Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка

Я дал ей чашку кофе и налил себе другую. Она пьет кофе без молока с низкокалорийным подсластителем вместо сахара. Я плеснул в свою чашку сливок и насыпал сахара побольше. Мы пили кофе, и, по мере того как кофеин начинал оказывать свое действие, глаза ее понемногу оживали. Оба мы молчали, и взгляд ее, скользнув по комнате, остановился наконец на мне. Я буквально слышал, как вертятся колесики у нее в голове.

– Ты принял душ меньше часа назад. Мылом до сих пор пахнет. И ты только что закончил чистить плащ. В четыре часа ночи.

Я потягивал кофе, не делая попытки ни подтвердить, ни опровергнуть ее слова.

– Ты находился в здании, когда оно взорвалось, – заявила она.

– Не в нем, – возразил я. – Я, конечно, неплохой чародей, но не знаю, сумел бы я справиться с рухнувшим на меня зданием или нет.

Она тряхнула головой. Потом покосилась на кофейную гущу в чашке.

– Роулинс позвонил. Сказал, что дом, в котором у тебя контора, взорван. Я подумала, что кто-то наконец добрался до тебя.

– Ведешь протокол? – спросил я.

Сержант Мёрфи – детектив отдела специальных расследований чикагской полиции. Это своего рода отстойник полицейского департамента, зато только там имеют хоть какое-то представление о сверхъестественном мире. При всем этом Мёрфи – коп до мозга костей. Она может отклоняться от жестких требований закона, но у таких отклонений есть свой предел. Я уже сталкивался с этим в прошлом.

Она покачала головой:

– Нет. Пока нет.

– Красная Коллегия, – сказал я. – Несколько лет назад они перекупили здание. И заминировали, чтобы взорвать, когда им это потребуется.

Мёрфи нахмурилась:

– Но почему сейчас? Почему не взорвали тебя давным-давно?

– Личные счеты, полагаю, – хмыкнул я. – Графиню Арианну огорчило то, что случилось с ее мужем, когда тот наехал на меня. Она считает, что в этом виноват я.

– А это так?

– В значительной мере, – кивнул я.

Мёрфи покачала чашку, взболтав гущу.

– Почему она тогда просто не убила тебя? Клац, бабах.

– Не знаю, – признался я. – Может, считает, что этого недостаточно. Клац, бабах – это бизнес. А у нас с ней личные счеты.

Зубы мои чуть скрипнули, когда я закрыл рот.

От голубых глаз Мёрфи мало что укрывалось.

– Личные? – Она еще раз огляделась. – Что-то у тебя в доме порядок подозрительный. Кто это был?

– Сьюзен.

Она чуть подобралась, выпрямив спину, но ничем другим своего удивления не выдала. Про Сьюзен Мёрфи знала все.

– Хочешь об этом поговорить?

Я не хотел, но Мёрфи следовало об этом знать. Я изложил ей ситуацию короткими предложениями, состоящими из трех-четырех слов. Когда я подошел к концу рассказа, Мёрфи поставила чашку на стол и внимательно слушала.

– Иисус и Матерь Пресвятая Богородица! – выдохнула она. – Гарри…

– Угу.

– Эта… вот сука!..

Я покачал головой:

– Нет смысла тыкать пальцами. Мэгги этим не поможешь. После разберемся.

Она поморщилась, словно в рот ей попала какая-то горечь.

– Тоже верно, – кивнула она.

– Спасибо.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Мёрфи.

– Мартин и Сьюзен сейчас смотрят, можно ли найти что-нибудь полезное на диске, – сказал я. – Они свяжутся со мной, как только что-то выяснят. Я пока прилягу часа на два, потом начну обзванивать своих информаторов. Отправлюсь в Совет, попрошу о помощи.

– Это сборище бессердечных, трусливых, бесхребетных старых пердунов? – удивилась она.

Я невольно улыбнулся, глядя в свою чашку.

– Они помогут тебе? – спросила Мёрфи.

– Возможно. Все это довольно непросто, – признался я. – А ты – ты поднимешь мне на помощь чикагскую полицию?

Взгляд ее помрачнел.

– Возможно. Все это довольно непросто.

