– Вряд ли он на это купится, у него на поясе достаточно, да и не за этим он сюда пришел. Если он, конечно, не коллекционер, – вполне серьезно предположил Соломон.
– Может, направить ряженого под сталкера? Пусть поживет в лесу, погреется, глядишь, Ходок на огонек выйдет?
– Уже ближе… – кивнул Соломон, – только Ходок калач тертый, сталкера от подставного наверняка отличит, здесь же такие придурки не водятся, чтобы дойти до Мертвого Леса и костры жечь. А еще хуже, вычислит нашего бойца и пришьет. Опять потери, – Соломон потер переносицу, закрыв глаза. – Нужны настоящие сталкеры вне подозрений, но с ними, само собой, никакого разговору не получится, либо настоящие придурки, такие, каких в Зоне не бывает, разве что на Кордоне, как неопознанное явление… такие чтобы…
В этот момент над столом возник заспанный Турист.
– Ну где ты был, Дым? Я тебя жду, жду… Здрасти, – обратился он к удивленно выставившемуся на него Соломону.
Соломон отвел взгляд и многозначительно посмотрел на Дыма. Они оба знали теперь, что то, чего в глубокой Зоне по определению быть не может, оказывается есть, а именно совершенно чистый инструмент для выманивания Ходока, тот самый элемент невероятности, который, возможно, сработает в пользу группировки.
– Кто это? – спросил Соломон.
– Это… – напряженно, словно вспоминая давно прошедшие события, – турист, вылез из среза.
– Ага… – многозначительно произнес Соломон. – Туристом, стало быть, и остается здесь, раз так Зоне глянулся.
Турист растерянно оглянулся в поисках стула или чего-либо еще, поскольку стоять и возвышаться над бойцами, под их внимательными взглядами, особенно вон того, которого он не знал, было неуютно.
– Присаживайся, – угадал его мысли Дым, отодвигаясь на своей скамейке. – Теперь ты, парень, кличешься здесь Турист, а это Соломон. Он тут старший.
– Очень приятно, – не решаясь протянуть руку для рукопожатия, скомкано произнес Турист. – Я по вопросу моего возврата. Это к вам? – обратился он к Соломону.
Соломон обескураженно отклонился назад, с непониманием глядя на Дыма и на Туриста.
– Ты ему не говорил? – спросил он, обращаясь к Дыму.
– Нет, времени не было. Да и как-то не до этого, – безразлично ответил Дым.
Турист нервно прикусил губу, переводя взгляд с одного собеседника на другого.
– Мда, рано мы его Туристом назвали, не прописан он еще в Зоне. Ну ладно, будем говорить как есть, да, Турист? – бодро, но без радостного блеска в глазах и улыбки сказал Соломон.
– Вы поймите, мне домой надо, меня мать дома ждет, сердечница, а я тут у вас шляюсь, – заторопился Турист, заглядывая в глаза монолитовцу.
– Значит так, пацан, – хлопнув ладонью по столу, начал Соломон. – Попал ты сюда к нам добровольно. Тебе давали шанс выбраться, мало того – убеждали вернуться, но ты не захотел. После этого пару раз не дали умереть, но это все мелочи. Выхода в твой мир тебе не дадут, во-первых, это очень сложно, а во-вторых, Хозяевам это, уж извини за прямоту, на фиг не надо. Мать твою мне жаль, но раньше надо было думать, когда броню и оружие разглядел. Пока все понятно?
– Нет, нет… постойте, вы должны меня вернуть… я же… я же посторонний, вы должны меня вернуть…
– Ничего мы тебе не должны, – железным тоном отрезал Соломон, не давая пареньку открыть рот для возражений, и продолжил: – Сейчас я тебе скажу все как есть, после этого даю тебе двенадцать часов на размышления, можешь делать что хочешь, можешь спать, можешь есть, можешь уходить отсюда на Большую Землю. Вмешиваться, помогать или препятствовать не станем, обещаю.
– Спасибо, – неизвестно почему ответил Турист.
Соломон после этого «спасибо» глянул на него так, словно вдруг засомневался в умственных способностях паренька, но продолжил.
– Шанса на то, чтобы твою просьбу Хозяева рассмотрели хоть с какой-то долей интереса к твоей персоне, у тебя нет, пока ты не сделаешь что-нибудь значительное для нас и для них.
