Мы все стояли в маленьком кабинете. Мы все понимали, что конец, которого человечество так давно ждало – настал и дышит нам уже не в спину, а прямо в лицо. Мой друг сейчас явно думал не о своей смерти. Парнишка, который успел стать для него родным сыном – Армия думал о его судьбе, о том, что станет с его единственной родной душой в этом богом забытом месте.
– Что нам делать? – Спросил я, будто бы не зная ответа.
– Я отправлю два отряда ещё в…Да какие к черту отряды?! Нет, Немец, нет. Ты не глупый человек и все сам понимаешь. Нам осталось не больше двух недель, так что я просто не знаю, что нам делать. Я не знаю, что сказать им, Немец. Люди снаружи ждут веселых новостей, хотя всё понимают. Что я им скажу?
– Мы скажем вместе, – вступился Армия. – Мы втроем скажем им, что они умрут через две недели.
Дверь отворилась. Толпа людей в изношенной одежде, покрытой пылью и грязью, тусклый свет, исходивший от костров и глаза. Глаза такие разные, но такие одинаковые. В толпе я сразу увидел мальчишку, который стоял впереди всех, а также Цветочника, Хомяка и Снайпера, последний курил свою самокрутку. Вероятно, через час он уже будет на Лоскутной, где его будет ждать алкоголь и девушки. А, впрочем, какая теперь разница? Алита, как глава станции, начала свою речь, которую мы временами дополняли, чтобы поддержать её. Потом, когда ей стало трудно говорить из-за кома в горле, Армия закончил тем, что поблагодарил всех и пожал руку каждому. Теперь глаза у людей были совсем разные. Все люди принимают смерть по-своему: кто-то молча осознает этот факт и идет вспоминать свою жизнь; кто-то начинает рыдать – их успокаивают третьи, плачущие сами, но уже давно смирившиеся. А я? А я пошел наверх. Там дышится легче. Армия похлопал меня по плечу и сказал, что у него будет важный разговор для меня.
– А я и не ухожу. Не дождешься. – Пошутил я, но улыбнуться не получилось.
Близилась ночь, поэтому люди на посту предупредили меня, что в моем распоряжении не больше часа. Отлично. Этого вполне хватит. На улице пылали остатки уходящего заката, воздух был необыкновенно чистым и свежим после дней, проведенных под землей. Теперь уже не было нужды сидеть в метро. Послышались звуки, исходившие снизу. Десятки людей поднимались вереницей без каких-либо вещей или еды. Они хотят умереть там, где появились на свет. Это было желание, достойное именования “человек”.
Они все молча продвигались в сторону опускающегося солнца. Среди них были знакомые мне лица: это Цветочник, улыбнувшийся мне на прощание, Зубной с его любимой зубочисткой и белой ухмылкой во весь рот, Хомяк и многие другие, с кем я выживал бок о бок все эти месяцы. Прощаться очень трудно. Не люблю это делать. Толпа людей шла на запад, где опускалось солнце впервые за целый год. Вероятно, так и должно было случиться. Десятки силуэтов постепенно отдалялись от меня и в конце концов растворились в последних солнечных лучах. Свет уходил, и я решил спуститься обратно. У меня еще были незаконченные дела. Внутри осталось не более десяти человек. Снайпер, как и ожидалось, давно отправился к пьяному старику в одиночестве.
Прошло почти две недели. Под землей осталось шесть человек: я, Армия, его парнишка, Алита и двое уже бездыханных, вырвавшихся на свободу в своих дряхлых палатках. Мы с мальчишкой чувствовали себя хорошо, а вот мои товарищи были на последнем издыхании. -Нет, только не это. Подумал я. Это будет самая злая ирония за всю историю существования человека. Не смейте!
Но мои опасения подтверждались с каждым тяжелым вздохом Армии и Алиты. Их убивало нечто ужасное, меня лишь терзал голод. Они кашляли и выплевывали сгустки крови в моей небольшой, уже не самой приятной глазу палатке. Я положил их на кровати, собрав множество вещей для удобства и мягкости. Мне не оставалось ничего более, кроме как просто сидеть рядом и бездействовать. Я снова не могу помочь своим близким. Теперь я теряю их на своих руках.
– Эй, дружище, ты чего такой невеселый? Все же отлично! – Сквозь кашель перебил мои мысли Армия.
– Я и не грущу, ты чего? Тебя же никакая зараза не возьмет.
– Помоги девочке, а потом я скажу тебе кое-что.
Алита уже не могла дышать, её легкие наполнились кровью, а глаза стали стеклянными. Она сидела на моем матрасе.
– Тише, солнце! Ты чего? Все хорошо, не волнуйся. Я рядом, я рядом с тобой. Ничего не бойся. – Она горько плакала, опустившись мне на плечо.
