Часть Омега. Мрачное будущее
13. Одним вечером…
13.1. Прекрасная незнакомка
Одним вечером, как и любым другим, я сидел дома, один, после работы. Принял душ и гладко выбрился. Привык следить за собой сам. Я уже поужинал и снова прочёл письмо, своё посвящение, перед уходом в пустоту. Старая рана трётся. Смотрел на пустую стену, не зная что делать, кроме чтения. Так же прошёл мой день рождения, забыл уже когда. В спальне, где я сидел, были поклеены белые обои, совершенно и священно пустые, без цветочков. Пол состоял из серого ламината, который имитировал дерево, цвета которого не существовало в природе. Комната была совершенно пустая, кроме двух диванов и компьютера на столике, так что смотреть было, в принципе, не на что. За окном шёл снег. Я подумал, как мне здесь хорошо, в моём самозабвенном одиночестве, как вдруг кто-то позвонил в дверь. Подниматься я не спешил, так как этот звонок мне показался совершенно неожиданным и чрезвычайно неуместным. «Может кто-то ошибся дверью?» – подумал я. Но мне всё-таки пришлось подняться и направиться к входной двери, так как позвонили ещё раз. За дверью стояла высокая, красивая брюнетка, с роскошными волнистыми волосами, с живым лицом, наполенным румянцем от мороза и сияющей женственной свежестью. Она была молодой, примерно моего возраста, наверное около двадцати пяти лет. Её тёмные, большие глаза заблестели на меня манящими искрами. Я, простите, на миг остолбенел, но и быстро отошёл, так что вы не думайте, я обычно веду себя крайне самоуверенно в необычных ситуациях, и тем более эта была мною невообразима.
– Чем могу вам помочь?
– Вы меня впустите? – она мягко спросила и, пока я говорил: – Конечно, входите… – тут же вошла, как ветерок скользнула рядом, считай, дотронувшись до меня в тесном тамбуре. Я только тогда заметил, что на ней было уже расстёгнутое, приталенное чёрное пальто, которое я тут же повесил, а под ним милый свиторок мягкого цвета на узкой талии и обтягивающие светлые джинсы, которые подчёркивали её стройную фигурку и длинные ноги. С изящных ножек она снимала туфли на высоком, звонком каблучке.
– Может, хотите чаю? – я медленно проговорил, отходя от гипнотического сюрприза, каким значился приятный приход моей привлекательной гостьи.
– Да, было бы замечательно, – она промурлыкала таким сладким голоском и, заулыбавшись мне, добавила: – Спасибо.
– Тогда прошу сюда, – сказал, показывая на вход в кухню.
Пока я готовил чай с чашками на кухне, я кратко поинтересовался, не желая спугнуть мою гостью лишними вопросами, как могло мне показаться в ту минуту:
– Вы, должно быть, ко мне с важным делом?
Она уже порхнула за обеденный стол и быстро села, видно, почувствовав себя как дома, в моей недавно отремонтированной квартире.
– Да, хочу вам кое-что сказать, – она неопределённо пропела своим нежным, тонким голоском.
Чай был уже готов, и я сел напротив моей загадочной собеседницы. Я немного тут же приподнялся, чтобы предложить её бутерброды, но она отказалась, но согласилась на печенье. Угостив её, я, наконец, нашёл в себе силы спросить её имя, но сделал это спокойным голосом и внимательно её изучая. У неё на лице была сексуальная родинка, прямо под полными, розовыми губами.
– Это не важно, – произнесла она, и я с трудом, но в этот раз успешно, скрыл своё удивление. – Пришла предупредить вас, чтобы вы никуда не выходили из квартиры и не ходили на работу следующие две недели, – тут я хотел её перебить, но она продолжала набирать ритм и скорость, как будто танцевала словами, – вам грозит опасность…
– Какая? – не выдержал я.
На что она продолжала, словно выстукивая слова молоточком или своим каблучком:
– На вас готовится покушение.
