Сон в руку

От свадьбы он решительно отказался – он уже не в том возрасте, чтобы целоваться под пьяное "горько!", да и была уже у него одна свадьба, ничего ему не принесшая, кроме неприятностей, с него хватит,… зато медовый месяц у них был такой, что и настоящая королева позавидует! Ей казалось, что они объехали весь Земной шар. Впечатлений, видео и фото, кажется, могло бы хватить на три нормальных жизни. И тогда ей казалось, что все у них прекрасно и все так, что лучше и не бывает. Да и Игорь во время их путешествия словно несколько растаял – был веселый, заводной и нежный… Да, он не очень эмоционален, ну и что? Он и в жизни такой – сдержанный и серьезный, ну и что? Зато ее энергии и выдумок хватит на пятерых! И чего она только не вытворяла во время их поездки! Пригодилось-таки неплохое знание двух языков, а Игорь еще вполне сносно мог объясниться по-испански. Вечерами они хохотали до истерики у себя а номере, обсуждая дневные приключения, напивались шампанским и, кажется, она тогда и в сексе начала находить что-то по-настоящему приятное…

– …Я так никогда и никуда не дойду… – опять завела она беседу с самой собой. – И что это опять на воспоминания потянуло? Все давно пора забыть…

Она все так же стояла, прислонившись к стенке, как недавно делал это ее Сон и ощущала тепло. "Интересно, галлюцинации бывают осязательными? Наверно бывают… Вот ведь – я же ощущаю тепло…".

Она повернулась и поправила гравюру, которую задел (во всяком случае, ей так показалось) Сон. Странная была гравюра, не на что, виденное ею до этого, не похожая. А уж цена! Узнай о ней Игорь – удивился бы, хотя чем-чем, а уж ценами-то его сложно было удивить. Она почему-то постеснялась сказать ему о сумме, которую, не задумываясь, отдала тому, тоже странному, мужичку на вернисаже.

А странным в гравюре было все. Во-первых, непонятно из чего она была сделана. Казалось, что из камня – и по звуку, когда постучишь, и по отблескам тонких дорожек. Камень был, очевидно, слоистый и от угла, под которым смотришь на гравюру, менялся ее цвет. Если смотреть прямо, то поверхность была черной, а насечки серые. Но как обработать камень с такой поразительной тонкостью и чистотой?

А во-вторых, сам сюжет. Вернее, его отсутствие.

Вы когда-нибудь делали коридор из двух зеркал? Наверняка в детстве забавлялись и думали – куда же уходит этот коридор? Есть ли у него конец? И где начало?

Вот такой-то коридор и был изображен на гравюре. На переднем плане виднелась только чья-то рука, словно человек уже ушел, или, наоборот, только подходит к зеркалу. И чья – не понять. Тонкие длинные пальцы и манжет с кружевами, такая рука могла принадлежать и мужчине и женщине – мужичок сказал, что гравюра старинная.

И, наконец, в-третьих. Ни в одном, кроме последнего, из зеркал коридора никаких изображений не было! А вот в последнем отражался другой фрагмент руки – изгиб локтя. Создавалось впечатление, что человек прошел сквозь этот коридор, как сквозь пространственную дыру, так любимую фантастами, и теперь он уже почти весь там, только рука еще здесь. Или наоборот.

Вообще-то, гравюр у мужичка было две, и продать он хотел ей их парой, но не было у нее с собой таких денег! А как хотелось! Потому, что четвертой странностью гравюры была именно ее пара. Это была точно такая же гравюра, но словно зеркально отраженная и сделана она была из того же материала, только, видно, он был выточен в другой плоскости – сама поверхность была светло серой, а прорези – черными.

Они тогда отчаянно торговались с мужичком, но что странно – стоило только кому-нибудь подойти к ним еще, так он называл цену, большую ровно на один ноль. Люди выкатывали глаза, крутили пальцем у виска и отходили. Создавалось впечатление, что она чем-то ему приглянулась, и он хотел всучить гравюры только ей. Наконец, они договорились – сегодня она покупает только одну гравюру, а завтра они встречаются здесь же и она принесет деньги за другую.

