В Зырянском крае. Охотничьи рассказы

В этих-то илистых массах шекснинских берегов зарождаются тучи поденок, которые живут сначала в прорываемых ими круглых ходах, идущих горизонтально по направлению к воде, а потом в известное время они вылетают из своего мрачного и душного жилища в виде двукрылой мухи, похожей наружным образованием и величиною на коромысла (libellula grandis). Шекснинские жители дали этому насекомому, в несметном количестве бороздящему воздух над водою, название метлицы, по сходству самого явления с зимнею метелью. Вот что такое метлица.

После выхода метлицы, разрывая осторожно оставленные ею подземные галереи и следя за направлением канальцев, легко заметить, что каждая норка, или каналец, имеет сообщение с соседней и даже несколькими норками.

Об этом делали много различных предположений: полагали, что этими подземными ходами поденки видятся друг с другом, ведут общественную жизнь, совершают акт оплодотворения, после которого там же кладут яички; но кажется, что соединительные канальцы есть дело совершенно случайное, происходящее от чрезвычайного множества поденок, которые еще в состоянии личинки, или попросту червяка, зарываясь внутрь ила, перекрещивают свои лазы, а потом, чрез известное время стремясь к выходу, опять протачивают по направлению к свету столько ходов, что берег делается совершенно губчатым или, вернее, ноздреватым. Мудрено ли, что подземные галереи поденок имеют между собою столько сообщений?

Личинка Шекснинской метлицы живет до двух лет во влажной почве ила. В первом периоде своего образования она не больше, как простой, тонкий и длинный белый червяк, без всяких придаточных наружных орудий. По мере того как насекомое приближается к совершенному возрасту, ему требуются новые органы и оно лишается старых, непригодных для его новой жизни. Таким образом, следует ряд превращений: на голове личинки усматривается пара очень больших сложных глаз, пара крепких жевал, служащих им для разбивания ила, из которого добывают они пищу. Ясно очерченная грудь снабжается шестью ножками с суставами; тело, оканчивающееся тремя длинными колючими нитями, покрывается широкими мохристыми пластинками, которыми насекомое движет с удивительною быстротою. Эти пластинки настоящие жабры, т. е. органы водяного дыхания; толстые каналы воздухоносных трубочек входят в самую их середину и разветвляются там, чтобы из окружающей их жидкости всасывать необходимый для жизни насекомого воздух и разносить его по всему телу. В состоянии таких превращений личинка поденки живет до двух лет и достигает должной величины, после чего переходит в куколку, которая живет в той же галерее и отличается только появлением на спинке коротеньких чехолков, в которых скрываются сложенные вдоль крылышки. Это второе превращение поденки.

Когда настанет время третьего превращения поденки – из куколки в крылатое насекомое, тогда она направляется к поверхности воды через отверстая, прорываемые с помощью зубчатых, твердокожих орудий, находящихся у ней на голове. По моему замечанию, чем более поденка приближается ко времени превращения в полное насекомое, тем ближе она подвигается к выходу. Это подтверждается тем, что если перед появлением метлицы мять ногою илистый берег, то из него начинают показываться куколки поденок, стремительно бросающихся прочь от берега и уплывающие в глубину при помощи движения своих дыхательных снарядов, которыми они умеют действовать, как рыбы, плавательными перьями. Если же сделать этот опыт недели за три до выхода поденок, то ни одна из них не вымнется из берега, потому что в это время они лежат в нем еще довольно глубоко. Ясно бывает видно, как готовая к превращению куколка, выйдя из земли совершенно наружу, разрывает свою оболочку, которая лопается у нее на спине, как выходят сначала головка поденки и грудь, как она движет крыльями, стараясь выбраться из тесных пеленок. Вот она уже вышла, выправила сложенные крылышки, помещавшиеся в узких надкрыльных сумочках, и приступает к последнему своему превращению: сбрасывает со всего тела еще один паутинный покров, чего не делает ни одно из других насекомых. После этого она, явившись уже совершенною, с прекрасными нежными формами, красивыми, светлыми, большими черными и блестящими глазами, взмахивает крылышками и спешит соединиться с другими своими подругами, в миллионном количестве порхающими над водою.

В описываемом виде Шекснинских поденок ясно различаются два пола: самка несколько крупнее самца, имеет белые крылья, очень пухлое, слабое тело, тоже беловатое, небольшие и не столь светлые глаза и два хвостика; самец меньше ростом, но формами несравненно красивее и телом тверже, крылья у него черные, туловище бледно-палевое, глаза большие и ясные, а на конце тела, кроме двух хвостиков, длиннейших нежели у самки, он имеет еще четыре коротеньких придатка. Пришекснинские жители самку называют – белокрылкою, а самца – чернокрылкою.

