Глава 11
Мишель внимательно следит за тем, что происходит на экране, а я ― за ней. Да что я не видел в звездной саге? Я могу цитировать ее, даже если разбудить меня ночью и задать неожиданный вопрос. А вот в Мишель все так интересно. Одновременно знакомо мне и ново. Далеко и близко. Горячо и… горячо, твою мать!
Прослеживаю взглядом высокие скулы, нежные, как будто слегка припухшие губы, которые она то и дело облизывает после соленого попкорна. Обнимает ими горлышко бутылки. А когда пьет, ее горло вибрирует, и моя фантазия летит, не сдерживаемая ничем. Хочу ворваться в этот рот членом, и чтобы Мишель точно так же продолжала глотать и слегка жмуриться от приятных ощущений.
Спускаюсь взглядом ниже и ласкаю обнаженное плечо, с которого съехала футболка. Цепляюсь за лямку черного бюстгальтера и утопаю в ее декольте. Я толком никогда не видел ее груди. Даже в бассейне в доме моих родителей Мишель надевала достаточно скромный купальник, как правило, сплошной. Но мне было достаточно соблазнительной ложбинки, по которой стекали капли пота, чтобы на задворках сознания заискрило. Во время сна ее грудь была мягкой и соски не выделялись. А там, в лесу, я ничего толком не видел.
Резко отворачиваюсь и упираюсь взглядом в экран, пока у меня не задымилась ширинка. В голове с практически ощутимым треском задвигались шестеренки. Я хочу ее. До головокружения. И никакие шлюхи не заменят мне ее. И ни одна девушка не сможет занять ее место. Я просто повернутый на Мишель маньяк.
Из груди вырывается тяжелый вздох, и я сильнее вдавливаю затылок в подголовник.
– Все нормально? ― спрашивает Мишель, и я снова поворачиваюсь лицом в ее сторону.
Она настолько искренне спрашивает, во взгляде ― печать заботы и беспокойства. А я снова чувствую себя подонком. Эгоистичным извращенцем, который запер девочку в подвале и не дает ей видеть солнечный свет. Наверное, она зачахнет тут без него. Я сжимаю руки в кулаки, потому что снова и снова ненавижу себя за голод, который испытываю по отношению к ней.
– Как ты жила весь этот год? ― спрашиваю тихо, даже не задумавшись над вопросом и не зная, какого ответа ожидать.
Мишель молча смотрит на меня. Обводит взглядом мое лицо и слегка хмурится.
– Ты не звонил мне, не отвечал на мои звонки и сообщения.
– Прости.
– Ты меня игнорировал. А мне было… ― ее подбородок начинает дрожать, и на меня накатывает паника. Я не знаю, как справляться с ее слезами. Я их боюсь. ― Мне было так одиноко, Финн. У меня же никого нет.
– Как и у меня, ― медленно отвечаю я.
– У тебя есть…
– Кто, Мишель?
– Я, ― шепчет она, и ее щеки покрываются нежным румянцем. Снова сжимаю кулаки, борясь с потребностью прикоснуться.
– А у тебя ― я.
– Правда? Или ты снова сбежишь? ― вот теперь в ее голосе слышно раздражение, и я выдыхаю. С этой эмоцией я могу совладать, но только не слезы и истерика, они выбивают меня из колеи.
– Не сбегу, Мишель.
Она садится в позу лотоса, повернувшись ко мне лицом. Снова молча изучает мое лицо.
– Экран там, ― я с улыбкой киваю в сторону телевизора, но Мишель не улыбается в ответ.
– Почему ты стал убийцей? ― внезапно спрашивает она, а у меня в горле застревает воздух. Неожиданный вопрос. И, кажется, ей совсем не страшно находиться с убийцей в одной комнате.
– Я… ― прикрываю глаза, подбирая слова. ― Я не убиваю всех подряд.
– Так ты зарабатываешь деньги?
– Что? Нет, Мишель. Так я мщу тем, кто виновен в смерти моей семьи. Я же говорил тебе.
Она потупляет взгляд, смотря на покрывало, лежащее на диване между нами. Медленно перебирает тонкими пальцами кисточки полотна.
– А кто виновен?
– Это вопрос с подвохом?
Она поднимает голову и сверлит меня взглядом.
– Это прямой вопрос, Финн. Ответь на него.
– Ирландская мафия, ― отвечаю после пары секунд колебаний.