А назавтра мужичок не пришел. Может, из-за страшного ливня, который промочил ее до нитки, хоть она и была под зонтиком? Гена потом бухтел всю дорогу о том, что его замечательная кожаная обивка из-за ее прихоти пострадала непоправимо, она же услышала его недовольство только под конец, так была занята своими мыслями – придет завтра мужичок или нет – улыбнулась и отдала деньги за гравюру ему. Гена аж поперхнулся, спросил осторожно – она что, еще пару обивок ему собирается испортить?

А ее уже заклинило. И чем эта гравюра так ей приглянулась? Да и не знаток она вовсе, может, это вообще дешевка какая?

Она потом еще две с лишним недели ездила каждый день на вернисаж, перезнакомилась почти со всеми художниками, выспрашивая у них про мужичка, но тот, видно, пропал насовсем.

Ладно, решила она, пусть будет одна. И еще призадумалась – во что бы ее поместить, чтобы эта чернота хорошо смотрелась в ее розовой спаленке? Купила наимоднющую розово-сиреневую, под общий стиль, рамку. Повесила. Посмотрела. Выругалась. Прямо бабулька в матроске с помпончиком. Перепробовала все – от обвивания ленточкой до обвешивания розовой елочной мишурой. И, в конце концов, оставила так как есть – вообще безо всего. Рядом с пальмой, так, что видно с кровати – и прямо, и если повернешься на другой бок – то отражение в зеркале…

…Наконец, она решительно застегнула молнию на костюме, взяла сумку и сказала своему отражению:

– Ладно, пошла я… Ты тут веди себя хорошо, а то знаю я тебя! Небось, давно уже с моим Сном снюхались! Вы же из одной породы! Только не подумай, что я ревную, мужик он – так себе, нескладный какой-то, словно из одних углов состряпанный. Если бы не глаза – вообще не на что смотреть. Ну все, пока!

…В спортзале, как всегда, быстро развеялась и развеселилась. Поболтала со знакомыми – свой человек, девчонка с нашего двора; довела до слез умиления уборщицу: "Как там ваш радикулит, мазь моя помогает?"; восторженно и с открытым ртом послушала рассказ одной немолодой тетки о внуке: "Он у вас вундеркинд, правда!"; построила глазки тренеру – этот безмозглый комок мускулов тут же принял все слишком буквально и начал уж очень нежно поддерживать ее при показе новых упражнений! Строго подняла левую бровь, глаза стеклянные, губы чуть брезгливые… Дошло, кажется, отпустил…

А вот когда пришла в бассейн – обрадовалась по-настоящему, потому что встретила там Александру.

Познакомились они давно, еще в самом начале ее замужества.

В одном из клубов, по которым они сначала очень часто таскались вечерами с Игорем, она и увидела ее. Удивительная была женщина. Не сказать, что красавица, да и фигура так себе. Но было в ней что-то загадочно-неземное, словно ореол… Или это люди сами создали ей такую славу, потому что была она ЧЬЕЙ-ТО женщиной, но никто толком и не знал – чьей? Только Игорь, сразу же, как только увидел Александру, хотел вообще сначала уйти, потом, вздохнув, передумал: ведь все равно где-нибудь встречаться придется, а значит надо когда-то начинать. Познакомил их, но как только они отошли, зашептал на ухо:

– Держись от нее подальше! Только официоз, никакой игры и никаких откровений, понятно?

– Почему?

– Потом объясню.

Но объяснять потом ничего не пришлось – было поздно, она отчубучила такое, что и сама сначала испугалась.

Ага, подумалось тогда, он сказал – подальше… Но ведь это – как шлея под хвост! Может, нарочно сказал?…

Это уже много времени спустя она поняла, что не нарочно и что не шутил, а тогда она задумала вот что…

Демонстративно начала напиваться, объясняя всем, что очень что-то пить хочется. Хотя на самом деле опьянеть по-настоящему ей еще никогда не удавалось – организм был молодой и крепкий. А потом взяла бокал Мартини и, шатаясь, пошла в сторону, где сидела в полном одиночестве Александра, вроде бы мимо хотела пройти, к балкону. Ну, а дальше дело техники! Шпилькой за пушистый ковер, почти что сальто в воздухе, грациозное приземление на колени Александры с выливанием всего бокала ей в декольте!