Я развел руками в жесте «я же говорил», и она кивнула. Потом встала и подошла к раковине, чтобы поставить в нее чашку.

– Чем я могу тебе помочь?

– Было бы очень кстати, если бы меня не трясли некоторое время. Полиция ведь рано или поздно выяснит, что взрывчатка размещалась у моего офиса.

Она покачала головой:

– Ничего не обещаю. Сделаю что смогу.

– Спасибо.

– Я хочу в этом участвовать, – заявила она. – Вас обоих это слишком близко касается. Нужен кто-то с трезвым взглядом на ситуацию.

Я уже собрался огрызнуться, ляпнув что-нибудь неприятное, но заткнулся на полуслове, потому что она, возможно, говорила дело. Я понес свою чашку в раковину – это давало мне повод ничего не говорить, пока я прихожу в себя.

– Я бы все равно попросил тебя, Мёрф, – произнес я наконец. – Мне нужен хороший стрелок.

Роста Мерфи, возможно, и не великого, но за плечами у нее такое количество стычек со сверхъестественными силами, каким не может похвастать никто из других известных мне симпатичных смертных. Она ухитрялась сохранять голову на плечах в самых разных критических ситуациях, даже если они включали в себя крылатых демонов, завывающих вурдалаков, жаждущих поработить тебя вампиров и человеческие жертвоприношения. Она не даст никому, и Мартину в том числе, нанести мне удар со спины. И стреляет она отлично. Уж я-то знаю: сам видел.

– Гарри… – начала она.

Я остановил ее взмахом руки:

– Я не собираюсь просить тебя нарушать чикагские законы. И американские тоже. Я вообще сомневаюсь, что нам предстоит действовать в этих краях.

С полминуты она обдумывала мои слова, скрестив руки на груди и глядя в огонь. Мыш, сидя возле дивана, молча наблюдал за ней.

– Я твой друг, Гарри, – наконец сказала она.

– Никогда в этом не сомневался.

– Ты собираешься отбить Мэгги.

Челюсть у меня свело от напряжения.

– Да, черт возьми, собираюсь.

– Хорошо, – кивнула она. – Я в деле.

Я наклонил голову – глаза чего-то защипало, а желудок словно судорогой свело.

– Спа… – начал я, и голос подвел меня. Я попробовал еще раз: – Спасибо, Кэррин.

Я почувствовал прикосновение ее руки, теплой, уверенной.

– Мы вернем ее, – очень тихо произнесла она. – Вернем, Гарри. Я с вами.

Глава 6

Я спал недолго, но старательно. Когда в семь утра зазвонил старый механический будильник с Микки Маусом, мне пришлось выныривать из самых глубин дальнего конца страны снов. И я поднялся с ощущением, что вполне мог бы проспать еще восемнадцать или двадцать часов.

Вот вам пожалуйста, пример, как эмоции берут надо мной верх. Чисто рефлекторное использование Огня Души – ошибка, которая запросто могла бы обернуться фатальной. Чудовищные ресурсы энергии, предлагаемые Огнем Души, основаны на принципах, которые я понимаю весьма приблизительно. Я не уверен, что мои заклятия против вампиров Красной Коллегии от этого становятся эффективнее, хотя, согласно моим ощущениям, это наверняка так и есть. Но в одном я уверен на все сто процентов: я бросил на это свою собственную жизненную энергию. И если бы я чуть перестарался… Отсутствие жизненной энергии равносильно отсутствию жизни. А если эта энергия сродни тому, что принято называть душой, это может означать небытие.

Разумеется, все зависит от того, что происходит с вами по ту сторону. Сам я об этом не имею ни малейшего представления. Да и никто из известных мне смертных или бессмертных существ тоже.

А еще я знаю, что сильные эмоции – идеальный источник дополнительной энергии для занятия магией. Что-то вроде турбонаддува. Подбросьте хорошую ярость в разрушительное заклятие – и эффект от ваших усилий получится на порядок больше, чем если бы вы делали это в благодушном состоянии. Опасность тут состоит в том, что очень трудно, почти невозможно предугадать заранее, какое воздействие окажут ваши эмоции на заклятие, – из чего следует, что риск утратить контроль над высвобождаемой вами энергией гораздо выше. Те, кто орудует на моем уровне, запросто могут при малейшей ошибке укокошить себя или других.