– Но что я могу сделать? Я могу поговорить с ними? Они должны меня выслушать и помочь… – встревоженно сказал Турист.
– Повторяю, они тебе ничего не должны. И если ты думаешь, что они вообще захотят тебя слушать или видеть, то ты просто не знаешь, с кем имеешь дело. Сомневаешься? – спросил Соломон.
Турист отрицательно покачал головой.
– На твое счастье, у нас есть для тебя работа, и она даст тебе шанс отличиться. Несколько успешно выполненных заданий, и кто знает, может быть, Хозяева развернут свои установки, потратят кучу энергии и своего дорогостоящего времени ради тебя одного и вскроют несколько раз пространство, чтобы найти именно твой мир.
– А что, могут и не мой? – неуверенно спросил Турист.
Соломон усмехнулся, а Дым покачал головой.
– Ты не представляешь себе, сколько других Зон и не Зон существует на острие швейной иглы. Но если хочешь быть уверен, что тебе откроют именно твой мир, а не любой другой, где твое место уже занято, а ты хочешь быть в этом уверен, сообщу тебе, что все параллели мы идентифицируем специальными маркерами. Так что, разумеется, если ты это заслужишь и поможешь нам, Хозяева, возможно, помогут тебе, но до сих пор ты и для них, и для нас лишь помеха на радаре. Вопросы?
Парень обреченно и обессилено молчал, глядя в матово поблескивающий стол из неизвестного, как будто пластикового материала. Все было просто и логично, даже не верилось, насколько просто ему объяснили, что он лишь… как это… «помеха на радаре». И они предлагают ему подумать двенадцать часов, чтобы сделать выбор. Какой выбор? Между чем и чем? Между тем, чтобы уйти в Зону, наверняка без оружия, да и если бы даже с оружием… что толку, он видел, что водится в лесу, или согласиться на задание. «Ну что ж, я работы не боюсь. Хватило ума влезть в эту Зону, надо чтобы хватило ума и вылезти», – думал Турист.
– Что за работа? – сдавленно спросил он, с трудом сдерживаясь от нахлынувших вдруг эмоций, отчаяния и обиды.
– Работа простая, Турист. Нужно пойти в Мертвый Лес. Побыть там немного, если надо, жечь костер, побродить, в общем заняться туризмом, как раз по профилю, а если встретишь кого, нажать на кнопку, – ответил Соломон.
– Какую кнопку? – набыченно спросил Турист.
– Дадим тебе кнопку, еды, питья, водки, если хочешь. Мутантов устраним, от аномалии убережем, в общем безопасность твоя будет, как у Периметра, – легко ответил Соломон.
– А когда нажму, что будет?
– Ничего особенного. Придем мы и поговорим с тем человеком, которого ты встретишь. Вопросы?
В принципе для Туриста было все ясно, одно не давало покоя: как же быстро он согласился с тем, что отсюда нет выхода, но ведь он сам видел и трупы, и мутантов, и аномалию, и еще какую-то чертовщину, от которой мурашки по коже да и мошки в глазах.
– Есть вопрос, только он немного не по теме, – сказал Турист.
– Давай.
– Что за мошки у меня в глазах? Может, болею чем или к доктору сходить?
Дым с Соломоном переглянулись. Соломон на секунду задумался, собираясь с ответом.
– Это у тебя к Зоне привыкание. Не местный ты. Когда пропадут, скажешь, договорились? – впервые улыбнулся Соломон и протянул руку.
Турист кивнул и пожал крепкую ладонь бойца, чувствуя невысказанность в ответе Соломона.
– Вот и хорошо, – закончил монолитовец. – На сегодня твой непосредственный наставник – Дым. Он тебе расскажет что нужно, а тебе, Турист, рекомендую слушать его как… – он хотел сказать, «как мать родную», но вовремя передумал, – как человека, который дважды сохранил тебе жизнь, хоть ты этого, возможно, и не заметил. Все, пока! – монолитовец взял поднос с остатками еды и, не оборачиваясь на оставшихся за столом Дыма и Туриста, ушел твердым, уверенным шагом сделавшего свое дело человека.
