«Краткость и талант». Альманах-2020

Возрастное ограничение: 18 +

Иван Сушин
«Багровый плащ»
Из дневника молодого человека

29 февраля

Зачем я пишу все это? Не знаю. Раньше мне никогда не хотелось доверить бумаге какие-то свои мысли или описать события прошедшего дня. Наверное, потому, что раньше ничего особенного в моей жизни не происходило. Да и сколько ее было той жизни? Семнадцать лет, которые я смутно помню, и перед ними еще два года – их я не помню совсем.

Подсчитали? Это не трудно. Да, мне девятнадцать лет. Меня зовут… Впрочем, я не хочу, чтобы вы знали мое имя. Ваши имена мне тоже до лампочки. Проще раскрывать душу перед незнакомцами.

Сегодня утром я достал с антресолей сундучок. В нем хранятся трофеи, привезенные прадедом с войны. Фляжка, пробитая пулей. Полевой бинокль с поцарапанными стеклами. Потемневший и затупившийся штык-нож от винтовки Маузер. Мелкие монетки с орлом и свастикой. Янтарная трубка со сломанным чубуком. Пожелтевшие фотографии и фронтовые письма, сложенные треугольником. Когда прадед еще был жив, он раз в год, на 9 мая, открывал сундук, разворачивал полинявшую тряпку, в которую все это было завернуто, и раскладывал вещицы на столе. Нам он ничего не рассказывал, вообще не говорил о войне. Просто смотрел, вспоминал и пил водку.

Честно говоря, я достал это барахло, чтобы продать бинокль. Скоро 8 марта, а у меня с деньгами голяк. Стипендию дадут только десятого, у родителей не перехватишь. Даже подарок Агате купить не на что. Но без подарка к Агате идти нельзя, она девушка капризная. Это и понятно, с такой обалденной фигурой имеет право капризничать. Думал я, где взять денег и тут меня осенило. Бинокль, конечно, старенький, но в интернете за него можно выручить тысяч пять. Глядишь, и остальную рухлядь удастся сбагрить, хоть по тысчонке. Те же монетки коллекционеры с руками оторвут. Да хоть бы и по сто рублей, все пригодится. Только не надо думать, что я гнида и мне плевать на память… Прадед давно умер, а сундук этот уже лет пять никто не доставал. Не только мне, всем в нашей семье плевать на память.

Короче я разложил на две кучки: что точно купят, а что вряд ли. Сфоткал, проставил цены, загрузил. Жду, пока покупатели набегут. От нечего делать присмотрелся к тряпке на дне сундучка. Оказалось, это не просто обрывок материи, а короткая накидка с завязками. Сразу представил, как какой-нибудь тевтонский рыцарь набрасывал ее поверх доспехов, и багровое полотнище развевалось на ветру, внушая ужас врагам. Да, с тех пор плащ полинял и выцвел, кое-где протерся до дыр, но по краю ворота еще можно разглядеть витиеватую вышивку, а на концах завязок сохранились бронзовые колпачки с тиснением. Правда мне даже в лупу не удалось разглядеть, что там изображено – то ли топор, то ли готическая буква. Непростая вещица! Пожалуй, за нее можно содрать даже больше, чем за бинокль. Историческая редкость, в интернете полно придурков, которые наряжаются в доспехи из консервных банок и устраивают турниры. Им такую штуку впарить можно за большие деньги. За двадцать тысяч, например, или даже за тридцать. Нет, тут я хватил, за тридцать не возьмут. Но нужно ставить цену побольше, пусть торгуются. Да за сколько бы ни взяли – отдам. Это же сразу не только подарок для Агаты, но и ресторан, и шампанское, и кто знает, чем закончится вечер…

Прадед, наверное, и не догадывался, какое это сокровище. Подобрал накидку в руинах немецкого домика, разрушенного точным попаданием снаряда. Завернул трофеи, чтобы не гремели в сундучке. Хорошо, что правнук оказался умнее. Распознал истинную ценность. Да, когда-то плащ был темно-красным, но теперь бледный, как зимний рассвет. Я пару раз встряхнул его, выбивая пыль, а потом небрежным жестом набросил на плечи и завязал тесемки. Посмотрел в зеркало и обомлел.

