Ксенна.
Времени не было. Ничего не было.
А потом темнота снова рассеялась и я опять обнаружила себя возле ночного костра. Как и в первый раз, расстилалась во все стороны пустыня, а с неба смотрели на меня своим холодным взором звезды.
Правда, обстановка немного изменилась. На границе света и тьмы можно было различить силуэты двух стреноженных коней, а с другой стороны костра дремал, закутавшись в покрывало, какой–то человек. Пока я разглядывала его, он вдруг проснулся и, в свою очередь уставился на меня.
– Ты опять не спишь? – его вопрос, заданный совершенно будничным тоном, застал меня врасплох.
– Не сплю. – ответила я на всякий случай, продолжая его разглядывать. Ничем не примечательный пожилой мужчина, совершенно мне не знакомый. Что он делает в моем посмертии? И зачем тут кони? Я должна продолжить свой путь куда–то еще? В конце концов я решила спросить его самого.
– Скажи мне, незнакомец, кто ты такой, и что тебе нужно от меня в моем посмертии? Ты должен отвести меня куда–то?
– Чего? – он с изумлением уставился на меня. – Что ты несешь? Я же не пустил тебя вчера на поиски хмельного! Неужели ты как–то смог… Погоди! Как тебя зовут?
– Ксенна. – ответила я, совершенно не ожидая того, что последовало потом.
С диким восторженным криком незнакомец перемахнул прямо через костер и принялся обнимать меня.
– Получилось, получилось! – вопил он. – У меня все получилось! Ты снова с нами! Ксенна!
– Да кто ты такой, в конце концов?! – закричала я в ответ, пытаясь вырваться из его цепких объятий. – Что тебе от меня нужно?
– Ты не узнаешь меня? Ой, погоди. – и с этими словами он вдруг принялся сдирать кожу со своего лица. Что за безумие творится вокруг? Оказались правы те, кто поклоняется распятому иудейскому пророку и я попала в их страшный ад, где людей варят в котлах, сдирают кожу и всячески истязают? А потом странный незнакомец все–таки снял с себя лицо, как снимают плотно сидящую на руке перчатку, и я увидела довольного и улыбающегося Ганту.
– Проклятье, я ничего не понимаю! Ты тоже умер?
– Никто не умер, все живы! Я жив, Ахмар жив и ты тоже жива. – тут я опустила взгляд вниз и поняла, что до сих пор нахожусь в теле Ахмара. – Сейчас я все объясню.
– Понимаешь, шанс был весьма мал, но я никогда не простил бы себе, если бы не попробовал. Это для меня было бы равносильно убийству. И ты сама навела меня на эту мысль. Когда мы только ехали к Святилищу, я думал о том, что ты очень уж нецелевым образом использовала наш механизм – у нас никому не пришло бы в голову пытаться перенести свой разум в тело настоящего человека, а не специально выращенного болванчика. Хотя бы потому, что у нас один человек не может являться собственностью другого.
– У вас нет рабов? – перебила я его. – Ну, а что мешает поступить так же, как я? Обмануть другого человека и…
– И быть убитым максимум через несколько недель специальными стражами. Видишь ли, это у вас охраной порядка занимаются солдаты и судьи Империи, которым на тебя наплевать и потому они даже не почешутся, если ты внезапно куда–то пропадешь. А мы нанимаем себе стражу, как у вас поступают купцы, нанимая охрану для сопровождения каравана в опасной местности. И если человек, который платит стражам, внезапно пропадет, они в лепешку разобьются, но его отыщут – ведь им нужно, чтобы он продолжал как можно дольше нанимать их и дальше. Но это сейчас неважно. Я пытаюсь объяснить тебе, что твой ненормальный поступок привел меня к другой ненормальной идее, которую вряд ли кто–то стал осуществлять в нашем мире. Ахмар все равно треть времени суток будет спать, точно так же, как он спал постоянно, пока его телом управляла ты. А значит, можно попробовать…
– Сделать так, чтобы пока Ахмар спит, в его теле просыпалась я? – закончила я за него.