Возможно, Огонь Души происходит из того же источника, что и эмоции. Возможно, одно не получается хотя бы без малой толики другого. Может быть, они просто смешиваются друг с другом, как жиры, белки и углеводороды в оздоровительном коктейле.

Впрочем, это не имеет значения. Важно то, что бой, продолжавшийся меньше минуты, оставил меня без сил. А если бы я совсем не умел хоть как-то обращаться с Огнем Души, я мог бы в буквальном смысле убить им себя.

– А ну-ка соберись, Гарри! – гаркнул я сам себе.

Я выбрался из кровати, вышел в комнату и обнаружил, что, пока я спал, пришла Молли, моя ученица, и стряпает подобие завтрака на моей плите.

Одета она была просто: в джинсы и черную футболку, на которой белела надпись крошечными буквами: «ЕСЛИ ТЫ СМОГ ПРОЧИТАТЬ ЭТО, МОЖЕШЬ УГОСТИТЬ МЕНЯ ОБЕДОМ». Ее золотистые волосы отросли до лопаток; правда, у корней она выкрасила пряди в зеленый цвет, переходивший где-то на середине длины в темно-синий.

Не знаю, можно ли назвать Молли «отпадной», или «улетной», или «чумовой», поскольку субкультурные пристрастия по части сленга меняются каждую пару минут. Но если вы выберете слово, которое, с вашей точки зрения, наиболее полно отражает восхищение красотой молодой женщины, оно, возможно, вполне подойдет для данной особы. В моем случае желаемый эффект не достигался, поскольку я знал Молли с тех пор, когда она еще под стол пешком ходила, но из этого вовсе не следовало, что я не мог беспристрастно оценить ее внешность. Другие-то мужики, когда она этого хотела, штабелями валились к ее ногам.

Мыш сидел, навострив уши, у ее ног. Вообще-то, мой пес воспитан и не позволяет себе брать еду со стола, с плиты или с полки над холодильником, но к полу это не относится. Что с возу упало… в общем, если он поспевает к упавшему куску первым, добыча его. Карие глаза Мыша внимательно следили за руками Молли. Судя по полному надежды подергиванию кончика хвоста, несколько раз она уже что-то роняла. В том, что касается моего пушистого зверя, Молли – девушка мягкосердечная.

– Доброе утро, босс, – прочирикала она.

Я испепелил ее взглядом, но покорно дотащился до кухни. Молли плюхнула на тарелку яичницу-глазунью, пару ломтиков ветчины, кусок поджаренного хлеба и что-то вроде фруктового салата. И сунула мне в руку большой стакан апельсинового сока.

– Кофе, – буркнул я.

– Вы же не пьете его на этой неделе. Забыли? Мы же договорились: я готовлю завтрак, а вы не пьете кофе по утрам.

Я хмуро покосился на нее сквозь дымку кофеинового голодания. Что-то я не помнил, чтобы мы о таком договаривались. Молли выросла в семье, где принято следить за здоровьем, и тоже переняла эту привычку, становившуюся в последнее время все заметнее. Она уделяла много внимания тому, что ест, и решила, наверное, поделиться этими радостями со мной.

– Ненавижу тех, кто рано встает, – буркнул я, забирая у нее завтрак. Я уселся на диван и поставил тарелку на журнальный столик. – И не давай Мышу ничего. Ему это неполезно.

Мыш даже ухом не повел. Он продолжал сидеть, преданно глядя на Молли и ухмыляясь во всю свою собачью пасть.

Я выпил апельсиновый сок и решил, что он совершенно неадекватен началу трудового дня. Ветчина оказалась из индейки и подгорела по краям. Все же я съел и ее, и недожаренный тост. Кузнечик не лишена талантов, но кулинария явно не входит в их число.

– Тут у меня кое-что происходит, – сообщил я.

Она стояла у раковины, пытаясь отскрести сковородку, и не без любопытства оглянулась в мою сторону:

– А? Чего?