Мишель ахает и прикрывает пальцами рот. На ее глазах снова блестят слезы. Да что ж за вечер такой сопливый? Вроде не мелодраму смотрим, а она постоянно срывается на плач.
– Мишель? ― зову, когда понимаю, что она не выйдет из ступора, если ее не дернуть. ― Поговори со мной.
– Почему ты просто не отпустишь ситуацию?
– Отпустить? Ты серьезно? ― Я горько усмехаюсь. ― Уж кто-кто, а ты точно должна меня понять.
– У меня ни разу не появлялось желания убить кого-то, потому что Малоун умер, Финн.
– Совсем ни разу?
Она медленно качает головой, а я ей не верю, потому что знаком со стадиями принятия. Я сам прошел каждую из них, пережил, пропустил через себя. Адриан говорит, что я застрял на стадии гнева, трансформировав его в ярость и дав ей выход. Но нет. После ярости я был в депрессии, а потом смирился с тем, что моих родных уже не вернуть. Именно на стадии принятия я и принял… решение убить всех мудаков, из-за которых моя семья легла в землю. Точнее, то, что от них осталось. И да, я знаю, что уподобляюсь тем, на кого охочусь, становлюсь таким же, как они. Но меня это не останавливает. Потому что я жажду крови. А на пути к конечной цели я слегка очищу мир от грязи. Да, я не перебью всех членов всех ирландских группировок, но хотя бы немного подкошу один из их рассадников.
– Тогда чего тебе хотелось, Мишель?
Она снова опускает голову и сверлит взглядом плед.
– Чтобы ты был рядом, ― шепчет она едва слышно. ― Чтобы обнял меня и пообещал, что все будет хорошо.
– И ты бы поверила? ― спрашиваю сиплым голосом.
– Тебе ― да.
– Почему?
Она пожимает плечами.
– Потому что ты единственный из мужчин семьи, кто не был связан с мафией.
– Я занимался модернизацией оружия.
– Для армии и полиции, ― упрямо гнет она свою линию.
Я раздумываю, открыть ли девочке глаза на реальность, или остаться для нее принцем на белом коне. Решаю все же выбрать последнее. Потому что все это в прошлом, а еще потому что… эгоистично не хочу, чтобы она отдалялась от меня. Хочу, чтобы все так же была ко мне благосклонна.
Мне хочется обнять ее. Сделать то, что не сделал год назад. Показать, что я здесь, неподалеку. Что я теперь всегда буду рядом и все будет хорошо, пока она со мной. Но я засовываю свои зудящие пальцы в миску с попкорном. Я пока не готов обниматься с ней просто так, без подтекста.
Она дуется, я это вижу. Ее брови сошлись на переносице, и она нервно теребит бахрому пледа.
– Мишель, ― выдыхаю я. ― Тебе стоит просто смириться с тем, кем я стал, иначе нам будет тяжело сосуществовать.
Она тяжело вздыхает и снова поворачивается к экрану, я следую ее примеру.
– Мне нужно время, чтобы переварить эту информацию, ― отвечает она наконец.
Мы продолжаем смотреть фильм в полной тишине, и это, наверное, должно приносить блаженство, но фактически выбивает меня из колеи. Я должен знать, о чем она думает. Что за мысли там крутятся в ее симпатичной головке?
В какой-то момент наши пальцы сталкиваются в миске с попкорном, и мы оба слегка дергаемся, как будто между нами проскочило электричество. Мимолетное касание, от которого по коже разбегаются мурашки. Наши взгляды встречаются, и я жду, что Мишель в любую секунду отвернется, но нет, она продолжает смотреть на меня. Я придвигаю кисть ближе, преодолевая еще несколько зерен попкорна, и снова касаюсь ее руки. Медленно поглаживаю нежную кожу, наслаждаясь тем, как расширяются зрачки Мишель. Как она приоткрывает губы и делает глубокий вдох. Потом облизывает нижнюю губу, и я схожу с ума от потребности впиться в нее своими губами, облизать ее и почувствовать вкус. А потом наброситься, придавить своим телом и вколачиваться до звезд перед глазами. Но Мишель, как будто услышав мои мысли, медленно вытаскивает руку и закидывает в этот соблазнительный рот пару зерен попкорна, а потом снова поворачивается к экрану. Все, момент прошел, а желание ― нет.