Глава 12. На выход
Турист и Дым остались вдвоем на одной скамье за столом для четырех человек. Вокруг ходили люди, стукали приборы, слышалась человеческая речь, иногда с характерным звуком щелкали застежки бронедвоек и экзоскелетов, уже привычно пахло едой, но Турист не слышал ничего этого. Он сидел, ошарашенно глядя сквозь стол куда-то вниз, пытаясь понять, происходит это все на самом деле или нужно проснуться. Все, что делалось вокруг, особенно в свете последнего разговора, напоминало дурной сон, из которого до сих пор нет исхода, и несмотря на кратковременные улучшения, ситуация становилась все хуже и хуже. Зона засасывала его, поглощая шаг за шагом его мысли, его чувства и стараясь добраться до его памяти, чтобы навеки поселиться там и заставить забыть его о том, что его место не здесь, а совершенно в другом… в другом мире. Турист чувствовал себя обманутым, он же не собирался пропадать здесь, когда потихоньку отдалился от группы, он хотел всего лишь осмотреться, сделать несколько снимков на свой телефон и убраться подобру-поздорову, чтобы потом показывать диковинные снимки солдат в действующих экзоскелетах своим друзьям и подругам. «Но я же все еще могу сделать несколько снимков, пока в моем выключенном телефоне не села батарейка», – вдруг подумал он. Эта нелепая и в то же время простая мысль придала ему сил и какую-то осмысленность его удручающего положения. Она дала ему какое-то понимание, что согласиться делать то, что ему говорят, – не только воля монолитовцев, но и его собственное желание.
– У вас подзарядка для «Нокиа» есть? – внезапно спросил он.
Несколько секунд Дым непонимающе глядел на него. Турист буквально видел, как в его голубых глазах идет медленный процесс осознания такого простого, но совершенно дикого для этих мест вопроса.
– Модифицируем аккумулятор, не сядет, пока в ты в Зоне. Хочешь?
– Да, – улыбнулся парень. – Ну давай, Дым, рассказывай. Что делать будем? – чувствуя облегчение от хоть какого-то определенного будущего и пересаживаясь на скамью напротив, спросил Турист.
Дым впервые внимательно оглядел его с ног до головы. Тощий, весом килограммов в шестьдесят, рост метр семьдесят с небольшим – сразу видно, что городской. Здесь в Зоне такие, если выживают, быстро набирают вес за счет изменяющегося метаболизма под действием аномальных излучений да и ростом обычно добавляются, как и было заложено изначально на генном уровне у лучших предков. Кожа светлая, не местная, у всех, кто больше полугода в Зоне, несмотря на частое отсутствие солнца и нахождение большую часть времени под броней, кожа смуглее и имеет свой характерный для Зоны оттенок, опять же из-за пронизывающего все и вся волн аномального излучения, не считывающихся никакими сенсорами, кроме той части человеческого мозга, которая отвечает за несознательное. «Это хорошо, что светлая, – подумал Дым, – чище будет игра, по-другому Ходока не проведешь». Ладони узковатые, к нагрузке непривычные, пальцы тонкие, с нежной кожей. Глаза карие, близко посаженные, умные, нос чуть большеватый, губы узкие, волосы чуть длиннее чем надо, ничем не примечательная личность.
– Ты чем раньше занимался, Турист? – спросил Дым.
– Я и сейчас занимаюсь. Работаю в конструкторском отделе, черчу.
– Кульман, ватман, карандаш?
– Да нет, у нас сейчас все в программах, в компьютере, но ватманы тоже юзаем, – с готовностью ответил он.
– Понятно. Не пригодится. А теперь по заданию. Кратко, как есть. Здесь у нас сталкер объявился, для нас его имя Ходок, рвется к Исполнителю. Ты нам поможешь его остановить, – парень удивленно поднял брови. – Дело несложное, – продолжил монолитовец. – Пройдешь за контрольную полосу и походишь там пару часов, и так несколько раз, пока он тобой не заинтересуется.
– А сами почему не поймаете? – без особого энтузиазма спросил Турист.
– Бегает быстро и прячется хорошо. Надо чтобы сам на тебя вышел, – ответил Дым. – В тебя он стрелять не будет, если все правильно сделаешь.
– А чего вы его к Исполнителю не пускаете? Пусть идет. Если этот ваш Исполнитель такой важный, с него не убудет. А может, и мне к Исполнителю пойти? – оживился Турист. – Он меня домой отправит, а?
– Про Исполнитель забудь. Тебе к нему не пройти. Там первую половину пути аномалии и радиация, без защиты придешь мертвым.
– Ну так вы дайте мне защиту, – легкомысленно сказал парень.