– Ну… почти. – голос Ганту потерял былую уверенность. – Видишь ли, будь я дома, я бы смог все сделать именно так, хотя, о чем это я – будь я дома, я бы просто сделал тебе новое тело, без всяких выкрутасов и выдумок. Но я в вашем мире и инструментов с материалами для того, чтобы полноценно осуществить задуманное, мне, мягко говоря, совсем не хватало. Ведь тот механизм, в котором сейчас находится твое я, твое сознание, это не какая–то вещь, которую можно легко вставить или удалить, включить или выключить. Он связан со всеми частями тела, следит за ними, влияет на них, влияет на тебя, изображает для тебя все так, словно это тело – действительно твое. Один простой пример. Когда тебя охватывает боевой экстаз и твое сердце начинает биться чаще, а решения твои становятся быстрыми и суровыми – это на тебя влияет специальная жидкость, которую делают почки. И таких жидкостей в нашем теле очень и очень много, поэтому механизм, вмещающий твое я, постоянно следит за ними и немного меняет твое сознание так, как оно должно было бы измениться, если бы все эти жидкости были жидкостями твоего тела. Я тебя совсем запутал? Сейчас объясню, для чего я тебе все это рассказываю. Все дело в том, что в этих суровых условиях я мог повлиять на твой механизм только двумя способами. Либо выключить его, что просто стало бы твоей смертью, либо перенастроить систему, следящую за жидкостями и влияющую на тебя. Сделать так, чтобы разные количества жидкостей, что находятся в крови этого тела, либо будили тебя, возвращая к жизни Ахмара, либо усыпляли вновь. Я пытался более–менее привязать это ко сну, усталости, но боюсь, что эти переходы все–таки могут быть очень даже неожиданными. Поэтому, если ты в следующий раз очнешься в не совсем понятной ситуации, умоляю тебя, не начинай убивать всех направо–налево, не разобравшись, что происходит.
– Так, хорошо. Я поняла, что теперь мы будем жить в этом теле по очереди, внезапно сменяя друг друга, хотя я тебя просила не об этом. А еще я тебя просила дать Ахмару провизии и отправить его в Парсу. Но я вижу, – сказала я, обводя рукой окрестности, – что у вас тут совместное путешествие. Что происходит, Ганту? Я хочу, как ты сказал, разобраться, что происходит.
– Видишь ли… – он снова потупился. – Я собрался на развалины Аль–Хиры, поискать, не уцелело ли там что–нибудь в подземельях Красной Цитадели. Это действительно последняя моя надежда на возвращение домой. А Ахмар захотел пойти со мной. Я решил, что так будет даже лучше, я смогу присмотреть…
– Так будет лучше? О боги, Ганту, что вы оба творите? Я была готова спокойно умереть. Я просила тебя об этом! И просила отправить моего брата в безопасное место, а не брать его с собой в опаснейшее путешествие! А Ахмар? Какого джинна ему не живется спокойно, почему он вечно влипает в какие–то неприятности… – я осеклась.
– Ага, Ксенна. – Ганту устало посмотрел на меня. – Действительно, он вечно влипает в неприятности. Вот помню, как–то он взялся спасать одну кровожадную девицу вместо того, чтобы со спокойным сердцем передать ее ханским палачам, так эта девица еще и поступила потом с ним не самым красивым образом…
– Извини. – я заглянула прямо в его нечеловеческие глаза. – Да, я понимаю, что основной виновник всех его неприятностей – это я. И понимаю, что ты из самых лучших побуждений старался, чтобы оставить меня в живых. Но я ведь не этого уже хотела, пойми. Я готова была отдать жизнь, которую брала взаймы, ради того, чтобы у Ахмара все было хорошо. Чтобы он смог пожить нормальной жизнью, сделать все то, что ему когда–либо хотелось. Может быть, даже жениться и завести детей. А что теперь? Даже если твое путешествие закончится хорошо и ты найдешь все, что тебе нужно, что будет дальше с Ахмаром? Как он будет жить, если по ночам в его теле буду просыпаться я, словно злой демон, которым он одержим? Как вообще он сможет жить, зная, что в любой момент его телом сможет завладеть другая сущность и распорядиться им по своему усмотрению? Когда–то давным–давно я пообещала, что никогда его не брошу, но я совсем не имела в виду, что присосусь к нему, как пиявка и не отпущу до конца жизни!