Глава 12
Я расхаживаю перед окном, ожидая, пока Адриан вернется к нашему разговору.
– Алло. Финн, я тут. Прости, сегодня руководство лютует. Вчера была перестрелка в одном из клубов.
– Ирландцы?
– Предположительно. Разберемся. Так что там у тебя?
– Я решил поменять порядок действий. ― Он молчит, ожидая, пока я продолжу. ― Хочу начать с Ангуса.
– Почему?
– Адриан, не задавай глупых вопросов, тебе не идет.
– Но по логике Мерфи следующий.
– Зато по иерархии он как раз предпоследний. Если в процессе работы над Ангусом Райаном подвернется возможность уложить Мерфи, я это сделаю. Но я не могу охотиться на него несколько месяцев, и ничего при этом не предпринимать, пока еще и Ангус разгуливает на свободе.
Адриан молчит, и я не прерываю тишину, потому что уже знаю, что он взял короткий тайм-аут, чтобы обдумать мои слова.
– Ладно, ― наконец говорит он со вздохом. ― Я вышлю тебе информацию по Райану в течение десяти минут.
– Ты уже что-то насобирал?
– Ангус «Лаки» Райан давно в разработке полиции. Он отклонился от курса этой банды, начав втихую заниматься живым товаром. Связался с другими преступниками и поставлял девочек на восток.
– Каких девочек?
– Уверен, что хочешь это знать? ― Я молчу, пытаясь самому себе для начала ответить на его вопрос. ― Хороших девочек, Финн. Всех, кого может поймать. Всех, кто не под присмотром. Очень. Молодых. Девочек.
– Стоп. Не хочу знать.
– Я тоже так подумал.
– И почему его до сих пор не закрыли?
– Ты думаешь, ему просто так дали кличку «Счастливчик»? (lucky с англ. «счастливчик». ― прим. авт.)
– Ладно. Давай прервем его счастливую жизнь. Жду материалы.
Спустя пятнадцать минут я листаю в ноутбуке полное досье на Райана. Все подробности, не хватает только информации о том, сколько раз в день он испражняется. Внимательно просматриваю каждую страницу, а в голове уже складывается план. Шуршат мои шестеренки, бешено вращаясь, и складывая для меня план. Идеальный вариант подловить Райана ― когда он у любовницы. Она живет в высотке и у нее панорамные окна. Ее дом стоит напротив такого же точно. Осталось только выяснить, из каких квартир окна выходят на ее, и найти способ попасть туда в правильный момент.
Я рассматриваю карту района, когда слышу, как грохочет дверь подвала. Подскакиваю и бегу на звук.
– Финн! Финн, пожалуйста, открой! Финн, умоляю, выпусти меня! ― звучит оттуда истеричный крик.
Я резко отодвигаю щеколду и распахиваю дверь. Мишель тут же вылетает и врезается в меня на полном ходу. Она вжимается в мое тело и сгребает в охапку мою футболку. Всхлипывает, уткнувшись лицом мне в плечо, и мне ничего не остается, как обнять ее. Нос сам тянется к волосам, и я вдыхаю такой нежный запах. Мы несколько минут стоим так, пока ее не перестает трясти. Я поглаживаю ее спину и тихо шепчу на ухо:
– Ш-ш-ш, все хорошо. Тихо, девочка, все в порядке.
– Ты… не ушел, ― сквозь всхлипы.
– Нет, я здесь, маленькая. Тише. Ну, что случилось?
Я поднимаю ее заплаканное лицо и смотрю на покрасневший кончик носа, распухшие от слез глаза и мягкие губы. Нежно вытираю большими пальцами слезы со щек. У меня даже скулы сводит от желания, и мышцы во всем теле вибрируют. А в голове стучит: «Моя».
– Мне приснилось… ― всхлипывает она. ― Приснилось, что они пришли за тобой. Что убили тебя, а я осталась в подвале одна. И что они ушли и бросили меня там. И я понимаю, что никогда оттуда не выберусь.
Ну вот, нам не хватало только клаустрофобии.
– Пожалуйста, Финн, можно мне хотя бы на пять минут выйти оттуда и побыть наверху? Пожалуйста, я умоляю тебя, не заставляй меня сейчас снова туда спускаться. Я не… не выдержу.
Я медленно киваю, вытирая новую порцию слез.
– Тише. Я рядом.
