Прибыв в Прагу, Сухов связался с доверенным лицом Влада, который должен был обеспечить его работой и жильем на первое время. Этим человеком оказался Михаил Вдовиченко – один из представителей так называемой русской мафии или того, что от нее осталось. Михаил, как и его коллега в России Влад, уже давно вел легальный бизнес, владея несколькими сувенирными лавками в Праге. То ли легальный бизнес не приносил желаемого результата, то ли старые привычки не отпускали, – Михаил продолжал заниматься контрабандой, мошенничествами, завуалированными под коммерческую деятельность, а также вымогательством в отношении мелких коммерсантов.
Сухов нашел его в одной из сувенирных лавок в центре города. Магазин занимал лишь небольшую часть арендуемого помещения, основная же его площадь, скрытая от взглядов покупателей, была оборудована под кабинет и просторную гостиную с бильярдным столом. Вдовиченко оказался тучным низкорослым мужчиной с короткими пухленькими ручонками и нелепым ежиком из редких волос на голове.
– Здарова! Заходи, будь как дома, – произнес Михаил, когда Сухов под присмотром охранника вошел в импровизированную гостиную.
Не пожимая гостю руки, Вдовиченко жестом пригласил его в свой кабинет, оставив охранника снаружи. Первое, что бросилось Сухову в глаза, – огромная картина над письменным столом с изображением гордо сидящего на черном коне владельца кабинета. «Искусство самолюбования, – подумал Сухов, – так присуще пафосным политикам и бандитам».
Михаил присел в свое огромное кожаное кресло за черным дубовым столом, махнув головой в сторону офисных стульев, предлагая таким образом присесть и своему гостю. Офисных стульев было четыре. Два стояли вдоль стены, а еще два располагались перед письменным столом Михаила таким образом, чтобы гость, присаживаясь на один из них, сидел боком к хозяину кабинета и для общения ему приходилось бы выкручивать голову. Так обычно ставят стулья во всех государственных организациях, куда обращаются граждане. Низкая посадка, необходимость разговаривать вполоборота, – так посетитель, пришедший за какой-либо услугой, сразу же чувствует свою малозначительность по сравнению с человеком, к которому он обращается.
– Чо такой хмурый?
Михаил Вдовиченко на слове «хмурый» натянул улыбку на своей широкой морде, чтобы подчеркнуть свое якобы хорошее настроение. Кирилл ненавидел такие вопросы. «Чо такой хмурый? Что за дебильный вопрос! – подумал он. – Какое твое собачье дело? Да иди ты к черту!»
Ни один мускул не дрогнул на лице Сухова. Он промолчал.
– Ты же из Питера? Как там сейчас? Как Влад? – сменил тему Михаил.
– У В-в-влада все хорошо, – заикаясь, ответил Кирилл. – Передает привет.
– Он вместе с приветом за тебя мне поведал, что ты человек надежный, чтобы я тебя в обиду тут никому не давал, приютил, обогрел и так далее. Официально я тебя устрою продавцом в лавку, но работать будешь по другой линии – той, которая тебе ближе. Сразу скажу, спокойной работы сейчас нет.
Вдовиченко приоткрыл секретер за своей спиной и извлек из него два бокала и темную бутылку с разноцветными этикетками.
– Выпьешь? – спросил он, разливая коричневую жидкость.
– Благодарю, – ответил Сухов и пододвинул наполненный на треть бокал к себе, так и не пригубив его.
Михаил сделал глоток, осуждающе взглянул на Сухова и продолжил:
– Мочить никого не надо, не переживай. Мы тут не звери, в конце концов. Влад сказал – ты чешский знаешь.
– Знаю.
– Отлично. Вот и дело у меня для тебя есть. Мои охламоны безграмотные ни черта не знают, живут в Праге кто месяц, кто год, – и по-чешски лыка не вяжут: говорят только на русском, даже английским не владеют. Как тут работать, скажи мне?
Сухов внимательно смотрел на Михаила сквозь линзы очков, ничего не отвечая.
– Есть один чех, зовут Кристоф, задолжал мне крупную сумму по бизнесу. Пойдешь к нему завтра с моими парнями и напомнишь о долге, заодно проследи, чтобы эти идиоты его не прибили. Они могут. Палец там сломать или пушкой попугать – это пожалуйста, но калечить сильно не надо, мне бабки нужны, а не его мучения. Ну, как тебе?
– А есть выбор?
– Выбор всегда есть. Могу купить тебе билет обратно; скажешь Владу, что тебе здесь не понравилось. Там тебя, в Питере, вроде как ждут уже, соскучились наверно. Или ты от хорошей жизни от туда дернул? А?
– Работаем, – выдавил Сухов и поправил очки.
– А по-другому и быть не может. Ты не менжуйся, я не беспредельщик и подставами своих людей не занимаюсь. Здесь цивилизованная страна, в конце концов. К тому же, друг Влада – мой друг. Держись меня и все будет в ажуре. Поработаешь, освоишься, квартиру тебе возьмем или домик за городом, пчел разводить будешь. Как тебе, а?