– Ксенна, Ксенна… – Ганту тяжело вздохнул и продолжил. – Ну пойми ты, что я не мог тебя убить, когда была возможность тебя спасти. Не попробовать сохранить тебя, твою личность – это было для меня все равно что собственноручно тебя задушить. Я на это не способен. И ты слишком мрачно смотришь в будущее. Даже если моя затея провалится и я не найду в Аль–Хире ничего, кроме камней и песка, то ты все равно не будешь Ахмару обузой. Представь, что Верные схватят его. Ты сможешь его освободить. Сможешь увести его от опасности. Помочь выпутаться из такой ситуации, из которой ему самому не выбраться. Разве плохо иметь при себе такого хранителя? А уж если подземелья Цитадели уцелели… Там есть все нужные механизмы, с помощью которых можно создать тебе тело, причем именно твое – помнишь кровь, что я брал у тебя еще в той, прошлой жизни? Если у меня будет все, что нужно – я создам из твоей крови тебя саму и перенесу туда твое сознание из тела Ахмара. Если ваш мир и научил меня чему–то, Ксенна, так это тому, что никогда не надо отчаиваться. У нас всех еще есть надежда, понимаешь, а потому надо жить. Пока дышу – надеюсь, сказал когда–то один мудрый человек в нашем и, скорее всего, и в вашем мире тоже. Надо надеяться.
– Ну что же, – пожала я плечами, – будем надеяться. Другого мне все равно не остается. Тебя мне не переубедить, человек из мира за стеной. Тогда давай, пока не пришло время Ахмара, расскажи мне про план действий. Куда идем, куда не идем, что делаем, чего не делаем. И, кстати, что это за лицо, которое ты с себя так зловеще содрал? Я даже было решила, что вижу перед собой посмертные муки грешников, истязающих себя собственноручно.
Ганту расхохотался и присел у костра рядом со мной.
– Муки грешников? Нет, это совсем другое. Просто маскировка, чтобы не пугать верных моим прекрасным лицом. А план действий у нас такой… – маг вытащил из–за пояса пергаментный свиток и, развернув его, принялся тыкать пальцем в изображенную на нем карту Империи. – Мы уже почти подъехали к ан-Нибаджу и завтра днем будем уже там. Потом направимся к морю, затем по Евфрату поднимемся на север, как можно ближе к развалинам Аль–Хиры. А там уже будем действовать по обстоятельствам. О, только бы катакомбы Цитадели уцелели! Я бы даже смог прожить там еще пару сотен лет, пока не пришла бы помощь. И кстати. Честно сказать, это место должно быть довольно опасно. Верные считают, что оно проклято, и наверняка очень хорошо его охраняют. И поэтому мне очень бы хотелось, чтобы со мной туда отправилась именно ты, а не Ахмар. Сама понимаешь, почему. Собственно, я за все сто с лишним лет так и не рискнул пойти туда сам именно потому, что знал, что в настолько охраняемое место мне в одиночку не прорваться, даже напряжением всех своих сил и умений.
– Понимаю… – пробормотала я, отчаянно зевая. – Ничего не имею против. Готова всецело поддержать. Но сейчас мне почему–то ужасно хочется спать. Это значит, что я должна уступить теперь место брату?