– Не положено, – отрезал монолитовец. – А впрочем, – он на секунду сделал паузу, разглядывая Туриста, – поймаешь Ходока, все, что его – твое. У него больше чем достаточно, я сам видел. Лады? – предложил Дым, внимательно глядя на парня.
– Договорились, – радостно ответил Турист, – так-то оно и побыстрее будет, чем через ваших Хозяев. А вторую половину пути, ну после аномалий и радиации, что занимает? – безмятежно спросил парень.
Дым замолчал, на мгновенье неуловимо меняясь в лице, словно из него вдруг выпили жизнь, оставив пустую оболочку восседать напротив собеседника. От этой разительной перемены парень растерялся, впервые видя нечто подобное в человеческой природе.
– А дальше… дальше. Самое страшное место для тех, кто хочет дойти, – тихо и медленно сказал Дым. Сказал так, что у Туриста похолодело в животе, а между лопаток словно положили кусок льда.
– А что там? – так же тихо и впившись глазами в лицо монолитовцу, а руками, сам того не замечая, судорожно сжимая стол, спросил Турист.
– Там ты остаешься сам с собой. Там Монолит действует на тебя напрямую, там душа выворачивается наизнанку и просвечивается насквозь, и ты… и так не просто…
– Ты был там… – зачарованно прошептал Турист, во все глаза глядя на монолитовца. – Ты был там, Дым…
Дым едва заметно кивнул головой, сдерживая вдруг поднявшиеся чувства.
– И что, и что было дальше, Дым, расскажи.
Дым вздохнул и поднял глаза, по-особому глядя на паренька. В глазах от воспоминаний о пережитом возник особый свет одухотворенности и переживания красоты того, что можно только почувствовать, но не подобрать слова.
– Мы никому это не говорим, но тебе, наверное, можно. Ты другой, нездешний. Я не смог дойти до Монолита, больше половины из нас так и не дошли, хотя мы свято верили, что мир нам должен нечто, что мы должны получить, – он усмехнулся. – Мне оказалось не с чем продолжать свой путь. Всю свою жизнь я думал, что у меня есть мечта, но она оказалась такой мелкой и… нечестной, что я не смог. Я не смог. Я побоялся, – Дым вздохнул, словно вспомнил что-то, что не хотел вспоминать. – Наверное, это странно звучит, но я понял, что ничего не сделал в этой жизни, хотя мог очень многое, и тогда бы я сам получил то, что хотел, без Монолита, но я был не готов. Я даже не предполагал, что во мне столько силы, чтобы воплотить в жизнь то, что, мне казалось, можно сделать только при помощи Исполнителя. Знаешь, хоть Монолит и машина, но она вытаскивает из тебя то самое ценное, что у тебя есть, очищает его и показывает тебе же, и тогда ты видишь, кем ты сейчас стал, по сравнению с тем, кем бы ты мог стать, если бы у тебя хватало смелости на это. Не хочу показаться бабой, но от этого так горько и так… легко, что ты наконец знаешь, кто ты есть, – Дым залпом выпил стакан воды.
Турист затаив дыхание следил за каждым его движением и только облизнул губы, моментально почувствовав жажду.
– Так вы все там были? – ошарашенно спросил он.
– Да. Все мы ходили к Монолиту. Но больше половины вернулись, когда оставались десятки метров до него, и больше не было препятствий. Те, кто дошел, получили свое, но как тебе сказать… большинство из прошедших последнюю сотню метров прошли только потому, что они просили не для себя. Наверное, я только недавно понял, какие это люди. Это редкие люди, они всю жизнь прожили так… как, знаешь, у классика: «Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо…» («Песня о соколе», М. Горький. – Прим. автора.). Лучше не скажешь, – Дым нахмурился и замолчал.
Турист, с трудом совладав с нахлынувшими вдруг на него эмоциями, схватил второй стакан Дыма с водой и судорожными глотками осушил его. Слов у него не было, внезапно он понял, с кем и с чем имеет дело. Монолитовец, наверное, впервые за все время поделился тем, с чем не мог поделиться с другими. У всех бойцов был свой Исполнитель, который занимал место в душе и сердце, и никто из них не хотел показывать себя. Но Турист был чужой, посторонний, нездешний, как случайный попутчик в поезде, которому вдруг была рассказана самая страшная тайна, только потому, что его, скорее всего, больше никогда не увидит открывший тайну.