Не могу сдержаться, и снова прижимаю ее к себе. Она несмело обвивает руками мою талию, а потом сжимает руками сильнее, и по мне прокатывает волна какого-то нереального блаженства. И пускай сейчас она обнимает только потому что ей страшно, мне пока этого достаточно. Я просто хочу ощущать на себе ее руки. Хоть где-нибудь.
Я подхватываю ее на руки и несу в гостиную.
– Куда? ― испуганно спрашивает она.
– Пойдем, нагрею тебе молоко с медом.
– Я могу идти сама.
– Пол холодный, а ты босиком. Не брыкайся, Мишель, я могу тебя выронить.
– Ты не выронишь, ― негромко произносит она и кладет голову мне на плечо.
Я улыбаюсь.
– Не выроню.
Укладываю ее на диван, прикрывая голые ноги пледом, а сам иду на кухню, чтобы нагреть молоко.
– Корицу добавить?
– Да, спасибо.
Когда вхожу в гостиную, она уже уютно скрутилась под пледом и включила телевизор. Я хмыкаю, когда вижу снова канал о животных. Протягиваю ей чашку и она, сев, жадно отпивает.
– А печенья нет? ― спрашивает, а потом слегка краснеет. Ох, этот румянец что-то такое творит со мной. И ведь не девственница уже, и не восемнадцать давно, а все равно не утратила этого свойства ― краснеть по каждому поводу.
– Есть, ― отвечаю и приношу ей печенье с шоколадной крошкой.
– Прости за наглость, ― тихо говорит она. ― Спасибо.
Мишель берет с тарелки печенье и смачивает его в молоке, а потом засовывает в рот размокшей частью. А мне хочется выть и рычать одновременно. Выхожу на кухню, залпом выпиваю стакан воды, нервно барабаня пальцами по столешнице, и возвращаюсь в гостиную. Сажусь рядом и убавляю звук, а Мишель поворачивается ко мне лицом и с интересом рассматривает. В полумраке гостиной только одна половина ее лица четко видна, вторая же остается в тени. Но даже так я могу увидеть, что она настроена внимательно слушать меня.
– Мишель, я хочу, чтобы ты осознала всю степень опасности побега. Я понимаю, что тебе невыносимо все время находиться взаперти, но я не могу тебя отпустить. Я сойду с ума, зная, что ты где-то там бродишь без защиты. Если они поймают тебя ― а они поймают, это дело времени, ― то обязательно нанесут вред. И хорошо, если это будет быстрая смерть. Но в банде к женщинам немного другое отношение, знаешь ли. ― Мне вспоминаются слова Адриана о деятельности Райана и хороших девочках, и меня передергивает. ― Ты больше не будешь жить в подвале, но и из дома ты выйти не можешь. Максимум, который я могу тебе позволить, ― это выйти вместе со мной кормить собак утром и вечером.
– Они меня загрызут.
– Они привыкнут к тебе, если ты будешь со мной и будешь помогать их кормить.
– Это питбули, Финн.
– Я в курсе, ― усмехаюсь.
– Давно они у тебя?
– Лет пять уже.
– Так они и раньше были? До…
Киваю.
– Да. Эти собаки со мной давно. Я забрал их из приюта.
– Из приюта? ― она оживилась и улыбается. ― Ты серьезно? Суровый…
– Только не начинай, ― резко осаживаю я. ― У меня же не болонки.
Мишель смеется, а я залипаю на ее смехе. Он как будто проникает мне под кожу.
– А я бы посмотрела на болонок, которых ты воспитываешь. Нет, дрессируешь. Суровым таким тоном, знаешь?
Она откидывает голову назад и теперь смеется громче, а по моей коже прокатываются волны удовольствия от этого звука. Я даю ей спокойно забавляться, понимая, насколько тяжело ей было все эти дни взаперти. И даже моя компания не могла скрасить ее заточения.
– Все? ― спрашиваю, когда она вытирает слезы из уголков глаз и восстанавливает дыхание. ― А теперь серьезно, Мишель. Нам грозит опасность.
Ее улыбка сползает с лица, и она слегка хмурится.
– Но ты же заручился поддержкой полиции.
– Она негласная. Мне помогают и прикрывают, но не защищают. Так что и у тебя нет защиты.
– А нельзя твоего человека из полиции попросить меня защитить?