– Да. – кивнул Ганту. – Система пока настраивается и поэтому парочка первых твоих пробуждений и должна быть коротка. Но не бойся, наш путь еще долог и ты успеешь еще не раз заснуть и проснуться. А сейчас просто спокойно засыпай… Спокойной ночи, Ксенна, и до встречи…
И я заснула.
Назира.
Я заметила его сразу, как только вошла в зал. Красивый черноволосый парень с такими яркими серо–голубыми глазами, словно сам Лед просвечивал изнутри его взгляда, озаряя все вокруг своим благословением. И смотрел он иначе, не так, как все вокруг – словно бы и не пришел он украдкой в веселый подвальчик Нечистого Квартала предаваться запретным утехам под неизменной угрозой неизбежного наказания. Смел был его взор и прям, без боязни оглядывал все вокруг, и вот – увидел меня. Он улыбнулся мне и я подошла.
– О, прекрасная дева, не соизволишь ли ты разделить со мной сегодня вечером еду и вино? – спросил он меня и я обомлела. Никто еще в жизни не обращался ко мне так… Так, словно я тоже человек, дитя Одена, а не грязная вещь, которую можно взять, использовать и небрежно откинуть прочь.
– Да, конечно, мой господин. – ответила я ему чуть слышно и несмело присела на скамью с другой стороны стола.
– Ну, я не твой господин, красавица, хотя и не отказался бы им стать. Но почему ты так тихо говоришь, словно не ела неделю? Тебя надо срочно накормить, а еще напоить сладкой кровью виноградной лозы, чтобы твои прекрасные щеки расцвели алым румянцем. Эй, трактирщик! – громко крикнул он на весь зал, подымаясь.
Я сразу подумала, что хорошим это не кончится, и верно – на его крик к столу, переваливаясь на своих коротких ножках, подошел сам Рашад и окинул нас обоих презрительным взглядом.
– Ты так кричишь, словно бы у тебя есть деньги. – процедил он и тут только я обратила внимание на то, что одежда незнакомца грязна, кое–где порвана и вся запорошена песком. О Оден, владыка, прошу тебя, пусть у него хватит денег на то, чтобы остаться со мной этой ночью! Пусть сегодня со мной будет этот прекрасный незнакомец с глазами цвета Льда, а не очередной потный и противный старикашка!
– Послушай, толстячок, – обратился он к Рашаду и я вся похолодела, – давай ты будешь подходить ко мне только затем, чтобы спросить, чего мне хочется поесть или выпить, хорошо? Я не хочу, чтобы меня сегодня отвлекали дурацкими вопросами.
Рашад побагровел и уже махнул рукой, подзывая слугу, чтобы выкинуть наглеца прочь, как вдруг незнакомец вытащил из–за пояса толстый кошель и, не глядя, достал из него и метнул на стол с десяток золотых монет! Я не могла поверить своим глазам и мой хозяин, видимо, тоже. Взяв одну из них, он попробовал ее на зуб, а после молча сграбастал все остальные.
– Подавай господину все, что он пожелает. – процедил сквозь зубы Рашад подбежавшему на его жест слуге и укатился из зала прочь на своих коротеньких ножках. Ну еще бы! Да за такие деньги он и сам лег бы с любым гостем в ложе. Но откуда у моего незнакомца такие деньги и почему он швыряет их без счета, как привыкший кутить безрассудный мот? Впрочем, какое мне до этого дело? Спасибо тебе, Оден, что ты исполнил мою просьбу. Пусть хоть один вечер в своей жизни я буду счастлива.
Тем временем, слуги уже успели уставить стол пряно пахнущими блюдами и несколькими бутылями с вином – самым лучшим, что у нас было, насколько я могла понять, и незнакомец жестом пригласил меня начать трапезу.
– Меня зовут Ахмар. – произнес он, вскрывая одну из бутылок и разливая сладко пахнувшее вино по стаканам. – А как твое имя, о прекрасный цветок пустыни?