В этот раз я недоверчиво нахмурил брови, и на моём лице можно было прочитать вопрос: «Что?»
– Зачем меня кому-то убивать? У меня нет врагов… – начал я.
– Это мне не известно…
– Ну а что вам тогда известно? – не выдержал я. – Кто хочет меня убить?
– Мой бывший муж, – произнесла она, словно прибила гвоздик.
– Ваш бывший муж? Подождите, я могу хоть что-нибудь узнать лично о вас? – недоумённо спросил я.
– Сама с ним живу, но сегодня ушла от него и боюсь возвращаться… – она поправила свои роскошные длинные волосы, убрала их с плеча и встряхнула ими, так что они оказались на другом плече, и тут она излилась, мне показалось, что чуть не со слезами, в тираду о своей жизни. Она родилась в деревне N. за нашим городом. Следила за небольшим хозяйством, помогала родителям, как в один прекрасный день, она, наивная, вышла замуж за этого «озлобившегося», как она выразилась, человека, которого она полностью совсем не знала. Но он был богат, и он понравился её родителям, особенно отцу. Она думала, что любила его, но на самом деле, была только в него влюблена, а затем, как она объяснила, настал «день сумерек», когда она выяснила, чем он на самом деле занимался. Во время разговора, я предложил ещё чаю и тут же подлил из заварочного чайника ей в чашечку, не дожидаясь ответа.
– Ваш муж киллер? – поинтересовался, перебив её, я. Мне в тот момент показалось, что эта была какая-то игра с её стороны, как будто мы учавствовали в театральной постановке и читали сценарий, вышедший из больной головы мрачного автора.
– Бывший муж. Он мне не муж совсем. Мы развелись, и от него сбежала, но он меня держит взаперти, боясь, что сама…
– Так сообщите в милицию!
– Так уже сделала, но думаю, что он их подкупил или… Вы знаете, но он не совсем киллер. Он хорошо заметает свои следы и делает так, будто его жертвы умирают случайно, по своей оплошности.
– Странно. Если честно, то я ничего не понимаю. Вы уверены, что не спутали меня с кем-то другим?
– Нет, не думайте что столь глупа. Знаю кто вы. Вас раньше видела в университете, – и тут мне показалось, что возможно это так, но какого-то элемента ещё не хватало в этой картинке.
– Как меня зовут? – спросил я, сам удивившись этим вопросом.
И она сказала моё имя и своё, настолько прекрасное, что я его не могу вспомнить. После этого мы сидели молча, и если и перебросились парой слов, то они былы незначительными, и я их не помню. Было ужё после полуночи и сплошная темень за окном.
– Уже поздно…
– Вы знаете, мне так неудобно перед вами, но мне некуда идти. Боюсь, что если к нему вернусь, то он меня заподозрит в измене.
– Не волнуйтесь, я вам постелю на выдвижном диване, а сам лягу на старом.
Я подумал, что утром может быть это всё разъясниться. Ни о каких угрозах я не думал, а только хотел выяснить – сплю ли я или ещё нет.
– Спасибо, вы очень любезны, что позволяете мне остаться, – скокетничала она. Её черты лица окончательно доверчиво смягчились в моём присутствии. Я для приличия вышел из комнаты, а когда вернулся, постучавшись, на что она ответила: «да, входите», она уже лежала под пуховым одеялом. Её одежда была аккуратно сложена на стуле.
– Спокойной ночи, – сказал я первый.
– Спокойной ночи.
Затем выключил свет, разделся и лёг на свой твёрдый диван, прилегающий к стене, перпендикулярной к её ложе. Но, конечно, я сразу не мог уснуть. Я до сих пор не мог поверить в то, какое прелестное создание мне в этот зимний вечер принесла ветреная, студёная погода снаружи и спутница её ночь. И вот она – лежит нешевельнувшись в одной спальной комнате со мной, не больше трёх метров от меня. Я не мог уснуть до трёх часов, и мои ноги неудобно упирались в конец дивана. А она, посреди ночи и комнаты, вдруг встала. Я прищурил глаза, притворившись спящим, но видел её тёплую фигурку в белоснежном нижнем белье, полуобнажённой, как она стала, некоторое время посмотрела на меня, а затем пошла в уборную и вскоре вернулась к себе в нагретое лукошко.