– Лучше меня это никто не сделает, Мишель, ― возражаю я. Даже если сделает, я не готов ее отпустить и полагаться на чужие навыки. ― Теперь я ― твоя единственная и самая надежная защита. Ты мне не доверяешь свою безопасность? ― спрашиваю немного игриво, чтобы расслабить ее хотя бы на секунду.
Она выдыхает и напряженные плечи опускаются.
– Доверяю, ― бормочет тихо, заглядывая в чашку с молоком.
– Пей, остынет. Если ты доверяешь мне, тогда и я могу доверять тебе. Правда? ― Она кивает. ― В таком случае ты не обязана возвращаться в подвал. Только если тебе захочется побыть наедине с самой собой. Остальные комнаты в доме не обставлены, там даже присесть не на что.
– А где ты спишь?
– Обычно я сплю на втором этаже, но там только валяется матрас. Последние ночи сплю здесь на диване.
– Почему?
– Чтобы слышать, если ты вот так, как сегодня, начнешь колотить в дверь. Теперь ты будешь спать со мной на кровати.
– С тобой?
Я киваю.
– Другого места для сна нет, я же сказал.
– А диван?
– От него адски болит спина.
– Ну, ты же как-то спал на нем.
– Я почти не спал. А раз уж ты теперь на свободе, ― Мишель кривится, когда я произношу это, ― то и нужды спать на диване больше нет.
– Я не могу спать с тобой.
– У тебя выбора нет. Ну, или снова в подвал.
Она кусает нижнюю губу, обдумывая наш диалог, а потом кивает.
– Ладно. Но пообещай, ― она смотрит на меня, немного прищурившись, ― что не тронешь меня. Не прикоснешься.
Я крепко сжимаю челюсти. Не хочу такое обещать, потому что прикоснусь. Рано или поздно я сделаю это. И лучше бы рано, иначе мои яйца взорвутся. Я плохо думаю, когда они не опустошены. Мысли только о Мишель. Но выхода другого нет, поэтому мне приходится кивнуть.
– Хорошо. ― А потом я улыбаюсь и добавляю: ― Не притронусь, пока сама не попросишь.
Мишель забавно фыркает и дергает плечом.
– Никогда.
Посмотрим, детка, посмотрим.
Глава 13
― Идем кормить собак, ― зову я. Мишель отрывается от ноутбука и с ужасом смотрит на меня. ― Ты же любишь животных. Откуда такой страх перед собаками?
– А ты знаешь, что сила укуса питбуля составляет тысячу триста пятьдесят ньютонов? ― умничает она, но все равно натягивает свои кеды и встает с дивана, а я усмехаюсь. ― И они считаются одними из самых неуправляемых собак в мире. И самых опасных, ― заключает она, приподняв брови и подняв вверх указательный палец. Я его перехватываю, и Мишель смеется.
– Ты слишком зацикливаешься на опасности этих собак, ― отвечаю я. ― Но ни разу за все время не задала мне вопрос: занимаюсь ли я дрессировкой?
– А ты занимаешься? ― спрашивает, слегка склонив набок любопытную головку.
– Занимаюсь, ― отвечаю, открывая дверь и пропуская Мишель вперед, но она хватается за мой рукав и испуганно смотрит на улицу.
– Ты первый.
– Идем, трусишка.
Мишель семенит за мной следом.
– Но они же старые, чтобы дрессировать.
– Полноценная дрессировка уже закончилась. Я вожу их к кинологу, чтобы он проверял, нет ли отклонений в психике. Так становится понятно, будут ли собаки и дальше послушными.
– У них глаза красные, ― тихо говорит Мишель, забавляя меня. ― Почему они так на меня смотрят?
– Потому что еще не знают тебя.
Я издаю короткий свист, и собаки тут же подбегают ко мне. Нежно прикусывают пальцы и толкаются головой в ладони в ожидании того, как я потреплю им холку. Что я и делаю, присев на ступеньки.
– Мои зверюги, ― ласково произношу, а они еще больше сходят с ума. ― Знакомьтесь: это ― Мишель. Сегодня она будет кормить вас.
– Я не…
– Ты ― да, Мишель. Иди сюда. ― Я протягиваю руку и усаживаю ее к себе на колени, обнимая одной рукой. ― Не показывай им страха. Не делай резких движений. Дай обнюхать себя.