– Ой, мамочки… – глаза такие, что Тарантино уже бежит с подписанным на десять лет контрактом. – Ведь это платье, наверно, всей моей квартиры стоит… – хотя и знала прекрасно что почем, и что светлый Мартини с темно-синего платья сойдет, как и не бывало.

Краем глаза увидела, как побледнел Игорь, услышала, что все разговоры в клубе прекратились, но Александра улыбалась:

– А мы сейчас замочим. Пошли? – и кивнула в сторону небольшого, подсвечиваемого бассейна с фонтаном.

– Надо с солью, – сказала она совершенно серьезно, взяв солонку со стола ("А,… играть так играть!"). И взяла ту за руку: – Пошли.

Что было дальше и вспоминать-то стыдно… Прямо вакханалия какая-то. Они как чумички перемазались своей косметикой в бассейне, хохотали до слез, отмывали друг друга, требовали "Шампунь – и в нумера!" Народ вокруг, видя, что Александра в добром расположении, тоже развеселился. Правда, поддерживать их и нырять в бассейн никто, все-таки, не решился. Зима, однако!

Александра очень чутко уловила, когда веселье стало сходить на нет, и вылезла из бассейна, где ее уже ждал кто-то из персонала с огромным махровым полотенцем (и откуда оно здесь?). Точно такое же дали Игорю, на которого было страшно смотреть – до того бледен! На прощание они дружески поцеловались в щечки и Александра сказала:

– Ты забавная… Я позвоню.

Игорь все дорогу молчал. Она, вдруг почувствовав, что переборщила, начала просить прощения:

– Игорь… Я не нарочно! Ну, выпила лишнее, что ты меня не остановил?

Он продолжал молчать, сосредоточенно следя за дорогой.

– Игорь, ты обиделся? Тебе на работе попадет?

Он все молчал, и тогда она сказала:

– Останови машину.

– Зачем?

– Останови, мне плохо.

Он остановился и она, мокрая, завернутая только в полотенце – шубу одевать не стала, чтобы не испортить, вышла на тридцатиградусный мороз. Пошла прочь от машины.

– Галя, ты куда? – он высунулся в окошко.

– Домой, пешком. Мне полезно проветриться.

– Вернись немедленно, простудишься!

– Плевать.

Он выскочил из машины, догнал ее, потому что это было легко – она на шпильках, да и ноги в мокрых туфлях проскальзывают, далеко не убежишь – схватил в охапку и буквально донес до машины.

– Господи, ну что ты за дитенок… – улыбнулся, наконец, и поцеловал. – Ничего я не обиделся! Просто думаю, может уехать тебе куда? На время хотя бы.

– Да что в ней такого страшного? – возмутилась она. – Веселая, интересная и, по-моему, очень одинокая женщина! Так все время одна и сидела… До меня, то есть. И кто, все-таки, она такая?

– Я не знаю. Правда, – Игорь был все так же немного бледен. – Только вот вокруг нее все время как-то регулярно образуются трупы. Кто чуть ближе познакомится или не понравится – считай труп.

– А я ей понравилась! И потом… Чьи?

– Что чьи?

– Трупы чьи? Я почти уверена, что мужиков. И мне почему-то кажется, что не она в этом виновата. Просто чувствую. Так чьи?

– Вообще-то, действительно… – Игорь задумался. – Действительно, мужиков.

– Вот видишь! Все просто. Ее любит какое-то чудовище, которое не допускает никаких ее знакомств с противоположным полом, а она… знаешь, по-моему, она несчастна! Очень.

– Ох, Галя… – только и мог сказать он…

Александра позвонила ей на следующее же утро:

– Привет. Как здоровье?

– Привет, – она почему-то не испугалась, а обрадовалась, несмотря на все страсти, рассказанные Игорем. – Плохо. Муж вздрючил.

– Сильно? – на том конце провода искренне расстроились.

– Да нет, шучу! Он добрый, хороший! Только переживал за меня, говорил, что тебя нельзя трогать, для здоровья вредно. ("А,… ва-банк…")

В трубке помолчали, вздохнули, а потом:

– Вот что… Ты ему скажи, пусть не переживает. Это я сказала. Ясно?

– Не-а. Ни черта не понимаю, что за ужасы мне про тебя наговорили?

