Тёмные времена. Наследники Александра Невского

Ксения и Ярослав

После венчания и свадебного пира великий князь Ярослав остался в опочивальне со своей супругой наедине. Свадебный пир прошёл торжественно. Гуляли и в Городище, и в самом Новгороде на обеих сторонах и во всех концах. Впервые Рюрикович, да к тому же великий князь, женился на новгородке.

Ксения смотрела на князя непонимающе. На пиру князь делал вид, что давно знает Ксению, а теперь, войдя в опочивальню, сел на кровать.

– Ну, давай знакомиться, Ксюша.

– Давайте, великий князь.

– Так у нас ничего не получится, Ксюша! Для тебя я, когда мы остаёмся наедине, просто Ярослав, а когда на людях, то ты – Ксения Юрьевна, княгиня, а я – Ярослав Ярославович, великий князь. Понятно?

– Понятно, вели… Ярослав. – Ксения испугалась своего голоса. – А ты меня раньше видел?

– Нет, Ксюша, никогда. Знаешь, как я волновался, что ты окажешься какой-нибудь страшилой!

Великий князь и его теперь уже княгиня Ксения рассмеялись.

– Так я не страшила?

– Нет, слава богу, но я боялся.

– А про любовь твою ко мне ты выдумал все, великий князь? – спросила княгиня Ксения.

– Не великий князь, а просто Ярослав. Нет, конечно. Как увидел тебя, так всем сердцем полюбил.

Ярослав решил скривить душой перед своей юной супругой, разумно понимая, что если сейчас её обидеть, то можно потом пожалеть об этом. Конечно же никаких чувств у него к ней не было, но он понимал, что такое не приходит быстро. Должно пройти время, прежде чем они станут небезразличны друг другу.

– А я, Ярослав, боялась, что ты старый и больной или слабый. Ведь у вас во Владимире не как у нас. Силой и дородством не похваляются.

– А я сильный? Нет, я просто хитрый. Я тебя не на руках нёс, а на спине.

– Как это?

– Ну, это уметь надо. А скажи мне, ты хотела когда-нибудь княгиней быть?

Князь задал ей первый серьёзный вопрос. Подобные вопросы задавал ему в своё время его отец – Ярослав.

– Я, если честно, никогда не думала, что такое возможно. Думала, стану купчихой или боярыней.

– А стала княгиней. А это значит, что теперь жизнь твоя принадлежит отечеству твоему. Знаешь, почему князья женятся только на равных себе?

– Нет.

– Потому что мне тебе сейчас придётся всё объяснять. Ты слушай меня и запоминай. Никогда не рассказывай то, что услышишь и узнаешь, никому. Ни отцу, ни подруге. У тебя вообще больше нет подруг, поняла?

Голос великого князя перестал быть ласковым, и в нем появился металл.

– Конечно, великий князь. – Ксюша сразу сбилась и вновь оказалась не рядом с мужем, а рядом с правителем Руси.

– Мы живём не для того, чтобы повелевать, а повелеваем, чтобы жить. Если нас не станут слушать, мы погибнем. Ты не хочешь меня слушать. Не великий князь, а Ярослав. Ярослав.

Голос великого князя опять сменился на ласковый.

– Ярослав, я никогда и никому, что бы ни узнала, не проболтаюсь. Честное слово!

– Не обижайся, Ксюша, но первое время я тебя с собой брать не буду. Ты будешь находиться в отдельном тереме и будешь учиться. Ты не родилась княгиней, но должна ею стать. Должна научиться держать себя. Через тебя будут пытаться повлиять на меня и мои решения.

– Понимаю, Ярослав, – замявшись, отозвалась Ксения, – я буду учиться. А княгиня может советовать своему мужу?

– А ты мне совет хочешь дать, дитя?

– Не дитя, а Ксения. Меня зовут Ксения.

Князь и княгиня рассмеялись. Ярослава умилила эта девушка, почти ребёнок. Она действительно быстро учится.

– Ну, давай мне совет, княгиня!

