12. Требования соперников
Через несколько дней после званого обеда в замке почти всем, кто читает газеты в Англии, стало известно о происшествии в Доринкорте. Об этом говорили, толковали, писали – новость была необыкновенно интересная. Прошел слух, что граф очень недоволен таким поворотом событий и намерен защищать права любимого внука и что, вероятно, предстоит большой судебный процесс.
Никогда еще в окрестностях замка не было такого оживления. В базарные дни собирались толпы фермеров, их жены и обсуждали происшествие: говорили, что старый граф вне себя от бешенства, он решил не признавать нового лорда Фаунтлероя и ненавидит его мать. Но, конечно, самые подробные сведения можно было получить в мелочной лавочке. Хозяйка говорила покупателям:
– Это Бог наказал нашего графа за то, что он так обращался с молоденькой вдовой капитана и разлучил ее с мальчиком. А эта приезжая самозванка совсем не похожа на леди, у нее какие-то нахальные черные глаза. Томас говорит, что, если она останется в замке, никто из лакеев не захочет ей служить. И мальчишку-то ее нельзя сравнить с нашим красавчиком. Бог знает что из всего этого выйдет, Я так и обомлела, когда Джейн прибежала ко мне с этим известием.
В замке тоже чувствовалось сильное волнение: в библиотеке тихо разговаривали граф и мистер Хэвишем, в людской перешептывались лакеи, горничные болтали и ахали на своей половине, в конюшне кучера и конюхи рассуждали меж собой и жалели маленького лорда.
Среди всей этой суеты один только Седрик оставался спокоен. Когда ему растолковали, в чем дело, он удивился и встревожился, но не из корысти.
– Как это странно! – сказал он. – Как странно!
Граф молча глядел на мальчика, ему тоже все это казалось странным – он никогда не испытывал такого чувства. Особенно ему стало не по себе, когда он увидел озабоченное выражение на детском лице, которое обычно было таким счастливым.
–. И они отнимут у дорогой ее дом и ее коляску? – спросил Седрик с некоторым страхом.
– Нет! – решительно отвечал граф. – Они ничего у нее отнять не могут…
– Правда? – обрадовался Седрик и, видимо, успокоился. Он кротко взглянул на деда и неуверенно спросил: – А что же мальчик? Другой мальчик? Он будет теперь вашим внуком вместо меня?
– Никогда! – граф крикнул так резко, что Седрик подпрыгнул на стуле.
– Никогда? – переспросил он. – Я думал… – Он вдруг вскочил и подошел к деду. – Дедушка, скажите: останусь ли я при вас, если даже не буду лордом?.. Буду ли я жить с вами, как до сих пор? – и личико его покраснело.
– Ты – мой и всегда будешь моим, пока я жив! – голос старого графа дрогнул. – Да, ты всегда будешь при мне!.. Видит Бог, иногда мне кажется, что, кроме тебя, у меня никогда не было детей.
Седрик вспыхнул от радости, он положил руки в карманы и, глядя в глаза своего знатного деда, сказал:
– Тогда мне все равно, буду ли я графом. Я думал, что тот мальчик займет мое место при вас, и… и мне это было обидно.
Граф положил руку ему на плечо и притянул к себе.
– Они не отнимут у тебя то, что я сам имею право тебе дать, – сказал он, – тяжело переводя дух, – Да я и не верю, чтобы у них оказалось какое-нибудь законное право лишить тебя родового наследства. Помни одно: что бы ни случилось, ты получишь все, что принадлежит лично мне, – все!
Казалось, граф забыл, что говорит с ребенком, рассуждал, как будто сам с собой. Он теперь только понял, до какой степени сильна его привязанность к внуку и какие надежды он возлагал на мальчика. Упрямому графу казалось невозможным – больше, чем невозможным, – уступить тем, против кого он был настроен. И граф приготовился к отчаянной борьбе.
Через несколько дней после того, как женщина, назвавшаяся леди Фаунтлерой, виделась с мистером Хэвишемом, она явилась в замок и привезла с собою сына. Ее не приняли. Лакей передал, что граф не желает ее видеть и предлагает ей обратиться к мистеру Хэвишему.