Я не отражался в зеркале. Комната вся видна – кровать, угол стола, книжные полки, цветок на подоконнике… А меня нет. Вообще нет. Сбросил я плащ – и сразу проявился в зеркале. Вот он я, стою с отвисшей челюстью и линялой тряпкой в руках. Я в панике бросил накидку на пол и убежал на кухню. Глотнул кефира холодного, бутылку приложил к виску, чтобы унять бешеный пульс. Потом вернулся в комнату, взял эту тетрадку и начал писать, чтобы привести мысли в порядок. Но самое главное написать страшно…

Это что же получается…

Плащ-невидимка?

Вот пишу эти слова, и руки дрожат. Нужно попробовать снова, но не могу заставить себя прикоснуться к накидке. Убеждаю себя, что, скорее всего, ничего не произойдет, мне просто померещилось.

Но что, если я опять исчезну?

Не может быть, чтобы плащ-невидимка существовал в реальности, ведь правда?

Неужели я схожу с ума?

Сегодня утром, на свежую голову, я решился. Нужно просто набросить плащ на плечи, подойти к зеркалу и увидеть свое отражение. Так я и сделал. И опять исчез. Не видно ни меня, ни проклятой накидки – только комната. Второй раз выглядело уже не так страшно, но я задумался: а что если это просто обман зрения? Я поверил в невидимость и потому мозг не воспринимает мое отражение. Бредит, вот и глазам команду дает: не фиксировать.

Я решил проверить на ком-нибудь еще. Как был, в одних трусах и в накидке, вышел на лестницу. Спустился до второго этажа, повстречал старушку. Поздоровался. Видели бы вы, как она отпрыгнула! Будто молодая газель. Кошелку уронила, свекла с длинным кривым хвостом поскакала по ступенькам вниз, напоминая огромную крысу. Бабка озиралась по сторонам, крестилась истово, приговаривала: «Свят, свят, свят!» Испугалась. Значит, не видела меня. Но эта старуха – слепая, как крот. Не самый лучший кандидат для проверки.

Я вышел из подъезда, сразу замерз – вся эта невидимость ничуть не защищает от холода. Ну, что делать, придется потерпеть. У соседнего подъезда курили хулиганы. Вроде все местные, примелькавшиеся, но один – рыжий, долговязый, – не с нашего района. Слепил снежок, прицелился и метнул прямо в ржавые вихры.

– Эй! Сука… Кто это сделал? – заорал пацан, оглядываясь по сторонам.

Остальные тоже заозирались. Все она хотя бы раз посмотрели прямо на меня, но не увидели. Значит, эта накидка и вправду скрывает хозяина от посторонних глаз.

Я вернулся в квартиру и спрятал плащ под кровать, чтобы родители, ненароком, не наткнулись. Весь день шерстил интернет, в поисках хоть каких-то упоминаний плаща-невидимки. Ничего, кроме сказочек и бреда параноиков. Но ведь эта штука реально существует. Надо придумать, как применить накидку себе на пользу.

2 марта

События вчерашнего вечера кажутся мне кошмарным сном, но все же я запишу, пока они свежи в памяти.

Часов в шесть позвонила Агата, мы с ней собирались покататься на коньках в парке. Отказалась, сказала, что голова болит. Я сразу не поверил. Какое-то мерзкое подозрение не давало мне покоя, подзуживало проследить за любимой девушкой. Это не составит труда, если надеть плащ-невидимку. А живет Агата в соседнем доме, тут идти-то всего ничего.

Но я все еще не был уверен в ее вероломстве. Взял бинокль прадеда, который так и не купил никто. Сел у окна. Заглянуть в квартиру Агаты не получилось бы, ее окна выходят на противоположную сторону. Зато подъезд – как на ладони. А возле подъезда ошивается тот самый рыжий хулиган, ушибленный снежком. Я малость позлорадствовал, разглядев шишку у него на виске. Хороший бинокль у прадеда был, может не стоит такой продавать? Пригодится. Отлично увеличивает. Каждый прыщ на наглой морде виден. Я следил за рыжим еще минут десять. Потом на крыльце подъезда появилась Агата, позволила долговязому поцеловать себя в щечку и они пошли в сторону парка.