– Ксения, – вновь рассмеявшись, сказала девушка. – Ты же сам сказал, что наедине я Ксюша, а ты Ярослав, и лишь на людях мы князь и княгиня. Я правильно поняла?

– Правильно. Давай советуй.

– Ты, когда на стол Новгорода входил, грамоту подписывал, что не должен с наших областей поручать брать дары княжеским чиновникам, а только новгородским, и не должен избирать чиновников без согласия посадника, и без вины не сменять тех, кто определены братом твоим Александром и сыном его Дмитрием.

Ярослав внимательно поглядел на свою супругу. Что текст грамоты она знает наизусть, его не удивило. В доме отца её грамоту эту составляли, поэтому она и знала её.

– Ну и в чем совет, Ксюша?

– Ярослав, знаешь, как собирать больше даров? Назначай тех чиновников, которым посадник, дядя, отказать не сможет. Увидишь, что они не хуже княжеских доход принесут.

Ярослав задумался. Может, и не зря он женился на новгородке, род которой не воинской доблестью прославился, а умением деньги сохранять.

– А как определить их? Кто доход принесёт?

– А их надо не определять, а выбирать из тех, кто в Новгороде уважаем и кому отказать нельзя будет. А знаешь, как сменять назначенных не тобой?

– Нет, Ксения, эти премудрости мне не знакомы.

– А ты их на другие должности ставь. Те, что выше. Оттуда их новгородцы сами погонят.

– Знаешь, Ксюша, я буду учить тебя быть княгиней, а ты будешь учить меня своим премудростям. Ты не будешь выходить, появляться на людях, пока всему не научишься, а я буду учиться у тебя, как вы, новгородцы, законы обходить умеете.

Жизнь в Медведках

Василий Александрович перезимовал в Медведках. Княжич конечно же мог поехать жить к братьям либо в Переславль, либо в Городец, но делать этого он не стал, считая, что лучше уж жить в собственном доме.

Терем, в котором он поселился, был срублен лет пять назад. Конечно, строили его вовсе не для жизни княжича, а для жизни боярина, который раньше владел поселением.

Зима и весна пролетели незаметно в этом тихом и глухом месте. Княжич зимой много охотился. Когда солнце растопило снег и начала пробиваться молоденькая травка, Василий, чтобы скоротать время, стал постоянно объезжать свои владения. Он побывал в других принадлежащих ему посёлках и сделал там соответствующие распоряжения по хозяйству.

За дни, которые он провёл вдали от городов и политики, несколько изменилось его видение мира. Княжич перестал безостановочно думать о том, как получить удел, а посвятил своё время обыкновенным радостям жизни.

В один из последних весенних дней княжича посетил брат Андрей Александрович Городецкий. Андрею было уже десять лет. Он ехал во Владимир к дяде, везя ему дань для татар – меха.

Встреча прошла тепло. Братья обнялись.

– Как ты тут, Вася?

– Живу потихоньку. А как вы там поживаете?

– Мы-то нормально. Я за тебя переживал, что обошли тебя. Ты брат наш, и мы, конечно, недовольны тем, что с тобой так поступили и отец, и дядя. В те дни у отца другого выхода просто не было, но теперь всё изменилось.

– Знаешь, Андрюша, я ведь сейчас особо и не хочу удел получить, – слукавил Василий. На самом деле он только и мечтал о собственном княжении. – Было время, когда я готов был хоть в Литву уйти, лишь бы княжество себе получить. Теперь, знаешь, как-то всё изменилось. Мне и моего добра для жизни хватает, и зависть меня больше не гложет.

– Везёт тебе, брат! Меня зависть просто съедает. Дядя наш, Ярослав Ярославович, совсем нас, Александровичей, обходит. А сам правит в Твери и во Владимире, а теперь ещё и в Новгороде. Там он наместником Юрия оставить хочет, двоюродного брата нашего, Суздальского князя. Мне Городец передал, а сам треть доходов от него забирает себе в казну, чтобы дань платить. Да и удел Дмитрия не чета моему. Переславль-Залесский строил князь Юрий Долгорукий как будущую столицу Руси, а Городец вот из такого как твой посёлок, по-моему, вырос, когда крепость там построили для защиты от волжских булгар. И звался он раньше – Малый Китеж. Короче, в дураках мы с тобой, брат, остались. Даже Даниил и тот получил кусок лучше. Когда отец умирал, то Москва была совсем крошечная, а теперь растёт как на дрожжах. Едут туда люди со всех окраин. Получилось, что Москва как бы в центре земель русских находится. Вот и думают люди, что там безопаснее.

