что для колдуна не успел поймать зверушку». Вороны расступились, и он вошёл внутрь, по ходу бросив:

– А она любит часто мыться?

– Обожает.

Эрганлавдий обратился в паука и, не выпуская шипов, просто съехал по длинному спуску вниз, прополз до середины. Ему на миг показалось, что пещера раздвоилась, поменяв направления. «Опять это видение, как и было туда, странно, что происходит? Надо у колдуна спросить».

Спустя примерно час выполз в паучью долину, сразу бросив взгляд на несколько обсидианов. «Смотрю, за то, короткое время, что я отсутствовал, вулкан, родил уже новые камни, надо послать молодняк собрать и заставить их сделать новые чаши и украшения для моей невесты». Пополз дальше по вертлявой дороге к своему замку, утопающему в кисельном тумане. «Хорошо, что и она из мира тумана и мглы, легче будет привыкнуть к нашим условиям. Сверху, правда, над нами восточное солнце шмалит по земле и орлам, благо, что у нас – подземных жителей его нет. Я бы не выдержал жары и палящих лучей. Только чуть потеплее чем у воронов. Не переношу солнце». Прополз мимо молодых пауков, бьющихся на мечах, выкованных из металла, с мощными обсидиановыми рукоятками. Бросил на них мимолётный взгляд: чёрные, спутанные волосы, щиты из снежного обсидиана, могучую грудь украшали пласты из радужного, на шеях одних – красовался коричневый – в виде бус, у других – огромными каплеобразными или овальными кулонами.

– Хватит играться! Идите, соберите у пещеры новые слитки и отдайте нашим мастерам, чтобы сделали посуду для моей невесты.

Пауки сразу встали по струнке, шаркая ногами в кожаных опинчах.

– Повелитель, вы скоро женитесь? – главнокомандующий молодняка Вобин выставил сильные руки в бока, улыбаясь белоснежными, ровными зубами, который менялись в сотню мелких только в момент обращения в паука.

– Да, и она не из нашего мира, пусть мастера ещё сделают новую лохань для неё из снежного обсидиана. И вы, помойтесь уже, наконец–то, передайте всем, чтобы намылись, как начищенный обсидиан, иначе всех вонючек отправлю выгребные ямы чистить.

Молодняк поклонился и пошёл собирать новые камни. Повелитель, подошёл к ящику, стоящему на поляне битвы и открыл: несколько десятков дохлых землероек пахнули такой вонью, что он невольно потёр нос. «Опять падаль жрут. Да, когда же я их научу питаться свежей пищей? Тупоголовый молодняк».

– Вобин, интересно, на ком повелитель хочет жениться?

– Не знаю, хоть бы не на нашей золотоглазой красавице, её уже все обхаживают. Я бы тоже хотел, вставить ей между ног.

– Да, Ласка шикарна, но она же не из знатного рода, и вряд ли подойдёт нашему повелителю, хотя паучиха – огонь.

– И что ему далось, вечно гонять нас купаться? Вроде бы на той неделе только вымылись, а может, на прошлой.

– Да кто его поймёт. Хочет, чтобы мы пахли не, как мох, а как вода, – заржал Вобин, поправляя сваленную паклю волос.

Пауки шли к пещере в развалку. Эрганлавдий дополз до замка и перед ним опустился деревянный мост на массивных, металлических, чёрных цепях. Поднял взгляд на декор в виде метр на метр обсидианового паука, спускающего устрашающего вида лапы наверх ворот. «Опять весь в пыли, лентяи, сейчас все нагоняй получат!», – заполз, мост поднялся, противно скрипя, ёрзая по мозгам повелителя, поморщился и от этого скрежета обратился, расставив ноги на ширину плеч, создав ещё сильнее грозный вид и так всё время свирепой внешности.

– Вагран, твою мать! – несмотря на подземный мир, ветер тут разгуливал, развевая его длинные волосы, чистые и густые, как дорогой бархат.

В доли минут, как из–под земли, перед ним вырос управляющий, в чёрном камзоле с мелкой россыпью обсидианов по краям, искусно насквозь прошитыми серебряной нитью.

– Какого хрена обсидиановый паук грязный? Я заставлю тебя самого языком его вылизывать, если через полчаса не натрёте так, чтобы блестел. И смажьте ворота, задолбали скрипом.

– Повелитель, простите, не доглядели. Я сегодня гонял всех слуг на озеро мыться и вещи стирать.

– Это тоже хорошо, а Мордвин гаремом занялся? Вымыл моих шлюх?

– Да, повелитель, они сопротивлялись, но вымыл всех.

Эта новость его порадовала, и он пошёл к колдуну в небольшой домик во дворе замка. Вошёл, как обычно, не постучавшись, сразу присаживаясь на стул с высокой спинкой, всегда стоящий тут для него.

– Повелитель…

– Я зашёл к тебе, чтобы сообщить важные новости.

