Имя

Северная – богом забытая станция метро, на которой охотно засели мародеры и убийцы. Станция эта находится вблизи от Лоскутной– когда-то жилище для сотен душ, а сейчас… Да черт его знает, что там сейчас творится. Всего в моем распоряжении было не более восьми человек: Цветочник, Снайпер, Зубной – тот самый, чье имя у входа я никак не мог вспомнить, хомяк и четверо ребят, коих натаскивал сам Армия. Отряд был хорошим, проверенным. Оружие тоже не подкачало: автоматы, собранные инженерами с кольцевых станций, снайперская винтовка, парочка обрезов и патроны с запасом. Это была настоящая авантюра, но даже если капсул там и не было, то с голыми руками уйти мы бы не сумели. Армия же отправился отрядом куда меньше – на улице лучше и вовсе ходить вдвоем, но когда речь идет о серьезном задании, то брать менее четырех человек – самоубийство. С ним пошли его товарищи: Зима – правая рука Армии. Он был таким же лысым, как и остальные, но достаточно хилым. Правда, весьма работоспособным, а главное – проверенным. Я ходил с ним лично на вылазки, так что Армия в нем был уверен на все сто процентов; Вторым пошел Сталин – вы бы видели его усы! Такую возможность терять нельзя, поэтому прозвище появилось быстро. Это был широкоплечий грузин, военной выкладки, лет сорока, прошедший войну и отслуживший под командованием Алиты не один месяц – она ручалась за него лично. Кроме носа, что был прямым и здоровенным, остальное было неприметным, но и этого хватало сполна для идентификации; а последним был мальчишка, которого Армия спас от мародеров на одной из вылазок. Вечное правило – никому не помогать, если есть хоть какие-то риски для тебя самого, но тогда ему было плевать на все правила: он увидел лагерь засранцев около леса и так бы и прошел, ничего не заметив, если бы не детский крик и плач. Это был мальчик – подросток, умоляющий о пощаде. Тогда разъяренный Армия в одиночку зачистил целый лагерь мародеров и вытащил парнишку. Если в другие истории верилось с трудом, то тут не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы поверить в правдивость. Парнишке было на вид не более шестнадцати лет – еще совсем ребенок. На лице почти не осталось чистого места – оно все было в крови, а на теле остались шрамы от пыток ножом (мародеры пытали детей не ради информации, а ради удовольствия). Когда Армия притащил мальчишку на руках на нашу станцию, я понял: к черту правила. Люди всю жизнь жили по правилам, грызлись за свою шкуру и вот к чему все это привело. Настала пора жить по-другому.

Немного восстановившись, за парня сразу взялся сам начальник безопасности – Армия и начал учить его всем основам, базе и готовить к выживанию в современных реалиях. Когда мальчишка немного возмужал, то бородач стал меньше следить за ним, воспитывая в нем самостоятельность. Если честно, то Армия, вероятно, обрел в некоторой степени сына. А сейчас он берет его с собой на задание, от которого зависит судьба многих – и мальчик это прекрасно понимает.

Армия отправился на несколько часов раньше – по поверхности всегда сложнее идти, так как в любой момент можно напороться на неприятности (будто бы в метро иначе). Алита спланировала атаку на Северную так, чтобы мой штурмовой отряд зашел с шумом и фейерверком, а Армия тихо прокрадется на склад – двухэтажный ресторан, располагавшийся прямо над метро, и бесшумно заберет все необходимое и нужное, что там будет. Моей же сверхзадачей было не потерять никого из своих людей, а по возможности еще и перебить всех врагов до единого. Собрав все оборудование и вещи, мы присели на дорожку на платформе. Жители Южной давно проснулись, но повсюду царила тишина: слухи, ходившие пару дней, к сожалению подтверждались, и люди все понимали. Попрощавшись с Алитой, я повел ребят в туннель, где располагался тот самый девятисотый кордон. Только по нему было возможно пройти до Северной – все остальные пути были либо перекрыты грунтовыми водами, либо самодельными завалами, сооруженными в целях безопасности от различных недоброжелательных гостей. Дойдя до крайнего метра, нас встретили двое, чьих имен я даже не знал – на вид они были не очень крепкие, но все стоящие бойцы сейчас на заданиях, так что это лучше, чем ничего. Перейдя блокпост, туннель стал абсолютно черным. Света нигде не было. Поочередно включились три фонарика у впереди идущих: мой, снайпера и цветка, что шел немного позади нас, образуя треугольник. Затем зажегся еще один фонарик у замыкающего – Зубного.