Княжичи Василий и Андрей попарились в бане, а после ещё долго размышляли об устройстве земель Русских. Василий вспоминал себя. В этом же возрасте он бился с литовцами, которые совершили набег на земли Новгородские. Тогда он был князем и, собрав войско, выступил против врага. Догнал литовцев, разбил их у Торопца и вернул полон, который они гнали на свои земли. Блестящее было время! Все славили тогда его, а он, ещё отрок, преисполнялся гордости.

Братья расстались на следующий день. Василий мог, конечно, предложить князю Андрею погостить подольше, но делать этого не стал. Когда его брат уехал, то все утихшие за зиму чувства опять всколыхнулись. Снова хотелось скакать к великому князю и проситься на службу. Хотелось вновь возглавить войско и биться с неприятелем.

Василий приказал оседлать своего коня. Конь был прекрасным, достойным князя. Подарок отца.

Василий вскочил на него и поскакал по землям, принадлежавшим ему. Подобные поездки верхом помогали ему сохранять форму, да и конь не забывал, что он служит хозяину и, возможно, однажды понесёт его не просто по полям и лесным тропам, а против ворога.

Пока Василий носился на коне по полям и лесам, он успокоился. Мысли перестали виться только вокруг уделов и славы, а вернулись в обычное русло. Когда княжич вернулся в посёлок и спрыгнул с коня, то увидел, как девушка несёт ему кувшин квасу.

Княжич всегда просил, чтобы ему приносили квас после того, как он вернётся с верховой прогулки. Иногда его подносили подростки, иногда девушки. Он не раз уже видел эту девушку, но тогда, в начале весны, люди ещё не сняли свои зимние одежды и красоты заметить было невозможно. Княжич так пристально посмотрел на девушку, что та покраснела.

– Как тебя звать, красавица?

– Еленой, княжич. Вот квас твой.

Василий приложился к квасу и выпил почти четверть кувшина.

– Добрый квас, Елена!

– Из земляники, княжич. Уже собираем.

Василий заставил себя отвести взгляд от девушки, чтобы та совсем не засмущалась, и как бы просто из любопытства продолжил разговор:

– А скажи, земляники много в этом году?

– Странный год, княжич. Земляника очень рано появилась, а много ли её будет, посмотрим.

– А ты местная или приехала откуда? – вновь спросил княжич. Конечно же он знал ответ и знал, где живёт Елена, но ему хотелось просто поговорить с ней.

– Жили мы раньше в Киевской земле, а потом батюшка лет пятнадцать назад уехал оттуда. Меня ещё в живых не было. Сказывал, что после Батыева прихода так и не вернулась земля та к жизни. А Киев так и стоял разрушенным в те дни.

Пока княжич и Елена болтали о всяком-разном, два уже умудрённых мужа с сединой в бородах посматривали на них как бы невзначай. Это были отец Елены Роман и староста Судимир. В прошлом году сын Судимира женился на сестре Елены.

– Думаешь, князёк наживку проглотил? Думаешь, на твою дочку клюнет? Ох, как нам хорошо было бы, если князёк взял бы её в жёны!

– Хорошо бы, Судимир.

– Все равно, чую, не уйдёт он отсюда. Значит, нам надо учиться с ним ладить.

– А позволено ли князю на простолюдинке жениться?

– А кто запретил-то? Она православного вероисповедания, он тоже. В чём препятствие? В церкви, где венчают, все перед Богом равны. Выходит, и князь он только здесь, на людях, а там просто раб Божий.

