Когда сбываются сны

© Игорь Смирнов, 2022

ISBN 978-5-0056-2875-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Игорь Смирнов
КОГДА СБЫВАЮТСЯ СНЫ

В ту ночь мне не приснилось ничего. «Накануне я опять видел тот же сон» – красиво было бы соврать. Только его не было, я спал как убитый. Поднялся, как обычно, рано, почти в шесть утра, с мыслью, что вот и пятница. Сон напомнил о себе потом.

Бывают многосерийные сны, а этот – повторяющийся. Уж не сказать точно, когда приснился первый раз. На первом курсе универа, может, на втором. Чуть не каждый день тогда я заглядывал в какой-нибудь книжный магазин. Электронных книг ещё не было, а на бумажные не хватало денег. А сон был про удивительные книги, о которых все говорили, все хотели прочитать. И лежали они на прилавках удивительного магазина. Куда попасть было проще простого. В самом центре города, шагая по центральной улице, улице Ленина, надо было повернуть на север в тупиковый проезд. Пройдя его до конца, сделать поворот снова на запад. И пройти ещё квартал.

Раза два я пробовал отыскать этот тупиковый проезд наяву. Лабиринт дворов выносил меня на улицу Металлургов или опять на Ленина. А сон про удивительные книги в удивительном магазине возвращался, когда я уже обзавёлся электронной читалкой. Только всё реже.

Но в ту ночь его точно не было.

После короткой пятничной смены я заехал к маме, чтоб отдать пустые формы для запекания. Мама подкармливает меня. Я иногда возражаю, но не сильно.

– Молодец, в этот раз помыл, – похвалила мама. – Да ты чего на пороге-то стоишь? Проходи.

Я только мотнул головой.

– А маску ты и на ночь не снимаешь? – подколола мама.

– Да в лом каждый раз её за уши цеплять, – ухмыльнулся я. Маска была спущена на шею. В самом деле, дурацкая привычка.

Стало вдруг жарко, и я расстегнул куртку.

– Так в эти выходные ты на дачу не едешь? – спросил я.

– Не-ка! Там пока нечего делать, – пояснила мама, зачем-то оглянувшись назад, в коротенький коридор, кончавшийся дверью в кладовку. – Картошка-то уже выкопана, а капуста ещё не созрела. Пусть порастёт. А в воскресенье к Вале иду. День рожденья, – мама многозначительно поджала губы.

– Передавай привет, поздравления от меня, – буркнул я, распахивая куртку сильней. Валя или тетя Валя была мамина подруга, вместе чуть не сорок лет проработали на трикотажной фабрике.

– Фёдор, а ты чего в какое-то рваньё-то вызделся? – чуть подавшись вперёд, сощурилась на меня мама. Древнюю стройотрядовку заметила под курткой.

– А что, прикольно! – довольно хохотнул я. – У Вадима на виниловую пластинку выменял.

– Пластинку? – нахмурилась мама. – А какую?

– Советский «Пинк Флойд»! Двойную! – радостно пояснил я.

– Это где человек в лампочках? – уточнила мама. Она явно расстроилась.

– Ну да! – подтвердил я. – Да ты не переживай! Всё равно ни у тебя, ни у меня проигрывателя нет…

– Нет, и что же… – пробормотала мама. – Эту пластинку папа…

– Знаю, знаю! – перебил я. – Привёз из Ленинграда.

С пластинкой этой была связана одна из семейных легенд. Отец купил двойной альбом «Пинк Флойда» в магазине «Мелодия», на Невском, что ли, когда возвращался домой из Карелии с военных сборов. А у моих родителей свадьба как раз была на носу. И все причастные – они сами, их родители, родственники, – как один просто стояли на ушах, как бы бракосочетание не сорвалось из-за этих сборов. Однако всё обошлось, никаких накладок не случилось, отец приехал вовремя; свадьбу, как положено, сыграли… Тут ведь ещё штука в том, дополнительная и, может, главная причина общего невроза, – складывая два и два, я давно допёр больше, чем в фамильных преданиях значилось, – некуда уже было сроки сдвигать да переносить, ибо другой срок отсчёт вёл: я сам тогда уже существовал…

– Да, из Ленинграда! – повторила мама упрямо. И сама же переменила тему:

– А Вадим-то откуда такое старьё взял? Тоже, небось, отцовское?

– Однозначно! – важно кивнул я. А сам переступил с ноги на ногу, будто штаны внезапно врезались в одно место. Легенда, реликвия… Да просто не надо было ничего говорить…

– Однозначно… – передразнила мама. – А ну-ка, дай-ка получше поглядеть… – и развела полы куртки в стороны, пошире. – Ну, комсомольский значок – ещё понятно, но октябрятский-то зачем? Октябрята вроде в стройотряды не ездили… И ещё вон сколько всякой ерунды…

– Не знаю! Так было, – фыркнул я. – Я, может, ради значков и взял…

– Детство, детство… Недалеко уж до возраста Христа, а всё детство в одном месте играет! – вздохнула мама.

– Да ладно, чё ты! – отмахнулся я. – До Христа мне почти два года! И сейчас не как в ваше время – что хошь, то и носи!