Я крепче прижимаю ее к себе и медленно поглаживаю спину. Наверное, можно сказать, что знакомство с собаками ― это только предлог, чтобы коснуться ее. Но на деле животные должны видеть, что Мишель дорога мне. Или я это придумал только что? Какая разница, если я кайфую от этой близости?
Виста с Баксом настороженно ведут мокрыми носами, обнюхивая ноги и руки Мишель, при этом постоянно настороженно поглядывают на нее. Когда они заканчивают, я чувствую, как спина Мишель расслабляется, и она перестает трястись.
– Нормально? ― спрашиваю я.
– Да, ― выдыхает она мне прямо в висок, как будто прошивая его пулей. Блядь! Это пытка, которую я, кажется, сам для себя придумал.
– Тогда идем кормить этих тварей.
Я поднимаюсь с места вместе с Мишель, а потом ставлю ее на ступеньки. Беру за руку, чтобы показать собакам, что она со мной, и Мишель совершенно не сопротивляется. Наверное, это можно назвать прогрессом в наших отношениях. То, что она доверяет мне настолько, чтобы под тяжелыми взглядами двух собак-убийц топать к постройке, где хранится их корм. То, что так держится за мои пальцы, давая мне возможность большим поглаживать нежную кожу тыльной стороны ее ладони. И меня накрывает удовольствием от этого невинного жеста и того, как она поглаживает мою ладонь в ответ. Хочется поднять руку и поцеловать нежные пальчики, вдохнуть запах ее кожи.
Мы подходим к постройке, я открываю ее, и собаки тут же начинают негромко лаять, как делают всегда, когда голодны. Мишель вжимается в мое тело. Я протягиваю руку в сарай с инструментами и кормом, и вытаскиваю оттуда большой мешок. Хватаю также две кости из холодильника и даю их Мишель.
– Держи, это ― твоя ноша, я понесу мешок.
Она берет кости, по одной в руку, потому что те слишком большие. Как только мы разворачиваемся, Виста подскакивает к Мишель и выхватывает кость из одной руки. От неожиданности Мишель вскрикивает, бросает вторую кость и виснет на мне. Я хохочу, глядя на то, как Бакс выхватывает брошенное на произвол лакомство и быстро утаскивает к вольеру. Прижимаю Мишель ближе к себе и шепчу в ее волосы:
– Трусишка.
Она фыркает и пытается оттолкнуться от меня, но я держу крепко. Мишель поворачивается ко мне лицом. Мы стоим близко. Очень близко. Настолько близко, что я могу рассмотреть крапинки в ее бездонных глазах. Мы замираем, взгляд Мишель опускается на мои губы, и она неосознанно облизывает свои. Мое тело тяжелеет, как, полагаю, и взгляд. Я с трудом сглатываю и слегка наклоняюсь вперед. Не буду ее целовать, я ведь обещал не прикасаться, хотя из-за ее страха уже дважды нарушил это обещание. Но я хочу, чтобы Мишель тоже сходила с ума от желания. Чтобы она сделала первый шаг. Пускай инстинктивно и не подумав. Пускай об этом скажет не она, а ее тело. Но сейчас ее взгляд снова становится испуганным, и она на несколько миллиметров отшатывается. Мое напряженное тело тут же расслабляется, и я опускаю руку, которой держал Мишель. Она делает нерешительный шаг назад, все время поглядывая на меня.
– Идем, иначе Бакс с Вистой съедят нас, ― выходит хрипло и немного грубовато, но Мишель кивает и следует за мной к вольеру. Как только мы входим в клетку, собаки оттаскивают кости подальше от нас, поглядывая настороженно. ― Спокойно, никто не заберет.
– Разве можно у таких монстров что-то забрать? ― бубнит себе под нос Мишель.
– Ты не поверишь, но моим собакам достаточно команды ― и они отпустят кости. Будут тоскливо на них поглядывать, но не возьмут в рот.
– В пасть, ― поправляет она меня, а я смеюсь.
– Ты так говоришь о них, как будто это псы из Ада, не меньше.
– Потому что так и есть.
– Ты их еще полюбишь. ― Мишель притихла. Она не парирует, и это странно в свете нашего разговора. Оборачиваюсь, а она задумчиво смотрит на собак. ― Что такое?
– Для того, чтобы привыкнуть к собакам, нужно время. Как долго я пробуду с тобой, Финн?
Я вздыхаю. Снова начинается разговор, которого я всякий раз пытаюсь избежать.