Я хмыкнул и еще раз обдумал ситуацию. Молли не боец. Это не ее специализация. Следующие несколько дней для меня наверняка будут опасными, и я к такому давно уже привык. Но если втянуть в это Молли, на карту может быть поставлена и ее жизнь.

Мне доводилось видеть обе стороны медали под названием «Меньше знаешь – крепче спишь». Я видел, как погибают люди, которые остались бы живы, если бы им вовремя рассказали о сверхъестественном и его угрозах, и я видел, как погибают люди из-за того, что их предупредили, но этого оказалось недостаточно, чтобы они представили себе весь масштаб угрозы. Никогда не знаешь заранее, как все обернется.

Поскольку я не знал, как именно все обернется, то решил: так как нет факторов, убеждающих меня в обратном, я просто не имею права лишать ее выбора. Молли – часть моей жизни. Так или иначе, происходящее сильно повлияло бы на нее. Поэтому единственным ответственным поступком с моей стороны было бы дать ей самой выбрать, как она хочет жить. И если она предпочтет опасность, так тому и быть.

Поэтому я выложил Кузнечику почти то же самое, что и Мёрфи.

Когда я закончил свой рассказ, Молли опустилась на колени у дивана, на котором я сидел; голубые глаза ее раскрылись широко-широко.

– Ого, Гарри!

– Угу, – кивнул я.

– Ого!

– Ты это уже говорила.

– Это же все меняет.

Я кивнул.

– Чем я могу помочь?

Я надеялся, что она сделает такой выбор, чтобы ее не убили.

– Вот ты сама и скажи. Каков самый умный шаг, падаван?

Она прикусила на мгновение губу, потом снова подняла на меня взгляд:

– Нам нужна информация. И нам нужны подкрепления. Эдинбург?

Я допил последний глоток апельсинового сока, постарался убедить себя в его пользе и кивнул:

– Бинго.

Мы отправились в Эдинбург по Тропе, воспользовавшись преимуществом причудливой географии потустороннего мира, позволяющей быстро одолевать расстояния, которые в физическом мире заняли бы у нас не один день. При этом безопасны и удобны только отдельные, хорошо проверенные пути, и вам потребуются кое-какие магические навыки, чтобы отворить, так сказать, дверь, отделяющую реальный мир от Небывальщины. Но если вы сумеете это сделать, путь покажется вам вполне легким. Прогулка из Чикаго в Эдинбург заняла у нас примерно полчаса.

Штаб-квартира Белого Совета – унылое, темное, промозглое и продуваемое всеми сквозняками место, под стать содержимому голов очень и очень многих работающих здесь людей. Она расположена под землей, в паутине туннелей; стены покрыты вырезанными на камнях мистическими рунами и знаками, а также подлинными произведениями искусства. Потолки кое-где для меня низковаты. Некоторые из туннелей погружены в полнейшую тьму, но основная их часть залита светом, исходящим словно ниоткуда, что придает им странный вид – словно невидимое сценическое освещение, от которого все начинает сиять красками.

Мы миновали два поста охраны и шли к третьему уже больше пяти минут. Молли тряхнула головой:

– Насколько велико это место? – Ее приглушенный голос разнесся эхом по пустому туннелю.

– Очень большое, – отозвался я. – Почти такое же большое, как город наверху, к тому же уровней здесь несколько. Хотя мы используем сравнительно небольшую часть.

Она провела пальцами по резному рельефу на стене, мимо которой мы проходили. Там изображался лесной пейзаж, и его очертания оставались четкими, даже несмотря на слой копоти от факелов и многовековой пыли. Пальцы оставили едва заметный след на этом слое.

– Это Совет вырезал?

– Не-а, – отозвался я. – Слишком много работы. Если верить слухам, раньше здесь находился дворец одного восточного сидхе. А первый Мерлин выиграл его на пари.

– Неужели сам Мерлин Мерлин? – удивилась она. – Который меч в камне и все такое?

– Он самый, – подтвердил я. – Только не думаю, чтобы в кино он получился похожим.

– Написал законы магии, основал Белый Совет, являлся хранителем одного из мечей, а еще обустроил цитадель Совета, – задумчиво сказала Молли. – Наверное, не похож.