– Разберемся.
– Серьезный ты слишком. Надеюсь, в деле это поможет.
Михаил сморщился и сделал еще глоток из своего бокала.
– Своим я скажу, чтобы тебя слушали, за старшего пойдешь вместе с Фомой. Он хоть и боец опытный, а в руках себя не всегда держит, да и языка не знает. Оружие у ребят есть, тебе пока не надо. Переведешь там этому чеху непонятливому все, что Фома скажет. Бабки желательно сразу забрать. Они у него есть, это сто процентов.
Утром следующего дня возле отеля, где Кирилл впервые за несколько последних суток смог нормально выспаться, остановился старый внедорожник, в котором находились трое подручных Вдовиченко. Когда Сухов увидел их, то сразу понял, почему они не могут выучить чешский. Ребята были явно обделены интеллектом: одна бритая и две короткостриженные головы в шрамах напоминали отбивные груши, а сломанные уши и злобные взгляды способны были отпугнуть даже самых бесстрашных чешских граждан. В криминальном мире таких называют «торпедами». Самым старшим из них по возрасту и весу был пухлый мужчина лет тридцати пяти с круглой головой, гладко обработанной бритвой. Он представился как Фома. От двух других, более молодых, похожих друг на друга, как братья-близнецы, его отличала избыточная жировая масса и противные складки на затылке. Двое молодых балбесов, возможно и являвшиеся братьями, представились Сухову так же, как и Фома, своими кличками – Пулей и Мухой. Компания для Кирилла оказалась малоприятной.
Уже через пару десятков минут Сухов и трое вверенных ему бандита стояли возле калитки частного дома на окраине Праги. Несмотря на настойчивый стук, хозяин долго не открывал дверь. Снаружи было слышно, как он суетливо бегает из комнаты в комнату. Один из боевиков навалился плечом на дверь и выбил ее. В этот момент хозяин дома стоял в коридоре прямо перед дверью с телефонной трубкой в руке. Фома моментально выхватил из его рук телефон и, схватив за шею, потащил в гостиную, где бросил на диван.
– Кристоф, здарова, братан! Сколько лет, сколько зим! Чо, русский выучил, не?
Сухов прошел вслед, наблюдая за поведением чеха. Это был мужчина лет тридцати, явно напуганный, но не удивленный. Похоже, бойцов Вдовиченко он уже встречал ранее. Двое других бандитов – Пуля и Муха – пробежались по небольшому одноэтажному дому и вернулись в гостиную, жестами пояснив, что в доме больше никого нет.
– Дверь входную прикройте, – тихо произнес Сухов, взглянув на Пулю.
Молодой спортсмен, оскалив зубы, вернулся в прихожую и захлопнул дверь с выломанным замком. Бандитам явно не нравился Сухов и уж тем более тот факт, что его к ним приставили старшим. Они вообще не любили незнакомцев.
Окна в гостиной были зашторены, царил полумрак. Посередине комнаты находился журнальный столик и П-образный диван, обтянутый рыжим дерматином. На нем испугано сидел Кристоф. Вдоль стены напротив дивана стояли два шкафа с открытыми полками, заставленными книгами и сервизом. Между шкафов располагался комод с плоским телевизором, из которого едва слышался голос диктора новостей.
Хозяин дома дрожащими руками постоянно теребил свои слегка взъерошенные светлые волосы и надетую на нем помятую футболку. Он не был похож ни на наркомана, ни на жулика, который мог бы впустую растратить чьи-нибудь деньги, а скорее походил на начинающего бизнесмена средней руки, связавшегося не совсем с теми людьми, с которыми бы следовало.
– Так, уже суббота. Деньги где? – на повышенных тонах произнес лысый толстяк Фома, присев на диван рядом с чехом и по-отечески положив ему на плечо свою короткую, но тяжелую руку.
– Он спрашивает, где наши деньги, – произнес Сухов по-чешски, обращаясь к Кристофу.
Услышав знакомую речь, чех обрел некую долю надежды в глазах и теперь смотрел только на Кирилла, сразу же ответив ему на родном языке:
– Я уже говорил им, что платить сейчас нечем!
Далее несостоявшийся чешский бизнесмен начал причитать Сухову о своем шатком финансовом положении, о том, что брал деньги на развитие бизнеса, но проект провалился, и что жена у него в больнице, и что он готов все вернуть, но просит отсрочку. Чех говорил так быстро, что Сухов успевал понимать его лишь частично, разобрав лишь, что должник предлагал забрать плазменный телевизор из его дома в часть долга.
– Да закрой пасть, сволота! – вдруг прикрикнул Фома, все это время сидевший на диване рядом с Кристофом, после чего отвесил ему шлепок ладонью по затылку.
– Он предлагает имущество из дома забрать: денег нет, говорит, – перевел Сухов.
– Думаешь, я не знаю, что он буровит? У него одна и та же песня по жизни – денег нет, но вы держитесь! – усмехнулся бандит и извлек из поясной кобуры пистолет. – Пальцы на стол! Быстро!