– Запомни меня, пр-рошу. – Сказала она с таким трудом, что потратила на это почти все свои силы. Она окончательно рухнула на меня и её дыхание стало еще более прерывистым.
– Как тебя зовут? – Я еле сдерживал слезы.
– Катя. Я. Катя. – Она умирала.
– Какое прекрасное имя – Катя. Катя, я рядом, слышишь? Ты не одна.
– Мне страшно.
– Не бойся, Катя, не бойся. – Я держал её за руку, и в последний миг она сжала её так крепко, будто бы цеплялась за жизнь в последний раз. До конца.
Она умерла у меня на плече. Слезы уже давно залили мое грязное, пыльное лицо. Я аккуратно положил её на постель, закрыл её все еще мокрые глаза и поцеловал в пока ещё горячий лоб. Её чудесные веснушки ярко выступили на уже мертвом, багровом, бездыханном лице. Я отпустил её пальцы и сложил их на груди и положил ей её любимую книгу – это была Алиса в Стране Чудес. Прощай, Катя.
– Она боялась? – Спросил меня мой друг.
– Да, но она храбрая девочка, сам знаешь.
– Да, храбрее нас всех уж точно.
– Её звали Катей.
– Какое прекрасное имя, правда? – Он улыбнулся, и капля сама покатилась по его щеке.
– Да, прекрасное.
Парнишка стоял рядом с Армией и крепко сжимал его руку. Все его лицо было заплаканным. Ручьем текли сопли. Он отчаянно шмыгал, пытаясь делать это тише, чтобы не тревожить умирающих. У него были очень красивые синие глаза. Только сейчас я понял, кого мне напоминает этот огрубевший, но все еще ребяческий взгляд.
– Подойди ближе, -попросил меня Армия. – Мы ведь так и не познакомились, верно? Меня зовут Павел. Пашка я. – После этого он закашлялся и из его рта полилась алая кровь. Я все быстро вытер. На салфетке смешались слезы вместе с кровью.
– А меня Александр. Саша! Приятно познакомиться! – Я уже смеялся и плакал.
– Да, мне тоже, Сашка. Ты был прав насчет имён. Не забывай своё никогда. «Я же после того нашего разговора спросил у парнишки», – сказал он мне шепотом. – Как тебя зовут? А его тоже Пашей звать, представляешь? Ну что это, раз не судьба? Полюбил я его очень, так что, раз уж вы такие везучие нашли друг друга, позаботься о нем. Он отличный парень, вы подружитесь.
– Обязательно, Паш.
– Слушай сюда, сорванец ты этакий, – сказал он своему сыну. – Я доверял этому человеку и всегда был в нем уверен, вам теперь вместе жить придется. Он о тебе позаботится.
Парень сидел и плакал, ничего не отвечая, но при этом четко смотря в глаза, изредка вытирая слезы кулаком. Павел снова взглянул на меня.
– Тебе всегда везло, в этом твое горе и твое счастье, – он сдержал кашель и, переведя дух, продолжил. – Ты найдешь свою невесту, понял? Найдешь ради нас всех, ясно тебе? Найдешь и познакомишься с ней заново, понял? Не теряй свою гребанную живучую надежду.
Я заплакал, я просто не мог поверить в происходящее.
– Пообещай мне, что ты будешь искать ее, пока не найдешь!
– Да, я обещаю. Обещаю.
– И ты женишься на ней, как и хотел?
– В первый же миг. – Улыбнулся я и чуть ли не завыл.
– Ну и славно, а мне что-то нехорошо…Я отдохну немного, – он улыбнулся, – Прощай, брат. – Он медленно подал мне руку, я пожал ее, после чего на его лице застыла улыбка. Я чуть было не разразился новым потоком слез , но резко вспомнил, что мне нужно взять себя в руки. Закрыв глаза другу, ставшего мне родным, я вытер слезы и подошел к Пашке. Он все еще крепко сжимал руку тому, кто стал для него спасителем, героем, учителем и отцом. Я обнял мальчика и начал гладить его по грязным, пыльным волосам. Мы просидели так около десяти минут.
Всё. Теперь точно всё. Я взял свой портфель. Мы вышли с ним наружу. Было ранее утро. Мороз пробирал до костей, но я этого не замечал. Укутав Пашку, мы с ним пошли в единственное безопасное место, которое я знал. Пройдя долгий путь через лес, пробираясь через хрупкий снег, мы подошли к цели. Мальчик продолжал плакать, не произнося ни слова. Он вырос слишком рано, – подумал я. Зайдя внутрь деревянного дома, я растопил печь дровами, что были припасены мной и моим другом в прошлое наше путешествие. Стало намного теплее. Затрещали полена. Я достал радиоприемник, настроил его и начал слушать. Паша, немного согревшись, спросил:
– А что мы будем делать дальше?
– Идти, мой юный друг. Идти вперед и верить.