– Назира, мой господин. – ответила я и взяла предложенный им бокал. Вино действительно было сладким и быстро дурманило голову. – А вы здорово урезонили Рашада, хоть и выкинули на ветер такую кучу золота. Он продал бы Локи душу и за вдвое меньшую сумму.
– Ты про этого смешного толстяка? Ума не приложу, кому могла бы понадобиться его душа. Я бы ее не взял, даже если бы мне приплатили. А про деньги не беспокойся – так получилось, что у меня их более чем достаточно и я могу позволить себе потратить небольшую их часть на ужин с такой красавицей. Тебе ведь уже говорили, что луна стыдливо прячется за облака, когда видит насколько прекрасно твое лицо?
Еда была вкусной, вино – хмельным, а Ахмар еще несколько раз требовал принести еще по бутыли, и так и получилось, что всего через час я сидела на его коленях, голова моя шла кругом, а он горячо и пьяно шептал мне в ухо что–то совсем странное.
– Понимаешь, он мне говорит, что теперь во мне живет моя сестра… А я думаю, что он врет. Вот ведь бред же! – Ахмар стукнул по столу кулаком и расхохотался. – Ну я бы еще поверил во все, что он до того говорил, но как так, что она во мне, а я и не знаю… Я что, сам себе не хозяин, что ли? Да я себе еще какой хозяин! Я ему и говорю – давай, показывай, где тут теперь можно спокойно выпить, а то совсем эти ваши жрецы озверели…
– Жрецы… – мир начинал расплываться перед глазами и я помотала головой, чтобы вернуть ему ясность. – Жрецы давно уже не святы. Они покинули Одена. Да если хочешь знать, и я, и ты – мы все более соблюдаем заветы отца нашего, чем они.
– Вот и я говорю! – горячо поддержал меня Ахмар. – Я ж этого вашего Абд–Одена видел, и он ничего не говорил, что честным людям теперь даже вина выпить нельзя. Сами, поди придумали, а нам теперь страдать. Мне вот вообще, если Ганту правду говорит, за двоих пить надо, во мне ж теперь два человека! Эй, а ну еще бутыль сюда!
И мы пили еще и еще, и весь мир кружился вокруг меня и я все не могла понять – то, что говорит Ахмар, это страшное богохульство или великое откровение, посланное мне Льдом? Но нет, решила я, наверняка он и есть то, что обещал мне Оден. Прекрасный посланник с ледяными глазами, который и будет мне вознаграждением за все, что со мной происходило в жизни до этого… Он мой! И все говорит правильно! Я чувствую сердцем, что наш отец небесный не может быть таким жестоким, каким его пытаются сделать наши жрецы и муршиды. Он должен любить своих детей, а его дети должны любить друг друга…
– Пойдем. – я поднялась и потянула Ахмара за руку.
– Пойдем! – с энтузиазмом согласился он. – А куда?
– Я покажу тебе. – сказала я и повела его за собой. Сегодня я выберу самую шикарную комнату и ослепленный блеском золота Рашад мне ничего не скажет. Эта ночь будет только наша, и пусть владыка Оден улыбается, глядя на нас.
Я привела Ахмара в алую залу и, уложив его на широкое ложе, задула все светильники, кроме одного. Повернулась к нему спиной, снимая одежду и слыша, как он с яростным пыхтеньем и негромкими возгласами стягивает свою. И вдруг почувствовала, как его руки обхватывают меня сзади, подымают и несут на кровать. Я плыла, блаженствуя, в красных сумерках. Когда мы оба оказались на ложе и стали так неистово целовать друг друга, словно наутро нам предстоит умереть, я действительно почувствовала улыбку Одена. Она пронизывала меня изнутри и я была едина с отцом своим небесным… А потом тело Ахмара вдруг обмякло и он раскинулся на постели, словно безвольная кукла.
Слишком много вина было выпито?
