ВВ

Редактор Елена Милиенко

Корректор Ирина Суздалева

Дизайнер обложки Мария Ведищева

© Елена Терновцева, 2023

© Мария Ведищева, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-4997-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Добрые рассказы,
или Сериал на бумаге.
ВВ

 
                       Дорогие читатели!
 

В хорошие времена хочется приумножить счастье, в плохие – подзарядиться им.

Серия добрых рассказов «ВВ» как раз нам в этом поможет. Здесь не про хорошее, прекрасное и чудесное. Вы почувствуете разное: и радость, и печаль, они же как сестры… По-доброму будет потому, что книга каждой своей частью дает надежду, чтобы идти и идти…

И, следуя к своей мечте, под взором говорящих молчунов, можно найти не только родственную душу, но и сосчастливца. А кто такой сосчастливец? Об этом вы сможете прочитать в книге.

Серия 1.
После

«Эх, Валек», – щурясь от солнца, вздыхал Вася. Он сидел на крыльце бани, недалеко от большого двухэтажного деревянного дома.

Весеннее солнышко светило в глаза, словно хотело вытащить Ваську из себя, отвлечь, поиграв с ним в жмурки.

«Кто бы мог подумать, что я буду сидеть на твоем месте, жить в твоем доме с твоей…» – продолжал размышлять Васька так же, как продолжал безуспешно бороться с лучами света и всматриваться вдаль.

А солнце никак не унималось. Дневное светило не давало разглядеть страдальцу выцарапанную на зеленом деревянном заборе надпись. А когда-то ограждение было бордовым. Это их рук, Васьки и Валерия Николаевича, дело. Теперь Васька прищурился от нахлынувших приятных воспоминаний.

На самом деле он хорошо помнил эти буквы и мог даже на них не смотреть. Достаточно было просто закрыть глаза – образы появлялись сами. Он помнил каждый штрих, каждую стремившуюся сбежать извилистую линию, которую мальчишки пытались вернуть на место. Он бы и в кромешной темноте нашел это место и эти «милые каракули», как нежно называл их Валерий Николаевич.

Часть доски, на которой жила надпись, отсутствовала.

«Осталось только ВВ», – думал Васька. Краска на досках немного облупилась, а уходя, так цеплялась за жизнь, что вырвала «+», который был выведен между буквами.

«Да так даже лучше. Теперь они совсем близко друг к другу. Или это бессовестное облезлое пятно словно пропасть? – Васька мучительно прикрыл глаза. – Нет, не пропасть, просто стерлось все лишнее, чтоб ничего нам не мешало быть вместе… хотя бы тут», – отвечал себе он.

Вдалеке показалась знакомая машина. Васька открыл глаза.

«Коля…» – улыбнулся Васька.

Вот уже заборные часовые расступились, приветствуя и пропуская «ауди» серебристого цвета. Машина протиснулась. А вместе с ней зашла радость. Вася всегда любил Колю, даже когда он, Вася, не был частью этой семьи.

Маргарита тоже услышала шорох шин и выглянула из-за двери. Коля вышел из машины, махнул рукой Маргарите и быстрыми шагами подошел к Ваське. Потискал его, такого тепленького от солнышка.

– Ну как ты, Василек? – ласково произнес он, затем перевел взгляд на Маргариту и уже стремительно направился к ней.

Через пару секунд Николай стоял возле жены.

– Теперь твоя очередь. – Коля нежно обнял Маргариту и поцеловал.

Они всегда мило приветствовали друг друга и еще теплее прощались. Затем Коля проскользнул в дом.

«Сейчас и меня пригласят», – прикидывал в голове Васька.

– Ва-а-ася! Пойдем кушать! – позвала Марго, кутаясь в теплую серую кофточку.