– Так вы все остались, чтобы служить и охранять его? – спросил он через время, остывая и приходя в себя.
– Да, все кто хотел. Тех, кто решил уйти на Большую Землю, чтобы завершить дела, мы не останавливаем. Это их решение, их личное дело. Но обычно они возвращаются, – ответил Дым. – Второй раз прийти к Монолиту проще. Намного проще.
– Но зачем вы охраняете? Если Исполнитель такой мощный, пусть тот самый Ходок идет к нему. Зачем же сразу его ловить? Тебя-то кто-нибудь ловил?
Монолитовец усмехнулся.
– Меня всю мою жизнь пытались поймать. К Исполнителю мы шли группой. Выбрали момент и прорвались через посты тогда еще моих врагов. Товарищей моих положили, а я успел попасть в нужный тоннель. Там охрана отстала.
– Почему? Почему отстали? – с жадностью спросил парень.
– Если хочешь, такие правила. Аномалии в тоннеле пройти можно, и если ты их прошел, то, скорее всего, ты в хорошей форме и физически сможешь дойти. А убивать или тяжело ранить сталкера на последнем пути к Исполнителю опасно. Опасно для всех. Никто не может предсказать, что именно сгенерирует мозг умирающего человека, а Монолит рядом. Машина… она примет любой бред с нужной частотой волны за директиву и выполнит. Думаю, человечество не устроит синхронно увидеть белый свет в конце тоннеля из-за одного умирающего.
– Да… страшная вещь этот ваш… Исполнитель. Прям как-то не по себе, – сказал Турист.
– Вот поэтому сталкеров-ходоков и останавливаем. Но суть не в том, чтобы их убить, а в том, чтобы спровоцировать на проявление. Изначально это должны делать контролеры, на то они и контролеры, но нынешние ходоки вполне могут убить контролера, а это нехорошо, – продолжал рассказывать Дым.
– Это как… в смысле спровоцировать? – не унимался Турист.
– Видно, что в Зоне ты ни дня не был, – заметил Дым. – Здесь не только Зона убивает сталкера, но и сталкер сталкера, и сталкер сам себя, только ему это безразлично. Короче, – вздохнул он, – если разрушительного в сталкера больше, он не живет долго в Зоне, если меньше, то вероятность его выживания увеличивается, как и шанс прохождения до Монолита возрастает, это в целом решает Зона. Но Ходоки это другое. Ходок может быть профессиональным убийцей, без черта и Бога в голове, полный отморозок, разрушающий, без понимания, что он делает, и без желания создать что-то новое взамен разрушенного. Такие люди очень опасны, и наше дело не допустить их к Исполнителю, иначе быть беде.
– Так вы же и нормальных сталкеров под этим делом убиваете, – оторопело сказал Турист.
– Цена нашей ошибки высока, поэтому мы стараемся вообще никого не пропускать. Но повторю, настоящего сталкера чувствует даже слепой. Здесь вообще иной слепой позрячей зрячего, – отвлекшись усмехнулся Дым. – Короче, Ходока, стреляющего по монолитовцам, уничтожаем без права на переговоры. Ясно? – оборвал он.
– Куда уж ясней.
– Вот и ладно. Разболтался я с тобой, – как будто рассердился Дым то ли на себя, то ли на такого впитывающего все слушателя, как Турист. Боец, нахмурившись, нервно постучал пальцем по столу. – Ты вроде как сыт? – спросил он и, дождавшись утвердительного кивка, скомандовал: – Давай сюда свой телефон и пойдешь со мной.
Парень достал телефон, включил. Батарейка «Нокиа» мужественно показывала последнюю полоску заряда на сенсорном экране. Дым подошел к полке, на которой покоился его шлем, надел и с десяток секунд стоял молча, покручивая телефон в руке. Туристу показалось, что боец задумался или попросту завис, как только надел свой шлем, но только шутить или язвить по поводу ушедшего в себя монолитовца ему как-то не хотелось.
– Телефон заберешь через… как вернешься, пока за мной, для получения инструкций на местности, – глухо сказал Дым из-за забрала и, потрогав левое плечо рукой, наконец снял неуместный здесь шлем, – налегке пойдем до ближайшего поста. Ты там был.