Но нет, вот по телу его как будто пробежала мелкая дрожь и он открыл глаза. Но взгляд его был какой–то странный, словно он не очень хорошо понимал, где он и что происходит.
– Что с тобой, мой господин?…
Ксенна.
– Что с тобой, мой господин? – спросил меня голос из странного алого сумрака.
О боги, что происходит? Весь мир вокруг меня кружился, а внутри головы словно разливалась сладкая эйфория, делая все вокруг таким замечательным и таким неважным, заволакивая реальность туманом изысканной неги, в котором я тонула, словно муха в густом меде. Мысли еле–еле шевелились в голове и сообразить хоть что–то можно было только ценой величайших усилий. Это Ахмар… Это Ахмар напился, поняла я наконец. И напился очень уж крепко.
Я попыталась сосредоточиться – и поняла, что нахожусь в какой–то почти не освещенной комнате, на кровати, и меня обнимает девушка.
– Что с тобой? – повторила она свой вопрос, а затем, заглянув мне в глаза, счастливо улыбнулась. – Ты снова со мной, а то мне уж было показалось, что вино победило тебя.
Ну и что мне ей ответить? Нет, я конечно представляю, что собирался делать с этой весьма симпатичной девушкой Ахмар, но что буду делать с ней я? И тут она вдруг поцеловала меня и я с ужасом почувствовала, что отвечаю на ее поцелуй, сжимаю ее в своих объятиях и хочу обладать ей больше всего на свете! Естество мужского тела непреклонно диктовало мне свои желания, а я не могла им сопротивляться. Да что там не могла – самое страшное, что и не хотела.
Тонкий нежный аромат ее тела, упругие изгибы обвивающей меня плоти, дурманящий танец страсти, вспыхнувшей во мне – все это словно алым туманом заволокло мой разум. Да, с тех пор, как я стала жить в теле Ахмара, я временами чувствовала эти порывы, заставляющие меня желать дев, но я всегда могла погасить их. Но сейчас… Сейчас Ахмар был пьян, и поэтому я была пьяна тоже, а страсть, которую он испытывал к этой девушке была сильнее всех чувств, что я испытывала когда–либо, включая и свои собственные, еще из той, старой жизни. Это было мной и не мной, и это было сильнее меня, и поэтому темное течение закружило и понесло меня прочь. Тело Ахмара само знало, как нужно действовать, и я лишь прислушивалась к его подсказкам, непреклонно соблюдая его волю и наслаждаясь каждым мигом этого послушания, смешанного причудливым образом с обладанием. Горячие искусанные губы, чувство непередаваемого наслаждения, нарастающего где–то там, внизу, распространяющегося с каждым движением, с каждым ударом пульса все шире и шире, пока наконец не достигло самой потаенной глубины моего я и не взорвалось там невообразимым фейерверком, прокатившимся чудесным трепетом по каждой мышце моего тела, сжимая их спазмами в тугой клубок… Все…
Я рухнула рядом с девушкой, начиная понемногу снова ощущать свое тело, мокрое и усталое, но усталость эта была приятна и сладка. Так, хорошо. Что делать дальше? Я повернулась к девушке, которая продолжала лежать на спине, блаженно улыбаясь, такая прекрасная в своей беззащитной наготе, еле угадывавшейся в царивших в комнате багровых сумерках.
– Извини, – решила я начать диалог, – я кажется забыл твое имя. Слишком много вина было этим вечером.
– О, это правда! – весело рассмеялась она в ответ. – Я в какой–то момент даже решила, что его было настолько много, что ты теперь проспишь до утра, но ты оказался настоящим мужчиной. Ты, конечно, можешь не верить мне, учитывая то, какой жизнью я живу, но еще никто не доставлял мне такого удовольствия! Но ты спросил про имя. Я Назира.
– А я…
– Ахмар, я помню. – прервала она меня, а потом посмотрела на меня с сомнением. – Ты хочешь сейчас уйти, да?