Там опять помолчали, потом:

– Хочешь – встретимся?

– Конечно! Если хочешь – у меня, я тебя такими персиками угощу! Игорю кто-то подарил, с голову, честно! Ни в одном магазине таких не купишь!

– Нет, – там опять немного помолчали. – Приезжай в кафе, – она назвала адрес. – Знаешь?

– Уже еду.

Вот так и началось знакомство. Дружбой, пожалуй, это нельзя было назвать –  и разница в возрасте приличная, да и чувствовала она, что Александра специально держала дистанцию, хоть всегда и очень радовалась ей. Встречались только днем и только в людных местах. Она, действительно, была очень одинока, но только все вопросы о ее житье-бытье решительно прерывала. Смеялась:

– Ты правильно сказала – для здоровья вредно! Поэтому и не будем…

…А сейчас она, наплевав на все правила плавания в бассейне, стукнувшись лбом с каким-то толстяком, уже готовым возмутиться, но очарованным ее смущенным и нежно-мелодичным "Ох, простите, я такая неловкая…" и, видно поэтому, кисло пробормотавшим "Пустяки…", сразу же подплыла к Александре.

– Все. Финиш. Он мне уже и днем снится, – вместо приветствия сказала она.

– То есть как днем? – удивилась Александра, которая была в курсе всех ее дел. – Ты днем спишь? Что-то на тебя не похоже!

– Да нет… Это не я сплю. Это он снится, – она сморщилась, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы все четко изложить. – То есть, я совсем даже и не спала, а он отразился в зеркале! Я повернулась – а его нет… А стенка теплая! Там, где он стоял… И гравюра набок. Все, точно финиш.

– Подожди переживать, – Александра и сама, кажется, расстроилась больше ее, но пыталась успокоить. – А может, ты все-таки его где-то видела? А теперь воображение дорисовывает, а? Ну, в кино, в клубах, или там,… помнишь?

Она догадалась, что Александра имела ввиду один бабский клуб, в который они "страшное инкогнито" однажды выбрались, перед этим здорово загримировавшись и переодевшись. В основном, как она думала, из-за Александры – видно та боялась (хоть вслух ничего сказано и не было), как бы кто-то из стриптизеров потом не оказался совершенно случайно задавленным машиной или немножко выпавшим из окна.

Она вспомнила тех мальчиков и вздохнула:

– Господь с тобой… Какой из него стриптизер? Пугало бы из него вышло, это точно! Эдакая угловатая лохматая жердина под два метра, только и есть, что глаза, а так…

– А Ван Ваныч? Что говорит? – Александра тоже знала этого врача, слывущего чуть ли не чародеем в их кругу.

– Он, кажется, совсем зашел со мной в тупик, – она вздохнула, повертела, сморщившись, пальцем в ухе, чтобы вытряхнуть залившуюся воду. –  И чего мы только с ним не делали! И описывала я его и даже рисовала. Кстати, у меня, оказывается, это неплохо получается!

– Да ты вообще талант… – улыбнулась Александра.

– Твоими бы устами… Так вот. Он, по-моему, все склонен свести к моим отношениям с Игорем, то есть к их отсутствию…

Александра замолчала, задумавшись, а на нее тут же нахлынуло другое воспоминание…

…После медового месяца сразу же наступили будни. Конечно, она понимала, что отпуск отпуском, а жизнь это совсем другое, и что, конечно, Игорь слишком занят на работе, и что, понятное дело, такие деньги, какие он зарабатывал, просто так с неба не падают. Все так. И все-таки как-то  уж очень быстро он начал отдаляться от нее. Дела, усталость, занятость… Но ведь ему было всего тридцать с небольшим! Самый пик мужского расцвета!

Вообще-то, если совсем честно, ей это тоже было не очень-то и надо. Она даже хотела поволноваться по этому поводу, но передумала, начитавшись всяких умных книжек, которых у Игоря было великое множество. Она просто еще не выросла, говорилось в этих книжках, просто она, действительно, еще "дитенок", как он зовет ее. Всему свое время!