«Тепло стало, сегодня без куртки вышла», – обратил внимание Васька. Жизнь на улице научила его наблюдательности. В зависимости от погоды Маргарита меняла только накидки. На ногах в любой обстановке – зимой, весной, осенью – были прозрачные резиновые тапочки с цветочками. Но если было очень холодно, то, чтобы не заболеть, она заботливо утепляла ножки носками по сезону: в стужу – толстенькие, при легкой прохладе – тоненькие хэбэшки. Только летом она выгуливала босые ножки.

«Меня зовет… наша Марго. А ведь были времена… даже злилась на меня она. А теперь мы вместе».

Стоит Маргарита на крыльце. Терпеливо ждет. Знает, что Вася пойдет медленно, рана в теле заставляет замедлять движения. А та, что на сердце, заставляет и само время идти медленнее.

– Да иду я, иду, – бормотал Васька, пока подходил к крыльцу, где встречала его Маргарита. Он поднялся по ступенькам и остановился в нескольких шагах от нее. Она стояла и никуда не торопилась, нежно и печально смотрела то на Ваську, то на банное крыльцо. Вася тоже обернулся.

«Да, вчера мы там сидели вдвоем с Валерием Николаевичем», – вновь загрустил он.

Васька вспомнил, что вчера был такой же солнечный день. Он предложил Валерию Николаевичу поиграть:

– Валек, пойдем ловить солнечных зайчиков.

– А я, Васька, ловлю. Спиной только. Это медленная охота на живца. Придет время, и заяц, да такой упитанный, сам на меня напрыгнет. И тут уж я его не отпущу. Будем вместе с ним сидеть.

– Да ты не Валек, ты Валенок! – засмеялся Василий.

– Не Валенок. А Валерий Николаевич так-то, – с фальшивой обидой ответил Валерий. – Так меня величают домашние. Ты же знаешь, что я Визард по паспорту, – важно, но мягко продолжал Валерий Николаевич.

– Да это все Коля. Я помню. Из-за него ты стал Валерием.

– Так и было. Но мне так больше нравится.

Это было до, а сегодня – после.

Маргарита, глядя, куда был направлен Васькин взор, тяжело вздохнула:

– Ну пойдем, Вась.

Рядом с Марго было тяжело и легко одновременно.

«Нужно держаться рядом», – подумал Васька.

Васька, поворачиваясь к Маргарите, коснулся взглядом номера отдыхавшей с дороги машины.

«Три „В“. Где же ты маленькая беленькая „В“?» – размышлял Вася.

– Ва-а-ась, – вывела его из раздумий Маргарита. – Пойдем?

Васька подошел к двери, куда уже отступила Маргарита. В это время выглянул Николай:

– Где там наш Василий Николаевич? (При этих словах Марго печально улыбнулась.) – Заходи, Василек, заходи, сынок. Пошли обедать.

И Васька подошел к своим. Потерся им о ноги. Марго присела и протянула к Ваське руки. А он, накрутивши хвостом положенное число оборотов, скользнул в ее объятия.

«Люблю ее, Марго. Нашу с тобой Марго», – промурлыкал Васька.

Серия 2.
Время для любимых

В этот день после обеда Николай остался работать дома. Мог себе позволить и пользовался этим довольно часто. Николай, как считали некоторые эксперты жизни, а по совместительству соседи неподалеку, вообще любил прохлаждаться дома, то есть был писателем. А писать – дело непыльное.

«Можешь отвлечься и подремать или кино посмотреть», – особенно часто так думала о Николаевом труде добропорядочная и сердечная гражданка, дама в годах и за стенкой – баба Тома.

Окна кабинета у Шубских выходили на кухню бабы Томы. Рабочий стол Николая и Маргариты был вплотную приставлен к окну. И участливой бабе Томе приходилось видеть, как неправильно они живут.

«Да еще и яблоня эта, будь она неладна!» – частенько переживала соседка. Сколько же неудобств бабушке доставляла эта кучерявая красавица летом. Все пыталась своими веточками закрыть милые хозяйские окна.