Я расстроился, но ненадолго. Вскоре во мне вскипела волна бешеной ярости, захотелось догнать их и надавать этому парню пинков, а предательницу оттаскать за волосы. Я быстро оделся, схватил плащ и выбежал из квартиры. Спускаясь по лестнице, я огляделся – никого нет, – и набросил плащ. На улицу вышел уже невидимым и побежал догонять Агату с ее ухажером.

По дороге чуть остыл и задумался. Девушка не клялась мне в верности, мы даже не пара – так, встречаемся иногда, гуляем, болтаем. Почему бы ей не пойти на свидание с другим? Это логично. Я перестал злиться на Агату, но своего соперника по-прежнему ненавидел. Надо дождаться, пока они разойдутся и набить рыжему морду. Если получится. Он на голову выше меня и подраться явно не дурак. Справлюсь ли? Разве что ударить по голове чем-то тяжелым? Нет, так и убить можно…

Мысль эта окончательно отрезвила, и я просто поплелся по парку, высматривая глазами гуляющую парочку. Гуляли они недолго, зашли в кафе, заказали пиццу. Сидели там больше часа, этот рыжий гад вроде как невзначай лапал Агату, разок даже поцеловал взасос. Потом они еще тискались в темной аллее, пока я не спугнул их громким кашлем из-за дерева. Агата шарахнулась и поспешила к дому, у подъезда отпрянула, когда рыжий полез с поцелуями, но сказала на прощанье:

– Ладно, уболтал. Завтра ты все получишь. Родителей весь день дома не будет, приходи к двенадцати.

Она забежала в подъезд, а парень довольно хмыкнул и пошел, насвистывая. Потом достал телефон и позвонил:

– Але, Кабан! Прикинь, эта дура дозрела. Завтра я ее завалю. Че? Не, без обломов. В натуре, завалю, ага.

Мысль об убийстве уже не казалась мне ужасной. Хотелось задушить долговязого или размозжить голову камнем, только чтобы он заткнулся и не повторял это мерзкое слово. «Завалю». Это я тебя завалю, понял? Завтра в полдень ты будешь лежать в морге…

И тут я услышал голос: «Давай, убей его!»

Это не было моей мыслью, чей-то хриплый шепот раздавался прямо в моей голове. Но этого же не может быть? Раздвоение личности? Неужели во мне всегда дремал кровожадный маньяк, а теперь он пытается вырваться на свободу?

«Все люди жаждут крови» – откликнулся шепот. – «Да только мало кто отважится эту жажду утолить. Но если ты сможешь, то перед тобой откроются безграничные возможности!»

Я огляделся. Вокруг никого. Только этот хвастливый ублюдок с телефоном. Неужели, это плащ со мной говорит?

«А ты догадливый», – откликнулся шепот. – «Но слабоват в коленках, да? Не повезло мне с тобой!»

Я пребывал в шоке оттого, что кусок ткани заговорил, это напугало меня гораздо сильнее, чем появившееся желание убивать. А хриплый шепот продолжал звучать в голове: «Ты что же, стерпишь это, слюнтяй? Позволишь этому прыщавому идиоту завалить девушку, о которой ты мечтаешь? Это случится уже завтра, если ты ничего не сделаешь. Его грязные пальцы сожмут нежные розовые соски, а потом он взгромоздится на Агату, раздвинет ее ляжки и…»

Я взвыл, не дослушав. Перед глазами внезапно возникла багровая пелена, словно кровавый туман затопил весь мир. В этом тумане остались только я и долговязая фигура в трех шагах впереди. Одним прыжком я подскочил к рыжему и сильно толкнул его в спину. Он качнулся и, чтобы не потерять равновесия, шагнул на проезжую часть. Прямо под колеса грузовика.

Но дальше началось самое страшное.

«Окуни руки в его кровь!» – приказал плащ. – «Давай, никто ведь нас не видит! Вот так, вот так. Молодец, послушный мальчик. А теперь вытри ладони о мантию…»

В хриплом шепоте явственно слышалось нетерпение, как у наркомана, давно мечтающего о дозе.

Когда я снял накидку в подъезде, она уже не выглядела полинялой тряпицей. Багровый цвет растекался по материи, проступая пятнами то здесь, то там. Видимо, этот плащ – что-то вроде вампира, питающегося кровью…

Ох, поскорее бы закончился этот кошмар.