– Думаю, в реальности он был полным мерзавцем, – заметил я. – Типы, оставившие заметный след в истории, редко похожи на вожаков бойскаутов.

– Да вы настоящий циник, – хмыкнула Молли.

– А мне казалось, циники веселы, игривы и хороши собой.

В главном коридоре царила пустота, и это меня удивило. Точнее сказать, людно здесь не бывало почти никогда, но время от времени кто-нибудь да встречался.

Я направился в зону Стражей. Здесь располагались казармы военизированных подразделений Белого Совета, и здесь у меня имелось немало шансов поймать на себе подозрительные, недоверчивые взгляды. Зато и шансы застать Анастасию Люччо, командующую Корпусом Стражей, здесь повышались в разы. К тому же рядом находились кафетерий и административные помещения, так что эта зона относилась к самым оживленным в цитадели.

И казармы, и кафетерий оказались пусты, хотя на столе в одном из помещений лежали разложенные карты.

– Странно, – пробормотал я. – Не будь посты охраны выставлены в обычном режиме, я заподозрил бы какую-нибудь подлянку.

Молли нахмурилась:

– Может, кто-то забрался в головы часовых?

– Нет. Они те еще сволочи, но профессионалы. Здесь никто, грешащий играми с чужим сознанием, далеко не уйдет.

– Играми? – переспросила Молли.

– Эй, мы же в Соединенном Королевстве! Вспомни «Однажды в Риме».

Мы проследовали по коридору в административный блок и там наконец обнаружили хоть кого-то: измотанного вида женщину, сидевшую за допотопным коммутатором – такой штукой с миллионом разъемов, в которые нужно вручную втыкать штекеры телефонной связи. На голове у нее красовались столь же допотопные наушники, и говорила она в такой же старинный микрофон.

– Нет. Нет, на данный момент у нас не имеется никакой информации. Мы сообщим вам, если узнаем что-нибудь. – Она выдернула штекер из гнезда, воткнула в другое, над которым горела маленькая лампочка, и повторила ту же фразу.

Я выждал, пока она проделает эту процедуру еще раз пять, но и после того мне пришлось буквально помахать рукой у нее перед носом, чтобы она заметила нас.

Чародейка застыла и уставилась на меня. Она выглядела как солидная дама, в ее каштановых волосах кое-где поблескивала седина – из чего следовало, что возраст ее может составлять от сорока пяти до двухсот лет. Взгляд ее скользнул по нам с Молли, и я увидел, как она вся напряглась и чуть отодвинула от нас свое кресло на колесиках: подобно большинству чародеев старшего поколения, она, возможно, считала меня социально опасным типом с суицидными наклонностями. Лампочки на щите коммутатора продолжали мигать – не диоды, а старые добрые лампы накаливания, пощелкивающие при включении и выключении.

– А, – произнесла она, – чародей Дрезден. Я занята.

– Не сомневаюсь, – заверил я ее. – Чародей Макфи, если не ошибаюсь? Скажите, куда все делись?

Она моргнула, глядя на меня так, словно я говорил по-эскимосски.

– Да ведь все сейчас в резиденции Совета Старейшин. Единственное место, способное вместить всех, кто хочет на это посмотреть.

Я мило улыбнулся, изо всех сил стараясь не выйти из себя.

– Посмотреть? На что?

– На посла, – ответила Макфи, в голосе которой начало сквозить раздражение. Она покосилась на коммутатор. – Вы что, не слышали?

– Простите, был вчера занят немного, – ответил я. – Так чего я не слышал?

– Про Красную Коллегию, разумеется. Они прислали чрезвычайного и полномочного посла. – Она улыбнулась. – Хотят сменить перемирие настоящим, полноценным миром. И прислали узнать наши условия не кого-нибудь, а саму графиню Арианну Ортегу.

Глава 7

Желудок у меня словно завязался в узел.

Графиня вела грязную игру. Разумеется, как посол Красной Коллегии она не могла не знать о планах своих сородичей. Будь я проклят, если все это – простое совпадение. Слишком безукоризненно она выбрала время.