«Я встала, а он уже сидит, яйца пожарила – еще сидит, суп сварила – до сих пор на стуле, в магазин сбегала, а он и поныне… Интересно, обедал хоть, нет? И так не может, видимо, физически работать, только сидя кое-что делает. Бедненький, еще же хилее будет», – мысли подобного рода не раз крутились в голове у бабы Томы.

«Вот жена досталась ему. Не беспокоится о нем, не заставляет вставать да ноги разминать. Я вот своего Генку берегу. Увижу, например, что спит без подушки, дак обязательно разбужу, неудобно же ему. Или газету сидит читает. А я смотрю на него и чувствую, что ноги у него затекли. Заставляю встать и ноги размять. Охилел бы без меня Геннадий. Повезло ему со мной, не то что Николаю…» – не переставала выражать сочувствие заботливая соседка.

Если бы баба Тома в этот момент выглянула в кухонное окно, то она бы обрадовалась – Николай перестал печатать. Васька, сладко дремавший под тихое постукивание клавиш, проснулся, не смог спать – мечтательно-зевательный ритм сбился. Николай встал, задумчиво походил по комнате, затем подошел к зеркалу.

На этого «хиляка» можно было долго смотреть. Он был высокий, стройный, при этом мускулистый, с широкими плечами, за которыми прятались все те, кому он помогал. Глаза его были небесно-голубые. Ничем не разбавленные, никаких других оттенков и штрихов они принять не могли. В этом был весь Николай – он и сам был «одного цвета»: любил ясность и определенность во всем и сказочную честность. И этого же ждал от других.

Эти чистые глаза оформляли черные красиво изогнутые брови. Даже его борода была очень красива. У него не было времени ее постоянно оформлять, а она это чувствовала и сама росла аккуратно, стараясь лишний раз его не тревожить. А вот волосы его, густые и темные, были жестковатыми – ну хоть какая-то колючесть присутствовать должна. Он же Коля, да и вообще человек.

С минуту посмотрев на себя в зеркало, Николай повернулся к Ваське. Хотел что-то сказать, но не стал. Васька это заметил.

«Наверное, у него было желание…» – подумал Васька.

Николай подошел обратно к столу и сел. Снова взялся за ноутбук и стал отбивать ритм.

Сейчас Вася уже не хотел спать. Он смотрел на Колю и думал, что он вновь лежал… на мягком и теплом. Так же, как еще недавно у Антонины Сергеевны. У нее, кстати, тоже был ноутбук. И тут Васька вспомнил, как недавно он и Валерий Николаевич пробирались в Колин кабинет.

– Может, не надо? – уговаривал тогда Васька Валерия Николаевича.

– Конечно, не надо, но необходимо. Хочу тебе кое-что показать. Вот мы с тобой часто говорим о стихах. Я тебе рассказываю, что помню из Колиного или из Заречного. Давай же покажу, куда их Коля складывает. М?

– Что складывает? – не понял Васька.

– Ну стихи. Хочешь? – настаивал Валерий Николаевич.

– Очень хочу, Валек. Но я боюсь.

– Не бойся. Ты же бывший хулиган. Да и это ради искусства. Мы должны разбираться во всех тонкостях дела.

И они пошли на вылазку.

– Дак это же ноутбук! – заметил Васька.

– Да, а откуда ты знаешь? – удивленно спросил Валерий Николаевич.

– У Антонины Сергеевны дома такой. Она по нему звонит.

– По такой гигантской раскладушке? Кому? Великанам? – спросил Валерий Николаевич и улыбнулся.

– Нет, – обиженно ответил Васька. – Детям и внукам.

– Да знаю я. Шучу, не обижайся. Коля тоже так звонит по делам. Да и бабушка с дедушкой еще нам звонят часто, хотят на меня посмотреть да на Макса с Сашкой. А кстати… Ты же говорил, что родные у Антонины Сергеевны живут недалеко?