Я с трудом доковылял до квартиры и рухнул на кровать. Как ни странно, я сразу заснул, не испытывая угрызений совести.

Но вот пришло утро и я в смятении. Не знаю, что и думать. Может, все это мне привиделось? Хорошо бы так. Ясно одно: эту проклятую накидку я больше никогда не надену!

4 марта

Звонил Агате. Она рыдает. Сегодня похороны. Черт, выходит, этот рыжий для нее был не просто случайным ухажером?!

Заставляю себя не думать о том, что натворил. Получается не очень…

5 марта

А чего она рыдает-то? По мне бы, наверняка, так не убивалась… «Завтра дам». Хрен-то там! Никому ты не дашь, кроме меня, понятно? Если надо, всех кобелей в округе перебью. Кстати, хорошо бы разведать, а вдруг у нее еще кто-то есть. Девчонка красивая, такую многие захотят завалить.

Разведывать лучше тайком. Придется снова надеть багровый плащ. Готов ли я к этому? Нет. Но к такому вообще не подготовишься. Это как в прорубь нырнуть – или решаешься, или нет.

Три дня я не прикасался к накидке. Ткань потускнела, видимо кровавой жертвы надолго не хватает. Как только я набросил плащ на плечи, снова раздался хриплый шепот: «Я ошибся, дружок! Ты из крепкой породы. Вместе мы способны на великие дела, но для начала, я помогу тебе покорить эту девку. Ты ведь этого хочешь?»

Сразу угадал, будто мысли сокровенные прочел. Может, так и есть, ведь как-то же этот голос проник в мою голову.

– Ты вообще кто? – спросил я мысленно.

– Я призрак Вихенбахских палачей, – ответил хриплый шепот.

Прекрасно, то есть я общаюсь с привидением. Стало жутко, и я потянулся к завязкам, чтобы скинуть плащ, но любопытство пересилило.

– Как это? Если палачей много, то почему один призрак? – все так же мысленно расспрашивал я. – И почему ты вселился в этот плащ? И где вообще этот Вихен-шмихен?

– Отличные вопросы, дружок! – усмехнулся призрак. – Пока мы ждем твою зазнобу, как раз хватит времени на них ответить. Слушай внимательно, и запоминай. Вихенбах – это город в немецких землях. В нем, почитай уж восемьсот лет назад жил мясник по имени Йоганн. Городок был тихим, там даже судьи отродясь не водилось, а потому и казней не устраивали. Но потом в Вихенбах пришла святая инквизиция и началась охота на ведьм и тех, кто с дьяволом якшается. Ловили всех подряд, пытали, мучали, заставляли сознаваться в выдуманных грехах и оговаривать соседей. Приезжий палач старательно тянул жилы и ломал кости, но вскоре – то ли отравили его, то ли сам слег от обжорства, – помер лиходей. Инквизиция кинула клич: кто желает стать новым палачом Вихенбаха? Собралась община, долго обсуждали, а потом поклонились Йоганну: «Иди в палачи!» Он отнекиваться, но соседи упросили. «Ведь свой-то, да без охоты к пыткам, ты не так сильно мучить людей будешь. К тому же ты – мясник, значит и казнить сможешь быстро, без лишней боли. Эта работенка, знаешь ли, не каждому под силу. Но если ты откажешься, пришлют из Мюнхена очередного садиста. Соглашайся, Йоганн, всем миром просим!» Он и согласился. Спас город, после первой волны инквизиции там почти не осталось покалеченных или изувеченных, как по всей Европе…

– Подожди! – перебил я. – Что-то у меня в голове не складывается… А как ты, немецкий плащ, вдруг со мной по-русски говоришь?