Мы шли по темному и бесконечному катакомбу. Стояла гробовая тишина, что разрушалась громкими шагами строя и редкими завываниями ветра. Судя по картам, дорога составляла около восьми часов беспрерывного продвижения в центр города. Также, на пути должно было находиться всего четыре важных точки: две мертвые станции, идущие подряд после Южной; одна станция, на которой жили какие-то местные аборигены или психопаты и единственная мирная станция, находящаяся в самом конце нашего пути. За “Лоскутной”, одной из немногих оставшихся жилых станций, сразу шла Северная, прямой ход к которой был завален около года назад. На нее можно было попасть только через служебные тропы от Вавилона, управлял которым мой давний знакомый, так что особых проблем с проходом не должно было возникнуть. Что касается всего пути, то у нас на руках были лишь карты и небольшие пояснения к ним от Алиты. Я надеялся узнать что-то у Хромого – того самого старика и по совместительству начальника Лоскутной, чтобы получить более свежую информацию об обстановке в округе и тщательнее обдумать наступление, а может и вовсе получить огневую поддержку.

Мы прошли уже около часа. Туннельные завывания то усиливались, то прекращались вовсе. Когда ты один – эта мелодия метро может свести с ума даже бывалых бойцов, что уж говорить о людях, случайно выброшенных в это злачное место. Команда всегда формируется от двух человек, чтобы один, если вдруг что, мог привести в чувства другого – хотя, это тоже не самое безопасное решение проблемы, судя по опыту. Именно поэтому нынешний отряд внушал мне уверенность, словно некий солнечный луч, пробивающийся сквозь кроны величественных деревьев. По ощущениям, мы подходили к первой остановке сегодня – кладбищу без трупов. Так, на Южной прозвали заброшенную уже больше года назад станцию. Говорили, что она пала из-за какой-то непонятной болезни, которая распространилась уже по всему метро, а кто-то клялся, что это все происки нового вида мутантов-крыс, что сожрали всех до единого. Но факт на лицо: станция была абсолютно пуста, даже без останков. Внутри было все так же темно, разве что появилось эхо. Здесь стоял ужасный трупный запах, хотя ни под ногами, ни на платформе ничего не было. Ветер задул с еще большей силой, как бы препятствуя дальнейшему продвижению, но не обращая внимания на это, я повел свой отряд дальше. Привал устраивать было слишком рано, да и место это было слишком мрачным и даже тошнотворным, чтобы задерживаться хоть на йоту. Мы прошли в конец, уже почти зашли снова в туннель, но где-то вдалеке, на платформе, позади нас, послышался резкий удар, будто бы падение чего-то громоздкого. Все четыре фонаря резко обернулись на звук. Я понял: дело дрянь, нужно бежать от греха подальше.

-Отряд! Становись! По моей команде бежать строем в туннель! Пошли-пошли! И ни секунды не медля, все рванули, удаляясь от шума как можно скорее. Только Снайпер стоял и смотрел в прицел винтовки, пытаясь что-то увидеть в кромешной темноте. Я, бросив свой отряд, подбежал к нему и потащил за шкирку в туннель. Черт его знает, что это могло быть, но самым худшим решением было бы проверять это.

Преодолев еще сотни метров однообразных и пустых человеческих нор, я решил устроить небольшой привал. Дальше необходим марш-бросок, чтобы как можно быстрее пройти еще одну мертвую станцию и анархистов. А на Лоскутнике можно будет и отдохнуть часик, пока я обсужу с начальником все, что мне нужно было знать. Мы сели на холодные рельсы, перекусили листьями травы и остывшим чаем, а затем я решил отойти со снайпером чуть поодаль:

– Слушай, мы с тобой тут самые опытные, так что давай поможем друг другу? – Начал я.

– Интересно даже, как это ты мне можешь помочь. Может, ты будешь просто следить за этими олухами и командовать ими, а я сделаю дело? – Он явно считал меня никем в сравнении с собой. Вероятно, в плане стрельбы ему и не было равных, но во всем остальном ему стоило подучиться, хотя бы манерам. Гордость и высокомерие – вот вечные спутники человеческого эго, что б его в душу.

– Я не хочу проблем. Твое дело выполнять приказы, а не подставлять отряд.

– У тебя плохо выходит, дружище. Глянем по ситуации. – Сказал он с ехидной ухмылкой, закуривая сигарету. В ком я не был уверен, так это в этом чертовом засранце. Не хватало только, чтобы из-за него все провалилось. И неужели трудно понять всю значимость задания? Или он уже стал последним циником? Если так, то это очень плохо. Циникам нечего терять – они всегда ведут на дно всех остальных.