Если Красная Коллегия предлагала возвращение к статус-кво – а чародеи старшего поколения любят статус-кво, уж поверьте, – а в придачу добавила еще что-нибудь, чтобы подсластить пилюлю… Совет Старейшин ни за что не даст согласия на действия, способные поставить мир под угрозу. Во всяком случае, не ради какой-то случайной малолетней девчонки – и наверняка не ради отпрыска самого известного, возможно сумасшедшего, смутьяна по имени Гарри Дрезден и наполовину овампирившейся террористки.

Изрядное число членов Совета считало, что меня следовало обезглавить еще в шестнадцатилетнем возрасте. Как следствие, чародеи помоложе считали меня крутым и опасным – чем, возможно, и объяснялась моя популярность в их кругу. Однако же именно старшие члены Совета обладали львиной долей власти и влияния, а эта компания обрадовалась бы любому предлогу подвесить меня качаться на ветру; похоже, графиня Арианна намеревалась подарить им такой предлог.

Она меня обложила.

Только тут я обнаружил, что, пока мой мозг с отстраненным спокойствием обрабатывает логическую цепочку, гнев выплеснулся из моего желудка и подступает к горлу, а сам я иду ровным, широким шагом по коридору, держа в одной руке посох, а в другой жезл, и руны на обоих горят багровым светом.

Черт, только этого не хватало!

Кто-то тряс меня за руку. Я опустил взгляд и увидел, что Молли вцепилась мне в левый локоть обеими руками. Кроссовки ее скользили по каменному полу – она явно пыталась остановить меня.

– Гарри! – в отчаянии повторяла она. – Гарри! Вы не должны!

Я отвернулся от нее и продолжал идти.

– Гарри, ну пожалуйста! – Она чуть не плакала. – Это ведь не поможет Мэгги!

Потребовалось несколько секунд, чтобы я вспомнил, что надо сделать, чтобы остановиться. Я замер и медленно перевел дух.

Молли, задыхаясь, прижалась лбом к моему плечу. Голос ее дрожал. Впрочем, держалась она все-таки неплохо.

– Пожалуйста… Вам же нельзя… Нельзя идти туда вот так. Вас же убьют. – Я услышал, как она судорожно сглотнула от страха. – Если уж нам придется сделать это вот так… Дайте мне хоть прикрыть вас завесой.

Я зажмурился и сделал еще несколько размеренных вдохов-выдохов, загоняя свой гнев обратно вглубь. Ощущение было сродни глотанию концентрированной кислоты. Зато когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле снова погасли.

Я покосился на Молли. Она подняла на меня покрасневшие, перепуганные глаза.

– Все в порядке, – заверил я ее.

Она прикусила губу и кивнула:

– Хорошо.

Я чуть наклонился и чмокнул ее в волосы:

– Спасибо, Молли.

Она неуверенно улыбнулась мне и снова кивнула. Я подождал еще немного.

– Можешь отпустить мою руку, – мягко напомнил я.

– Ой, да, – спохватилась она, опуская руки. – Извините.

Я смотрел вдоль коридора, пытаясь привести мысли в порядок.

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо.

– Гарри? – спросила Молли.

– Не время и не место драться, – сказал я.

– Э… – замялась Молли. – Да. Конечно.

– Ладно, не надо, – хмыкнул я. – Итак. Значит, графиня явилась сюда в игры играть… – Я стиснул зубы. – Ну что ж. Значит, поиграем.

Я уверенным шагом двинулся дальше. Молли старалась не отставать.

Мы направились в демонстрационный зал Белого Совета.

Да, знаю. Слово «демонстрационный» не совсем подходит. Но в целом отражает суть. Повидай вы сами покои Совета Старейшин, вы бы со мной согласились.

Я подошел к двери и кивнул охране из двенадцати Стражей, дежуривших у входа. Все они принадлежали к младшему поколению – за дверью явно происходили взрослые вещи, в которые дети не могли бы добавить ничего, кроме сумятицы.

Едва ли не впервые геронтократия Совета сыграла в мою пользу. Оставь они здесь охрану постарше, те наверняка постарались бы не допустить меня внутрь – из принципа. А так несколько часовых кивнули мне, вполголоса пробормотав приветствия.

Я коротко кивнул в ответ, не замедляя шага:

– Некогда, ребята. Мне нужно туда.