– Надеюсь, – говорил после ее отъезда Томас, – что я довольно послужил в знатных домах, чтобы уметь отличить настоящую знатную леди от самозванки. И если эта особа леди, то я ничего не понимаю в женщинах.
Незнакомка уехала, лицо ее выражало злобу и страх. Поверенный, разговаривая с ней, заметил, что, несмотря на бойкость на словах, дерзость ее была напускная; она, видимо, была сама обескуражена тем положением, в которое себя поставила. Казалось, она не ожидала, что получит такой сильный отпор.
В замке ее не приняли, но поверенный уговорил графа съездить к ней в гостиницу. Когда он вошел, она побледнела как полотно, потом наговорила ему дерзостей, грозила законом и требовала – все одним духом.
Граф стоял перед ней во весь рост, с достоинством чистого аристократа, и презрительно, молча глядел ей прямо в лицо. Он спокойно дал ей высказаться, накричаться вволю, и, когда она наконец выдохлась, он заговорил:
– Вы уверяете, что вы жена моего старшего сына. Если это правда, закон на вашей стороне, и ваш сын – лорд Фаунтлерой. Суд нас разберет и решит этот вопрос. Если вы правы – получите приличное содержание, но, пока я жив, я не желаю видеть ни вас, ни вашего сына. После моей смерти все родовое состояние, к несчастью, перейдет к вам. Я так и думал, что мой сын Бевис выберет себе такого сорта жену, как вы.
Он повернулся к ней спиной и вышел.
Несколько дней спустя миссис Эррол сидела у себя в спальне и писала. Испуганная горничная прибежала доложить о приезде гостя.
– Сам граф! – воскликнула она со страхом.
Миссис Эррол прошла в гостиную: высокий старик с орлиным профилем и длинными седыми усами стоял на тигровой шкуре.
– Вы миссис Эррол? – спросил он.
– Да, – отвечала она.
– Я граф Доринкорт. – Он немного помолчал, всматриваясь в ее глаза, так похожие на глаза ребенка, которого он видел каждый день в течение последних месяцев.
– Мальчик очень похож на вас, – сказал он отрывисто.
– Мне это часто говорят, милорд; но я рада, что он похож и на отца. – Она вовсе не была смущена внезапным посещением.
– Да, – сказал граф, – ое похож на моего сына… – и стал нетерпеливо дергать седые усы, – Вы знаете, зачем я приехал?
– Я видела мистера Хэвишема, – начала миссис Эррол, – он говорил мне о требованиях,
– Я приехал сказать вам, – перебил граф, – что о них наведут справки и, если возможно, права их будут оспорены. Я намерен отстаивать права мальчика всею силою закона. Его права…
Миссис Эррол прервала его:
– Он ничего не должен получить, на что права не имеет, даже если бы закон был за него.
– К несчастью, тут закон не властен, – сказал граф. – Эта отвратительная женщина и ее сын…
– Она, может быть, любит его, как я Седрика, – опять прервала миссис Эррол. – И если она была женой вашего старшего сына, то ее мальчик, а не мой лорд Фаунтлерой.
Она боялась графа не больше, чем Седрик, и глядела на него так же спокойно. Это нравилось старому деспоту, перед которым все трепетали.
– Полагаю, – сказал он насмешливо, – что вы даже предпочитаете, чтобы он никогда не сделался графом Доринкортом!
Она покраснела.
– Очень почетно быть графом Доринкортом, милорд. Но я прежде всего хочу, чтобы он всегда был добр, справедлив и честен, как его отец.
– А не как дед? – заметил иронически граф.
– Я не имею чести знать его деда, но я знаю, что мой мальчик считает вас… – она внезапно запнулась, затем спокойно посмотрела на него и прибавила: – Я знаю, что Седрик вас любит.
– А любил бы он меня, если бы знал, отчего я не разрешаю вам приезжать в замок? – сухо спросил граф.
– Я думаю, нет, – отвечала миссис Эррол. – Потому я и не хотела, чтобы он это знал.
– Похвально, – произнес граф, – не всякая женщина так бы поступила.
Он стал ходить взад и вперед по комнате, дергая сильнее, чем обычно, усы.