13.2. Звонок
Я встал рано, но диван, на котором она спала вот ещё несколько часов назад, был задвинут, и на нём не было белья. «Она мне приснилась что-ли?» – в голове всплыл вопрос. На кухне тоже никого не было. Квартира была пуста, как прежде, в моём одиночестве.
Я приготовил себе чай и, тихонько его попивая, – до работы ещё оставалось время в запасе – сидел и наблюдал за странной непоколебимостью вокруг. Светлые стены, на которых были обои с волнистыми бежевыми фентиклюшечками, смотрели обратно на меня. В остальных тонах, белый был преобладающим. Я думал, не позвонить ли мне в университет, как вдруг, услышал шаги, шорох за мной, а обернувшись, узрел, что дверь открывала прекрасная незнакомка, которая пришла ко мне вчера. На этот раз, я заволновался взаправду, так как понял, что это сном уже никак не может быть. Она входила с целофановыми пакетами, полными всякими продуктами. Я не сразу, но всё-таки помог доставить покупки на кухонный стол.
– Доброе утро, – сказал я с широко открытыми глазами.
– Доброе. Как спалось?
Я думал, что она съехидничала, но не подал виду: – Хорошо. А вы?
– Прекрасно! У тебя здесь такая уютная квартирка.
– Спасибо, – но тут я уже не сдобровал и стал говорить вещи такого содержания: – Вы знаете, у меня очень редко бывают здесь женщины… и в общем… я не привык… и не знаю…
– Ты, – ничего что мы на ты? – хотел сказать, что нравлюсь тебе? – вдруг неожиданно выпалила она.
Но мне уже надоело впадать в удивления, я взял себя в руки и ответил:
– Да, ты прекрасна.
И тут мы стояли напротив друг друга, так близко, что казалось, что наше дыхание сплеталось в единую воздушную субстанцию, которая своим теплом сближала нас, друг к другу в объятия; я хотел дотронуться до её мягких, льющихся волос, погладить их, потеребить, проникнуть в них пальцами и коснуться её шеи, нежного лица; желал, чтобы она окунула меня в мир своих запахов, овеяла волосами, запутала меня в них; хочу запутаться и всегда быть в ней, никогда не покидать её, не хочу её потерять и… В спальне громко зазвонил телефон. Она прикусила губу и досадно отвела взгляд. Звонок сорвал наш момент своим неуклюжим вторжением, и мне пришлось идти в спальню, чтобы ответить:
– Да… Да!… Да!? – и положил трубку. – Короткие гудки.
Она так странно посмотрела на меня и вдруг пролепетала:
– Это он!
– Кто он? – я хотел притвориться, что ещё не знал всех действующих лиц.
– Мой бывший муж! О вышний, надеюсь он ещё не заподозрил, что сама с тобой. Нам надо уехать как можно дальше загород, а то он нас найдёт здесь вместе.
– У меня нет машины…
Она посмотрела на часы.
– Мы возьмём автобус и поедем в N. Автобус прибудет через полтора часа. Там останемся в доме моих родителей.
Я, по её словам, как по тревоге, начал собираться, пока она вынимала продукты, и как она меня просила, позвонил в университет и сказал, что заболел гриппом и не смогу прийти на работу (я преподавал английский язык). Мы приготовили завтрак вместе; я взбил яйца для омлета, она поджарила бекон, и мы порезали овощи. За всей этой вкуснятиной мне захотелось смягчить обстановку и сказать шутку, чтобы развеселить её, но у меня не получилось. Мы слишком спешили. Когда мы вышли из дома, я предложил ей свою правую руку, и она просунула свою тонкую ручку мне подмышкой и нежно так взялась за меня, как будто в перчатке.
