Медея

Эписодий шестой

Входит Медея.

Медея

 
Я заждалась, подруги, чтоб судьба
Свое сказала слово – в нетерпенье
Известие зову я… Вот как раз
Из спутников Леоновых один;
Как дышит трудно, он – с недоброй вестью.
 

Входит вестник.

Вестник

 
Беги, беги, Медея; ни ладьей
Пренебрегать не надо, ни повозкой;
Не по морю, так посуху беги…
 

Медея

 
А почему же я должна бежать?
 

Вестник

 
Царевна только что скончалась, следом
И царь-отец – от яда твоего.
 

Медея

 
Счастливое известие… Считайся
Между друзей Медеи с этих пор.
 

Вестник

 
Что говоришь? Здорова ты иль бредишь?
Царев очаг погас, а у тебя
Смех на устах и хоть бы капля страха.
 

Медея

 
Нашелся бы на это и ответ…
Но не спеши, приятель, по порядку
Нам опиши их смерть, и чем она
Ужаснее была, тем сердцу слаще.
 

Вестник

 
Когда твоих детей, Медея, складень
Двустворчатый^[25] и их отец прошли
К царевне в спальню, радость пробежала
По всем сердцам – страдали за тебя
Мы, верные рабы… А тут рассказы
Пошли, что ссора кончилась у вас.
Кто у детей целует руки, кто
Их волосы целует золотые;
На радостях я до покоев женских
Тогда проник, любуясь на детей.
Там госпожа, которой мы дивиться
Вместо тебя должны теперь, детей
Твоих сперва, должно быть, не видала;
Она Ясону только улыбнулась,
Но тотчас же фатой себе глаза
И нежные ланиты закрывает;
Приход детей смутил ее, а муж
Ей говорит: “О, ты не будешь злою
С моими близкими, покинь свой гнев
И посмотри на них; одни и те же
У нас друзья, не правда ли? Дары
Приняв от них, ты у отца попросишь
Освободить их от изгнанья; я
Того хочу”. Царевна же, увидев
В руках детей убор, без дальних слов
Все обещала мужу. А едва
Ясон детей увел, она расшитый
Набросила уж пеплос и, волну
Волос златой прижавши диадемой,
Пред зеркалом блестящим начала
Их оправлять, и тени красоты
Сияющей царевна улыбалась,
И, с кресла встав, потом она прошлась
По комнате, и, белыми ногами
Ступая так кокетливо, своим
Убором восхищалась, и не раз,
На цыпочки привстав, до самых пяток
Глазам она давала добежать.
Но зрелище^[26] внезапно изменилось
В ужасную картину. И с ее
Ланит сбежала краска, видим… После
Царевна зашаталась, задрожали
У ней колени, и едва-едва…
Чтоб не упасть, могла дойти до кресла…
Тут старая рабыня, Пана ль гнев^[27]
Попритчился ей иль иного бога,
Ну голосить… Но… ужас… вот меж губ
Царевниных комок явился пены,
Зрачки из глаз исчезли, а в лице
Не стало ни кровинки, – тут старуха
И причитать забыла, тут она
Со стоном зарыдала. Вмиг рабыни
Одна к отцу, другая к мужу с вестью
О бедствии – и тотчас весь чертог
И топотом наполнился, и криком…
И сколько на бегах возьмет атлет^[28],
Чтоб, обогнув мету, вернуться к месту,
Когда прошло минут, то изваянье,
Слепое и немое, ожило:
Она со стоном возвратилась к жизни
Болезненным. И два недуга враз
На жалкую невесту ополчились:
Венец на волосах ее златой
Был пламенем охвачен^[29] жадным, риза ж,
Твоих детей подарок, тело ей
Терзала белое, несчастной… Вижу: с места
Вдруг сорвалась и – ужас! Вся в огне
И силится стряхнуть она движеньем
С волос венец, а он как бы прирос;
И только пуще пламя от попыток
Ее растет и блещет. Наконец,
Осилена, она упала, мукой…
Отец и тот ее бы не узнал:
Ни места глаз, ни дивных очертаний
Не различить уж было, только кровь
С волос ее катилась и кипела,
Мешаясь с пламенем, а мясо от костей,
Напоено отравою незримой,
Сквозь кожу выступало – по коре
Еловой так сочатся слезы. Ужас
Нас охватил, и не дерзали мы
До мертвой прикоснуться. Мы угрозе
Судьбы внимали молча. – Ничего
Не знал отец, когда входил, и сразу
Увидел труп. Рыдая, он упал
На мертвую, и обнял, и целует
Свое дитя и говорит: “О дочь
Несчастная! Кто из богов позорной
Твоей желал кончины и зачем
Осиротил он старую могилу,
Взяв у отца цветок его? С тобой
Пусть вместе бы убит я был”. Он кончил
И хочет встать^[30], но тело, точно плющ,
Которым лавр опутан, прирастает
К нетронутой одежде, – и борьба
Тут началась ужасная: он хочет
Подняться на колени, а мертвец
Его к себе влечет. Усилья ж только
У старца клочья мяса отдирают…
Попытки все слабее, гаснет царь
И испускает дух, не властен больше
Сопротивляться муке. Так они
Там и лежат – старик и дочь, – бездушны
И вместе, – слез желанная юдоль.
А о тебе что я скажу? Сама
Познаешь ты весь ужас дерзновенья…
Да, наша жизнь лишь тень: не в первый раз
Я в этом убеждаюсь. Не боюсь
Добавить я еще, что, кто считает
Иль мудрецом себя, или глубоко
Проникшим тайну жизни, заслужил
Название безумца. Счастлив смертный
Не может быть. Когда к нему плывет
Богатство – он удачник, но и только…
 