– Да, так и есть, Валек, – грустно заметил Васька. – Здесь рядом. Да у них и машина есть. Но почему-то звонят только, а приезжают очень-очень редко. Я видел их только два раза за все время, которое я с ней живу. Каково вот моей сосчастливице? Я хоть и не сильный любитель объятий, но даюсь. Ей необходимо внимание. Да и уважаю я ее.

– Во-о-от, Василек. В этом все люди. Я вот при всей своей занятости всегда нахожу время и позволяю мальчишкам, Коле и Марго себя погладить. Это же четверых надо обойти! А если еще бабушка с дедушкой приезжают… Понимаешь, для любимых всегда должно найтись время. Всегда… Ты же еще помимо Антонины Сергеевны находишь время для Шустрика! А… ты не такой простой, Василий, – заметил Валерий Николаевич. – Продвинутый – в технике разбираешься.

– Да, – смущенно и кротко промолвил Васька. – Почти за два года с Антониной Сергеевной я многому научился. А потом и ты, конечно, меня учишь.

Валерий Николаевич засиял и добавил:

– Спасибо. Я немного отвлекся. Вот в этом ноутбуке, Василек, стихи и живут. Коля пишет, затем мне читает. Люблю стихи… – мечтательно заметил он.

Вспомнив этот случай, Васька улыбнулся.

Жаль, нет Валерия Николаевича сейчас рядом. Коля раньше все время читал Валерию Николаевичу то, что сочинил. Он бы оценил. А Васька? Нет, он не тонкая натура, он только тянется к прекрасному. Он привык к холодным улицам. А на улице на стихи не выделить много времени. Это сейчас Васька уже кое-что понимает. А пару лет назад он знал только про поэта Заречного, хотя при этом так мало слышал из его творчества. Только Валерий Николаевич основательно познакомил Ваську с произведениями этого известного поэта, а до этого были в основном отрывки и пересказы.

Несмотря на то, что теплые руки и слова грели Ваську уже почти два года, не считая последнего месяца, год на улице оставил рубец на его сердце. Это с дедом Павлом он поменял улицу на дом, но длилось это недолго. А за пару лет тепла Васька был обязан уже своей сосчастливице Антонине Сергеевне. Ее он вспоминал с нежностью, благодарностью и грустью. Это она положила конец скитаниям маявшейся душе – взяла его, годовалого малыша, к себе.

А что было до? Васька был предоставлен сам себе. Он не помнил многого из своего детства, но при этом многое само автоматически врезалось ему в душу. Так, он смутно помнил маму. Вернее, только ощущения тепла, любви и спокойствия. А потом он остался один. Почему? Он вспомнить не мог.

Затем он, малыш, встретил их. Сколько их было, Васька точно не знал.

Серия 3.
Бесхвостые и огонек для ноября и жизни

Некоторые члены «Неуловимых», как называл их Том, менялись. Постоянных проказников, включая Ваську, было две передние лапки – десять.

Валерий Николаевич как-то отметил:

– Понимаешь, Василек, вот у нас на каждой передней лапке по пять пальцев. Четыре из них расположены рядом – мы ими пользуемся постоянно, а один палец… вот этот, который чуть выше остальных, – тут он встал на задние лапки и показал свой пальчик на правой передней лапке, – мы бережем. Он для особых случаев. Ну ты и так это прекрасно знаешь.

Валерий Николаевич сделал паузу. Затем, с минуту помолчав, он продолжил:

– Это все так похоже на тех хулиганов, про которых ты рассказывал. Эти два пальчика, стоящие особняком на левой и правой передних лапках, как Том с Хвостом – для лазанья по деревьям, заборам, спуска с высоких построек, то есть хождения по наклонной. А в остальное время эти пальчики бездействуют. А эти товарищи, надо сказать, морально сильно опустились, – закончил Валерий Николаевич свою мысль и тяжело вздохнул. – И жизнь на улице не оправдание. Ты же знаешь Тимофея, Потапыча – не в ласке они воспитывались, много бед в жизни повидали, но не обозлились.