– Нет, если ты хочешь, я останусь. Можем поговорить до утра. Расскажи мне о себе.
– Это можно. – Назира доверчиво придвинулась ко мне под бок. – О чем мне тебе рассказать?
– Рассказывай все… – я хотела было сказать «все, что хочешь», но потом решила не заканчивать фразы – до утра было еще долго, а я совсем не представляла что делать дальше.
– Все? – голос ее заметно дрогнул. – Хорошо, я расскажу тебе все. Все, что было в моей жизни, все, что привело меня сюда. Никому я еще не говорила об этом, но тебе, посланнику Одена, глядящему на меня глазами Льда, я расскажу. Расскажу действительно все. Только вот… Там, где–то на полу, должна быть еще бутыль вина. Налей нам по бокалу и слушай.
И весь следующий час я слушала ее рассказ, сжимая кулаки, кусая губы и периодически прикладываясь прямо к горлышку бутылки, чтобы упокоить свою закипающую ненависть. Да разве такое может быть?! Да разве смеет кто–то так обращаться с женщиной, оставаясь при этом безнаказанным, да еще и глумясь потом над своей жертвой? Проклятые Верные, до какой жизни они довели людей! Наконец Назира закончила говорить и упала, всхлипывая, мне на грудь, и я почувствовала, как ее слезы скатываются по моему телу тонкими щекотными дорожками. Я погладила девушку по голове, начиная медленно закипать.
– Скажи, Назира, – начала я осторожно, – я понимаю, ты боялась за мать. Но разве ты не могла обратиться к страже, к кади, муршиду, кому угодно – и попросить связать это злобное чудовище прежде чем он узнает, что ты поведала всем о его преступлении?
– Но мне ведь никто не поверил бы, Ахмар. – ответила она, словно не понимая мой вопрос. – Жрецы ведь учат нас, что женщина – сосуд скверны, и по природе своей склонна подпадать под наущения джиннов. Я могла бы обвинить Майсура только в том случае, если бы у меня были еще двое свидетелей. Свидетелей–мужчин, разумеется. Мое же слово против него ничего не значит. Никто даже не стал бы меня слушать.
И тут я так грязно выругалась, что Назира вздрогнула под моей рукой, а потом прильнула ко мне еще сильнее.
– Не думай об этом, мой милый. – чуть слышно прошептала она дрожащим голосом. – Что было, то было, и я верю, что после смерти этот негодяй обязательно ответит за свои злодеяния перед Оденом. Отец наш не оставит преступления его безнаказанными – ему непременно воздастся за все.
– Вот потому они все и продолжают вести себя так же. Вы ждете, что наказание настигнет их после смерти и даете им спокойно прожить свою грязную жизнь, калеча чужие судьбы. Так. – решение пришло ко мне внезапно, но я поняла – это именно то, что я должна была сделать. – Ты помнишь, где находится твой прежний дом?
– Да, конечно. Это не очень далеко отсюда. – Назира прикрыла глаза и продолжила, вспоминая. – Налево до перекрестка, а там свернуть по самой широкой дороге и идти, пока она не станет так узка, что двое человек с трудом смогут разминуться. В том квартале и стоит наш дом – его легко узнать по пристроенному второму этажу. Но к чему ты спрашиваешь?
– Значит, так. – произнесла я, подымаясь с кровати и нашаривая на полу одежду, пытаясь на ощупь отделить мужскую от женской. – Я не возражаю, чтобы после смерти этим негодяем занялся Оден. Но при жизни им займусь я.
– Ахмар, не надо! – возмущенно вскрикнула она. – Ты хочешь его избить? Ты не должен так рисковать собой ради меня. У Майсура хорошие связи, а ты пришлый человек в нашем городе. Тебя схватит стража и…
– Не переживай об этом. – я поднялась и меня качнуло так, что пришлось опереться о стену. – Переживать сейчас надо другим. Лучше скажи – я должен дать тебе денег?