Чех пытался не выдавать свой страх, но получалось плохо. Он боялся, но явно не за себя. Сухов успел заметить, что в конце коридора расположена комната с детскими игрушками. Детей в доме не наблюдалось, к счастью для всех.
– Положи пальцы на стол, – дипломатично на чешском обратился Сухов к Кристофу.
Понимая, что сейчас будет происходить, хозяин дома, сжав зубы и закрыв глаза, поставил ладонь на журнальный столик, находящийся перед диваном, и раздвинул пальцы в стороны. По дому пронесся сначала громкий крик, а затем тихий стон. Чех прижал ладонь к груди, обхватив ее второй рукой. Причиной боли послужил отчаянный удар Фомы рукояткой пистолета по указательному пальцу, выполненный со всей его звериной жестокостью. Происходящее ему нравилось, он даже улыбнулся и пошутил:
– Ну вот, теперь в носу ковыряться не сможешь.
Сквозь тихий стон чеха послышался плач. Где-то рядом, тихий-претихий. Кто-то всхлипывал поблизости, не в силах больше скрыть эмоции от происходящего.
– А это еще кто? – улыбнулся Фома и встал с дивана, опираясь рукой о плечо должника.
Чех занервничал. Он поднялся вслед за своим мучителем, но тут же получил удар кулаком в живот и, согнувшись, присел обратно. Плач был слышен из детской.
– Идите проверьте, – приказал Фома молодым сообщникам и с презрением посмотрел на Кирилла, подчеркнув тем самым, что неформальным лидером остается он.
Пуля и Муха умчались в детскую и спустя полминуты привели в гостиную девочку лет восьми, одетую в пижаму с розовыми слониками. В руках она крепко сжимала плюшевого мишку и едва сдерживала слезы. Кристоф снова вскочил с дивана и в отчаянии громко закричал.
– Передай этому ублюдку, что если он не закроет свою пасть, девке будет плохо, – сказал Фома Сухову.
Затем он приложил свою толстую ладонь ко лбу чеха и резким толчком усадил его обратно на диван.
– Д-д-девочка здесь ни при чем, – заикаясь ответил ему Сухов. – Ув-в-ведите ее обратно в-в-в комнату, ни к-к-к чему ей в этом участвовать.
– Да нет, ты не прав, – злобно улыбаясь, возразил Фома. – Девка будет нашим ключом от сейфа этого скряги. Сейчас мы с ней позабавимся у него на глазах, и он сразу вспомнит, куда бабки сныкал.
Девочка еще крепче сжала в руках плюшевого мишку, по лицу ее текли слезы. В смертельном испуге она смотрела на отца, который в отчаянии дрожал под дулом пистолета Фомы, направленного в его голову.
– Что скажешь, Муха? Как тебе чешские девочки? – засмеялся Фома, на что Муха расплылся в идиотской улыбке, сам не понимая, рад он тому, что вокруг происходит, или нет.
– Отпусти девочку, я сказал! – вызывающе прикрикнул Сухов.
– А то что?! – возмутился Фома.
Он передернул затвор пистолета и направил ствол в переносицу Кирилла. Сухов уже был на взводе. Точка невозврата наступила. Левой рукой он схватил запястье Фомы, отведя пистолет в сторону от своего лица, одновременно с этим правой выхватил оружие за ствол и рукояткой нанес резкий удар по виску толстяка. Фома, успев крикнуть что-то невнятное, упал на диван рядом с перепуганным чехом. Девочка вырвалась из рук Мухи и с визгом сквозь слезы убежала обратно в детскую.
Муха выхватил свой пистолет, передернул затвор, но не успел навести его на Сухова, – тот сразу же выстрелил ему в голову, оставив сквозную дыру по самому центру широкого лба. В белоснежные оконные шторы, висевшие позади Мухи, впечатались брызги крови и ошметки его мозга. Раздался звон стекла, и по полу посыпались осколки.
Второй бандит хоть и носил гордую кличку Пуля, оказался вооруженным лишь ножом. Он бросился с ним на Сухова и сразу же получил две пули в грудь, рухнув рядом с диваном.
В это время Фома, оклемавшись от удара в висок, вцепился в Сухова, выбил у него из рук пистолет и повалил на пол. Весом лысый громила намного превосходил Кирилла, – Фома удерживал его на полу, придушив одной рукой за шею, а второй дотягиваясь до лежавшего рядом ножа, выпавшего из рук застреленного Пули. Схватив нож, Фома с бранными криками нанес им удар Сухову в живот, засадив его по самую рукоятку, затем еще один и еще. В порыве ярости он так бы и наносил удары до изнеможения, но на голове его вдруг оказался плед, который накинул сверху Кристоф. Отчаянный чех повис на шее Фомы и тщетно пытался выбить нож из его руки. Фома поднялся на ноги и с диким рыком, словно раненый зверь, которому нечего терять, сбросил с себя чеха, а вслед за ним и плед.