А вот Игорь, конечно, вызывал у нее тревогу. Уж пусть лучше бы ей пришлось уступить лишний раз, только бы с ним все было в порядке! Тогда в голову полезли всякие ужасы – ну, конечно, у него любовница, взрослая и опытная, все умеющая, не чета ей, и пусть не заливает, что на работе это не приветствуется!

Стыдно вспоминать, но она тогда наняла детектива.

Заметил Игорь его или нет, видно уже не узнать, ей он, во всяком случае, ничего никогда не говорил.

Детектив честно отработал все денежки, расписав три месяца жизни ее мужа с точностью до минуты, и на прощание хмуро ей сказал, что делать ей нечего и что такие мужики, как ее супруг, в наше время редкость.

Тогда ее начало кидать из одной крайности в другую. То стриптизы на дому ему устраивала, да такие, что сама краснела по-настоящему, то истерики закатывала с уходом ночевать к родителям, то играла все понимающую верную подругу, а то холодную и самой себе мерзкую сволочь. "Галочка, – сказала ей как-то мама. – В народе это имеет одно название – бесится с жиру…"

…Ничего они не понимали, ее милые и чокнутые идеалисты! Они до сих пор смотрели друг на друга так, что у нее начинало щипать в носу! Это была действительно любовь, и она видела, что несмотря на их возраст уж у них-то в спальне все так, что лучше и не бывает…

А Игорь опять понимал ее до конца, не сердился ни на какие выходки, только улыбался и видел насквозь… Однажды она все-таки вызвала его на серьезный разговор, и он говорил с ней честно и искренне, или ей так показалось?…

– Галя, милая… Я так устаю… Хотя, может, это внешне и незаметно… Даже и не физически… – он сидел рядом, держал ее руки в своих, а ей хотелось зареветь… – Понимаешь, все время крутятся в голове все бумаги, цифры, котировки, биржа… Ничего не могу поделать и забыть все это дома! Ты же знаешь, когда бывают большие праздники, то в конце я все-таки оживаю…

– Игорь, но зачем тогда все это? Зачем так много работать?

– Так или никак… Там, где я работаю иначе нельзя.

– Тогда брось эту работу. На кой черт они нужны, эти деньги, если жизнь из-за них такая? Да и что, мало их у тебя, что ли? И так внукам хватит!

– Да нет, внукам, пожалуй, не хватит… – улыбнулся он. – Ведь основные мои деньги в обороте, а это, знаешь ли, сродни хождению по проволоке. Подожди немного, встану на ноги попрочнее, тогда и собой можно будет заняться.

– Когда "тогда"?! Когда я стану беззубой старухой? – она кричала и колотила его кулачком по коленке. – Или когда у меня уже будет двадцать любовников и до тебя мне будет как до лампочки?

– Ну, двадцать – это слишком… – опять засмеялся он и попытался свести все к шутке. – Но пару-тройку, видно, мне переварить придется! Чтобы у такой женщины, как ты и не было любовников! Так не бывает.

– Я плевать хотела на всех любовников!! Я не хочу любовников, я хочу тебя… – она повалила его на диван и мутузила со всей силы. Он смеялся, ловил ее руки и, хотя и был совсем ненамного ее выше, быстро с ней справился…

…И опять все было уж как-то слишком обычно… Словно они вместе выполнили какое-то приятное, но повседневное дело – пообедали, например. А ей хотелось чего-то такого, чему и объяснения нет! Может, зря хотелось? Может, не бывает ничего такого на самом деле?…

…Игорь, между тем, вообще все чаще и чаще оставался ночевать в своем кабинете – работал допоздна, по полночи сидел, сосредоточенно уставившись в экран монитора, а потом оставался ночевать там же, на диване… Говорил, что жалко ее будить – у нее ведь такой чуткий сон! А потом и она перестала настаивать. Что-то словно надломилось в ней, словно угасло и заморозилось… Нет, так нет. И не надо. И вообще плевать ей на все…

И вот уже больше года он вообще ни разу не зашел к ней.

И уже больше года она ничего ему на этот счет не говорит.

И, вроде бы, так и надо…

И на людях они – идеальная пара – никогда не ссорятся, всегда вместе и всегда веселые…

…И плевать… плевать… плевать ей на все…

– …Галя, – прервала ее воспоминания Александра, – а может я скажу своему… – она замялась, потому, что никогда они до этого не говорили о ее таинственном и страшном покровителе. Потом продолжила: – Ты дашь мне свой рисунок и он обязательно найдет его, если тот только вообще существует на самом деле.