– Нет, что ты! Ты уже заплатил столько, что мог бы провести у нас ночь сразу с десятком дев. А даже если бы и не заплатил – я бы не взяла у тебя сейчас денег. Только не у тебя. И пусть даже Рашад велел бы потом угостить меня плетью, я хочу, чтобы эту ночь я с тобой провела по своему желанию, а не за твое золото.
– Хорошо. С твоим Рашадом тоже надо бы поговорить потом. – я дошла до двери, но обернувшись, увидела взгляд Назиры и поняла, чего она от меня ждет. Я вернулась назад и крепко ее поцеловала. – Не плачь, все будет хорошо. И жди, я снова приду к тебе на днях.
Продравшись через какие–то коридорчики и переходы, я наконец–то отыскала дверь и чуть ли не вывалилась наружу. Там была ночь и прохладный воздух немного отрезвил меня. Непривычная тишина города, не живущего шумной ночной жизнью, пронзительно звенела в ушах, а темные силуэты безжизненных домов как будто укоризненно глядели на нарушительницу ночного спокойствия. Казалось, я иду не по городу, а по кладбищу, на котором похоронены судьбы людей, их мечты и стремления к лучшему, а на все это взирает, усмехаясь с неба полной луной, око Великой Матери.
– На ко, выкуси! – погрозила я луне кулаком. – Ты так боялась умереть и все–таки мертва, а я уже не раз без боязни умирала, но все еще живу. И кто из нас теперь божество? Ну вот то–то же!
Луна ничего не ответила мне и я побрела дальше по безмолвному городу. Вот и перекресток, теперь мне надо сюда, дальше, еще дальше… Вот! Один из домов заметно возвышался над всеми остальными и я решила, что это и есть цель моего визита. Я подошла и затарабанила в дверь кулаком. Какое–то время за дверью царила тишина, а затем послышалась какая–то возня и сердитый мужской голос ответил мне.
– Кого еще Локи принес в такое время?!
– Открывай! – крикнула я и, не придумав ничего получше, добавила. – Я по поводу Назиры!
– Назира тут больше не живет. – в раскрывшейся двери темнел силуэт грузного молодого мужчины в домашней одежде. – Эта потаскуха обесчестила нашу семью и свела в могилу моего отца. А ты вообще кто такой?
– Я тот, – отвечала я, подойдя к нему вплотную, – кто пришел передать тебе прощальный привет от нее. Ты ведь Майсур, ее сводный брат?
– Да, и что?
И тут я просто сломала ему шею, резко крутанув его голову вбок. Щелчок ломающихся позвонков чудесной музыкой прозвучал в моих ушах. Конечно, будь у меня больше времени, я бы отрезала этому негодяю то, что он носит в своих шароварах и заставила бы съесть перед смертью собственное естество, но сегодня выбирать не приходилось. Скоро и так должна подняться паника. Я толкнула тело, грузно рухнувшее внутрь дома, захлопнула дверь и побежала по улице вперед, стараясь делать это быстро и бесшумно. Пропетляв через несколько кварталов, я остановилась и только тут поняла, что вообще–то не знаю, куда мне идти. Где Ганту с Ахмаром остановились на ночлег? Какой это вообще город? Старый маг говорил мне, что следующей остановкой на пути должен быть ан-Нибадж, но кто знает, сколько времени прошло с тех пор, как я разговаривала с ним у ночного костра? Хорошая ситуация!
Тем временем, пока я размышляла, восточный край неба начал потихоньку светлеть, а я поняла, что просто до смерти хочу спать. Видимо, алкоголь и события бурной ночи не прошли даром и я чувствовала, что готова рухнуть прямо на месте. Нет, так не пойдет. Надо найти хоть какое–нибудь укромное пристанище и переночевать, а после уже разбираться с проблемами. Расспрошу, где тут караван–сарай или гостиный двор, а там уже разыщу Ганту… А сейчас надо спать… Спать…