– Да и князь он такой. Сам понимаешь, Судимир. Скорее не князь, а боярин. А боярам брать в жены простолюдинок не воспрещается. Слышал новость, скоморохи прохожие сказывали?

– Что за новость-то?

– Великий князь в Новгород поехал, потому что обезумел от любви, и там на купчихе женился!

– Как на купчихе? Великий князь Ярослав?

– Да, да! Сказывают, ведьма она! Околдовала его! А весом эта купчиха, сказывают скоморохи, как два князя! Говорят, три мужа вместе с самим князем на руках её до повозки несли и трижды роняли.

– Да ты дураков, Судимир, поменьше слушай, ведь ты староста, как-никак. Быть того не могло, чтобы три мужика бабу унести не смогли.

– Не на то ты, Роман, внимание обращаешь. Не на вес княгини ты смотрел бы, а на то, что из простонародья она. И дочь твоя, дай Господи, за князя выйдет. У них знаешь как?

– Как?

– Годик-другой посидит он в тишине, а потом, глядишь, и удел получит князёк наш, а там и мы внакладе не останемся.

– Твои бы слова, Судимир, да Богу в уши.

Княгиня Ксения Юрьевна

Князь Ярослав недолго жил в Новгороде. Он оставил там, как и решил, наместником своего племянника Юрия Андреевича Суздальского, а сам стал готовиться к отъезду во Владимир. После первой брачной ночи князь не заходил к княгине. Ксения проводила всё время в окружении незнакомой ей ранее старой женщины, которая была нянькой ещё её мужу. Та учила юную княгиню тому, что та, казалось, и так умела. Но теперь всему придавался иной оттенок.

Когда Ксения узнала, что великий князь собирается уезжать во Владимир, её сердце сжалось. Выходит, не возьмёт он её с собой, раз ни разу даже не зашёл к ней в терем, а проводил всё время со своими ближниками и с боярами новгородскими. Не впечатлили великого князя, получается, советы её. Придётся ей прожить всю жизнь свою в тереме одной без тепла мужа, но зато с титулом княгини.

Поговорить княгине было не с кем. Ни одной подружки князь в терем велел не пускать. Не видела она с тех пор ни сестёр своих, ни братьев. По утрам Ксения сидела у окна и занималась рукоделием, а после ей начинали преподавать науку княжескую.

– Княгиня, когда садишься за стол, то смотри, чтобы другие не сидели. А если сидит кто, то дождись, пока встанет, а лишь после этого присаживайся. Никогда на людях не ешь много. Трапеза – это не для князей, а для гостей их. Ты на трапезе себя показываешь, а не голод утоляешь.

– Да знаю я всё это, – не выдержала Ксения, нервы которой были на пределе, – ты вот меня всяким премудростям учишь, а зачем? Великий князь во Владимир уезжает, а виделись мы с ним всего один раз. Какая я княгиня? Я здесь взаперти.

– На то воля великого князя.

– Худородная я! Не гожусь для княгини, вот князь от меня и бегает.

– Успокойся, княгиня-матушка, такова воля Божья!

– Кто? Княгиня-матушка? Я пленница в этом тереме никому не нужная! А ну вели мне повозку снарядить! Едем к князю! И что это ты в моем присутствии села? Встань немедленно!

– Слушаюсь, княгиня-матушка!

Ксению поразило, что эта старая женщина, которая учила её всяким особенностям управления и тому, как быть женой князя, сразу встала и послушалась её.

Ксения села в повозку и потребовала, чтобы её отвезли к палатам князя. Девушка приметила, что с ней едет с десяток ратников в виде сопровождения, а когда её видят люди, то снимают шапки и кланяются. Подъехав к терему князя, она увидела, что у крыльца стоят двое ратников.

– К князю пускать никого не велено.

– А ну на колени! Перед тобой княгиня, или ты не видишь?