– Нет, нет! Что ты! – она вдруг испугалась. – Мне еще трупа в спальне не хватало, вместо просто мужика!

Александра вдруг как-то сникла, опустила глаза и почти прошептала:

– Зачем ты так…

– Ой, прости! – она схватила ее за плечи. – Дура я все-таки! Только вот что, я тебе говорю все как есть, не то что другие. Всю правду! Про тебя все так говорят!

– Но не все, что говорят – правда! – с жаром воскликнула Александра. – Да, было… кое-что. Но кто прав и кто виноват – это еще как посмотреть! Я не могла себя защитить, я просто слабая женщина! А правосудие у нас не для всех, ты и сама это знаешь! Тем людям, что обошлись со мной так… в общем, жутко обошлись!,… никогда и ничего бы не было! Таких людей у нас не судят и они никогда не сидят, понимаешь? И тогда мой… он… разобрался с ними по своим законам. Может, это и неправильно, но не нам судить. Ну, а то, что людская молва прибавила к их количеству пару нулей!… Мы просто не опровергаем этого, так спокойнее.

– А почему же ты меня с ним тогда не познакомишь? – удивилась она. – Если он такой правильный и хороший?

– О, господи… Ну с чего ты взяла, что он правильный? – Александра сморщилась. – Он из другого мира! И тебе лучше его не знать, этот мир, ты такая чистая, настоящая и неиспорченная!

– Это я-то? – хмыкнула она. – А мне кажется, в аду меня уже давно ждет здоровенная такая сковородища! Меня же хлебом не корми – дай над людьми поиздеваться!

– Вот-вот. Ты со своей не испорченностью даже не понимаешь, что своими "издевательствами" ты приносишь людям столько добра!

– Ну, ты уж слишком… – недоверчиво протянула она. – Добра… Скажешь тоже… Просто люблю подыграть, поразвлекаться… Но ведь вру же на каждом шагу!

– Святая ложь. Слышала?

– Ой, не знаю… Только все равно, – опять спохватилась она. – Ничего своему не говори! Сама как-нибудь разберусь.

– А может, он тебе уже нравится? – вдруг улыбнулась Александра. – Твой Сон, а?

– Ага, – она засмеялась. – И у тебя с крышей все в порядке. Сон – и нравится. Класс! Хотя, знаешь… Я все-таки какая уж ни есть, а все же женщина! И без мужика скоро и на это чучело огородное наброшусь!

– Так уж и чучело! – засмеялась Александра. – Ты забыла? Рисунки-то я видела!

– Ты еще не видела его улыбку, он ведь только сегодня меня ею осчастливил, – тоже засмеялась она. – А рисунки – что? Вранье, конечно… Подыграла, как всегда…

Дома, как раз, когда массажистка закончила свое дело с ее телом, а маникюрша уже раскладывала свои инструменты, позвонил Игорь и сказал, что будет не один, а с тремя людьми и что ужин должен быть по первому разряду. Что ж, по первому, так по первому, привыкать что ли?

Эти трое были такими разными… И что общего могло быть с ними у ее, в общем-то, хоть и "нового", но очень хорошего и интеллигентного мужа?

Один еще вроде ничего – седой и представительный, только зубы все золотые – брррр… Другой явно "шестерка" – голова для того, чтобы есть, все остальное прилагается. А вот третий вообще кошмар! Рыхлый, какой-то слюнявый, хищно посматривающий на нее поросячьими глазками, да плюс еще ко всему весь обвешанный золотом – ну, прямо елочка новогодняя!

В разговорах она не участвовала, да и не понимала ничего – сплошные рейтинги, котировки, прессинги… Но улыбалась всем напропалую, играла и кокетничала, лишь иногда выходя на кухню, чтобы похихикать над гостями с молодым официантом из ресторана – он и обслуживал их за столом, не она, конечно.

Один раз ей удалось переброситься парой слов и с Игорем:

– Игорь, дорогуша, и вот с такими людьми ты делаешь деньги?