– Что ты знаешь про наше время? – неожиданно вспылила мама. – В стройотряды-то и я уже не ездила. Хотя вроде были ещё… Это, значит, у твоего Вадима отец…

– Хватит, хватит! – замахал я руками. – Не надо этих уроков краеведения. Всё, мама, я пошёл…

Именно так и сказал. Не «до свиданья», не «пока», а «пошёл». И я в самом деле пошёл.

Оказывается, пока был у мамы, солнце вынырнуло из-за туч и заливало двор запоздалым золотом. Будто вернулось лето – чтоб возместить то, что недодало в своё время. И так вдруг и грустно, и радостно сделалось на душе! Блаженно щурясь, я подошел к своему «акценту». Стянул с себя куртку и повесил на крючок позади водительского сиденья. В салоне так и так тепло, запарюсь во всей этой сбруе, пока еду.

Как и всегда в пятничный вечер, город стоял в пробках. До моста добирался чуть не полчаса. А на мосту как-то сразу стало посвободнее. Но там всё и произошло.

Это случилось настолько просто и внезапно, что до сих пор не укладывается в голове. Как мог я – так попасть впросак?!

От знакомой хирургической сестры я слышал, что обычно у людей в такие мгновения отшибает память. Потом они не могут вспомнить самого главного, только предшествовавшие ему мелочи, разные пустяки. Радикально иначе было у меня. Всё случившееся я до сих пор отлично представляю, как если бы видеорегистратор стоял прямо у меня в голове.

Я ехал по левой полосе – уже поравнялся с автобусом, идущим по средней, и уверенно нагонял трамвай, резво кативший по рельсам, взбиравшийся на верхушку моста, высшую его точку. И вдруг я увидел нечто поразительное – невероятное, немыслимое. По моей полосе, навстречу мне летел здоровенный чёрный джип. Да, он немножко забирал в сторону, как если бы собираясь взять на таран трамвай. Однако, показавшийся жутко огромным, неминуемо должен был зацепить и мой «акцент». На такой скорости…

Я уже не мог уйти вправо – врезался бы в автобус. Поздно было просто затормозить – слишком хорошо я разогнался, собираясь обойти и трамвай. И я принял единственное возможное решение – выскочить на встречку. На встречный трамвайный путь.

Нужно всё-таки было скинуть скорость – чтобы не перевернуться на бордюрном камне, на рельсах. А дальше…

Всё-таки та хирургическая сестра была права. Ведь по встречным рельсам тоже мчал трамвай. Но я увидел его лишь потом. Когда он не двигался, а уже стоял.

На секунду «видеорегистратор» у меня в мозгах отключился. Сломался. Не записал ничего. Только чёрную пустоту. И сильный гул. Звон в голове.

От этого звона я очнулся. И первым делом подумал: наверно, я умер. Что за дичь!.. Я видел, слышал, думал и дышал. Разве это смерть? Пока я был в отключке, похоже, дымка заволокла небо и наступили сумерки. Из-под уродливо вздыбившегося капота машины струился пар, в клубах которого исчезали, растворялись редкие снежинки, падавшие сверху, – бедная моя машинка упиралась развороченным носом в плоскую морду трамвая. Некогда красную, но давно потускневшую, выгоревшую на солнце. И если бы только на солнце! – в салоне трамвая бушевал пожар. Но я-то сидел за рулём цел и невредим.

И тут на меня обрушился страх, ужас, шок – что это я сотворил такой кошмар. Как-то играючи ловко я выскочил из машины, чтоб рассмотреть получше – можно ли помочь беде. На ходу зачем-то поддернул маску – с шеи на подбородок. Чувствовал лёгкость необыкновенную во всём теле. Только снежинки вдруг укололи стриженую голову холодом, остро и глубоко. Да чудовищный звон в голове не прекращался.

Я едва сделал пару шагов. Откуда-то сбоку вынырнувший парень в чёрной ветровке, такой же чёрной бандане на голове и в чёрной маске, скрывавшей пол-лица (с белым оскалом саблезубого тигра, напечатанным на ней), схватил меня буквально за шкирку.

– Куда? Стой!

Я искорячился, обеими руками указывая на машину. В карманах куртки там оставались документы, кошелёк. Нечленораздельное, троглодитское урчание вырвалось у меня из горла вместо слов. Но парень в чёрном прекрасно меня понял.

– Забудь! Валим, если жизнь дорога!

И не отпуская железной хватки, протащил меня к тротуару, буквально как мешок. Ноги подгибались точно ватные. Но как-то перенесли меня через отбойник. Время и расстояние схлопнулись, перестали существовать. Мы сиганули через парапет – в реку! – ужаснулся я. Но оказалось, что мы пробежали мост до конца – и кубарем покатились по откосу к обводной дороге внизу. Вернее, это я покатился. А мой спаситель громадными скачками спускался вслед за мной. И тут как раз жахнуло – по звуку совсем не далеко. Но уже где-то там – в вышине. Останься мы на мосту, нас, наверно, обдало бы взрывной волной, осыпало осколками. Поднявшись из последнего кувырка на ноги, я оглянулся и увидел косой шлейф чёрного дыма, вытянувшийся над мостом.