– Пока без меня тебе не будет безопасно.
«А значит, ты всегда будешь со мной рядом», ― добавляю мысленно.
– Иди сюда, Мишель. ― Протягиваю руку, и она снова цепляется за нее, подвигаясь ближе. Мишель старается держаться меня, с опаской поглядывая на довольных собак. ― Бери лопатку и раскладывай корм по мискам, а я пока принесу воды.
– Что?! Ты оставишь меня с ними наедине в вольере?! Финн, не делай этого.
Я смеюсь и показываю на кран, который находится тут же рядом со входом в вольер.
– Я буду в двух шагах от тебя. Но мне нужно набрать воду, чтобы напоить их.
– Л-ладно. Только никуда не уходи, хорошо?
Я киваю с улыбкой, и выхожу из вольера. Мишель насыпает корм, согнувшись пополам, а я не могу отвести взгляда от великолепной задницы. Она одета в спортивные штаны, мягкая ткань которых так соблазнительно обнимает упругие половинки, что я готов взвыть от боли в паху. Мишель резко поворачивается и смотрит на меня. Но я не отвожу своего взгляда от ее попки, только прокладываю им горячий след по всему ее телу по мере того, как она выпрямляется. Мишель хмурится, и я со вздохом набираю в большой кувшин воду и несу его в вольер.
Собаки, заметив, что их миски полные, бросают кости и несутся к еде. Мишель делает шаг вправо, чтобы эти «монстры» не сбили ее с ног. Они набрасываются на свой корм, едят, слегка чавкая и довольно морщась, а мы смотрим на это. В какой-то момент Бакс поднимает голову и, высунув язык, резко проводит им по тыльной стороне ладони Мишель, тут же возвращаясь к своей еде. От неожиданности Мишель ахает и поднимает руку, но уже поздно. Бакс по-своему поблагодарил девушку за корм, и ему плевать на ее реакцию. А она переводит на меня взгляд, в котором плещутся страх и восторг одновременно.
– Можно я буду кормить их с тобой каждый день?
– Можно, ― киваю я. ― Идем, темнеет.
Я оставляю Мишель дома, а сам по привычке бегу осматривать территорию. В этот раз беру с собой собак, чтобы немного натаскать их и дать пошалить больше, чем они обычно делают это во дворе. Через час я возвращаюсь в дом. Мишель все так же сидит с ноутбуком на коленях и сосредоточенно рассматривает один из своих снимков.
– Я приготовила ужин.
– Спасибо, ― хриплю я и, сорвавшись, вылетаю из дома.
Присаживаюсь на ступеньках и упираюсь локтями в колени. Измотанные прогулкой собаки тут же ложатся с каждой из сторон, со стоном опустив свои большие головы на лапы. Сейчас, пробежавшись, тело снова наполнено адреналином, который стремительно курсирует в моих венах. После слов Адриана о том, что меня активно ищут, каждая вечерняя вылазка становится для меня прогулкой по минному полю. Я всякий раз жду, что кто-то из подонков мафии появится, словно из воздуха, и я должен быть готов не только защищаться, но и атаковать. И если раньше я мог делать обход пару-тройку раз в неделю, то теперь вынужден делать это каждый вечер. На мне теперь ответственность не только за мою жизнь, но и за Мишель. И если к своей я отношусь посредственно, то ее должен защитить ценой собственной жизни.
Пребывание Мишель в моем доме ― это проклятие и благословение. Я схожу с ума от одной мысли, что она может уйти. И в то же время у меня едет крыша, когда она рядом. Меня обволакивает ее запах, голос и взгляд. И в такие моменты, когда я на взводе, а тело вибрирует от напряжения и требует разрядки, присутствие рядом Мишель становится опасным. Для нее, конечно. Потому что я готов напасть и сожрать ее целиком, похлеще, чем это могли бы сделать мои собаки.
Я поднимаюсь с тяжелым вздохом и тащусь в дом. Потому что повел себя странно, когда Мишель предложила ужин. Черт, я думал в тот момент совсем не о еде. Не пищей я хотел полакомиться, а тем, что могло мне предложить женское тело. Конкретно ее тело. А ведь нам еще предстоит эту ночь спать вместе. На кровати, на которой я не раз передергивал с мыслями о ней. Хватит ли мне здравого рассудка не взять ее силой этой ночью?