Он засмеялся, потер лоб рукой:

– Слава богу, хоть не каждый день… С такими не каждый.

– Да пошли ты их к черту!

– Пожалуй, к этому все и идет, – он задумался. – Соблюдем приличия – потанцуем, по кофе,… а потом у них самолет.

– Потанцуем?!?! – она аж задохнулась. – Да я что у тебя? Кукла надувная?! С этим поросенком?! – потом сказала резко. – Можешь обижаться или сердится, но я пошлю его к черту, как только он меня пригласит, а он это сделает, точно! Ты что, не видишь как он на меня смотрит?

– Галка, дитенок… – он засмеялся. – Ну что же ты меня за какое-то чудище держишь? Первый, на правах мужа, приглашаю тебя я, а там… Или, может, тебе надо рассказывать план действий?…

…Ах, как же Игорь танцевал… Ему бы заняться этим серьезно – таких бы высот достиг! Ведь он никогда и нигде не учился, па и танцев никаких не знал, но как же он при всем том умел танцевать! Чутко чувствующий музыку и такт, гибкий, изящный и стройный (и как это ему удавалось? лопал за троих, ничем  и никогда не занимался, а вот, поди ж ты – ни жиринки…), такой музыкальный и импровизирующий на ходу так, что другим и не мечталось… В танце с ним она закрыла глаза и почти представила их медовый месяц… Он вывел ее из этой задумчивости, тихонько шепнув на ухо:

– Музыка скоро кончиться…

– Я готова…

Тут он крутанул ее в каком-то особо немыслимом повороте, она громко ойкнула, он тут же испуганно спросил:

– Что? Опять?

– Да, кажется… – она сделала шаг, нога подкосилась, и Игорь эффектно подхватил ее на руки. – Точно, опять…

– Что такое? – почти одновременно спросили толстяк и седой.

– Старая травма, – сказала она трагически и глухо. – Мениск… Ах, как некстати… Мне так хотелось составить вам пару… – глаза полные слез, несчастное лицо, опущенные плечи,… "Оскары" вязанками валятся к ногам… Игорь, внешне убитый горем, тихонько трясется – от смеха…

Вид вытянувшихся лиц гостей удовлетворил ее почти полностью и когда Игорь уходил с ней на руках в спальню, она собрала все свое умение и выдержку, чтобы не захихикать.

В спальне, когда Игорь, все также тихо смеясь, накручивал на ее коленку какую-то немыслимую культю, чтобы гости увидели всю "серьезность положения", она спросила:

– Зачем ты притащил их к нам? Ведь они могут и потом зайти как-нибудь в гости! И что я буду с ними делать?

– И на старуху бывает проруха… – Игорь закончил работу с ее коленкой, стоял, наслаждаясь видом своего абстрактного художества. – Запудрили они мне мозги в офисе, думал толк какой-то будет. Только не переживай, они же сегодня улетают, и ни адреса, ни телефона я им не давал.

– Но они ведь у нас сейчас! – удивилась она.

– Я на всякий случай подъезжал со стороны дворов, там названия улицы нет, а по пути мы разговаривали, Москвы они не знают, так что не переживай, – повторил он.

– Будем надеяться…  – она, пройдясь взглядом по всей комнате, вдруг в ужасе уставилась на стенку между пальмой и гравюрой и Игорь, увидев этот ее остекленевший взгляд, удивленно спросил:

– Галя, ты что? Эй,… Галчонок, в чем дело?

Так как она все также молча смотрела на стенку он, проследив за ее взглядом, посмотрел туда же.

На стене, придавленный гравюрой, висел обычный листок в клеточку, на котором размашистым и угловатым почерком было написано:

"Поменяйте замок! К нему кто-то подбирает ключ!"

Игорь подошел к стене, взял листок и внимательно посмотрел на нее.

– Игорь, я клянусь… Я тебя не разыгрываю… И потом… Я не сказала тебе, что сегодня утром он появился и просто так, не во сне…

– То есть как "так"? Ты его впустила в дверь?

– Нет!!! – она жалобно смотрела на него, видя, что он все также внимательно смотрит на нее. – Игорь, нет! Он появился в зеркале! Ну, то есть, отразился, а появился вот здесь, у пальмы… И я совсем даже не спала…

– А потом? Куда он делся потом? Ушел?