– Что-то случилось? – Спросил Цветок, складывая последние вещи обратно в рюкзак.

– Нет, все отлично. Нужно было обсудить план действий. – Успокоил я его, садясь обратно на уже гниющие пути.

Мы пошли дальше: мрак, грязь повсюду, ледяная вода, проникшая сюда с улиц. Мама говорила, что вода всегда найдет щель – да уж, сейчас это было самое наглядное подтверждение её слов… Вспомнив прошлое, в голове всплыли воспоминания: я сижу на кухне вечером, смотрю на дождливый осенний город, погрузившись в его суету и меланхолию. Но тут резко мои размышления прерывает запах запекающийся курицы в духовке и мамин голос, такой ласковый и родной: “Сыночек, иди кушать скорее, а то остынет все!” Да, мама, прости, что я не ценил таких мелочей тогда. Прости.

На мою голову упала капля воды и вернула в мир живых. И чтобы этот мир оставался таковым, я решил впредь не отвлекаться и продолжать идти/ Необходимо было внимательно рассматривать дорогу впереди, чтобы быть готовым ко всему. Но к чему? Ведь людей здесь не видели давно, а Горынычи под землей не водятся, да и до аборигенов далеко еще… Черт, что же это со мной? У меня перед глазами стоял четкий силуэт. Её прекрасные глаза… Я ударил себя по лицу, чтобы не терять контроль – помогло.

Мы шли уже достаточно долго, но станции все еще не было видно. Туннель будто бы и не собирался заканчиваться. Судя по расчетам Алиты, мы должны были дойти где-то за полтора часа, но не останавливались мы уже около двух – не меньше. Что ж, нужно просто продолжать идти. Просто продолжать идти. Завывания ветра стали все громче, а непонятные слова и звуки все усиливались и усиливались, создавая абсолютный хаос в ушах. Стены вокруг давили так сильно, что казалось, будто они начинают медленно сжиматься. Дело дрянь. Нужно проверить остальных. Я повернулся: никого. Я клянусь. Я абсолютно один. Пустота. Я перестал слышать шум и решил, что заложило уши, либо я оглох вовсе. Я сделал шаг. Шарканье ботинка отчетливо мне передалось. Я побежал. Без понятия, сколько это продолжалось, но я бежал вперед без остановки, пока не кончились силы – я упал и потерял сознание.

– Немец, мать твою, очнись! Ты что, кони решил двинуть незаметно? – Это был голос Снайпера. Затем на меня полилась вода и я окончательно пришел в себя. Вокруг меня, склонившись, стоял весь мой отряд, пытаясь понять: не умер ли я. К счастью для себя самого – нет. Медленно поднявшись, сел на рельсы и сделал пару глотков водки, что была припасена на какой-нибудь крайний случай – он, я считаю, настал. Что ж, видимо, циник не хочет вести на своем горбу эту ношу из шести человек. Но и на том спасибо.

– С Вами все в порядке? – Ко мне подсел Цветочник и предложил листья зелени.

– Да, я в порядке, – я отклонил предложение подкрепиться и встал. – Пора идти дальше.

Мы выстроились и пошли по бесконечному туннелю вновь. В этот раз я оборачивался чаще. Спустя десять минут мы зашли на мертвую станцию. Тут, на удивление, горел маленький костер на платформе. Я тихо приказал выключить фонари, хотя был уверен, что нас услышали. Огонь обрисовал фигуры двух мужчин в балахонах. Видимо, это были обычные бездомные. К слову, бомжи из прошлого мира остались ими же и в новом. Забавно выходит, что человек привыкает ко всему настолько, что отсутствие дома становится зоной комфорта, из которой он не выйдет даже после конца света. М-да, удивительные мы существа. Я приказал продолжить путь, согласно установке, и ребята тут же включили фонари и пошли вперед, лишь посматривая в сторону бездомных на платформе. Они даже не пошевельнулись при виде нас.

