Байки про балет …Кабриолев продолжает травить!

Музыкальная составляющая

В те редкие моменты, когда Кабриолев не рассуждает про балет, он говорит по большей части про музыку. К балету, естественно. Имея кой-какой багаж знаний по предмету, некоторое время походя из-под палки в музыкальную школу, Вольдемар Альбертович любит ввернуть в свою речь музыкальные термины. Хотя, как не раз призрак признавался, это он так, для пущего форса делает. На среднего обывателя Кабриолев вполне может произвести впечатление человека с любой партитурой на ты, но сам он вполне отдаёт себе отчёт, что нотный стан не его конёк.

Впрочем, музыкальность нужна и балетоманам, и среди прочих равных в своём кругу, Вольдемар Альбертович выделялся своей, как он всех уверял, врождённой. Умея три класса за душой, и давно разучившись даже Чижика на инструменте наигрывать, знатный балетоман, в годы своего апофеоза славы, иным маститым советским композиторам имел смелость что-то авторитетно утверждать. И, как он сам заверяет, те его охотно слушали и вносили значительные изменения в свои произведения. Однако, сей факт известен лишь со слов Кабриолева, отчего – поверю на слово…

Припоминает же он их звучные имена, обычно, рассказывая, как он формулу дансантности в музыке выводил, пытаясь ответить на один мучивший его вопрос: почему не на каждую замечательную музыку получается хорошо танцевать? И наоборот: почему на некоторую, весьма посредственную, по его мнению, так здорово хореография ложится?

А приметил он этот парадокс довольно скоро, влившись в балетоманское движение – не во всех балетах, от которых Вольдемар Альбертович в восторг приходил, так же ему нравилась и музыка. Со временем же он стал свидетелем и неудачных попыток что-то поставить на чей-то шедевр. И эти неудачи объяснялись всегда только одним – музыка хорошая, но не танцевальная. И, дабы помочь избежать таких ошибок в будущем, Кабриолев решил создать алгоритм определения уровня танцевальности для любой мелодии!

Амбициозная идея пришла спонтанно – в служебном буфете театра, где он утешал и отпаивал коньячком одного знакомого композитора, у которого завернули партитуру именно под этим предлогом – не танцевальна! Идея понравилась, создали они «рабочую группу» по этому вопросу, потом привлекли к исследованию ещё композиторские силы, со временем уже человек десять билось над вопросом. И что-то вроде как даже начало проклёвываться…

Собралось прилично исследовательского материала, и Вольдемар Альбертович умудрился договориться сделать это их исследование темой одной докторской по музыковедению. Работа закипела куда активнее, кипела не один год, и звание-то диссертант получил… Даже банкет был дан по этому поводу, но, как Вольдемар Альбертович сейчас честно признаётся, обилием информации по вопросу скрыто отсутствие ответа на него. Так часто бывает…

Тем более ответа-то нет! Слишком от многого зависит, затанцует ли музыка, а во-первых, от того, у кого? Далеко не всем хореографам дано глубоко чувствовать музыку, и совсем не всем – с ней угадывать. Гораздо проще – списать на нетанцевальность…

Научный подход на Новый год

Ещё будучи вполне себе гражданином Страны Советов, Кабриолев подметил этот занимательный феномен: на Новый год, плюс-минус неделя, приходится пиковое количество всяких чудесных событий. Причём и в повседневной жизни всевозможные бонусы начинают сыпаться значительно чаще, да и со сцены энергетика идёт девятым валом. Вольдемар Альбертович, как он рассказывает, этой аномалией всерьёз заинтересовался, когда уже глубоко в балетоманство ушёл, ведь именно тогда он её и заметил особо отчётливо. Случайным совпадение такое не объяснялось и Кабриолев начал рыть!

Со свойственной ему серьезностью подхода подошёл он и к этому вопросу, потратил не одни новогодние праздники на анализ ситуации, кропотливо собирая информацию. На всех праздничных посиделках он искусно выводил общую беседу на нужную ему тему. А затем, когда уже тостов подняли прилично, лично, но скрытно, интервьюировал тех, кому было что сказать по этому вопросу. Целую пятилетку Вольдемар Альбертович потратил на свои изыскания, и не зря: как тогда Кабриолев посчитал, решил он задачку! Хотя сейчас, уже его призрак, посмеивается над своей же наивностью советского материалиста…

А при жизни сделал балетоман следующий вывод: нет никакой аномалии, просто люди почему-то склонны в этот период больше замечать хорошее и придавать ему «особое значение». Не заметил он никаких логических связей, отчего объяснил «мнимый феномен» сугубо психологическими факторами. Впрочем, ошибка эта объяснима: не мог тогда, в бренном теле обитая, Вольдемар Альбертович принять во внимание главный движущий фактор процесса – энергетический. Ибо на тот момент официальная наука в СССР полностью отвергала даже вероятность возможности его существования. Да и сейчас об этом больше говорят, нежели действуют сообразно его существованию. А он-то работает!