Как продолжительна жизнь поденки в состоянии личинки, так кратковременна она в состоянии развитого животного: только несколько часов суждено наслаждаться поденке своею новою воздушною жизнью, да и то в борьбе со стихиями. Разорвав свою связь с подземною жизнью, положив для сохранения своего вида яички, она летит искать смерти – и тут же находит ее, падая на воду или, заносимая ветром, опускается на траву, кусты, лес, где и достается в добычу малым пташкам и «всякой прожорливой птице».

Один раз в год, постоянно в конце июня или в начале июля, оставляет Шекснинская поденка илистые берега, место своего возрождения и воспитания, и служит для местных рыбаков знаком обильнейшего периода в ловле рыбы. Никогда не случается, чтобы во всей Шексне выход ее был в один день: в средних частях течения реки она является позже, нежели в верховьях, а внизу, около устья, позже, нежели в средних частях. Трудно объяснить такое разновременное ее появление: зависит ли это от свойства грунта, не одинакового на протяжении Шексны, от падения и возвышения воды, или другие есть какие-нибудь скрытые причины, – решить не берусь. Шекснинские рыбаки разделяют метлицу по плесам и делят ее появление на два выхода: на малый и большой, чертеж и валку.

Чертеж, или малый выход метлицы, служит как бы предуведомлением о наступившем времени появления поденок. При ясном свете утренней зари скромно вылетят из берегов несколько особей, направляющихся к средине реки, неразвязно, вяло порхают они над нею и, опускаясь на воду, бороздят, чертят живою чертою ее гладкую поверхность. Отсюда чертеж. Замечательно, что в первый чертеж нельзя увидать ни одной чернокрылки: он весь состоит из женских белокрылых особей, и то из самого небольшого числа. Рыбаки не пользуются первым чертежом, потому что появившиеся поденки сейчас же бывают подхвачены голодною рыбою и чайками и не оставляют по себе никаких следов, так что, прозевавши чертеж, трудно после и узнать, что он был. В годы, обильные метлицею, на другой день после первого чертежа, бывает второй, в котором изредка провертывается и чернокрылка. Дня через два, много через три после второго чертежа, надо ожидать валки, т. е. большего выхода метлицы. Еще с вечера, как только солнце опустится за лес и заря бледным светом разольется по краю неба, над дымящеюся паром рекою запорхают несколько поденок, верных вестников предстоящей наутро валки. Вся коротенькая июльская ночь пройдет у рыбаков в приготовлении к завтрашнему дню: припасаются заплави, поправляются язки, осматриваются лодки, перебираются переметы. Едва зыкнет коростель, вестник утра, и полетят на заплеск Шексны с громким криком вороны с сухих высоких осин, мест своего ночлега, метлица начнет выходить из илов в несметном количестве. Чем ближе время к солнечному восходу, тем в большем числе летает она над водою, тем гуще и гуще становится ее в воздухе, наконец, на солнечном восходе тучами валится она в реку и совершенно покрывает собою поверхность воды. От двух часов до четырех продолжается время появления поденок на свет, потом толпы их начинают редеть, а к шести часам уже не видишь порхающей метлицы. Только густыми массами с верхних плесов тащит ее течением реки вниз и разбивает по заплескам и ракитникам, наваливает на мысы и кружит в заводях, завертывая в кольца струек.

Во время выхода метлицы любопытно бывает следить, как поденка, выбравшись из своего темного гнезда, торопится к своим подругам, как скоро она изнемогает, устало машет своими крылышками, падает в воду, трепещется, бьется на ней, но собравшись с силами, вдруг снова поднимается, взовьется высоко, высоко, а потом опять падает, и это продолжается до тех пор, пока крылья поденки не обмокнут и она не лишится способности летать. Часто случается видеть, как некоторые поденки, не успевшие освободиться от последней своей паутинной оболочки, очень липкой и нежной, порхая, таскают ее за собою на длинных хвостовых усиках и, падая на реку, уже не поднимаются, потому что мешочек, образуемый оболочкой, в одну секунду наполняется водою и лишает их сил взлететь вторично.