Они поспешно распахнули дверь, и я, так и не сбавив шага, вступил в покои Совета Старейшин.

Я не в первый раз попадал в это помещение, и все равно оно не могло не потрясать. Во-первых, оно огромно. Здесь вполне могло бы разместиться бейсбольное поле Малой лиги и еще осталось бы место для баскетбольной площадки. Передо мной простирался прямоугольный зал с полом из белого мрамора в золотых прожилках. Мраморная лестница в дальнем конце вела на галерею, опоясывающую весь зал по периметру. Галерею поддерживали коринфские белые мраморные колонны. Рядом с лестницей негромко журчал фонтан, вода из которого стекала в окруженный живой зеленью бассейн. В кронах деревьев щебетали птицы.

В центре зала соорудили помост, ярко осветив его магическими кристаллами. Еще один кристалл водрузили на помост – должно быть, решил я, для усиления звука. Весь зал был битком набит собравшимися чародеями, а с галереи за происходящим наблюдало еще больше народу.

Короче говоря, эффектный интерьер зала не мог не производить впечатления – на что и рассчитывали его строители, – и, хотя умом я понимал, что он расположен в нескольких сотнях футов ниже уровня земли, глаза настаивали на том, что он освещается настоящим солнечным светом.

Чего, впрочем, никак не могло быть: на помосте рядом с Кристасом, недавно избранным в старейшины чародеем, стоял вампир. Кристас с улыбкой что-то говорил, обращаясь к собранию. Остальные члены Совета Старейшин в форменных черных мантиях с алыми накидками внимательно слушали его слова, все как один с низко опущенными на лицо капюшонами.

– …еще один пример того, как мы должны смотреть в будущее – с открытыми для перемен глазами и сердцами, – говорил Кристас. Оратор из него был отменный: сильный, ровный баритон разносился по всему огромному залу. Он вещал на латыни, официальном языке Совета; мне кажется, это само по себе уже многое говорит о царящих у нас нравах. – Человечество начинает выходить из порочного круга безрассудных войн и насилия, учится мирному сосуществованию с соседями и совместному решению проблем без кровопролития. – Он доброжелательно улыбнулся.

Кристас – высокий худощавый мужчина с пышной гривой начинающих седеть волос, черной бородой и пронзительным взглядом темных глаз. Мантию он распахнул – наверняка чтобы похвастаться надетым под нее дорогим деловым костюмом.

– Именно по этой причине я добился телефонных переговоров с Красным Королем, – продолжал он. Слово «телефонных» он произнес по-английски, поскольку подходящего термина в латыни нет. Это вызвало неодобрительную реакцию собравшихся чародеев: такое у нас не приветствуется. – И, переговорив с ним, удостоверился, что и он поддерживает безусловный, заверенный соответствующей взаимной договоренностью, взаимоприемлемый мир. Установление мира отвечает интересам всех вовлеченных в конфликт сторон, и именно в этой связи я рад представить вам, чародеи Белого Совета, графиню Красной Коллегии Арианну Ортегу.

Несколько стоявших у самого помоста чародеев оживленно захлопали в ладоши, и это понемногу распространилось на всю толпу, превратившись в вежливые аплодисменты.

Арианна с улыбкой поднялась на подиум.

Она была сногсшибательна. Говоря «сногсшибательна», я имею в виду не «самая красивая девушка в клубе». Я хочу сказать, она выглядела как настоящая богиня. Подробности здесь не важны. Высокая. Темноволосая. Кожа как молоко… или как полированная слоновая кость. Глаза синие, как вечернее небо. Платье из красного шелка с великолепным глубоким вырезом. Самоцветы сияли на шее и в ушах. Волосы она подколола высоко, и на шею падали только отдельные локоны. При взгляде на столь чистую красоту даже глаза болели – ни дать ни взять Афина, вышедшая на вечернюю прогулку.

У меня ушло добрых пять, если не шесть, секунд, чтобы осознать: под этой красотой таится то, что мне не нравится. Совсем не нравится. Даже соблазнительная внешность, сообразил я, – это оружие: такие твари способны в буквальном смысле слова сводить людей с ума, терзая их страстью. К тому же я-то знал, что красота эта лишь внешняя. Я знал, что таится внутри.