Причём как часы, а принцип работы банален до скукоты – ты получаешь то, о чём ты думаешь. Мысль материальна и кому как не Кабриолеву это знать! А меня ему и убеждать ни разу не приходилось, когда он мне под Новый год всегда эту байку с нравоучительным видом рассказывает. Если ты думаешь про гадости, которые с тобой произошли или произойти могут, то они и случатся. Думаешь же ты о чём-то прекрасном, о балете, например, так вероятность того, что прекрасность случится в твоей жизни, увеличивается многократно. А на Новый год даже самые закоренелые зануды хоть на чуть-чуть, но верят в чудеса. И они происходят на самом-то деле действительно в этот период чаще, причём прилично чаще – на двести с лишним процентов где-то в среднем. Как Вольдемар Альбертович посчитал за первые пять лет своего призрачного существования – не оставил он серьёзности подхода…

Так что, шанс на чудо есть у всех – доказано Кабриолевым! И он же всем нам желает им воспользоваться по максимуму! Вперёд за чудесами! С Новым годом!!!

Кабриольки

Был у Кабриолева один период за десятилетия балетоманства, когда увлёкся он литературным поприщем. На него как раз и приходятся его безуспешные попытки подвязаться балетным критиком и столь же бесплодные усилия писать стихи про балет. И хотя сейчас Вольдемар Альбертович и сам признаёт отсутствие у него литературного таланта, тогда он страшно негодовал, получая отказы от всех возможных редакций. Хорошо, что период этот довольно быстро закончился…

Впрочем, отвергая большую часть своего литературного наследия, Кабриолев считает, что есть-таки один жанр, в котором он преуспел – короткие, ёмкие высказывания про балет, типа афоризмов. Сам он их называет кабриольками и часто использует, цитируя сам себя… Многие действительно хороши, привожу некоторые ниже.

• Балет – это розовые очки человечества.

• Если ты полюбил балет – значит ты до него дорос.

• Балет современен всегда, это нам надо не отставать.

• Вершина эволюции человеческой плоти – тело артиста балета.

• Балет: когда слова бессильны, скажет только он.

• Балет – визитная карточка планеты.

• Если ты «в балете», значит, жизнь удалась.

• Балет – нет слов.

• И в этом сезоне в моде опять будут и пачки, и пуанты.

• Новый год в сентябре и жизнь по блоками – вот лучший в мире календарь.

• Куда иду я с Пятачком? Конечно, на балет!

• Можно отказать себе в чёрной икре, но не в партере.

• На балет надо ходить не с кем-то, а на кого-то.

• Неважно, кто в стране премьер-министр, важно, кто в театре премьер.

Принципиальнейший вопрос

Темы бурных, а порой и буйных дебатов, беспрерывно бурлящих в среде балетоманов, обычному человеку могут показаться как минимум странными. Со стороны не очень понятно, почему эти, такие серьёзные с виду мужчины и женщины так кипятятся, обсуждая количество и чистоту чьих-то там каких-то антраша. Но для людей, боготворящих высшее из искусств, это принципиальнейший вопрос, гораздо более важный, нежели прогноз по росту ВВП страны на следующий год.

И Вольдемар Альбертович считает, что человеку не в теме, да со стороны, и не понять вовек концептуальности таких вопросов. Лишь живя балетом, получаешь удовольствие от смакования нюансов. Сила притяжения искусства именно в этом: когда ты начинаешь в нём разбираться, то вот тогда и открываются его прелести в деталях. В которых, как известно, кроется и дьявол…

И случалось на долгом балетоманском веку Кабриолева, что этот чёртик из табакерки ненароком выскакивал, и тогда на ровном, по сути-то, месте происходили в балетоманском сообществе тектонические сдвиги, рушились чьи-то карьеры, возвышались новые вожаки. Войны между тупоконечниками и остроконечниками случались регулярно, повод же для самой из них кровопролитной был именно из разряда «яйца выеденного не стоит».