Васька тогда в очередной раз поблагодарил судьбу за встречу с другом. Какой мудрой и чуткой была его родственная душа.

Валерий Николаевич был прав. Том и Хвост всегда были словно поодаль от остальных. И это понимал каждый член банды, маленький и взрослый, с большим числом болячек и с маленьким. Даже он, малыш Васька, которому на тот момент, когда он встретил Тома, было шесть месяцев, сразу понял, что к чему.

Васька до сих пор помнил эту встречу. Именно с этого знакомства продолжались его воспоминания, которые обрывались на мгновениях жизни с мамой.

Малыш Васька спешил к Зинаиде Павловне – одной из добрых подкармливающих его бабушек. У него так сильно урчал и ныл живот. Он ни о чем думать не мог: «Лишь бы успеть. Поскорей бы закончился этот парк». Баба Зина наверняка оставила ему что-нибудь поесть, но на съедобное на улице большая очередь. Обед не ждет, он исчезает через минуту после появления.

Подбегая к очередной скамейке, Васька заметил женщину, кормившую светло-серого кота. Через секунду его настиг он – божественный запах счастья, то есть сосисок! Васька устоять не смог.

«Вот же она, еда! А до бабы Зины еще бежать и бежать. Да я быстро…» – подумал рыжий комочек и подбежал к манящей лавочке.

Васька посмотрел на женщину и кота. Женщина улыбнулась, а светло-серый пушистик испуганно взглянул на Ваську, а затем быстро перевел взгляд куда-то в сторону деревьев.

«Странно», – мелькнуло в голове у Васьки. Но живот гудел. Не до чужих взоров ему. Голодное урчание заглушило все мысли и опасения.

Женщина положила половину сосиски и рядом с Васькой. Он ее жадно проглотил. Затем оприходовал еще одну щедро выданную половинку. Наскоро засунув в себя сосиску, Васька подошел к доброй душе поближе и дал себя погладить.

Когда Васька терся женщине о ноги, он заметил, что светлый пушистик съел только четвертинку сосиски, а другую оставил, хотя было видно, что он хочет есть. Добрая женщина успела провести по мягкой рыжей шерстке пару раз, как ее окликнули. Она быстро встала, взяла пакеты с сосисками и хлебом, положила их в сумку, надела перчатки и пошла навстречу к девочке и мужчине. Кормилица хвостиков сделала пару шагов, затем всплеснула руками и вернулась – положила еще по сосиске для каждого мурлыки. Затем добавила и немного батона. Теперь она ушла уже насовсем.

Пока Васька смотрел на уходящую благодетельницу, сзади подошли двое. Вот на него уже смотрели трое: рыжий, черный и светло-серый хвосты.

Рыжий подошел ближе остальных и медленно спросил:

– Как относишься к бесхвостым?

– К кому? – не понял Васька.

– К людям! – злобно фыркнул рыжий. – Сколько бесхвостых можешь обходить за день?

Васька долго смотрел на рыжего и черного котов. Их глаза не выражали ничего, но воздух при этом был наполнен тревогой, а лапки подкашивались. Затем Васька перевел взгляд на светло-серого – тот опустил глаза.

Как потом узнал Васька, в банде было принято ненавидеть людей и за этим тщательно следилось. Основной закон «Неуловимых» гласил, что у бесхвостых можно только брать.

Сердце Васьки сжалось, и он едва слышно произнес:

– Троих.

Рыжего кота звали Том, как в мультфильме «Том и Джерри». Лариса в детстве была без ума от игривого и озорного бело-серого мультяшного кота. Свое восхищение ее любимым котом она передала и дочке – Катенька постоянно смотрела на проделки Тома по телевизору и мечтала завести такого же хулигана.

