человека». «А в Дакаре, африканской столице, вечером с пыльных пальм, окаймляющих улицы, срываются с визгом жирные вампиры». «На полоске земли между лагуной и океаном, в Бассаме, на негритянском базаре, нестерпима тошная вонь прогорклого кокосового масла, плесени гниющей рыбы и «фуфу» – таинственной приправы к кушаньям, которой пахнут все негры. Нестерпим острый запах их атласной кожи, прокаленной солнцем и такой приятной на ощупь. Впрочем, негры говорят, что от нас воняет еще отвратительнее. «Белые пахнут трупом», – говорят негры, а людоеды, которые водятся в дебрях, очень не одобряют, как слышно, мяса белых: «оно противное и соленое». «Когда мы плыли тихой лагуной, за нами резали воду как бы два ноздреватых кокосовых ореха – ноздри каймана. Лодочник-негр сказал, что кайман – бог лагуны». «У меня жила обезьянка. Я ее очень полюбил. У нее розовые пяточки, как у годовалого младенца, и прелестные ручки, сухие горсточки с миндалевидными синими коготками. Андрюшка любил только играть. Вот уж для кого, действительно, «что наша жизнь, – игра». И когда разыграется, в доме – все к черту: занавески, банки со стола, лампа. Разгромит и удерет на крышу. «Я тебя не пушу больше домой», – говорил я и запирал дверь. Через час или полтора Андрюшка сухой горсточкой стучал в дверь и звал меня: «Ку-ку».