А началось всё после одного «Дон Кихота». Спектакль, бесспорно, удался, и обсуждали его балетоманы двух фракций сообща довольно мирно. Да дошли до момента, когда Базиль, держа Китри в верхней поддержке, сбрасывает её в характерную позу, которую один из присутствующих балетоманских воротил назвал «рыбкой». Весьма любезно и дружелюбно поначалу его поправил другой равный по статусу: дескать, «ласточка» – это, вы, уважаемый, слегка ошиблись. Но сторонник рыбной версии немного резковато птичнику ответил. Слово за слово – случился приличный ор.

На следующий день разборки продолжились уже с привлечением других авторитетов из балетоманского круга, артистов и педагогов театра, маститых хореографов и с использованием цитат из профильных печатных изданий. Мнения разделились ровно поровну, баталия разгорелась нешуточная, и шансов на примирение сторон вскоре не осталось… Во всех фракциях произошёл раскол, началось брожение масс, случилось два инфаркта и три инсульта на этой почве, и лишь с концом сезона всё как-то устаканилось.

А карта балетоманского мирка из-за этой рыбки ⁄ ласточки оказалась перекроена прилично – суша с морем во многих местах местами поменялись. «Стоило ли оно того?» – задаётся, случается, Кабриолев риторическим вопросом. И отвечает так: «А кто теперь его знает!» А вот как правильно, по его мнению, рыбка или ласточка – молчит как рыба…

Запалился…

Как-то так само собой случилось, что призрак знатного балетомана был до поры, до недавнего времени, ни сном ни духом про мои литературные труды. Записывать его правдивые истории из обширной балетоманской практики я стал поначалу просто из любопытства – так, на всякий случай, от кого ещё такие байки услышишь. Разрешения же на начало публикации в общем доступе в соцсетях я у Кабриолева не испрашивал. Да и когда дело до издания книги дошло – тоже я как-то не озаботился получением согласия от первоисточника.

И не то, чтобы меня это положение вещей сильно смущало, но порой некоторые сомнения проскальзывали: может, всё же стоит Вольдемару Альбертовичу честно рассказать, как я на его имени себе литературную карьеру строю?.. Естественно, подходящего момента всё не случалось, но сколько верёвочка не вейся, есть у неё конец…

Хмурнее хмурой тучи встретил меня тут в последний раз мой знакомый загробный жилец, материализовавшись в антракте. И я сразу всё понял: где-то я запалился… И, не дожидаясь обоснованных обвинений в краже авторских прав, всё как на духу ему поведал. Смягчился Кабриолев, даже улыбнулся пару раз за время моего искреннего спича, а потом и рассказал, где это он про книжку узнал: в библиотеке Большого, оказывается, она теперь есть!

Огорошил он меня этим, вот уж не ожидал! Но ещё больше Вольдемар Альбертович меня в краску вогнал своими похвалами, расхвалил и обложку, и иллюстрации, воздал благодарность издательству и заявил в конце, что теперь он более чем вдохновлён на дальнейшее сотрудничество уже как полноценный, хотя и нематериальный, соавтор!

Я только рад такому изменению его статуса и выяснил я откуда «Байки про балет» в библиотеке театра оказались: есть один такой, известный немногим книжный магазинчик в центре, который вроде как и не магазин – вывески-то никакой нет, но можно там прикупить ценнейшие фолианты, и моя книга на его полках тоже имеется. А есть там одна прекрасная женщина, которая другой замечательной даме из библиотеки театра «Байки» и посоветовала приобрести. Спасибо вам, запалили. ☺

Машинёрия

Когда Кабриолев в первый раз увидел, как Жизель, умершая в первом акте, в прямом смысле восстаёт из могилы во втором, он, как призрак вспоминает, аж ахнул в голос. Случилось чудесное видение с ним уже на первом году влюблённости в балет, когда объяснить, что к чему, было некому. Потом, конечно, рассказали Вольдемару Альбертовичу, какие механизмы поднимающие для этого используются, но именно тогда Кабриолев осознал всю важность этой составляющей балета – машинёристической.

А чудеса заложены во многие сюжеты балетов, соответственно надо им и на сцене происходить. Конечно, чудесно могут и танцевать, но это немного другое и эфемерное, а вот всякие эффектные «спецэффекты» вполне соответствуют духу искусства балета. И даже уже став знатным балетоманом и повидав многое, Вольдемар Альбертович всегда приветствовал активное использование этой составляющей балетного действа – машинёрии.