Из окружных болот и озер, разбросанных во множестве по обоим сторонам Шексны, огромнейшими стаями слетаются на лакомую пищу чайки и сомки – разбойники. Громким криком приветствуют они появление метлицы и с жадностью бросаются на добычу, камнем падая на воду или усевшись где-нибудь на берегу, на прибое, спокойно пожирают ее, выбирая живых, бьющихся крылышками. По заплеску суетливо бегают с этою же целью пискуны – песочники, важно и сановито расхаживают красноносые сороки и, переваливаясь с боку на бок, выступают вороны, прожорливо объедающиеся и часто взмахивающие от пресыщенного удовольствия своими пепельными крыльями. Над водою расстилаются ласточки и береговые стрижи, бойко подхватывая трепещущее насекомое; порхают трясохвостики, осторожно доставая с воды метличку, и вьются чернощекие рыболовы. Из густой нависели тальника вдруг выплывает на струйку целый выводок уток, растягивается по ней веревочкой и, установившись против воды, ловко начинает глотать метлицу и справа и слева; а в воздухе, широко распластав крылья и описывая правильные круги, начинает виться Шекснинский орел белоголовик, подстерегающий удобный случай в минуту общего торжества попользоваться своего рода добычею. Радостные крики чаек, карканье ворон, посвистывание куликов, заунывный, пронзительный голос орла, свободная, голосистая песня рыбаков, разъезжающих в легких челноках по реке, придают необыкновенное оживление утру, в которое бывает валка метлицы.

После выхода метлицы илистые берега Шексны делаются ноздреватыми, в них очень явственно видно бесчисленное множество маленьких норочек, немного шире отверстия гусиного пера: это лазы метлицы из своих гнезд. Около каждого отверстия лежит паутинный покров насекомого, его последние пеленки.

Метлица есть самая лакомая пища для рыбы, которая еще недели за две до ее появления дает знать рыбакам изменившимся ходом ловли, что она ожидает своей манны. За несколько дней перед выходом поденок рыба перестает удиться на рака и ловится во все рыболовные снасти, сдается с мелких на глубокие места и совершенно пропадает до радостного утра. Ни всплеска ее, ни даже игры маленьких рыбок в это время не слышно и не видно. Но лишь только появится на реке метлица, откуда что возьмется! Все жители водяного царства – язь, лещ, плотва, чеша, сорога, голавль, палан и целые стада мелких рыб – поднимаются из глубины и жадно начинают глотать падающее насекомое. Невольно изумишься такому необыкновенному скоплению рыбы. Всплески и бульканье раздаются во всех местах Шексны, а около заплеска, по мелям, и в густой нависели ракитника, где всегда набивает много метлицы, показываются многочисленные общества рыбешек, которые игриво продовольствуются поденками, разрывая каждую на несколько частей и рассыпаясь как дождь при всякой опасности со стороны прожорливых щук, жадно охотящихся за ними.

Весело любоваться в это время на огромных лещей, меланхолически ловящих метлицу: медленно поднимается он с глубины, до половины выставится из воды горбатая, как краюшка, спина его и широкий гребень пера; неповоротливо возьмет он поденку, широко развернет хвостом и скроется, пустивши пузырь попавшего при глотании воздуха. Через минуту появляется он опять на том же месте и так же хладнокровно и солидно ловит и исчезает. Часто вывертывается стерлядь, привлеченная лакомою пищею, но так скромно, трусливо покажется она на поверхности воды, так робко и торопливо схватит метличку, как будто это для нее дело решительно непозволительное. Язь и голавль напротив: те бешено рвутся за добычею, вприпрыжку, с брызгами, наперерыв хватают метлицу и так много ею наедаются, что нередко случается видеть их на заплесках уснувших от обжорства.

Рыбаки, охотники до уженья, сейчас же после чертежа забивают на Шексне язки. Язок – важная статья в ужении на метлицу: от него зависит хороший успех в ловле рыбы удочкою, и потому мы остановимся несколько времени на описании его устройства.