– Благодарю вас, чародей Кристас, – произнесла графиня. – Для меня большая честь находиться здесь в интересах установления мира между нашими народами и тем самым положить конец бессмысленному кровопролитию.

Группа скандирования принялась за работу, стоило Арианне сделать паузу. На сей раз они старались изо всех сил. Впрочем, отклик на их старания среди тех, кто стоял дальше от помоста, все равно не отличался особым энтузиазмом.

Я подождал, пока вежливые аплодисменты начнут стихать, и только тогда отпустил дверь. Она с грохотом захлопнулась именно в то мгновение, когда стихли последние хлопки и Арианна открыла рот, чтобы продолжать.

Почти тысяча лиц повернулись в мою сторону.

Воцарилась тишина. Я вдруг услышал журчание фонтана и щебетание птиц.

Я посмотрел на Арианну в упор.

– Мне нужна девочка, вампир, – отчетливо произнес я.

Мгновение она смотрела на меня с вежливым спокойствием. Потом на лице ее проступила тень улыбки, что выглядело – по крайней мере, для меня – несколько издевательски. От этого кровь в моих жилах вскипела, и я до хруста в суставах стиснул посох.

– Чародей Дрезден! – возмущенно вскинулся Кристас. – Сейчас не время и не место для ваших поджигательских бредней.

Его властность произвела на меня столь сильное впечатление, что я повысил голос:

– Верни ребенка, которого ты похитила у родителей, Арианна Ортега, воровка, или давай встретимся лицом к лицу – согласно Дуэльному кодексу.

По толпе собравшихся в зале чародеев пробежал ропот, и в наступившей тишине он казался раскатом грома.

– Чародей Дрезден! – возопил разъяренный Кристас. – Это посол народа, подписавшего Неписаный договор, и ей гарантирована безопасность, пока она находится здесь с миссией мира. Это возмутительно! – Он огляделся по сторонам и ткнул пальцем в группу людей в серых плащах, стоявших недалеко от меня. – Стражи! Выведите этого человека из покоев!

Я покосился в их сторону. Стражи старой закалки, каждый круче некуда, и все они меня, скажем так, недолюбливали. На меня смотрели шесть пар глаз, и доброты с милосердием в них виднелось не больше, чем в дуле пистолета.

Я услышал, как поперхнулась Молли.

Я посмотрел на Стражей пристальнее.

– Вы действительно хотите этого, ребята? – спросил я у них по-английски.

Должно быть, это получилось более угрожающе, чем мне казалось, потому что они остановились, переглядываясь.

Я снова повернулся к помосту.

– Итак, воровка? – спросил я у вампира.

Арианна повернулась к Кристасу и мягко, даже печально улыбнулась ему:

– Прошу прощения за это недоразумение, чародей Кристас. Я не знаю точно, о чем идет речь, но совершенно очевидно: чародей Дрезден полагает, что сильно пострадал от моих собратьев. Прошу, не забывайте, что вольно или невольно его чувства в немалой степени способствовали развязыванию этой войны.

– Приношу вам извинения в связи с его возмутительным поведением, – отвечал чародей Кристас.

– Ничего страшного, – заверила его Арианна. – В конце концов, я тоже потеряла в этом конфликте близких. Контролировать свои эмоции в таких случаях всегда очень трудно – особенно тем, кто молод. Это одна из проблем, которые нам предстоит преодолеть, если мы хотим вырваться из порочного круга насилия между нашими народами. Ветераны этой войны пережили ужасные эмоциональные страдания, как вампиры, так и чародеи. Я не обижена ни словами, ни поступками чародея Дрездена и не виню его ни в чем.

Она повернулась ко мне, и голос ее сделался прямо-таки сочувственным:

– Искренне заверяю вас, чародей Дрезден, что прекрасно понимаю, какую боль вы сейчас испытываете.

Мне пришлось приложить все силы, чтобы не вскинуть жезл и не выжечь с лица графини это фальшивое сочувствие. Я лишь покрепче сжал свое оружие, чтобы удостовериться, что мои руки не предпримут ничего, не посоветовавшись предварительно со мной.