У Туриста засосало под ложечкой от болезненного волнения. Странно, такое ощущение, будто перебрал кофе в придорожном кафе: и потряхивает, и тревожно, и вроде как пот холодный шибает, словно натворил чего, что самому не по душе, да еще и мошки в глазах усилились. Парень нервно отпил из фляжки. Дым внимательно посмотрел на него, затем слегка кивнул каким-то своим мыслям и без предисловий двинулся к выходу, мгновенно превратившись из общительного и культурного человека, каким он был пару минут назад, снова в безликого бойца группировки, разве что его спину закрывал не экзоскелет или бронекостюм, а легкая камуфляжная куртка.
Поднявшись на поверхность, Дым сразу выбрал направление на пост «Тропа». Раннее утро из серых сумерек, глушивших все тона и краски, вдруг превратилось в тонкое, чувствительное покрывало, звонким, влажным и холодным воздухом проникшее и в разрушенные постройки и в кустарники. Даже та самая рукотворная тренировочная полоса препятствий, затуманенная едва заметной дымкой, чутко слушала тишину. Турист, вдохнувший свежий, влажный воздух, замедлил шаг.
– Погоди, Дым, – тихо попросил он, – у вас всегда тут так? – спросил он, завороженно оглядываясь, разглядывая страшные прошлой ночью, а сейчас ставшие вдруг пушистыми и задумчивыми кусты сирени.
– Не всегда, но часто, – негромко ответил Дым. – В Зоне всегда красиво, где нет человека.
– Но мы-то здесь, – возразил Турист.
Дым промолчал, но затем, вздохнув, махнул рукой и надел шлем.
– Долго объяснять, – приглушенно сказал он, – пошли.
Турист замолк и, поскрипывая песком под ногами, двинул вслед за монолитовцем, разглядывая тонкие ветви отдельно стоящих деревьев, просвечивающих на фоне светлеющего неба. Все здесь ему казалось свежо и ново, несмотря на общее запустение, царившее вокруг. Казалось, что каждый элемент, будь то проржавевший кусок железа или расползшаяся куча кирпича, жили своей уютной жизнью и только прятались от его постороннего взгляда, притворяясь мусором. В этом было что-то и страшное, и любопытное. Он, словно маленький ребенок, ведомый взрослым через совершенно новую, неизвестную и захватывающую сказку, слушал и дышал каждым словом, произнесенным рассказчиком. И так не хотелось думать и даже предполагать, что у этой сказки рано или поздно должен быть конец, который, как это ни странно, зависит не от рассказчика. Едва заметный утренний туман, поднимающийся от земли, просвечивался солнечными лучами, нет-нет проникающими и сквозь редкие прорехи облаков, и сквозь листву. Турист постоянно чувствовал, что было что-то неуловимое в этом воздухе, не потревоженном пока ничем, ни лишним звуком, ни словом. Пару раз он ловил себя на мысли, что кто-то подглядывает за ним и прячется, едва Турист почувствует этот взгляд. Это было и необычно, и волнующе, и пугающе. Дым, заметивший ерзания паренька, остановился и снял шлем.
– Турист, у тебя как воображение, хорошо работает? – спокойно, но с нажимом спросил он.
– Да, обязательно. Я ведь чертежами занимаюсь, изометрия, пространственные конструкции на бумагу, на компьютере объемное проектирование и прочее. В моей работе без этого никуда.
– Ну так вот… – монолитовец задумался. – Ты давай сейчас без этого, без фантазий, лады? Ты же в самом центре Зоны. Исполнитель всю Зону покрывает, а ты со своими фантазиями себе же веселую жизнь устроить можешь. Не советую, – решительно сказал он.
– В смысле? – не понял Турист.
– Галлюцинации. Я серьезно, ты человек для Зоны не местный, потому и не знаешь, что здесь может происходить, чего бояться, на что и как реагировать. Это твое второе счастье, но совет запомни, – прямо глядя ему в глаза, словно внушая сказал Дым.
– Хорошо, – парень кивнул. – А что, Исполнитель на галлюцинации влияет?
Дым вздохнул. Привычка и удобство обходиться пси-связью ограждали от подыскивания слов и потери времени, чтобы довести информацию до получателя в максимально усвояемом виде, но Дым решил, что раз ему навязался полный ноль выживания в Зоне в виде Туриста, то придется потратить на него немного времени, чтобы ноль приобрел хотя бы единичку после запятой. В такие минуты раньше он предпочитал закурить, но после Монолита желание курить пропало само собой, поэтому сигарет он не носил. По всплывшей из недр памяти тела старой привычке, хлопнув себя по нагрудному карману, в котором он еще в прошлой жизни имел обыкновение носить сигареты, Дым еще раз скорбно вздохнул и, обыскав взглядом окрестности, указал на лежащий бетонный фонарный столб, серым пятном выступающий из низкой игловатой травы.