Для язка выбирается место в высокое стояние воды на песках, в низкое на глуби, но в том и в другом случае с чистым хрящеватым дном, которое предварительно расчищается от коряг и задев, чтобы при ужении не зацепить крючков удочки. Потом, с помощью лодки, вбивается для самого длинного язка, в восемь аршин, восемь пар кольев. К последним трем парам делаются подстрелины, или косвенные подпорки, чтоб быстрым шекснинским течением воды не сломило их на сторону. Между кольями грузится ракитник, связанный снопами для того, чтоб плотнее ложился на дно. Самый язок направляется несколько против течения. Когда ракитник наполнит все пространство между кольями от самого дна до поверхности воды, течение ниже язка прекращается, делается заводь, и поплавок удочки не несет^[11]: для этой цели более и устраивается язок. Но и здесь не следует впадать в крайность: дурно, если поплавок совершенно неподвижно стоить на одном и том же месте, необходимо, чтобы крошечная струйка воды отводила его вниз, потом заворачивала назад, снова подгоняла к язку и таким образом способствовала бы ему ходить. Рыба, при таком устройстве язка, берет лучше и смелее. Возле язка для прикормки рыбы загружается на длинных колышках метлица. Для этого берется лоскуток старой мережки, высыпается на него четверика полтора метлицы и завязывается в кухтырь, который прикрепляется к колышку на расстоянии полутора аршина от заостренного конца и погружается в воду. Таких загрузок делается у язка штуки три и четыре. Они часто прополаскиваются для очищения от наносимого ила и песку и каждый день подновляются свежею метлицею.

Около каждого язка рыбаки делают большие запасы метлицы. Для этого в вершину язка упирается одним концом бревно, а другой конец его отводится в реку, забирая немного против ее течения. В таком положении бревно удерживается веревкою и называется заплавью. Во время валки набьет метлицы течением такое страшное множество, что когда подтащат и приплотят ее к язку, то она наполняет до самого дна все пространство между язком, берегом и заплавью. Для загрузки на прикормку ее вычерпывают из этого пространства сачком и складывают в мережи пригоршнями. Скоро метлица в заплави от влияния больших жаров начинает разлагаться и приходить в брожение, пузырясь кверху и распространяя не противный, но сильный и острый запах. Рыба привлекается силою этого запаха к язкам и, находя прикормку, держится на местах уженья до тех пор, пока не отойдет лов.

С большим удовольствием воспоминаю веселое уженье на устроенных таким образом язках. Ранехонько утром, лишь только румяная зорька зардееет на небе, торопишься, бывало, на язок, с длинными удилищами на плече и с вместительным мешком в руках. Свежесть воздуха и утренний холодок прохватывают легкое платье, маленькая дрожь пробегает по телу, но скорая ходьба сейчас прогоняет это ощущение: становится как-то приятно, весь согреваешься и свободно, во всю грудь, дышишь чистым воздухом. Густой пар бродит над рекою, дымятся таким же паром разбросанные там и сям озера, задернулись ими же леса, а прибрежные, ровные и душистые луга, как серебром, залиты росою. Давно уже проснулись чайки и кричат дружным хором по заплескам Шексны, где они заправляются завтраком, во всех концах раздаются хриплые голоса коростелей, кряканье уток, и мерно, точно такт выделывает, бьет в хлебе перепел.

Вот и язок. Потихоньку спускаешься к нему под гору, осторожно разматываешь удочки, усаживаешься как можно ловчее и спокойнее на лавочку и наживляешь крючки, вздевая на каждый по две метлички с хвостика. Для этого употребляется всегда метлица чернокрылка: она гораздо лучше держится на крючке, и рыба как-то охотнее ее берет. Рыбаки выбирают и хранят чернокрылку собственно для наживки в погребах на льду, в нарочно приготовленных для того луночках. Нажививши крючки, забрасываешь две удочки: одну поближе к язку, около загрузок, другую – пониже, к нависели ракитника. Ловко опустятся крючки, скромно лягут поплавки на воду и начнут бродить взад и вперед. Долго они плавают без малейших признаков клева. Растушевалась уже по всему небу красавица заря, выглянуло солнце из-за леса, потянулись длинные, предлинные тени от деревьев, косыми полосами ложась на берег и опускаясь на воду, подобрался туман, перестал кричать перепел, смолк и дергач, а рыбе все нет хода. Но вот у одной удочки пошевелился поплавок раз, потом в другой и тихо начал тонуть и, наконец, скрылся под водою. Быстро подсекаешь добычу, чувствуешь по изогнувшемуся в дугу удилищу, по натянувшейся в струну лесе, как велика она, но, не давая свободы, не позволяя ей завернуть голову в реку, осторожно начинаешь подводить к берегу. Если не слышно частых, усиленных подергиваний, значит это – лещ: он идет всегда без малейшего сопротивления, плашмя, как доска. У самого берега подхватишь рыбу сачком и едва успеешь уложить ее в мешок, привязанный на берегу к ивовой коряге, да усесться на лавочке, смотришь, и у другой удочки исчез поплавок под водою. Начался клев: тут успевай только закидывать да таскать.