Мы добрались до автовокзала на трамвае, и там купили два билета до деревни N. Подошёл красный Икарус, и мы в него сели вместе с толпой. Автобус двинулся с места, и мы поехали. Нам предстояло несколько часов пути.
Хоть мы сидели на одном из последних рядов, там были дети со взрослыми и много старых людей. Она сидела у окна. Я смотрел на неё, такую красотку, а она сидела совсем рядом, и так доверчиво, наивно посмотрела на меня. Мне хотелось, чтобы она положила свою прекрасную головку мне на плечо или облокотилась на мою грудь. Мне так хотелось обнять её, ласково и нежно поцеловать в её розовые и такие манящие губы, поцеловать её волнистые волосы, на которых таяли холодные снежинки. Но мы были в общественном месте, и если бы нас заметили бабушки и дедушки с закалкой достославного советского времени, то они точно бы начали ругаться и браниться на развязную и, по их словам, распутную молодежь, а мне так не хотелось, чтобы мои и так редкие ласки прекрасного женского пола вызывали у других раздражение, и поэтому я даже не подал намёка на близость и не притронулся к ней. Но её образ был у меня в голове всю дорогу.
Мы приехали в двенадцатом часу и, где-то около получаса, добирались пешком по просёлочной дороге. Это был двухэтажный дом, окружённый высоким забором. У них было несколько соток земли. В доме почему-то никого не было.
– А где твои родители?
– Они уехали в город, но скоро вернутся.
Она мне предложила выпить бокал вина, но я хотел отказаться, так как не пью алкоголь.
– Да ладно, но бокальчик-то можно. Тем более это наше вино, мы сами сделали. Смотри какой маленький. Тебе совсем чуть-чуть налила. Попробуй.
– Понимаешь, я в один прекрасный новогодний вечер перепил с друзьями и так отравился, что думал, что помру. С тех пор мне отвратителен алкоголь, и я его органически не переношу.
Но она на меня смотрела такими забавными глазками, что я невольно согласился и отпил глоточек. Зал был хорошо освещён и чисто убран. Нигде не было видно пыли. Стены были заставлены полками с книгами, местами висели чёрно-белые фотографии, где была она одна или с родителями, где были бабушки и дедушки.
– Ты одна в семье?
– Да, то есть нет, у меня был братик… но, не хочу об этом говорить.
Мне показалось, что она загрустила, и я подошёл к ней поближе, поставил уже считай допитый бокал на стол и хотел обнять, приласкать её, возможно утешить, лелеять этот прекрасный цветок, но у меня помутилась голова, и мне нужно было прилечь.
– Что с тобой? С тобой всё впорядке?
Но у меня всё было мутно перед глазами, и я лёг на диван и больше не мог пошевелить конечностями. У меня закрывались глаза, когда послышались шаги в прихожей и отворилась дверь в зал. Должно быть пришли её родители. Я мог только разобрать смутные, тёмные силуэты. Они говорили что-то. Единственное, что разобрал, было:
– Почему ты позвонил так рано?
Из них выделился чёрный силуэт мужчины. Он подошёл ко мне вплотную, свысока. В руке у него был пистолет. Он направил его мне в лоб и нажал на курок. Мне почему-то кажется, что пуля льдинкой впилась мне в голову, обожгла меня холодком, но на самом деле, я ничего не почувствовал после этого и потерял сознание.
Так меня нашла в канаве проходящая мимо женщина из деревни. Они вовремя с мужем меня вынули и доставили в больницу, где меня откачали, но я остался парализован с макушки до пят на всю жизнь, как сказали врачи. На мне не было ключей от квартиры – «куда они могли деться?» – или документов. На моё покушение было начато расследование и привезено дорогое оборудование, с помощью которого я сейчас общаюсь с вами, слова пишутся писцом, кому я передаю их сигналами.
