– Странно это всё, – скептически отметила баба Нина, покачав головой. – Видеть чужие сны. Чертовщина какая-то.
– Это древнее восточное учение, а не чертовщина, – возразила Мария Степановна. – Мудрость веков, можно сказать. И не каждому человеку открываются такие тайны. Семён Макарыч так и говорил. Он сам этому учился много лет.
– И где ж он учился этой бесовщине? – спросила баба Нина, качая головой. – Он всю жизнь в своём театре проторчал. И ни в какие страны не ездил. С моим мужем покойным раньше ваш Макарыч выпивал постоянно. Тоже ему всякие сказки рассказывал. Врёт он всё.
Баба Нина замолчала и шумно отпила из стакана, причмокивая губами. Минута прошла в тишине. Максим молча слез с табурета, выключил газ и налил себе в тарелку супа из кастрюли. Затем он осторожно поставил тарелку на стол и принялся за трапезу.
– Вы к нему несправедливы, Нина Михайловна, – спокойно сказала Мария Степановна. – Он – человек удивительный.
– Маш, видела я его удивительность раньше, – махнула рукой баба Нина. – Кажную неделю пьянствовал, падлюга. Может, сейчас и перестал. Не знаю.
– Ничего подобного сейчас нет, – парировала соседка.
– Ну, и чёрт с ним, – решила закончить разговор баба Нина. – Я на огород пойду. Там ещё дел полно. Максимочка, кушай конфетки, милый мой.
– Спасибо, баба Нина, – ответил Максим, отложив ложку в сторону.
Нина Михайловна погладила мальчика по голове и вышла из кухни, переваливаясь с ноги на ногу.
– Совсем несносная старуха стала, – сказала Мария Степановна после минутной паузы, нарезая очищенную картошку на длинные ломтики.
Максим ничего не ответил, искоса посмотрев на соседку. Он взял пустую тарелку и направился к раковине. За окном был виден соседний дом, окруженный заборами, за которыми росли яблони, сливы и малина. Около одного из заборов стояла ватага мальчишек во главе с Лёшкой Паршивым, с которым Максим успел за неделю два раза подраться. После этого мать пообещала за следующую драку всыпать по первое число. И обычно она выполняла свои обещания. Максим помыл тарелку, поставил её на сушилку и пошёл в соседнюю квартиру к Семёну Макаровичу.
***
В квартире Семёна Макаровича царил полумрак, потому что хозяин занавешивал все окна плотными бардовыми шторами. Входную дверь он днём не запирал. Впрочем, точно так же делали многие соседи по дому. Максим тихо перешагнул порог квартиры и закрыл за собой дверь.
– Семён Макарыч, вы дома?
– Дома, Максим, – отозвался из глубины хозяин. – Где же мне ещё быть?!
– Сегодня выходной, в школу идти не надо, – сказал юный гость, войдя в комнату.
Семён Макарыч стоял, склонившись над рабочим столом у окна, на котором в хаотичном порядке были разбросаны листы цветной бумаги, детали кукол, кисточки, обрывки ваты и мотки проволоки. На краю стола стояла вереница банок разного размера с цветными красками и клеем. Штора была немного приоткрыта, и яркое солнце освещало половину комнаты, оставляя другую часть в тени. Весь пол был устлан коврами, а на противоположной от окон стене висела шкура волка. На дальней от входа стене были большие часы, которые, по словам хозяина, часто вставали. В тёмном углу стояло несколько больших кукол в старомодных платьях и шляпках с перьями.
Максим бесцеремонно уселся в мягкое бархатное кресло и откинулся на спинку. Семён Макарович вытер руки о тряпку и повернулся к нему. Его старческое доброе лицо расплылось в улыбке. Он подошёл, прихрамывая, ко второму креслу и осторожно опустился на него. Гость и хозяин квартиры с минуту молча сидели друг напротив друга. Максим с интересом рассматривал диковинные деревянные маски и кинжалы, висевшие на стене рядом с часами. Семён Макарович всё же нарушил тишину.