Ветер уносит слова

© Елена Ликанова, 2019

ISBN 978-5-0050-9240-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ТЕКСТЫ ПЕСЕН 1989 – 1994 ГОДОВ

 
Ветер гуляет в осеннем саду,
Ветер гуляет, а я не пойду,
Плачет ли, стонет, бросает ли в дрожь,
Голос утонет в нём, ну и что ж?
Вспомнить стараясь или понять,
Я отправляю события вспять,
Ветер гуляет и путает строчки,
Не позволяя мне жить в одиночку.
Ветер стихает, видно – устал,
Лист со стихами слетает с куста,
Соединяясь в свободном паденьи
С жизнью твоей и моим сновиденьем.
Выйди на свет – весь город в стихах!
Ты не поэт, так уйди от греха,
Ветер гуляет – открой же окно!
Ветер поет, но тебе всё равно.
 

Ковбойская песня

 
Под первым солнечным лучом,
Что появился из-за туч,
Остановился, удручён,
Какой-то странный гражданин,
Здесь всё вокруг него поёт,
Здесь всё вокруг него цветёт,
А он смущён и огорчён
Под этим солнечным лучом.
Себя он мыслями терзает,
Что ничего не понимает.
Ему привиделось, что он
По дикой прерии скакал
В ковбойской шляпе набекрень,
На добром верном скакуне,
Красотку Мэри он любил,
На ранчо с Мэри пил кумыс,
Но вышло солнце из-за туч,
Наш друг очнулся и раскис,
Слезу густую он роняет
И бесконечно повторяет:
«О, ноу, ноу, ноу, ноу,
Ноу, ноу, ноу, ноу!»
 

Город, которого нет

 
Май бейби, ты сидишь уныло
У фиолетовой реки —
В искусстве проливать чернила
Твои познанья глубоки,
Ты ищешь город, которого нет,
Рисуешь город, которого нет.
Малютка, крошка, зайчик, киска,
Куда отправишься теперь?
Давно написана записка
И приколота на дверь:
«Ищите меня в городе, которого нет,
Я буду в городе, которого нет».
Любитель причинять страданья,
Ты удалился на покой,
Назначив новое свиданье
Под безымянною звездой
В сонном городе, которого нет,
Мы встретимся в городе, которого нет…
 
 
Плащ свой серебрянокрылый
На небесах расстелил
Рыцарь, чей облик унылый
Сердце твоё покорил.
Как он умен и отважен,
Как его поступь легка!
Рыцарь в доспехах бумажных,
Меч деревянный в руках.
Целью одной увлечённый,
Там, среди звёздных полей,
Бьётся он с рыцарем чёрным —
Тенью коварной своей.
Вечно в сражении рыцарь,
И не узнает никто
Чей светлый образ хранится
В сердце его золотом.
 

Колыбельная

 
Я оступилась во тьме,
В небе рассыпала блёстки,
Я поселюсь на Луне,
Если она не из воска,
Если на ней не живут
Чьи-то заблудшие души,
Если они не крадут
Чьих-то детей непослушных,
Если Луна, как свеча,
В утреннем небе не тает,
Если она, как печаль,
Сердце ничьё не терзает.
 

Юрию Наумову

БАЛЛАДА О ГРАФЕ ХУЛИО

 
Граф Хулио – лунный извозчик —
Любил понапрасну страдать,
И мог погубить вас пера его росчерк,
Он мог записать вас средь разных и прочих,
А мог вам и жизнь даровать.
С улыбкой немного зловещей
Он шёл по отвесной стене,
И был ему кто-то судьбою обещан,
И сам он был тоже кому-то завещан —
Тому, кто сидел на игле
Много лет.
Граф Хулио, стыдно признаться,
Ужасно боялся воды,
Но друг его верный с ним рядом держался,
Он кругом невидимым в графа кидался —
Его выручал из беды
У воды.
Полжизни пройдя в одночасье,
В пространстве он дни коротал,
И был он разорван судьбою на части,
И дамы вздохнули: «Какое несчастье!»,
И флаг приспустил адмирал.
 
 
Лучезарный принц Титанаки,
Осторожный любовник весны,
Он ей делает тайные знаки
С вершины японской сосны.
Выбривает он лоб и макушку,
Чтобы мысли были ясны,
И скользит сквозь игольные ушки
По веткам японской сосны.
Вышивая узоры событий,
Он вплетает в них лунные сны,
И сверкают волшебные нити
На ветках японской сосны.
 

Петеньке Редькину

 
Зачем же ты прикидывался лютым? —
Она тебе хотела станцеать.
Зачем же ты её ударил лютней? —
Теперь её не сможешь обнимать.
К чему рыдать, мой друг недальновидный,
Стонать и хныкать, кукситься и ныть? —
Её, как видно, ты считал фригидной,
Хотел в ней страсть ты лютней пробудить.
Пусть ты поддался слабости минутной,
Иль пыл любви тебя, беднягу, подкосил,
Но все ж напрасно ты её ударил лютней —
Тебя никто об этом не просил.
 