Она до сих пор у меня в голове. Её прекрасный голос, её тело, когда я видел её раздетой у меня в квартире ночью. Я люблю её до сих пор – знаю это звучит дико, но это так, и я не могу ничего с собой поделать, с моим растрёпанным, одиноким сердцем. Даже если бы взять всё сначала, прокрутить плёнку времени к тому моменту, когда она впервые появилась в моей жизни, что я бы не задумываясь сделал бесконечное число раз с превеликим удовольствием, мучительным для меня, больней всего было бы расстаться с ней. Конечно я бы её впустил, и впускал бы её каждый раз, снова и снова, потому что это были самые красочные моменты моей жизни.
13.3. Одним вечером… (через пятьдесят лет)
Я грезил (а что ещё оставалось делать в моей ситуации?), что цивилизация рухнула, а люди боролись, чтобы выжить. Вдруг я ясновижу, как ко мне подбегает сексуально-озабоченная милая, хоть и грязная, девушка в изорванной одежде. Она начинает целовать меня и ласкать, а потом, незаметно от меня, достаёт спрятанный за пазухой длинный нож и неожиданно пыряет, так что я кричу, но не могу оторваться от этой помешанной (или целеустремлённой?) женщины, а она пытается поймать мои губы своими и продолжает колоть меня, пока я не перестану кричать и обессиленно, от шока и потери крови, не спаду на липкую землю из её роковых объятий. Так давайте всё же представим, что я не впустил ту прекрасную незнакомку в предыдущей истории, что это всё был кошмарный сон. Тогда, возможно, развернётся следующая история:
Одним вечером, по грязной узкой улочке, я шёл со своей деревянной тросточкой, чтобы прогуляться, как я иногда делаю, как вдруг, из-за угла, услышал крик молодой девушки и какие-то звуки. Я резко остановился и выглянул. Там было пять ребят, и они пытались стащить одежду с сопротивляющейся изо всех сил девушки. Во мне всклокотала ненависть на такое противозаконное и чрезвычайно несправедливое посягательство, и мне почудилось, что я должен немедленно освободить данную благородную девицу из плена мерзких разбойников, посягающих на её честь. Моя трость мигом превратилась в меч, и я ринулся в бой с криком (я хочу предупредить читателя, что мне тогда было семьдесят семь лет). На мой дряхлый крик обернулись все мальчишки и переключились с девицы на меня. В это время я крикнул: – Беги девочка, беги! – что она с молниеносной скоростью и сделала, и я с громким, глухим ударом шибанул по макушке головы ближайщего хулигана. Он упал, но скоро поднялся, пока на меня набросились остальные четверо, при чём у одного засверкало лезвие перочинного ножика, которым он ухитрился пырнуть меня в бок, и хотя боль была обессиливающая, я умудрился вихрем полоснуть моим мечём-тростью по сужающемуся кольцу. Но девушка прибежала вскоре с помощью, и ребята не стали рисковать и убежали. Я прижал руку к окровавленному боку и не смог сдержаться и немного заскулил.
– О вышний, вы ранены!? – прокричала с ошеломлением девушка и добавила: – Тут сама живу, войдите в подъезд, и мы вызовем скорую.
– Не надо, не волнуйтесь, всё нормально, – взвыл я, но зашёл в подъезд. Она жила на втором этаже, но мы, хвала высшему, добрались на лифте, так как невыносимая боль вторила малейшим моим движениям. В квартире она меня посадила на диван и заставила снять с себя верхнюю одежду. Нежными, ловкими пальчиками она обезвредила рану и забинтовала, и тут я, наконец, заметил какая она была красивая девочка лет, наверное, не старше двадцати, такая вся яркая, светлая, живая… розовенькие щёчки, золотисто-русые, длинные волосы и голубые глаза… изящная и стройная, словно игрушечная.
– Подлецы, – наконец не выдержав гнев, выпалил я.