– Так я же и говорю с тобой мысленно, у тебя в голове. А мысли на любом языке одинаково понятны, – объяснил хриплый шепот и тут же гневно одернул. – Не перебивай! У нас мало времени. Слушай. Йоганн служил палачом Вихенбаха больше двадцати лет, но потом отошел от дел. Палачом стал его сын, Петер. Отец напутствовал его не усердствовать в работе чрезмерно, да к горожанам относиться по-людски. Но юноша оказался жестоким и бессердечным. Ух, как лютовал он в пыточной! Отец его со стыда помер, а Петер еще больше окрысился, изобретал орудия для мучений, каких еще свет не видывал. Жители Вихенбаха ненавидели молодого палача, бросали ему вслед камни, а в лицо – конский навоз. Трактирщик плевал в кружку с элем, прежде, чем подать Петеру. А однажды на него напали ночью, из-за угла, и ударили серпом по горлу. Палач выжил, но шрам остался. Опасаясь повторного нападения, Петер поехал в Прагу, к известному алхимику. Тот за полный кошель золота продал плащ-невидимку, чтобы никто не мог проследить за палачом или подстеречь в темном переулке.

– Это тебя что ли? – перебил я и почувствовал, как завязки накидки стянулись вокруг горла, лишая дыхания.

– Я же велел не перебивать! – прошипел призрак. – Да, это тот самый плащ. Но слушай дальше. Петер прожил долгую жизнь, а на старости лет поехал к тому же алхимику, чтобы купить еще немножко колдовства. За три кошеля золота магик сделал так, что черная душа старого палача после смерти поселится в этом плаще. А после и души всех его потомков вольются в эту же мантию. Нужно только не забывать обагрять ее кровью после каждой казни. Все потомки Петера работали палачами в Вихенбахе, спрос на эту профессию в любые времена высок.

– И все их души объединились в тебе? – прохрипел я.

– Сообразительный мальчик, – призрак чуть распустил завязки, позволяя мне вдохнуть полной грудью. – К сожалению, род Петера прервался и с тех пор этот плащ может только служить тому, кто не забывает обагрять материю кровью своих жертв.

– Значит, и мой прадед…

– Нет, он так ни разу и не надел мантию. Скорее всего, просто не понял, как это делается. Но ты – умница. С тобой мы совершим великие подвиги.

– Я не хочу подвиги, – честно признался я. – Я хочу Агату.

– Да, да, – раздраженно ответил призрак. – Агата уже твоя. Я помогу покорить эту девку, это не сложно. Просто следуй за ней, как тень, пока не выяснишь, что ей нравится, пока не подслушаешь все секреты. Тогда подберешь ключик к ее сердцу.

Я снял накидку и спрятал в сундуке под кроватью.

Понятно, что плащ старается не для меня, а для себя. Ведь если я каждый день буду следить за Агатой, то мне в обмен на невидимость, придется убивать. Готов ли я к такому развитию событий? Не уверен. У меня до сих пор дрожат руки. Меня тошнит, выворачивает наизнанку при мысли о том, что я сделал с этим рыжим недотепой. Но где-то в подсознании бьется мысль: зато он не завалит мою девочку. Мою Агату. И это не шепот плаща, не подсказки призрачных палачей. Я сам так думаю и радуюсь этому.

Радуюсь всем сердцем.

7 марта

Два дня я неотступно следовал за Агатой. Выяснял, с кем она встречается. Подслушивал разговоры с подругами. Наловчился читать переписку в ее телефоне. Представляете, эта дуреха решила, что смерть рыжего – это знак судьбы. Нельзя мутить с первым встречным прощелыгой, а нужно найти богатого и щедрого мужчину, чтобы удачно выйти замуж. Она повторяла это снова и снова, как мантру или заклинание. Ну да, «чтобы Вселенная услышала». Как же раздражает этот розовый бред. Приходилось терпеть, но в конечном итоге я дождался подсказки. Уже вечером она пожаловалась самой близкой подруге, что всегда мечтала получить шикарный букет – сто одну розу на 8 марта, а завтра ей никто не подарит даже занюханный букет.

Вот он мой шанс!

Но где взять деньги? Призрак, уловив мои мысли, тут же предложил решение. Он выбирает жертву с полным кошельком, а я убиваю, чтобы напоить мантию кровью.