 
Вы, друг мой, прекрасны,
Вы, друг мой, чудесны,
Как мост из пластмассы,
Как слово из песни,
Как запахам мяты,
Вам в воздухе тесно,
С душою из ваты
И сердцем из теста.
Вы всюду желанны,
Вы всюду уместны —
И в зале диванной,
И в сказке принцессы,
Но Вы убегаете
Пальцев воздушных —
Всё это некстати
И, право же, скучно.
Идите же, друг мой,
И в комнатке-лодке
Усните малюткой
С улыбкою кроткой,
Картонной простынкой
Укройтесь в кроватке,
Сушёной тростинкой
Свернитесь украдкой.
И так до рассвета
Тихонько лежите…
Ни тени, ни ветра…
Всё тихо – вы спите…
 
 
Проснулась однажды чудная и сбитая с толку,
Искала себя под кроватью и в кресле-качалке,
А «я» уже мчалась в Париж на разбитой двуколке —
По делу, конечно, – «она» у меня не нахалка.
Я встала с постели и ноги засунула в тапки,
Связала остатки волос в узелок на затылке,
А «я» уже шла на свиданье под фикусом в кадке —
Кому-то в любви признаваться бесстрашно и пылко.
Я в кучку сложили какие-то тряпки и книжки,
И пыль закружилась над ними, как в вихре снежинки,
А «я» на балу закружилась игриво излишне,
И герцогу это чуть было не стоило жизни.
На кухне в кастрюльке болтается супчик вчерашний,
И будет он там и до завтра, возможно, болтаться,
А «я» две косы до земли опустила из башни,
Чтоб мог ко мне рыцарь прекрасный в покои пробраться.
Тщедушная телом плетусь я и слабая духом,
Румяная ликом плыву «я» и гибкая станом,
И мысли крамольные шепчет мне кто-то на ухо,
А «я» отвечаю: «…»,
Но, впрочем, об этом не стану.
Когда я ищу свое отражение в луже,
Меня неизвестность такая пугает и мучит, —
Сама некрасивей себя и сама себя хуже,
Боюсь я увидеть там ту, которая лучше.
 

Баллада о бумажном рыцаре

 
Промелькнув в моем окне,
Смелый и отважный,
Ехал на лихом коне
Рыцарь мой бумажный.
И не знал, что под замком,
Здесь, в высокой башне,
Не печалюсь ни о ком,
Рыцарь мой вчерашний.
Он гадал и горько плакал —
Люб или не люб,
И взлетал под облака он,
Как бумажный голубь.
Я метнулась впопыхах
К белоснежной птице,
И сгорел в моих руках
Пламенный мой рыцарь.
 

КАЗУИСТИКА (или БАЛЛАДА О ЗЛОМ ИДАЛЬГО ДОНЕ ПЕДРО)

 
                                                        Юрию Наумову
Злой идальго дон Педро Анфасман
Покидает холмы Голуаза,
Его лошадь ступает с опаской,
Приседая в хромом реверансе,
Вспоминает дон Педро Анфасман
Свою жизнь и былые проказы,
Как окидывал радостным глазом
Он родные холмы Голуаза,
Натирал первосортною ваксой
Свои голубые подвязки
И смотрел, выходя на террасу,
В небеса непонятной окраски.
Как читал с выраженьем серьёзным
Сам себе очень страшные сказки,
И катились прозрачные слёзы
С небес непонятной окраски.
Но светает, а сон не досказан —
Полуэхо – повтор полуфразы,
И святая земля Голуаза
Исчезает, как маленький казус.
 

25 апреля 1994 года

 
Шурша среди тёмных аллей,
Драконы слетают на крыши, —
Уходит ли день, словно лишний,
Драгуны ль седлают коней?
И кто, свой лелея покой,
Платком, что рукой моей вышит,
Накрыл и деревья и крыши,
Не тронув небес молоко?
Он спал, когда кто-то другой
Сорвал покрывало-туман,
Рассеяв коварный обман,
Что можно уйти далеко.
Он вышел в свой сад из камней
И видел сквозь мутный закат —
Драконы седлают коней,
Драгуны на крышах сидят.
 
 
Грифоны пьют время как мёд, —
Мёд из прозрачных сот,
И лишь гренадеры не врут,
Когда говорят, что умрут.
Но грумы вступают в игру,
Как громы рыдает их грудь,
И камень ныряет в волну,
Желая очерчивать круг.
Я плавная, словно юла,
Опутана дней чередой,
Я плаваю – рыба-игла,
В графине с проточной водой.
Я прячусь за грани стекла
И белую водную гладь,
Которую в ступе толкла,
Чтоб беглые взгляды бросать…
А мой неожиданный гость
Сидит под землёю, как крот,
Чтоб мне, наконец, довелось
Испить своё время, как мёд.