Уходит.

Корифей

 
Да, много зол – заслуженных, увы! —
Бог наложил сегодня на Ясона…
Ты ж, бедная Креонта дочь, тебя
Жалеем мы: тебе Ясонов брак
Аидовы ворота отверзает…
 

Медея

 
Так… решено, подруги… Я сейчас
Прикончу их и уберусь отсюда,
Иначе сделает другая и моей
Враждебнее рука, но то же; жребий
Им умереть теперь. Пускай же мать
Сама его и выполнит. Ты, сердце,
Вооружись! Зачем мы медлим? Трус
Пред ужасом один лишь неизбежным
Еще стоит в раздумье. Ты, рука
Злосчастная, за нож берись… Медея,
Вот тот барьер, откуда ты начнешь
Печальный бег сейчас. О, не давай
Себя сломить воспоминаньям, мукой
И негой полным; на сегодня ты
Не мать им, нет, но завтра сердце плачем
Насытишь ты. Ты убиваешь их
И любишь. О, как я несчастна, жены!
 

Быстро уходит.

Стасим пятый

Хор

Строфа I

 
Ио! Земля, ты светлый луч,
От Гелия идущий, о, глядите,
Глядите на злодейку,
Пока рука ее не пролила
Крови детей…
О Солнце, не давай,
Чтоб на землю кровь бога
Текла из-под руки,
Подвластной смерти;
Ты, Зевса свет, гони
Эринию из этого чертога,
Которой мысли
Наполнил демон мести
Кровавыми парами.
 

Антистрофа I

 
Напрасно ты из-за детей
Страдала и напрасно их рождала.
Те синие утесы,
Как сторожей суровых миновав,
Медея, мать
Несчастная, с душой,
Давимой гневом тяжким,
Зачем влачишься ты
К убийству снова,
Едва одно свершив?
Безумная! О, горе смертным,
Покрытым кровью.
К богам она взывает,
И боги щедро платят…
 

Хор

Строфа II

 
Голоса детей… Послушай,
О преступная! О, злой
И жены ужасный жребий!
 

Один детский голос

 
Ай-ай… о, как от матери спасусь?
 

Другой

 
Не знаю, милый… Гибнем… Мы погибли…
 

Хор

 
Поспешим на помощь^[31], сестры;
В дом иду я.
 

Детские голоса

 
Скорее, ради бога, – нас убьют…
Железные сейчас сожмут нас сети^[32].
 

Хор

 
Ты из камня иль железа,
Что свое, жена, рожденье,
Плод любимый убиваешь…
 

Антистрофа II

 
Мне одну хранила память,
Что детей любила, мать,
И сама же их убила…
Инó^[33] в безумии божественном, когда
Ее скитаться осудила Гера.
Волны моря смыли только
Пятна крови,
Она ж, с утеса в море соступив,
Двух сыновей теперь могилу делит.
Ужас, ужас ты предельный!
Сколько зерен злодеянья
В ложе мук таится женских…
 

Эксод

Входит Ясон.

Ясон

 
Вы, жены, здесь уже давно, не так ли?
Злодейка где ж? В чертоге заперлась?
Или в бегах Медея? Только ад
Иль неба высь да крылья птицы разве
Ее спасти могли бы. За тиранов
Она иначе роду их ответит.
Иль, может быть, убив царя земли,
Она себя считает безопасной,
Коли ушла отсюда?.. Но о ней
Я думаю не столько, как о детях:
Ее казнить всегда найдутся руки.
Детей бы лишь спасти, и как бы им
Креонтова родня за материнский
Не мстила грех – вот я чего боюсь.
 