– Присядем.
Усевшись и вытянув ноги, монолитовец еще раз осмотрел парня и, протянув руку, попросил фляжку. Сделав несколько глотков, он вернул фляжку.
– Хорошая фляжка, бывалая. Костя подарил? – спросил он.
– Не знаю, – смутился Турист, – на скамейке лежала. Контролер вроде забыл.
– Ага, забудет он, как же, – усмехнулся Дым, – Костя никогда ничего не забывает. Контролеры вообще ничего не забывают. Не тот склад ума.
– Так его Костя зовут? – более чем удивился парень.
– Ну так бывает. Человеку – прозвище, мутанту – имя. Короче, слушай сюда, – лениво и с явным нежеланием произнес он, – отвечаю на вопрос. Исполнитель, он же Монолит и галлюцинации. Сейчас ты находишься уже очень близко к Монолиту, он считывает тебя, тебя же считывает и Зона, считай ее программой по обеспечению защиты Монолита, Хозяев и вообще, этакий разумный контент всего происходящего (см. кн. 1 Страж Монолита. – Прим. автора). Понятно?
– Не очень… – виновато признался Турист.
– Ну и хрен с тобой, – беззлобно прокомментировал Дым, – слушай дальше. Ты, как человек в корне не местный, следов в Зоне не имеешь. Короче, ты почти не считываешься еще ни для Монолита, ни для Зоны. Вот ты говорил, мошки в глазах прыгают. Есть такое?
– Да, вот и сейчас, только я как будто привык, – сказал парень, покрутив глазами.
– Вот это и есть твое видение излучения Монолита. Другое дело, что если бы ты шел сюда от Периметра с Большой Земли, ты бы постепенно привык к местному излучению и обошлось бы без мошек.
– Излучение… радиация, что ли? – встревожился парень.
– Нет, не радиация, – успокоил его монолитовец. – Кроме радиации еще полно всякого рода излучений и фонов, если хочешь, даже форм жизни, которые не фиксируются приборами.
– Да ладно? – удивился Турист.
– Интересно? – усмехнулся Дым. – Ваша наука про это что говорит?
– Да ничего такого… не знаю.
– Давай дальше. Излучение, можешь считать его аномальным, постоянно. Здесь, в центре, сильнее, там слабее. Связь у человека с Монолитом двухсторонняя, но с задержкой. Все, что ты представляешь с эмоциями, для Исполнителя сигнал к действию. Он это все материализует, но с задержкой, так сказать отставленный эффект. Но чем ты ближе, тем скорость исполнения выше, а вплотную к Монолиту желание исполняется моментально. Но тут, конечно, нужны сильные эмоции, чувства, в общем весь спектр, то, что сопровождает самое сильное желание из имеющихся в человеке.
– А как материализует? Из воздуха? – растерянно спросил парень.
– Ага, из воздуха, – хохотнул Дым, – тебя же из воздуха сюда доставили. Вот и все остальное так же. Ну или наоборот, тебя закидывает туда, там, где все условия соответствуют твоему желанию, ну или варианты с временной шкалой. В любом случае действительность для тебя начинает соответствовать твоему самому сильному, полному и насыщенному желанию. Улавливаешь?
– Ну… как бы да…
– Так вот, про галюны, – благодушно продолжил Дым. – Тебе главное не думать про белую обезьяну, если не хочешь увидеть ее хвост. Понятно? – вставая спросил Дым.
– Блин… а вы как сами? Как?! – растерянно и немного паникуя чуть не вскрикнул Турист.
– А мы сами люди бывалые, в сказки не верим, и вообще, специально для хороших людей специальный аппарат имеется, – облегченно закончил монолитовец, плотно нахлобучивая шлем на голову и приоткрывая забрало. – Не дрейфь, Сеня! Жизнь еще и не такое показывала! За мной, не отступать! – подбодрил он и, призывно махнув рукой, словно командир, призывающий подняться в атаку бойцов, бодро зашагал по тропинке. А там вдалеке уже виднелись те самые снесенные гаражи с открытыми глотками полузатопленных погребов.