– Нет… – она опустила глаза. – Растаял… Там же, у стенки…

Игорь подошел к ней, сел на ковер у кровати и смотрел молча, снизу вверх, в глаза.

– Игорь, – почти прошептала она. – Я что, и правда похожа на сумасшедшую?

– Нет, – он взял ее руки в свои, и все также смотрел в глаза. – На сумасшедшую ты похожа меньше всего. Но, согласись, как-то все это очень странно.

– А может… гости? – кивнула она в страхе в сторону гостиной.

– Да нет… – он задумался. – Ведь твоя,… то есть спальня направо от гостиной. Сюда они точно не ходили.

Потом он, в такой же задумчивости подошел к журнальному столику, рядом с пальмой. Там лежал ее последний французский каталог, телефонная книга, какой-то детектив в яркой обложке и тетрадка. Обычная, наполовину разорванная, для всяких записей. Он взял ее, открыл  и вложил листок в серединку. Опять посмотрел на нее, потому что она уже поняла – листок был из ее тетради…

– Игорь… – она жалобно улыбнулась. – Ну, я же не играю так банально и наивно!

– Наверно, поэтому я тебе и верю, – тоже улыбнулся он. Потом понюхал листок: – Странный запах… Что-то знакомое, не могу вспомнить…

– Дай-ка, – она подошла и тоже понюхала листок.

Закрыла глаза, вспоминая… Знакомый запах,… детства…

– Канифоль! – обрадовалась она. – Точно! Когда у нас еще был старый "Рубин" папка его часто чинил и паял, а я так любила сидеть рядом и совать во все нос! Но он не ругался, наоборот – рассказывал мне как и что работает… – ей вдруг стало так тепло от этих воспоминаний и она уже совсем весело добавила: – И почему из меня не получился электронщик? Вроде бы тогда все понятно было!

– Еще не поздно… – Игорь положил листок на стол и опять взял ее на руки. – Ладно, потом разберемся, пошли к гостям, а то они там, наверно, совсем соскучились.

Но разбираться он больше ни с чем не стал и когда Гена увез гостей в аэропорт, опять уселся в кабинете за компьютер. Она, к тому времени уже побывавшая в душе, и теперь одетая только в прозрачную рубашку, зашла к нему. Заметила, что Игорь, увидев ее, как-то внутренне напрягся и посерьезнел, да и понятно почему – последний раз он видел ее такой уж и не вспомнить когда…

Она подошла сзади к его креслу, обняла за плечи и прошептала на ухо:

– Игорь, пожалуйста, пойдем ко мне… Мне страшно… Мне ничего не надо… если не хочешь… Только пойдем… Пожалуйста…

– Галя, – он взял ее за руки. – Ну, что за глупости? Все под сигнализацией, и охрану я спрашивал, когда гостей провожал. Это чьи-то плоские шутки. Катюши твоей, может? Она, как ты рассказывала, ведь тоже большая шалунья, а? Или может этого официанта? Как его, Миша, да?

– Игорь, это ты сошел с ума… Они так держатся за работу, что им и в дурном сне не приснится такая шутка! Игорь, а может это связано с твоей работой? У тебя там есть такие,… ну,  кому ты мешаешь?

– Все мы кому-нибудь, да мешаем… – задумался Игорь. – Но, чтобы так… – а потом решительно закончил: – Нет. Я никогда не играю по крупному с кем-то одним. Выгоды, несомненно, меньше. Но зато так спокойнее – никому при этом я не помешаю настолько, чтобы это стало опасно.

– Все равно… – она еще крепче прижалась к нему. – Игорь… Я прошу…

– Галя, у меня очень много дел, – он решительно разнял ее объятия, встал, взял за плечи и повел к выходу. – Пойдем вместе и убедимся, что все в порядке. Да и дверь я закрывать не буду, мне отсюда и коридор и твоя комната видны. Пойдем.

– Да пошел ты к черту! – прошипела она и вырвалась из его рук. – Вместе со своими котировками, биржами и рейтингами! В кои-то веки… Просто побыть рядом… – она почти бегом преодолела расстояние до двери кабинета и уже там, на пороге, крикнула: – А мне и не очень-то хотелось!