Корифей

 
О, ты, Ясон, еще не знаешь бедствий
Последнего предела; не звучат
Они еще в твоих словах, несчастный.
 

Ясон

 
Так где же он? Иль очередь за мной?
 

Корифей

 
Детей твоих, детей их мать убила.
 

Ясон

 
Что говоришь? О, смерть, о, злая смерть!
 

Корифей

 
Их больше нет, их больше нет на свете.
 

Ясон

 
Убила где ж, при вас или в дому?
 

Корифей

 
Вели открыть ворота – сам увидишь.
 

Ясон

 
Гей! Вы! Долой запоры, с косяков
Срывайте двери – два несчастья видеть
Хочу я, двух убитых и злодейку.
 

Появляется колесница, запряженная драконами. В ней Медея с телами детей.

Медея

 
Не надо дверь ломать, чтобы найти
Убитых и виновницу убийства —
Меня. Не трать же сил и, если я
Тебе нужна, скажи, чего ты хочешь.
А в руки я тебе не дамся, нет:
От вражьих рук защитой – колесница,
Что Гелий мне послал, отец отца^[34].
 

Ясон

 
О, язва! Нет, богам, и мне, и всем,
Всем людям нет Медеи ненавистней,
Которая рожденью своему
Дыханье перервать ножом дерзнула
И умереть бездетным мне велит…
И ты еще на солнце и на землю
Решаешься глядеть, глаза свои
Насытивши безбожным дерзновеньем.
О, сгибни ж ты. Прозрел я наконец.
Один слепой мог брать тебя в Элладу
И в свой чертог от варваров… Увы!
Ты предала отца и землю ту,
Которая тебя взрастила, язва!..
Ты демон тот была, которым боги
В меня ударили… Чтобы попасть
На наш корабль украшенный, ты брата
Зарезала у алтаря. То был
Твой первый шаг. Ты стала мне женой
И принесла детей, и ты же их,
По злобе на соперницу убила.
Во всей Элладе нет подобных жен,
А между тем я отдал предпочтенье
Тебе пред всеми женами, и вот
Несчастлив я и разорен… Ты львица,
А не жена, и если сердце есть
У Скиллы^[35], так она тебя добрее.
Но что тебе укоры? Мириады
Их будь меж уст, для дерзости твоей
Они – ничто. Сгинь с глаз моих, убийца
Детей бесстыжая! Оставь меня стонать.
Женой не насладился и детей,
Рожденных мной, взлелеянных, увы,
Не обниму живыми! Все погибло.
 

Медея

 
Я многое сказала бы тебе
В ответ на это. Но Кронид-отец
Все знает, что я вынесла и что
Я сделала. Тебе же не придется,
Нам опозорив ложе, услаждать
Себе, Ясон, существованье, чтобы
Смеялись над Медеей. Ни твоя
Царевна, ни отец, ее вручавший,
Изгнать меня, как видишь, не могли.
Ты можешь звать меня как хочешь: львицей
Иль Скиллою Тирренской; твоего
Коснулась сердца я и знаю – больно…
 

Ясон

 
И своего. Тем самым – двух сердец.
 

Медея

 
Легка мне боль, коль ею смех твой прерван.
 

Ясон

 
О дети, вы злодейкой рождены.
 

Медея

 
И вас сгубил недуг отцовский, дети!
 

Ясон

 
Моя рука не убивала их.
 

Медея

 
Но грех убил и новый брак, невинных.
 

Ясон

 
Из ревности малюток заколоть…
 

Медея

 
Ты думаешь – для женщин это мало?
 

Ясон

 
Не женщина, змея ты, хуже змей…
 

Медея

 
И все ж их нет, – и оттого ты страждешь.
 

Ясон

 
Нет, есть они и матери грозят…
 

Медея

 
Виновника несчастий знают боги…
 

Ясон

 
И колдовство проклятое твое.
 

Медея

 
Ты можешь ненавидеть. Только молча…
 

Ясон

 
Не слушая. Иль долго разойтись?..
 

Медея

 
О, я давно горю желаньем этим…
 

Ясон

 
Дай мне детей, оплакав, схоронить…
 

Медея

 
О нет! Моя рука их похоронит.
В священную я рощу унесу
Малюток, Геры Высей, и никто
Там вражеской десницей их могилы
Не осквернит… В Сизифовой же мы
Земле обряд и праздник установим,
Чтоб искупить невинную их кровь…
Я ухожу в пределы Эрехтея…
И с сыном Пандиона разделю,
С Эгеем, кров его^[36]. Тебе ж осталось
Злодейскую запечатлеть свою
Такой же смертью жизнь, а брака видел