Пролёт над сценой и её проплывание, внезапные исчезновения и появления, водопады и пожары, кораблекрушения и тому подобное до конца дней всегда особо радовали балетомана, разумеется, если сделаны были качественно и эстетично. А это целиком на совести главного машиниста, как бы его в разные времена не называли. Но не все занимавшие, на памяти Кабриолева, этот важный пост ему соответствовали, как, впрочем, и на других, и на поважнее постах случается…

Но шедевры машинёрии он видал не раз, нередко про них вспоминает, в конце же всегда один комичный эпизод рассказывает – про фонтанчик, из которого влюблённая пара пила воду, разыгрывая вокруг милую сценку. Аппарат простейший – внутри резервуар, внизу педалька. Артист начинает на неё нажимать – вода фонтанирует. И это был последний спектакль сезона – «зелёный», когда многие артисты отрываются по-разному. А Вольдемар Альбертович решил приколоться по-своему: имея замечательные отношения с тогдашним машинистом, договорился с ним повторить чудо Христово – воду превратить в вино!

Бутылку хорошего «Цинандали» не пожалел Кабриолев, которую и влили в резервуар. Машинист для верности, опробовал аппарат после заливки – всё работало как надо, а вино и вправду замечательное!

С трудом отговорил его Вольдемар Альбертович ещё один тест провести и решил в зал не идти, опасаясь, как бы машинист ещё до спектакля фонтанчик не осушил…

Но оно стоило того: как призрак балетомана вспоминает, это надо было видеть лица той парочки, когда они этой «водички» хлебнули! И она им очень понравилась – сцену сполна отыграли, которая на редкость натурально у них в том спектакле удалась! По её же окончании машинист проявил рьяное рвение к сохранности вверенного ему реквизита – сам лично вызвался фонтанчик на склад отвезти…

Барабашка

Во дни своего пребывания живым-здоровым гражданином Страны Советов, Кабриолев даже и гипотетически помыслить себе не мог, что материалистические воззрения господствующей тогда идеологии настолько далеки от истины. Вольдемар Альбертович, не будучи членом коммунистической партии, единогласно соглашался с её видением относительно постулатов бытия, где места, в частности, таким, как он теперь, нет. Загробную жизнь он считал байкой, в наличие отдельной от тела души не верил, существование всякой нечисти отрицал. А когда начало нечто странное в театре происходить – стал искать этому материалистическое объяснение. Да, что-то не находилось оно никак…

Первым «звоночкам» никто особого внимания и не предал – почудилось, видать! Да и такие мелочи, как якобы переставленные коробочки с гримом, пропавший и найденный в очень неожиданном месте один пуант, развязанные, будучи зашитыми, банты и тому подобное, никому неинтересны. Но вот когда случилось кое-что посерьёзнее, то в театре на одну странную тему заговорили по углам.

А то, что в бутафорскую пушку заложили «правильное» ядро, которое должно было комично вывалится при выстреле, видели очень многие. Стук от падения ядра был важен для этой сцены, а тут из жерла выпадает открытая бутылка дорогущего французского коньяка и начинает, вертясь, скатываться по сцене, обильно поливая её этим благородным и ароматным напитком! Состав конфуз оперативно затанцевал, потом случились серьёзные разбирательства, однако виновных не нашли. Зато установили откуда бутылка – из директорского кабинета пропала!

И там действительно не было ни у кого возможности такую подмену сделать, да и кто в театре с открытой-то бутылкой, да такой, так поступить-то сможет?! Кабриолев активно участвовал в расследовании инцидента и встал в общий тупик. И тут стали до него доходить слухи про потусторонний источник феномена: барабашка, дескать, забавляется. Гневную исповедь выдал в тот раз балетоман на эту тему, начисто отверг он такую возможность, а тут продолжилось!

А вот в этом Вольдемар Альбертович сам мог чем угодно поклясться: вместе с двумя артистами последними они уходили из гримёрки накануне премьеры сезона, оставив костюмы бережно висящими! Лично сам он это видел, а утром Кабриолев ещё раньше артистов в театр прискакал, и вместе с одним из них гримёрку-то и открывал. Прошло немногим более двенадцати часов, а карета превратилась в тыкву: костюмы вроде и целы остались, но выглядели так, как будто их уже десяток сезонов активно пользуют.

И это был шок, а когда начальству доложили, то приехали даже из КГБ. Всем строго-настрого запретили про этот случай рассказывать, затаскали потом Кабриолева для снятия показаний, но, опять, кто и как это сделал, осталось невыясненным.