Легко сказать. Я при одной мысли об этом чуть в обморок не упал. Но призрак пообещал, что поддержит, подскажет и направит мою руку. Для начала он предложил мне выбрать оружие. Не всегда же поблизости окажется грузовик, летящий на полной скорости. Я взял штык-нож из прадедова сундучка, заточил, как сумел, на бруске для кухонных ножей и за час до полуночи вышел на улицу. Плащ-невидимка скрывал меня от посторонних глаз, а призрак вел по улицам, словно у него был компас, указывающий на нужную жертву. Мы притаились у банкомата в темном переулке. Двух прохожих отпустили с миром, поскольку снимали они мелкие суммы. Третий же запросил 150 000 рублей. Я не запомнил его лица, поскольку смотрел на спину – широкую спину в дорогом пальто с меховым воротником. Запомнился аромат его одеколона, с нотками сандалового дерева или еще чего-то, я же не разбираюсь в парфюмерии, но от этого мужика реально пахло миллионами. Я ненавидел его в тот момент, как любой бедняк ненавидит любого богача. Как только он забрал деньги, я ударил в шею. Нож рассек артерию, ткань пальто тут же потемнела от хлынувшей крови, плащ упивался и ликовал – на него тоже попала изрядная струя. Я осторожно перевернул тело, вырвал купюры из мертвых рук и убежал, сетуя на то, что деньги испачкались, да и мои джинсы тоже. Однако в подъезде, когда я снял невидимку, выяснилось, что плащ втянул в себя все до последней капли. Багровая ткань светилась, будто внутри полыхал волшебный огонь. На мне не было ни следа жуткого преступления, а деньги остались чистыми. Я спрятал их под кровать, вместе с ножом и мантией.

Засыпая, я представлял, как замечательно мы завтра погуляем с Агатой. Теперь хватит не только на букет.

8 марта

Запишу события сегодняшнего дня, просто чтобы не забыть, каким должно быть идеальное свидание.

Как только опустились сумерки, я позвонил Агате, и позвал кататься на коньках. Она отказалась, но я настаивал. Откуда взялась эта самоуверенность? Раньше я блеял и краснел, а теперь говорил, не принимая отказа. То ли плащ вселил в меня уверенность, то ли 150 000 рублей – я никогда прежде не держал в руках столько денег за раз! Уговорил. Агата вышла в спортивных штанах и с коньками. А у порога лимузин, шампанское. Она минут десять не могла ничего сказать, настолько удивилась. Катались по вечернему городу, обнимались, хихикали. Я обнаглел настолько, что залез к ней под свитер и пощупал грудки – нежные, упругие… Я прежде и не замечал, что Агата не носит лифчик! Она, конечно, отбивалась, но не сказать, чтоб сильно. Поужинали в шикарном ресторане. Агата сильно смущалась из-за своего затрапезного вида, но мне это было только на руку. Я сорил деньгами и заказывал все самое лучшее. На прощание у подъезда вручил букет – сто одну розу. Красные, как кровь. Агата смутилась еще больше и сказала: «Тяжелый какой, я его сама не донесу». Проводил до квартиры. Внутрь не пригласила, но поцеловала так, что у меня в ушах зазвенело. Меня еще никто так не целовал!

Придя домой, я сразу полез смотреть соцсети Агаты. Там уже появилось фото чудо-букета с кучей смайликов и разноцветных сердечек вместо подписи. Похоже, я сумел ее заинтересовать, а значит, жуткий плащ мне больше не нужен!

10 апреля

Давно ничего не писал.

Некогда. Рано я решил, что плащ уже не пригодится. Деньги-то кончились. Хоть и много их было, а утекли, как вода сквозь пальцы. После каждого свидания с Агатой приходилось снова охотиться. Плащ надоумил меня не убивать прямо возле банкоматов, хоть мы и невидимы для глаз и видеокамер, но все же это слишком подозрительно. Да и люди в момент снятия крупных сумм особенно напряжены, готовы к неприятностям. Когда же они отходят на пару сотен метров, то расслабляются и перестают внимательно смотреть по сторонам. В этот момент и нужно нападать.

Я крался по пятам и в темном переулке вонзал нож в спину. Плащ научил куда лучше бить, чтобы лезвие беспрепятственно скользнуло между ребер, сразу в сердце или в легкое. Я убивал, не задумываясь о том, какое зло творю. Плащ, словно пиявка, присосался к моей шее, и мне передавалась его убежденность: каждый человек в чем-то да виновен, а значит, заслуживает смерти. Плащ шептал, что чует отвратительных злодеев, которые заработали деньги бесчестным путем. Я кивал, хотя и не верил.