– Да, он меня любит, – говорил старик, – и я его тоже. До сих пор я никого не любил, а его люблю. Он мне понравился с первой минуты. Я стар, жизнь мне надоела, а в нем я вижу смысл жизни, горжусь им, и мне отрадно было думать, что он с достоинством займет мое место.
Граф остановился перед миссис Эррол.
– Я в горе… большом горе! – Голос гордого графа дрожал. На мгновение миссис Эррол показалось, что в его суровых глазах стояли слезы. – Наверно, поэтому я и приехал к вам, – продолжал граф. – Я вас ненавидел, ревновал вас. Это ужасное дело все изменило. После свидания с той особой, которая уверяет, что она жена моего старшего сына, я ищу в вас утешения. Я старый дурак, я виноват перед вами… Вы очень похожи на мальчика, а он моя первая радость в жизни… Я очень несчастен и пришел к вам, потому что мальчик похож на вас и я люблю его. Ради него будьте добры ко мне, если можете.
Голос его был, как всегда, суров, но старик, видимо, был убит, и миссис Эррол стало его жаль. Она подвинула кресло и сказала:
– Садитесь, милорд, отдохните, вы измучены.
Такое внимание было для него ново. Он вспомнил про внука и сел. Если бы не это несчастье, возможно, он продолжал бы ее ненавидеть, но она много выиграла в сравнении с леди Фаунтлерой.
Граф немного успокоился и продолжал.
– Что бы ни случилось, – сказал он, – я обеспечу мальчика. О нем позаботятся – теперь и в будущем.
Перед отъездом граф оглядел комнату.
– Вам нравится этот дом?
– Очень, – отвечала, мать Седрика.
– Это уютная комната, – сказал граф. – Позвольте мне приехать опять, чтобы поговорить об этом деле.
– Когда вам угодно и сколько угодно, милорд, – отвечала она.
Когда граф вышел и сел в карету, лакеи и кучер были ошарашены таким поворотом событий.
13. Дик является на помощь
Как только газеты в Англии написали о затруднениях графа Доринкорта, историю подхватили и перепечатали во всех американских газетах. Замечательнее всего было то, что каждая газета давала свою версию случившегося, и было любопытно покупать их все и сравнивать. В одной говорили, что Седрик грудной ребенок, в другой – что студент Оксфордского университета, молодой человек выдающегося ума и способностей; в третьей утверждали, что он даже не родственник; графа Доринкорта, а маленький самозванец, который продавал газеты и спал на улицах Нью-Йорка, и что его мать обманула поверенного графа, когда он приехал в Америку отыскивать наследника Доринкорта. Описывали нового лорда Фаунтлероя и его мать. Писали, что она цыганка, или актриса, или красавица испанка. Но все соглашались в том, что граф Доринкорт ее злейший враг и не хочет признать ее сына. Все ожидали громкого судебного процесса, который обещал быть захватывающе интересным.
Мистер Гоббс читал все эти сплетни вместе с Диком, и они приходили в ужас. Они поняли, какое важное лицо граф Доринкорт, до какой степени: он богат, какой у него великолепный замок, – и все больше и больше волновались.
– Надо же наконец что-нибудь предпринять! – говорил мистер Гоббс.
Но они ничего другого не могли придумать, как написать письмо Седрику. Каждый написал от себя и прочел письмо другому.
Вот что написал Дик:
«Дорогой друг, я не забыл, что вы для меня сделали, и хотел бы прийти вам на помощь: если вам ничего другого не остается, приезжайте назад и будете моим компаньоном. Ремесло мое идет хорошо, я с вами буду продолжать дело. Пока все.
Дик Типтон».
А вот что написал мистер Гоббс:
«Дорогой сэр! Вижу по вашему письму, что дело плохо. Это интрига, в которой следует разобраться. Я займусь этим, будьте спокойны, я найду поверенного и буду стараться все расследовать. Если ничего хорошего не выйдет и графы нас пересилят, не забудьте, что у меня хорошая лавка, и вы можете стать моим партнером, когда вырастете: мой дом к вашим услугам.
Преданный вам Сайлас Гоббс».