Войдя в очередной туннель и пройдя немного вглубь, я решил остановиться и подготовиться к возможному бою. Мы проверили оружие, кто-то заменил батарейки в фонарях, а кто-то просто стоял и смотрел в темноту и в неизвестность, в которую ему придется отправиться через пару минут. На подступах мы сразу почуяли неладное: туннель стал теплее, а в воздухе запахло чем-то странным и искусственно приторным. Сложилось ощущение, будто бы на станции жгли какие-то едкие свечи. Я скомандовал всем надеть противогазы, которые мы взяли с собой специально против этих ароматизированных психов. Гермоворота были открыты, поэтому издалека можно было примерно понять, что происходит внутри. Пройти другой дорогой не представлялось возможным, так как против этих “детей нового мира” – как они сами себя называли, взорвали все прилегающие туннели, кроме основных, чтобы максимально преградить им перемещение по метро. Правда, это им и не требовалось, судя по атмосфере внутри: мы пришли тогда, когда все обитатели проводили обряд. Они стояли на платформе в кругу, в центре которого был разожжён костер и резали себя, чем попало, а затем пили собственную же кровь, под аккомпанемент утробных завываний и бормотания. Прошло всего не больше трех лет свободного существования человека, а он уже нашел очередной веселый способ самоубийства во имя нового Бога. Ходило множество слухов, чем они питались и как вообще выживают: многие говорят, что они питаются лишь собственной и крысиной кровью, из-за чего их тела высушены, в глазах лопнули всевозможные сосуды, а все волосы выпали. Но я думаю, что эти аборигены никогда не отказывали себе в удовольствии перекусить и человечишкой.

Все, что я понял, когда увидел эту картину: это шанс. Я шепотом объяснил, что нужно сделать, заранее проверив и подсчитав, сколько времени займет добежать от одной части до другой. На счет три мы все рванули с невероятной скоростью, надеясь, что они не успеют нас догнать, а если и догонят, то не успеют сгрызть. Мы бежали так быстро, как могли. Бежали не оборачиваясь, видя лишь конечную цель впереди. Сердце забилось невероятно. Мы успели! Обернувшись, я понял, что на нас никто не обратил никакого внимания, а безумцы продолжали упиваться кровью и мучениями. Вот черт, – подумал я. – Ну и отлично, нам же лучше. Хотя это все очень странно. Очень.

– Нам пока везет, а, товарищ Немец? – С белоснежной ухмылкой поинтересовался Зубной, когда мы снова выстроились строем и пошли в спокойном темпе (и как он сохранил такие зубы, твою мать?!).

– Ты так не шути. Шутки до добра не доводят.

– Ну уж прям и не шутить. Знаете, я зубами клясться не стану – уж больно люблю их, но пятой точкой чувствую, что без юмора нам в этом мире не выжить, товарищ Немец!

– Давай посмеемся над этим за рюмкой на нашей станции, а не посреди бешеных убийц и психопатов. Как тебе идея?

– Понял. Молчу, товарищ Немец!

Дальше дорога должна была быть долгой, но спокойной. Мы снова окунулись в эти бездонные бетонные пустоши, построенные кем-то, кто и не подозревал, что за ад будет твориться здесь спустя годы. Честно говоря, пока все шло слишком гладко, чтобы быть правдой. Но сейчас все уже позади, остался последний рывок. Надеюсь, что он принесет свои плоды.

Все же идти отрядом куда проще и спокойнее, нежели одному. С самого начала я жил один, лишь иногда работая с кем-то, когда было невозможно иначе. Теперь же, у Алиты все существует по ее правилам. Следовательно, и я должен подчиняться, раз живу под ее руководством. Но мне даже начинало нравиться это все: когда твой тыл находится хотя бы под мнимой защитой – это греет душу. Единственное, что меня напрягало тогда, так это моя роль командующего. Никогда я не был лидером и всегда прикрывал свою задницу, лишь бы не подпалили, а теперь необходимо следить за всеми лично и отвечать за всех по-отдельности. Хотя у меня, кажется, пока что неплохо получается. Или мне чертовски везет?

Дорога до мирной станции занимала всего около часа. На пути были все такие же серые и бездыханные туннели, наполненные ветром, падающими с потолка каплями и ржавыми рельсами, правда, теперь без сладкого запаха, но меня это только радовало. Ребята уже подустали: с их лиц стекал сплошной пот, а дыхание стало очень частым. Но делать сейчас привал было бы слишком неправильно, да и никто не просил об этом, так что я начал думать о более насущных делах. Мне сразу вспомнилось это добродушное лицо Хромого, которого я видел последний раз при том самом побеге с Бричудной. Он помог нам с Армией, пристроив к себе на пару месяцев, а затем, мы, познакомившись чуть поближе с ближайшими торговыми соседями – Южной, отпросились у начальника и стали работать на Алиту. Короче говоря, репутация была хорошая как у него, так и у меня. Я был уверен, что нас тепло встретят или хотя бы не захотят убить – что уже было достижением в наше время. Имея большой опыт за спиной, мне тоже хотелось уже отдохнуть. Очень трудно долго находиться в туннеле, когда вокруг тебя сплошной мрак. Ты будто бы заживо похоронен и лежишь в бетонном гробу, который еще и протекает.