Мамина радость. История маньяка Александра Спесивцева

Пролог

В конце октября 1996-го года наряд милиции выбил дверь в одну из квартир в типовой девятиэтажке Новокузнецка. Никто не ловил маньяка, собирались сделать настойчивое внушение за вонь из квартиры, но жилец оказался с гонором, поэтому участковый и вызвал наряд. За дверью милицию ждали шестьдесят с лишним квадратных метров кошмаров. В ванной валялись останки человеческого тела и голова, в бочках – отрезанные конечности.

По квартире бегала огромная лохматая собака с костью в зубах. На плите стояла омерзительного вида похлебка, а в комнате валялся вроде бы еще не тронутый маньяком труп. В настоящий ужас стражи порядка пришли, когда тело вдруг застонало. Это была пока еще живая, но сильно изувеченная девочка. Сложно было поверить, что в этом логове страха и ужаса кто-то мог выжить.

В этот момент раздался какой-то глухой стук. Александр Спесивцев успел за эти несколько минут вылезти на крышу и сбежать, правда, он никогда далеко от дома старался не отходить. Ему мама не разрешала. Считала, "пусть уж лучше дома…". В этот раз Спесивцев тоже не смог заставить себя отойти далеко от дома.

Глава 1. Мамин сын

Александр Спесивцев родился в Новокузнецке в 1970-м году. Его отец Николай одно время считался хорошим сотрудником, но потом потерял работу и стал планомерно спиваться. Воспитанием дочери и сына он не особенно интересовался, да ему и не давали. Мать будущего каннибала обладала удивительным свойством заставлять все живое вокруг себя гнить и разлагаться, впрочем, этот «талант» в ней раскрывался постепенно.

Женщина имела весьма интересное представление о родительстве: она считала, что если дети дома, то они в безопасности. Со старшей дочерью это проявлялось чуть меньше, а вот с младшеньким женщина обходилась с особым вниманием, мальчик все-таки. Александр родился в срок, но с сильным недобором веса и подозрениями врачей во всех болезнях сразу. Выписали Людмилу с целым листом разных предписаний и предостережений, так как врачи боялись, что у младенца начнется какое-нибудь обострение, которое не успеют отследить. Предупредили, что лучше подольше кормить ребенка грудью и спать поначалу с ребенком в одной комнате. Людмила спала с сыном в одной кровати вплоть до его двенадцатилетия.

Когда ребенку было полгода, Николай потребовал, чтобы та хотя бы иногда жена проводила ночь в постели с ним, а не с сыном, но за восемь часов, отведенных для сна, женщина раз двадцать поднималась и проверяла, дышит ли ребенок, жив ли до сих пор. Когда Николай потребовал, чтобы жена прекратила так истерично относиться к материнству, мужчину навсегда отлучили от тела и от родительства, «потому что он вообще не хотел этого ребенка и сейчас ему смерти желает». Женщине было жизненно необходимо наблюдать за сыном днем и ночью, конечно, ей не важно было то, чем он занят и что его интересует, лишь бы не раздражал и был на глазах, и чтобы не спал, а то когда спит, начинает казаться, что он умер.

Время шло. Николай тихо спивался и частенько поднимал руку на жену и детей, Людмила из кожи вон лезла, чтобы заработать или хотя бы выкрасть и продать что-то. Старшая сестра Александра иногда пыталась то косметику у матери выпросить, то подруг завести, то с мальчиками познакомиться, но каждая такая попытка превращалась в чудовищный скандал на тему: «Проститутку вырастила», «сейчас в подоле принесет, потом на чистку будет ходить».

Александр тоже иногда предпринимал свои детские пока попытки проявить самостоятельность, но они тут же пресекались. Ведь если бы мать разрешила им жить самостоятельно, они бы рано или поздно пришли к выводу, что она им не нужна. К тому моменту она ведь будет уже никому не нужна. Нельзя допускать такого.