– Ладно, если он не будет лордом, по крайней мере, мы поможем ему, – сказал мистер Гоббс.
– Вот именно, – ответил Дик. – Я не оставлю его. Черт меня возьми, если я не люблю парнишку!
На другой день к Дику подошел молодой адвокат, которому он обыкновенно чистил сапоги. Это был очень молодой человек, только что начинавший практиковать, но способный и энергичный. Он поставил ногу на скамеечку и, пока Дик чистил его сапоги, просматривал иллюстрированную газету. Когда Дик кончил, адвокат дал ему листок:
– Вот вам газета, Дик, прочитайте ее. Там есть картинка английского замка и портрет невестки английского лорда. Красивая женщина. Получите представление об английской аристократии. Начните читать вот тут, про благородного лорда Доринкорта и леди Фаунтлерой… Дик! Что случилось?
Дик уставился, разинув рот, на иллюстрацию, он даже побледнел от волнения.
– Что вас так поразило, Дик? – спросил адвокат. – Сколько я вам должен?
Дик стоял, точно пораженный громом. Он показал на подпись под портретом: «Мать претендента, леди Фаунтлерой». Это был портрет красивой женщины с большими глазами и густыми косами вокруг головы.
– Она! – воскликнул Дик. – Я ее знаю лучше, чем вас!
Молодой поверенный засмеялся.
– Где вы ее встречали, Дик? – шутил он. – В Ньюпорте[10] или когда последний раз ездили в Париж?
Дик не обратил внимания на шутку и стал поспешно собирать свои щетки.
– Знаю ее! – повторял он. – Я нынче хорошо заработал!
И не прошло и пяти минут, как он уже бежал во всю прыть к лавке мистера Гоббса.
Почтенный торговец не поверил своим глазам, когда Дик влетел к нему с газетой в руках. Он бросил ее на прилавок и не мог никак отдышаться.
– Привет! – сказал Гоббс. – Что это вы принесли?
– Посмотрите! – выдохнул Дик, – Посмотрите на эту женщину! Вот вам и аристократка, и вдова лорда!.. Ни то, ни другое! Убейте меня, если это не Минна! Минна!.. Везде ее узнаю… и Бен тоже. Спросите его!
Мистер Гоббс опустился в кресло.
– Вот оно что! – воскликнул он. – Так и знал, что все это подстроено только потому, что он американец!
– Нет! – кричал Дик. – Это все ее козни, она на все способна. Помните, в одной газете было сказано, что у ее сына шрам на подбородке… Да этот мальчишка такой же лорд, как и я… Это сын Бена. Она швырнула, в меня тарелку, а попала в мальчишку.
Дик был умный малый. Большую часть жизни он провел на улицах большого города, и это сделало его еще сообразительнее и наблюдательнее. Он был очень доволен своим открытием.
Дик был полон энергии. Он сел писать письмо Бену и, вырезав из газеты рисунок, вложил его в конверт. Мистер Гоббс писал Седрику и графу. Они не кончили еще своих писем, как новая мысль блеснула в голове Дика.
– Знаете, – сказал он, – парень, который дал мне газету, – адвокат. Давайте посоветуемся с ним.
Мистер Гоббс согласился с этим предложением и был очень доволен находчивостью Дика.
– Прекрасно! – сказал он. – Дело требует адвоката.
Он оставил в лавке своего помощника и отправился с Диком к адвокату, ошеломив его своим рассказом.
Если бы этот адвокат не был так молод и не имел как начинающий много свободного времени, он, пожалуй, не заинтересовался бы этим делом, потому что много в нем было странного и неправдоподобного. Но другого дела у него не было, и к тому же он знал, что Дику можно верить.
– Назначьте вашу цену, – сказал ему мистер Гоббс, – я оплачу все расходы, вот мои адрес, только вникните хорошенько.
– Если нам все удастся, – отвечал адвокат, – это будет великолепный исход и для меня, и для лорда Фаунтлероя. И во всяком случае, наводя справки, вреда мы не нанесем никому. Я читал газеты: эта женщина путается в показаниях насчет возраста ребенка, а это подозрительно. Первым делом надо написать брату Дика и поверенному графа Доринкорта.