Ксения не отдавала себе отчёта в том, что делает. За дни, которые она провела в тереме, она сильно поменялась. Сначала она пришла туда, словно она не княгиня, а племянница дальняя, и вела себя очень скромно. Днями она ждала князя, но тот не приходил. Сначала она не понимала почему. Ведь князь был с ней приветливым, а теперь даже не заходит. Потом она испугалась. Всё чаще и чаще она думала, что князю она обуза и он никогда к ней не придёт. Постепенно этот страх съел её, и она перестала бояться. Сегодня великий князь уедет во Владимир. Если уж ей судьба прожить всю свою жизнь одной, то стоит ли сейчас быть кроткой и скромной?

Ратники тут же опустились на колено. Ксения вошла в терем. Там она увидела своих отца и дядю, которые, увидев её, склонили головы. Княгиня сначала хотела с ними всё обсудить, но в голове звучали слова наставницы: «Не обсуждай дел своих ни с кем, кроме супруга, и помни, что отныне вокруг тебя не родственники, а волки лютые. Доверишься им, и разорвут тебя на части». Даже не обратив на родственников внимания, она пошла в другую комнату, где, как она знала, должен был находиться великий князь.

Ксения вошла в комнату и увидела Ярослава, который склонился над бумагами.

– Ксюша!

– Ярослав!

Вся уверенность княгини куда-то девалась, наверное, из-за того, что теперь перед ней был тот самый великий князь, которого она так долго ждала.

– Ты не приходил ко мне!

– Нет, я ждал тебя. Я уже почти не верил, что ты станешь княгиней. Если бы ты так и осталась в тереме, то прожила бы весь век там. Мы договорились, что ты будешь учиться. Ты научилась. Тебе стоило всего только приказать, и тебя никто не смог бы удерживать там.

Ксения не знала, как быть. Её нервы сдали, и она заплакала, обняв Ярослава.

– Я так боялась, что всю жизнь проживу одна в этом прекрасном тереме. Ты возьмёшь меня во Владимир?

– Конечно, Ксюша. Ты княгиня моя и быстро все схватываешь. К тому же твои советы оказались очень кстати. Нам с тобой предстоит ещё Русь объединить, поэтому мы нужны друг другу.

– А из меня княгиня получается? – Ксения понимала, что вопрос глупый, но задала его.

– Получается! – с улыбкой сказал Ярослав. – Только пока очень маленькая.

– Обещай, что больше не будет таких испытаний. Я думала, что сойду с ума в этих палатах. Обещай, что не будешь отдалять меня!

– Обещаю, Ксюша.

В тереме у боярина Пересвета

Трое скоморохов прибыло в славный город Псков. В городе их всех знали. Завидев их, псковичи приветливо улыбались.

– Как ваши странствия? – спрашивали у них прохожие. – Когда будете люд честной веселить?

Первым был некий Михей-медопей, мужичок лет пятидесяти. Шрамы на его теле могли намекать на некое военное прошлое. Михей-медопей услужливо всем кланялся и гримасничал. Вместе с ним шёл Аркаша-распиваша, мужик лет тридцати, и Забава-усатая, уже взрослая женщина лет двадцати пяти.

Скоморохов приметили у терема боярина Пересвета и позвали вовнутрь. Боярин Пересвет сидел за обильным столом и пировал. Правда, для толстого боярина это уже был давно не пир, а скорее просто трапеза, за которой он решил посмотреть на людей потешных.

С Пересветом трапезу разделяли ещё двое бояр – Владимир и Давыд. Все они были дородны и сыты. Судя по их лицам, голод всегда обходил их стороной.

– Доброго дня вам, обжоры ненасытные! – прямо с порога прокричал Аркаша-распиваша и пустился в пляс, звеня в бубен.

– В городе во Пскове боярин был шире коровы, – продолжил Аркаша, делая вид, что убегает от усатой женщины, которая пыталась достать его метлой.

Что говорить, а чувство юмора у всех русских людей работает одинаково. И самый искренний смех – это смех над самим собой. Михей-медопей кривлялся, изображая жирного боярина, который с важностью на челе и презрением смотрит на Аркашу и Забаву.

Псковские бояре смеялись, и казалось, от смеха у них вот-вот пупы развяжутся. Правда, приглашали скоморохов сюда далеко не только для того, чтобы увидеть, как над тобой глумятся, но и для того, чтобы дураки рассказали, что на Руси творится.