Колдун напрягся, поставив руки на стол в длинных широких рукавах камзола тёмного беззвёздного неба.

– Первое, что хотел у тебя спросить: каким образом я с востока мог так быстро оказаться на севере? Плюс, в пещере происходило что–то странное, необъяснимое, будто стены перемещались.

– Твой переход в их государство произошёл перемещением.

– Это как? – Эрганлавдий подставил кулак под подбородок с золотым перстнем с крупным чёрным обсидианом.

– Наша пещера заколдована ещё моими предками, и только для повелителей, их потомков и жён. Входя в нее, можете оказаться, где пожелаете.

– Ах так! Вроде бы жёны не должны покидать пределы нашего государства, – нахмурился.

– Не должны, но бывают экстренные случаи и наши предки об этом позаботились.

– Ладно, но значит, и в мире людей мы можем оказаться таким же образом?

– И там, но я же просил тебя так не рисковать, пойди туда, когда у тебя уже родится наследник.

– Хорошо, будет наследник, вторая новость: я сожрал там вороницу, предварительно отимев. И хочу тебе рассказать, их чистые тела намного приятнее паучих, а кровь слаще землероек.

– Ты не можешь пить и есть ворониц. Будет война, которая заберёт множество жизней с обеих сторон.

– Да, я и не собираюсь их трогать. Это было случайностью. Мы уже поговорили с Яном – нынешним владыкой воронов. Он хочет, чтобы я женился на его сестре, и подписал мирный договор с ними.

Колдун распахнул узкие глаза.

– И что ты?

– Я согласился. Он сказал, что она красавица, хочу заиметь такую самку.

– Вороницы не самки паучихи, это сильные и гордые птицы. Ты уверен в правильности своего решения?

Эрганлавдий резко встал, ударил кулаком по столу и, склонившись, приблизил лицо к старику.

– Я тоже необычный паук и во мне есть энергия ворона – Роланда.

Колдун склонил голову.

– Тут ты прав. В тебе действительно слишком много от ворона.

– Что ты имеешь в виду? – Эрганлавдий почувствовал подвох в его поведении.

– Вот и пришло это время…

– Говори!

– Ты всё равно когда слился бы с вороницей его крови, узнал бы об этом. Ладно, расскажу сейчас.

– Ты можешь летать.

– Что? – густо–смоляные брови паука поползли вверх. – Это невозможно.

– Для всех пауков да, невозможно, но ты зачат от перьев ворона, и то зелье имело обратный эффект. Ты родился с вороньими крыльями. Мы с твоими родителями отрезали их и заживили раны так, что и следа не осталось, но я всегда знал, твои крылья отрастут снова, как только ты плотно соединишься с воронами. Я думал этого никогда не произойдёт, но, увы… ошибся. От судьбы не уйдёшь.

Эрганлавдий выпрямился и вышел, в горле застряло возмущение, хаотичные мысли слиплись в кучу. Будучи во дворе, выхватил меч из рук одного воина и разрубил пень для рубки дров пополам. После в паучьей ярости порубил его на куски и, бросив меч на землю на глазах у всех изумлённых воинов, ушёл в замок. Поднялся на третий этаж по винтовой лестнице с перилами из чёрного металла и ворвался в гарем.

Паучихи снова подорвались и сразу начали раздеваться.

Он схватил одну за длинные чистые волосы, загнул и жёстко отимел.

– А нас? – обиделись другие, увидев, что повелитель собрался выходить.

– Заткнитесь, – вышел, хлопнув дыерью, и направился к следующей – цвета каштана.

– Маргач!

К нему подскочил коренастый паук с круглым животом и густыми спутанными волосами, лежащими как колья на широких плечах.

– Повелитель…

– Выдай свежую землеройку Варине – заслужила.

Тот поклонился, молясь в душе, что повелителю всё понравилось, и побежал исполнять приказ. Коридор темного ночного неба извивался, будто змея и вёл к разным дверям в лесном стиле, на одних – находились различные ветви, на других – разнопородные обсидиановые пауки в золотой, серебряной и бронзовой оправе.

Эрганлавдий вышел из замка, пересёк территорию двора и направился по каменистой тропе к озеру, где любил частенько плавать, Тёмное, как бездна, оно находилось среди чёрных остроконечных скал и поражало глаз серебристой гладкой поверхностью. Снял вещи и нырнул, проплыл под водой изрядное расстояние, вынырнул, вдохнул и занырнул обратно. Сегодня ему хотелось посетить озёрное дно, где восседал огромный паук из чёрного обсидиана. Ему нравилось здесь отдыхать. Паук олицетворял все их сути, но почему находился на дне, он не знал, однако чувствовал, что об этом никому не стоит рассказывать. Потрогал его как обычно: гладкий, весь в тине, проплыл под ним и опять выплыл на поверхность. «Какой всё–таки красивый паук, что–то в нём есть необычное, как будто живой, хотя сделан каким–то искусственным мастером из нашего камня».