Катюша долго просила у родителей котенка и очень огорчилась, когда мама принесла рыжий, да еще и не слишком пушистый комочек. Но что ж было делать – Катеньке очень хотелось играть с каким-нибудь малышом, а рыжик был хоть и не таким, как надо, но очень милым. Пришлось тискать солнечного котейку. А когда Том подрос, то у Кати он уже не вызывал нежных чувств – он же был уже большой. Тома оставили на улице и взяли для Катеньки нового мурлыку – правильного, то есть маленького, пушистенького и серенького.

Том, уже будучи взрослым, в отличие от многих других котов не стал менять себе имя – это бы означало достать часть занозы и, возможно, со временем немного утихомирить свое сердце. Он выбрал другое – наказывать людей и только брать, ничего не давая взамен.

Валерий Николаевич потом показал Ваське настоящего Тома – у Шубских в кладовке была картинка с изображением серого озорного, но неудачливого ловителя мышки. «Неуловимый» Том оказался совсем не похож на кота из мультфильма. И не потому, что был рыжим. Просто или совсем сложно, но Том из «Неуловимых» сильно и безнадежно осерчал на жизнь.

Когда «неуловимый» Том вместе со своим подлапным Хвостом сидел в кустах и следил за выполнением задания Тишкой, он видел, что маленький Васька, как и малыш Тишка, вызвал умиление у женщины.

«Такая же, как та бесхвостая», – со злостью подумал он тогда. На Ваську он не злился – им с Тишкой оставили еще по одной сосиске. Значит, с ним можно поработать – будет для них умилять коварных бесхвостых.

Когда Васька рассказал Тому про тех, кто его кормит, главарь банды произнес:

– Пойдешь с нами? Будешь сыт – будешь по десять бесхвостых оббегать. Тебя как зовут?

– Баба Зина зовет Мишкой, баба Катя – Мурзиком, а Настя – Тишкой, – ответил Васька.

– Тишка у нас уже есть. Будешь Прошкой. Пошли.

И Васька-Прошка пошел, сам не зная почему. Том шел впереди, Тишка рядом, а позади – черный Хвост.

Тишка, увидев, что Васька-Прошка теперь рассматривает его, на ходу сказал:

– Я за тобой пригляжу.

И побежал вперед, все так же смотря на маленького рыжика. И так увлекся разглядыванием нового члена банды, что врезался в очередную скамейку. Васька-Прошка подбежал очень быстро. Увидев, что с Тишкой все хорошо, рыжий хвостик немного отступил назад и, улыбаясь, ответил:

– Это за тобой нужно приглядеть.

Малыши улыбнулись друг другу. Тишке никогда не требовалось время, чтобы прийти в себя. Он переключался мгновенно – вот он уже был готов бежать и играть.

– Смотри, как я могу! – воскликнул Тишка.

Он был озорным, любил крутиться и вертеться. Он встал на передние лапки.

– Не выпадет сосиска? – пошутил Васька-Прошка.

– Нет.

И они засмеялись.

– Знаешь, Прошка, я всегда укачиваю сосиски после еды – кручусь, встаю на передние лапки. Том говорит, что бесхвостые нас кормят только самыми вредными сосисками. Вот я с ними и играю – качаю. Они становятся добрыми и не вредничают у меня в животе.

Васька-Прошка посмотрел на Тишку – сейчас он не шутил. Какой же он был милый и непосредственный. Да, он был маленький, почти такой же, как и сам Васька-Прошка. Но тот свет, который жил в Тишке, просто не смог и не сможет погаснуть от условий жизни на улице. Его душа вмещала столько тепла, что казалось, и Том мог оттаять. Том это чувствовал и держал Тишку на расстоянии – общался только по делу. Рыжий «неуловимый» не мог допустить, чтобы его израненное сердце обнажилось снова.

Вот так Тишкино тепло начало греть и Ваську-Прошку. Это напоминало запуск людьми отопления в холода. Для маленького рыжего хвостика отопительный сезон начался поздно. Но он начался. А это было крайне необходимо – на дворе стояла промозглая, снежно-сырая ноябрьская осень.