Но, естественно, все уже всё знали, причём без приукрас не обошлось. Безоговорочно главенствовала версия про проделки нечисти, в подтверждение ещё несколько странных событий более мелкого формата произошло. А потом всё прекратилось, да и позабылось всеми вскоре. Всеми, кроме Вольдемара Альбертовича, который до конца жизни вяло пытался всё же разобраться, но всё понял лишь позже…

Не барабашка оказался это, а Амурчик, которого мне призрак знатного балетомана и представил, историю эту поведав! Хорошенькая девочка училась ещё при царском режиме, она в училище привлекалась на спектакли, да решила разок, Амурчика оттанцевав, остаться в театре на ночь. Спряталась, осталась, да так её маленькую что-то напугало, что умерла она от разрыва сердца. А душа в театре осталась, и это она действительно шалила тогда – просто повеселиться захотелось!

Барыги

Это зло существовало всегда – уже Теляковский на них негодовал, а, пережив царский режим, постыдное племя билетных спекулянтов спокойненько влилось в ряды строителей коммунизма, ремесла своего не оставив. Кабриолев поначалу их не замечал, тянясь к высокому искусству. Когда же немного им насытился и стал и по сторонам от театра смотреть, то заприметил он эти неприятные рожи, у колоннады снующие. Понял он, чем это они тут занимаются, а коллеги по страсти к балету уточнили, как имя им всем, – барыги.

И хотя они ему не приглянулись сразу, Вольдемар Альбертович спокойно тогда к их существованию отнёсся, не до них ему было. Балетоманил он какое-то время, барыг стараясь не замечать, но тут один, самый хамовитый, возьми да сделай Кабриолеву такое вот коммерческое предложение: «Ты, тавось, давай проходки добывай и мне таскай, а я их втюхивать тута буду – четвертина твоя!»

Балетоман нашёлся, что ответить, чуть до потасовки не дошло, и тогда Вольдемар Альбертович решил объявить крестовый поход на всё это преступное сообщество. Но сначала надо было заручиться поддержкой в балетоманском мире, а Кабриолев тогда только начинал стремительную карьеру и авторитета весомого ещё не имел. Тем более, скорее всего, если ему такое предложили, то явно кто-то из коллег этим балуется!

Выяснилось, что да, есть иуды – это балетоман вычислил, несколько дней проведя в тайном наблюдении за входом в театр. И вызвал в балетоманской среде живую дискуссию на эту тему, искусно выведя её на решение признать такое барышничество непристойным. Наказанием положили изгнание, а тем, кто баловался, Вольдемар Альбертович дал понять, что в курсе он. И барыги лишились некоторого количества билетов на продажу, а Кабриолев пошёл и дальше им кислород перекрывать.

Покараулил он в очередях в дни начала продаж билетов и понял, как именно налажена преступная схема, – с участием одной из кассирш. Сообщил он результаты своих наблюдений благоволившим ему тогдашним патриархам балетоманского движения, те дали делу ход – кассирша вскоре сама уволилась от греха подальше. Перекрыв же и ещё один преступный канал поставок билетов, Вольдемар Альбертович перешёл к персоналиям.

И он уже знал про недостатки в советской судебной системе, не позволявшие надёжно привлечь к ответу за билетную спекуляцию – один знакомый милицейский генерал очень подробно объяснил. Но поставил балетоман себе задачу всеми правдами и неправдами засадить того хамовитого главаря, да надолго. Тем более тот смекнул, кто является источником их бед, и разок даже угрожал поймать в тёмном переулке после спектакля. И тогда Кабриолев разыграл спектакль для него…

Генерал либретто одобрил и выделил сотрудников, а другой околобалетный знакомый-дипломат согласился в этом представлении сыграть, да даже реквизит раздобыл – «мерседес» с посольскими номерами. За 10 минут до начала спектакля он на нём к самому портику подкатил, выбежал, на французском вперемежку с ломаным русским стал про билеты того барыгу спрашивать. Тот подвоха не заподозрил да цену заломил. «Иностранец» на всё согласился, усадил хама в машину для оплаты, оплатил валютой, а тут подходят сотрудники и берут его с поличным, да при долларах – дали срок по валютной статье, да дали по полной!

Сезона полтора после такого никто билеты купить не предлагал, а потом… опять эти мухи, возле искусства противно жужжащие, взялись! И во второй раз извёл Вольдемар Альбертович эту барыжную напасть похожими способами. Но на третий раз махнул рукой – посчитал, что, видимо, неистребимы эти насекомые…

Впрочем, сейчас призрак знатного балетомана с оптимизмом смотрит на то, как за них взялись. Современные технологии вкупе с неизбежностью наказания вполне могут победить это многовековое зло. Хотя проходил я тут недавно возле касс – стоят барыги, пока не сидят…