Лучший лов рыбы начинается с самого дня валки и продолжается с неделю. Потом крупная рыба берется уже лениво, осторожно и, наконец, скоро совсем перестает, зато охотнее начинают клевать плотва и чеша. Последняя такими огромными стаями подступает к язку, что случалось выуживать с утра и до полудня по пятисот штук. Но эта рыба не пользуется у шекснинских рыбаков особенным уважением: костлявая и тощая, несколько горьковатая на вкус, в самом деле она не стоит ловли и хлопот. Лещей случалось выуживать на метлицу громаднейшей величины: от 12 до 13 фунтов, а язей – от 7 до 10 фунтов. Бывали годы, в которые рыба на метлицу бралась так охотно, что науживали по шести пудов в день и даже более, на одну удочку. Конечно, таких дней в продолжение всего улова, т. е. полуторы недели, выдавалось немного.

Пойманная во время метлицы, болевая рыба в садках жить не может: скоро обивается в красные пятна и снет. Это, вероятно, от чрезвычайного наполнения желудка лакомою пищею, для освобождения от которой ей нужны простор и свободное движение. Лещей и язей шекснинские рыбаки от метличнаго улова очень хорошо вялят, распластывая их надвое и немного присаливая. Коптить, нам кажется, было бы лучше, но наши рыбаки этого делать еще не умеют.

Кроме уженья метлица употребляется истыми, записными рыбаками для ловли на переметы красной рыбы, т. е. стерлядей, хотя годами хорошо идет на нее и болевая. Перемет состоит из длинной, нетолстой бечевки, на которую навязаны, на расстоянии маховой сажени друг от друга, двенадцативершковые поводки, с большими остронаточенными крючками. Чрез каждые десять крючков привязывается к бечевке маленький камешек, опутанный липовыми лыками или хорошей мочалой. Полный перемет состоит из 175 крючков. На крючки насаживается метлица с хвостика, и перемет бросается вдоль реки в известном расстоянии от берега. В прежние годы, когда стерлядей в реке было побольше, еще до прорытия Белозерского канала, по которому много ушло ее в другие реки, на переметы лавливались аршинные стерляди, а ныне и тринадцативершковые – редкость.

Под конец августа шекснинские илы производят еще другой вид поденок, однолетних, очень маленьких, формою схожих с бабочками и до того липких, что нередко видишь их летающих связанными по паре и по тройке. Эти поденки выходят из берегов в продолжение нескольких недель постоянно каждый день и всегда вечером: в тихие, ясные зори их бывает очень много. Шекснинские жители называют осеннюю метлицу уклейкою, по имени маленькой миловидной рыбки, уклейки, которая любит ею лакомиться. Рыбаки не употребляют этого вида поденок для рыбной ловли, но поднявшуюся в это время на промысел с глубины уклейку – рыбу и ельцов ловят в вечерние зори тонкими плавательными мережами, называемыми уклеенными.

Спустя недели две после уженья на метлицу, около Ильина дня, вновь восстанавливается клев на рака, который в это время делается линевым, т. е. меняет свою старую твердую скорлупу на новую, на первых порах – нежную и мягкую. Линючего рака, оборвавши клешни, можно всего надавать на удочку, для этого всаживают крючок в левый глаз рака и выдергивают его около второй нары ног, потом спускают рака несколько на лесу и уже окончательно заправляют крючок в хвостик. Насадка, таким образом изложенная, выходит большая и принимает совершенно вид натурального рака. На линючего рака особенно хорошо идет голавль и язь. Уженье производится в тихих же местах, т. е. с мысов или под мысами в заводях, на глубине.

К концу августа клев рыбы на рака окончательно прекращается, начинается уженье налимов на мелкую лягушку. Для этого употребляются тоже донные удочки, только с крючком мелкого калибра. Лягушку насаживать очень легко: просто прокалывают крючком обе ее губы снизу наверх. Носик крючка здесь скрывать не требуется, потому что насадка живая, рыба хватает ее в воде не рассматривая. Уженье на лягушку производится по ночам в тихую погоду, при огне, для чего около сиденья рыбака разводится костер. Этим способом вылавливаются иногда очень крупные налимы: в шесть-семь фунтов весу, но несмотря на это немногие из рыбаков занимаются им, потому что ночное бдение, возня с лягушками, редкий клев, однообразие рыбы лишают уженье той привлекательности, которая так заманчива в ужении на рака и на метлицу. Шекснинские рыбаки по ремеслу занимаются осенью ловлею налимов на переметы, наживляемые лягушками. Бросание производится с вечера, выбираниe рано утром. Годами налим идет на переметы так бойко, что ловля их становится очень выгодным промыслом.