Агата важнее. Она стала такой милой и ласковой, нельзя, чтобы это прекратилось. Пока она не согласится выйти за меня замуж и не станет моей навсегда, я продолжу убивать.

Сегодня я пересчитал купюры, спрятанные в жестянке под кроватью. Больше 10 миллионов рублей, то все еще недостаточно для моей цели.

О том, сколько людей пришлось убить ради этой суммы, я стараюсь не думать.

Да, кстати, полиция ищет банду грабителей. В новостях по телевизору передавали, там даже фотороботы какие-то показали, но никого и близко похожего на меня. Скорее всего, эти убийства повесят на заезжих гастролеров или местных наркоманов. Я – вне подозрений. Не могу оставить эту тетрадку дома, слишком много в ней записано… Всегда ношу ее с собой, в рюкзаке, как и плащ. Может, лучше сжечь и дневник, и накидку, от греха подальше?

15 апреля

Каждый вечер я провожу с моей Агатой. Впрочем, она еще не совсем моя. Не знаю, что там пишут в глянцевых журналах про секс на третьем свидании, у нас уже тридцать третье, а Агата делает вид что не понимает намеков…

Наверное, нужно больше подарков. Она будет моей!

16 апреля

Призрак сказал, что я тупица. Наоборот, нужно притормозить с подарками, тогда все и сложится.

Да, я снова ходил на охоту за деньгами. Разве стоит мучиться из-за этого? Уверен, любой воспользовался бы такой возможностью.

19 апреля

Завалил!

Ура!!!

20 апреля

Или не ура? У меня не такой уж большой опыт в любовных делах. А вдруг Агате не понравилось? А если она притворилась? Мы провели сутки в роскошной гостинице, в номере для новобрачных. Сексом занимались, вроде все замечательно, но Агата как-то погрустнела под конец, а теперь уже сутки не отвечает на звонки и смс. Как это понимать?

21 апреля

Призрак сказал, что я непроходимый тупица. Агата нарочно изводит меня, чтобы я не соскочил с крючка и женился. Да что он знает о современных девушках! Возможно, в их дремучем средневековье так и происходило, но ведь все поменялось, да?

Но все-таки я обернулся невидимкой и последил за моей сладкой девочкой. Удалось подслушать в кафе ее разговор с близкой подругой. Агата заявила, что боится связываться со мной именно потому, что у нас все хорошо. Долбанная женская логика! Типа настолько все чудесно, что это не может быть правдой. Я наиграюсь и брошу, да еще и подарки отберу, а она останется с разбитым сердцем. Подруга поддакивала, мол, если бы у меня были серьезные намерения, давно бы уже купил квартиру и позвал Агату вить там совместное гнездышко.

Господи, я думал, что это только в сопливых мелодрамах, но нет, они реально так разговаривают. Бесит! Но раз девочкам нужны такие сценарии – пожалуйста.

Плащ в этот раз постарался на славу выследил банкира или бандита – попробуй, отличи, – с полным кейсом долларов. Кейс я сразу выбросил, пачки денег сложил в рюкзак. Дома пересчитал и ахнул. Пол-лимона зеленью… Дважды пересчитал…

Это как сорвать джек-пот в лотерее. Нереальное везение! Сколько на наши деньги? Даже представить не могу. Утром посмотрю курс.

14 июня

Давно ничего не писал.

Вы не представляете, как это сложно: поменять крупную сумму долларов и не погореть на этом. Ездил в соседние города, здесь чуть-чуть, там побольше. В итоге купил квартиру и съехал от родителей. Устроил новоселье, после бурной ночи предложил Агате переехать. Мы ведь теперь можем заниматься сексом, когда захотим – хата всегда свободна. Она обиделась, сказала, что не проститутка какая-нибудь! Хотела уйти и хлопнуть дверью, но тут я ей раз – и кольцо с бриллиантом.

Короче, у нас скоро свадьба!

21 июля

Наверное, это последняя запись.

Завтра свадьба, денег – куры не клюют. Плащ я не носил уже два месяца. Боюсь, если надену, призрак задушит меня завязками на шее. Ткань снова потускнела, стала похожа на прежнюю тряпку. Я спрятал накидку в банковскую ячейку, куда нет доступа никому. Туда же положу и эту тетрадь, и штык-нож, а еще 50 тысяч долларов – на черный день.