– Да, сволочи, раньше они так не собирались и не нападали. Теперь не знаю, как мне ходить пешком…
– Вызовите милицию, может их найдут и накажут. Их обязаны наказать, господи, что бы они с вами сделали!?
– Ой, вам так благодарна, что вы спасли меня! – она поблагодарила таким тонким, прелестным голоском.
– Пустяки. Я рад, что оказался там в ту минуту и смог вас выручить. Что за зверский мир, в котором живём. Раньше такого не было… – и я хотел ей рассказать о том, как, на самом деле, было раньше, как приехала скорая. Медсёстры обследовали меня и сказали, что рана не повредила никаких органов, заражения нет и я поправлюсь.
– Вы крепкий… мужчина, – сказала одна медсестра перед тем, как уйти (хоть она, наверное, хотела сказать «старичок», но не стала).
Я узнал имя своей новой знакомой и её номер телефона, простился с ней и запомнил адрес, где она живёт, и обещал проведать её в следующий раз. Хоть она сначала хотела навестить меня, но я отказался, сказав, что я живу один, холостяком, в старой квартире, до которой не касалась женская рука. Она хотела меня отговорить, но я сказал, что она занята учёбой, – «учёбой в университете, да», – и я не хочу, чтобы она беспокоилась, но что я ей позвоню, как надумаю прийти.
– Дедушка, разрешите хотя бы проводить вас до дома, а то как-то неудобно с моей стороны.
– Не надо, ничего не надо, не волнуйся, я доберусь сам. – И ушёл.
Вечер был январьский, безветреный, прямо падали снежинки, и каждый глоток воздуха приятно и сильно освежал. Я шёл неспеша, но без боли – мне помогло обезболивающее лекарство, которое мне дала медсестра. У себя дома я быстро заснул.
На следующее утро я решил отлежаться. Я уже давно был на пенсии. Жил хоть один, но мне никогда не было скучно, так как я всегда знал, чем заняться. Читал интересные книги, сам писал некоторые вещи иногда, смотрел телевизор – в общем всё то, что обычно делают праздные люди. Но на этой неделе мне всё-таки захотелось увидеться с моей знакомой. Я ей позвонил, и мы договорились встретиться вечером у неё дома в выходной. Она сказала, что со мной также очень хотели встретиться её родители (она, видимо, им всё рассказала). Я пошёл в магазин и купил фруктов.
Меня хорошо приняли в гости обрадованные встрече родители этой прекрасной девочки. Мы расположились на кухне, она, в основном, слушала, а мы обсуждали мой героический поступок, хоть я всегда отговаривался, что это пустяки, и хвалили девочку за смекалку и скорую сообразительность.
– Если бы не вы, сам бы нашёл, и наверное, убил бы этих подонков, – говорил её отец. – Куда глядят правоохранительные органы? Что за безобразие? Как мне теперь мою дочку отпускать в школу, ведь буду с ума сходить от переживаний! А вот вы представляете, друга отца…
– Да, М.К., – продолжила мать, ловя взгляд мужа, – Избили так, что сломали его очки, и ограбили, да представляете, всё это происходило средь бела дня!…
– Такие же подонки-малолетки. Ну все уже страх потеряли, страх и стыд! – ораторствовал снова отец.
– Всё исправится, всё будет лучше, поверьте, – вдруг пролепетала малышка, и мы все обернулись на неё и замолчали.
– Дочька, уже поздно. Идём спать, – сказала ей мать, подавая ей руку (которую она не взяла), а ко мне обратилась с благодарностью и пожеланиями здоровья, и они уже собирались уйти, как девочка мне звонко проговорила:
– Спасибо И.А., что пришли. И спасибо за фрукты. Приходите ещё, мы вас будем ждать! – она немного зардела и быстро скрылась за дверью.