– Сюда! – крикнул мне парень в чёрном. Он уже распахнул водительскую дверцу «акцента» – такого же серого, как у меня, я даже успел подумать, что это и есть мой. Чудесным образом перелетевший сюда. Однако номер был чужой. И поставили машину явно заранее – правыми колёсами на покато вздымавшееся основании откоса, чтоб меньше занимать места на мостовой.

Я плюхнулся на переднее пассажирское сиденье. Парень уже запустил мотор, одним движением сорвал маску и бандану и швырнул себе за спину, на задний диван. Рванул с места как гонщик. Звон в ушах сразу чуть отступил. Будто остался позади, не мог за нами поспеть.

– Из возрожденцев? – зыркнул на меня водитель не поворачивая головы.

– Нет, – смутился я.

– А чего тогда в маске?

– Так пандемия же!.. – совсем растерялся я.

Парень чему-то усмехнулся, покачал головой. Мы ехали уже по улице Ленина.

– Всё равно копы теперь твой фейс срисовали… Там у них кругом камеры, – он сладко причмокнул, будто раскусывая конфетку. – Теперь без нас никуда… Как зовут-то?

– Фёдор! – выпалил я.

– А меня Денис… – обронил он небрежно. – Поживёшь немного у меня…

– Документы… – заканючил было я.

– Да я понял, – перебил меня Денис. – Остались в машине. Забудь. Сделаем новые. Со временем.

Тут меня отвлек рекламный банер на обочине дороги. «Мы за дружбу народов!» – шли жёлтые буквы по синей полосе внизу. Выше помещалась яркая, праздничная картинка: бессменный лидер партии протягивал руку дяде Сэму.

– Мне надо маме позвонить… – виновато пробормотал я, вытаскивая телефон из кармана стройотрядовки. Хоть что-то уцелело!

– Стильная штучка… – одобрительно заметил Денис.

Шутит? – подумал я. Обычный «Galaxy», уже не новый, скоро три года как купил. В голову снова вернулся сильный звон, видно, ускорился и догнал-таки нашу машину…

Я ткнул пальцем в мамину аватарку, поднёс аппарат к уху. Гудков не было. Я встряхнул мобилу – будто разладившиеся, остановившиеся часы – и глянул на экран. «Лесенки» сети не наблюдалось – даже самой малюсенькой палочки. И отсутствовала надпись «Мегафон».

– Странно… – промямлил я. В темечке вдруг с особым ожесточением зазвенело. Мы поворачивали направо, в какую-то с обеих сторон заставленную машинами улочку. Она была похожа на… Я не поверил!

– Что это за улица? – почти крикнул я.

– Высотников, а что? – буркнул Денис.

Улица закончилась тупиком. Снова повернув, теперь налево, мы ехали по другой – раза в два пошире.

– А это?!.. – сипло выдохнул я. Спазм сдавил горло.

– Прокатчиков, – пожал плечами Денис. – Скоро приедем.

И прежде, чем мы свернули во дворы, я увидел заветный магазин. Только корявая надпись, тянувшаяся на вывеске, гласила не «Книги», а «Вино».

***

Денис заглушил мотор, зарулив на вчистую убитый колёсами газон перед облезлой, пегой от возраста хрущёвкой.

– Я быстро, – прихватив большую, но довольно тощую спортивную сумку с заднего дивана, он исчез в ближнем подъезде.

Из меня будто выдернули позвоночник. Внутренним зрением я видел себя со стороны – поникшего, расползающегося на пассажирском сиденье как медуза. Силясь ухватиться за что-нибудь внешнее, твёрдое, реальное, я уставился на крышку бардачка, но взгляд проходил сквозь неё – в пустоту. И возвращался к будто выжженной в памяти картинке – развороченной морде «акцента», упирающейся в пылающий трамвай… «Как могло такое случиться? – ворочалась в голове мысль. – Почему я?» Адский аккомпанемент тысячи велосипедных звонков достиг нестерпимых амплитуд.

Я не сразу услышал стук в стекло дверцы. Костяшками пальцев, сухой такой звук. Я резко встряхнулся. Мужик лет сорока с испитой лошадиной физиономией нагнулся к закрытому окошку и что-то бубнил. С усилием я чуть повернул голову, прислушался.

– …подняли проезд на десять рублей, ерундень какая-то… Братан, не найдётся…

Откинувшись назад, вжавшись в спинку кресла, затылок вдавив в подголовник, я застыл в неудобной позе – будто притворился мёртвым. Но, конечно же, меня выдавал бегающий взгляд. Я водил им вверх-вниз по неприятному лицу незнакомца, от морщинистого лба, над которым топорщились из-под кепки седые, будто посыпанные пеплом вихры, до заросшего такой же серой щетиной подбородка – избегая только хлопающих прищуренных глаз. Я не понимал ни слова из его речи. А он вдруг сунулся ниже, едва не расплющив кончик носа о стекло. Узкие его глазёнки расширились и на мгновение остановились.