Надеюсь, он никогда не наступит.

3 сентября

Живем в кайф. Медовый месяц затянулся, мы объехали всю планету. Пляжи, отели, казино. Правда, деньги быстро заканчиваются, но теперь я решил: заберу эти 50 тысяч долларов, и начнем уже жить поскромнее. Тихая семейная жизнь, никакой роскоши.

Агата поймет, она ведь меня любит.

7 ноября

Все катится под откос. Деньги закончились, я больше не могу возить Агату в рестораны или на острова в Карибском море. Жена пилит меня каждый день и обвиняет в том, что я обманул ее и продолжаю губить молодые годы. Понятно, что эта сука любит деньги, но я-то надеялся, что и меня хоть немного любит. Я ошибался.

С течением времени стал замечать, что в этом нежном цветке скрывается ядовитая змея. Она – жестокая и с наслаждением мучает меня. Рассказывает о том, как заведет богатого любовника, если я не продолжу обеспечивать ее деньгами. Отказывает мне в сексе, но при этом ходит по дому в таких вызывающих нарядах, что я схожу с ума от желания.

Наверное, ей бы понравилось работать палачом в этом проклятом немецком городишке.

14 ноября

Неделю назад я забрал из банковской ячейки свой дневник, нож и плащ. Подумал, что не помешает хотя бы иногда выходить на улицы и искать богатую жертву. Если у меня снова появятся деньги, Агата изобразит любовь до гроба. Я буду знать, что все это фальшь, но, как оказалось, это не важно. Я втрескался в змею и не могу просто бросить ее и уйти. Притяжение слишком сильное, колдовское наваждение – не иначе.

В тот же вечер я надел плащ и отправился на охоту. Призрак молчал. Никаких упреков или претензий. Ледяное молчание, от которого мой позвоночник пронзали ледяные иголки. Когда я уже отчаялся добиться ответа, хриплый шепот раздался в моей голове: «Этот!» Я подбежал к человеку, одиноко сидевшему на автобусной остановке, и, не раздумывая, вонзил нож в спину. Он тяжко вздохнул, сполз со скамейки – будто сомлевший пьяница. И я увидел лицо…

Господи, как же трудно это написать…

Я узнал своего отца. Мы не виделись со дня свадьбы…

Плащ сдавил мое горло завязками, заставляя проделать ритуал и я, вымазав пальцы в крови родного отца, вытер их о выцветшую материю.

«У него в карманах ни гроша», – презрительно прогнусавил призрак. – «Ты совершил очень плохой обмен, дружок!»

Я и не заметил, как автобус подъехал к остановке. С легким шипением разъехались двери. Послышались охи и ахи. Какая-то девушка вызывала «скорую». Старческий голос каркнул: «Звоните в полицию!» Я побежал прочь, не соображая, что делаю. Я пытался сорвать с себя плащ, но завязки держали крепко – призрак оберегал меня, чтобы не лишиться единственного идиота, на котором он может паразитировать.

Не знаю, каким чудом я добрался до дома. Агата спала в нашей супружеской кровати, куда меня уже долгое время не допускают. Но в ту ночь это сыграло мне на руку. Я спрятал багровый плащ и штык-нож в сундук прадеда и засунул подальше на пыльные антресоли. Тетрадку с записями снова ношу с собой. Надо бы ее сжечь, от греха подальше, да все забываю.

На похоронах отца я шептал: «Прости! Прости меня!»

Мой шепот был подозрительно хриплым…

20 декабря

Давно ничего не писал.

Меня беспокоят призраки. Не те, которые заключены в волшебной мантии, нет. Призраки убитых мною людей. Они являются каждую ночь, и я просыпаюсь с диким криком. Самое страшное, что большинство жертв я видел лишь со спины, старался не заглядывать в лица, чтобы не принимать близко к сердцу. И теперь я вижу все эти спины. Залитое кровью пальто с меховым воротником. Распоротый клетчатый пиджак. Помятую рубашку с ярким орнаментом. Красно-белую футболку спортивного покроя. Спину отца…