Когда мы вновь остались наедине, отец тихо и угрюмо, покачивая головой, произнёс:
– Дети, дети. Она ещё ребёнок. Что она понимает? – потом после натянутой паузы: – Да, вы не стесняйтесь, приходите, мне дочька (тут он назвал её по имени) сказала, что вы живёте один, а мы всегда рады гостям. Причём ей нужен глаз да глаз, вы знаете какая теперь пошла молодёжь, в том числе девушки. Да, – он махнул рукой, – что мы опять будем о старом? До свидания! – и пожал мне руку.
Так начались мои посещения этой семьи. Не знаю от чего, – от грусти что-ли? – но я очень привязался к молодой девушке. В одно из посещений, она познакомила меня со своим парнем, художником-постмодернистом. Он мне не очень понравился, потому что был какой-то угрюмый и с тёмной аурой, но он ласково и заботливо относился к нашей красавице. Но я не знаю, любил ли он её? Конечно, я не мог перестать думать о ней. Она была как луч солнца в моей подталой жизни. Она меня очень даже полюбила и всегда встречала радостно. Однажды, даже бросилась на шею, когда мы не виделись две недели. Мне казалось, что мы очень сблизились.
В один вечер мы договорились о встрече и шахматной игре. Я хотел её подучить ходам чемпионов и заинтересовал её. Она была не по годам умной девушкой. Я ей также помогал или подсказывал в учёбе, просматривал её учебники и учил английскому (который я сам раньше преподавал в том же университете). Мы поодиночке читали одни и те же книги и потом делились о них впечатлениями. Её родители уехали в деревню с ночовкой, чтобы проведать родственников, и их не должно было быть дома в эти выходные, но я условился, что я принесу с собой ужин и накормлю нашу ненаглядную. Я к ней спешил, потому что хотел сообщить об одной новости, моём решении, касающемся её, – моей, словно, внучки. Но по-моему я забыл ей сообщить заранее о моём приходе, так как я обычно приходил по субботам, а сегодня было воскресенье. Да и сотового у меня не было. Но, в этот вечер, она не ответила на звонок по кодовой двери. Может не услышала или принимала душ? Или чёртовая кодовая опять сломалась. Мне открыл выходящий из подъезда. К удивлению, дверь была немного приоткрыта (тамбура у них не было), и я насторожился, но не стал звонить. Вошёл украдкой, предчувствуя неладное, как мне послышалась возня в зале. Туда вела белая дверь с замутнённым стеклом. Оттуда доносилось ускоренное дыхание. Щёлка между дверью и стеной была не более десяти сантиметров, но я сразу разобрал судорожные движения её парня на ней, сверху и сзади неё, на диване, и все мельчайшие подробности и детали этой сцены, этой картинки, образа, в общем, это навсегда впечаталось, разъедающе въелось в мой разум. Я медленно отошёл и вышел из входной двери, за которой ожидало неосвещённое пространство. Только холодный ветер дул навстречу оттуда, сквозняк, который продувался по всей квартире, в том числе и сквозь узкую щёлку в зал.
Я пришёл домой и сел на диване. Ноги, руки ноют, опухли; всё болит. Одинокая старость. Уставился на серый пол. Давно я его не протирал. Всё некогда. Хотел оформить на неё свою квартиру, по завещанию, в случае, если со мной что-то случится. А что может случиться, кроме старости? Я думал о ней, о её прекрасной красоте и не хотел поддаваться каким-либо порчам или потускнениям этой красоты в моей памяти. Думал, как мы были вместе, наедине. Только мы. Она уже большая девочка, а я старик. Но как сам хотел лишь дотронуться до её лица, так нежно, ласково, с любовью отвести кудри волос с её лба и оголить шею… стоп. Всю жизнь я боролся с собой и со своими зависимостями. Как бы ни хотел обнять её сейчас, овеять теплом её прекрасное тело, но осознавал, что я её не стою, что я ей не нужен, что я не смогу сделать её счастливой, подарить ей наслаждение и полную нежности любовь, потому что я очень старый. Раньше я был красив и молод. Сидел один в моей пустой, тусклой квартире и думал о моей жизни, одним вечером…