Представление скоморохов длилось минут сорок, а после боярин Пересвет приказал накормить бродяг. Когда те насытились, то боярин подозвал Аркашу-распивашу, который утверждал, что его прозвище вовсе не от слова «пить», а от слова «петь».

– Аркашка, ленивая скотина, – улыбаясь, начал Пересвет, который всегда выделял его из других скоморохов. – Скажи, а что на Руси говорят про мёд? Где его сейчас много надо, а где своего хоть отбавляй?

– В Литве мёду мало. Надо там пчёл разводить, а они всё мрут. Мрут от того, что Миндовг, король их, помер, и кровь там полилась знатная.

– Это я уже знаю, новость сия не новая. Что ещё?

– В Новгороде теперь мёд с горечью. Вече пчёл собрало, да старого медовара выкинуло.

Бояре переглянулись. Скоморох только что сказал, что в Новгороде вече князя сменило. Новость весьма интересная.

– А откуда мёд возить теперь будут?

– Сказывают, из самого Владимира. Великий мёд хотят.

– Ладно, жрите да проваливайте, как наедитесь.

Скоморохи принялись есть, и на них перестали обращать внимание. Бояре же за трапезой обсуждали свои дела.

– Сказывают, Войшелк, сын короля Миндовга, вышел из монастыря после смерти отца и начал наводить на Литве порядок. Жемайтского князя Треняту, язычника, его люди убили. Брата своего Довмонта, князя Нальшанского, он из Литвы изгнал, а с этим князем много именитых людей бежало. А направляются они прямо к нам во Псков.

Пересвет недоверчиво покосился на скоморохов, но видя, что те шумно болтают и едят, перевёл свой взгляд на собеседников.

– А зачем нам князь Святослав Ярославович? Что нам от него за толк? – вспылил боярин Давыд. – Новгородцы сына Александра Невского прогнали и под руку великого князя пошли. А мы зараз возьмём и сына Ярослава прогоним. Он тоже дитя. Пусть там в Новгороде подумают, что делать. А то перед великим князем выслуживаются, да небось ещё и привилегии новые себе выпросили. Мы ведь подчиняемся им. Они и посадников нам своих присылают.

– По мне, так Пскову нужно быть, как Новгороду, независимым городом. Долго мы ещё будем во всём новгородцев слушать? – поддержал его боярин Владимир.

– Вы, бояре, предлагаете нам Святослава Ярославовича выгнать. А кого взамен? Нужно, чтобы муж был не стар, но и не млад. Где такого найдём? – спросил Пересвет, который не переставал коситься в сторону скоморохов.

Хитрый боярин, конечно, понимал, что не простые это весельники и притворяются они, что только едят и смеются. Куда пойдёт весть об этом разговоре? В палатах какого князя их примут и кто их главный хозяин? Немного поразмыслив, Пересвет подумал, что если этот разговор покинет стены его терема, то это будет ему только на руку.

– Думаю, на ловца и зверь бежит. Князь Довмонт к нам сюда едет. Пусть у меня остановится, посмотрим на него, что он за птица, – степенно произнёс Пересвет.

– Так он латинянин. Сроду такого не было, чтобы в Пскове латинянин сидел. На Руси этого не потерпят, – высказался Давыд, наиболее пылкий из всех троих.

– Я же говорю, – продолжил Пересвет, – надо присмотреться. Может, он нам и не подойдёт. В гости я его к себе позову. Знаю, что вы не сможете его принять, но не обессудьте, бояре, все расходы поделим поровну. Князя, как-никак, содержать накладно. К тому же с ним литовская его дружина прибыть должна. Там люди именитые, а к ним особый подход нужен.

Когда разговор зашёл о содержании и расходах, бояре Владимир и Давыд немного скривились. Было видно, что в их неглупых головах сейчас шёл процесс подсчёта убытков и возможности наживы. Первым прервал молчание Давыд:

– Добро. Зови Довмонта к себе.