Глава 23
Мишель
Все те часы, пока его нет дома, я не нахожу себе места. Постоянно молюсь Богу, а потом истерично смеюсь. Я молюсь, чтобы Господь не дал умереть убийце. Может ли ситуация стать еще абсурднее? Около восьми вечера я выхожу кормить собак. Они крутятся у моих ног и поскуливают. Я присаживаюсь на пень возле дома и вглядываюсь в темноту леса, сжимая в руке телефон, который мне дал Финн. Сколько времени занимает убийство? Финна нет уже три часа, и я волнуюсь. Ладно, схожу с ума от тревоги, меня накрывает паника. Так выразиться будет правильно. Волнуются родители, когда ребенок впервые идет в школу. Волнуется муж, когда жена рожает. Оказывается, когда твой мужчина совершает убийство, ты медленно умираешь без него.
Твой мужчина. Я грустно улыбаюсь, думая так о Финне. Когда он успел стать моим мужчиной? Когда чуть не изнасиловал в лесу или когда у нас дважды чуть не случился секс? Я запускаю пальцы в волосы и крепко сжимаю их у корней, пытаясь почувствовать боль, которая хоть ненадолго отвлечет мое внимание от ужаса, который то и дело скручивает внутренности. Виста подходит и кладет морду мне на колено, преданно заглядывает в глаза. Я впервые кладу ладонь ей на голову и медленно глажу, а она шумно вздыхает, не сводя с меня взгляда.
– Он вернется, девочка, ― шепчу я. ― Обязательно вернется, он обещал.
В голове набатом стучит: «Я люблю тебя. Я люблю тебя» голосом Финна. Только когда он уехал, я до конца осознала то, что услышала. Как он может любить меня? Как мог полюбить так быстро? Внутри меня сердце обдает жаром от воспоминания об этих словах. Жаром в хорошем смысле. Внизу живота как будто что-то щекочет. То ли это тревога так чувствуется, то ли эхо признания Финна никак не оставит меня.
Спустя примерно час я слышу, что собаки ведут себя тревожно. Они поскуливают и негромко лают. Я бросаю взгляд на окна, вспоминая указание Финна закрыть ставни, чего я так и не сделала. Я была слишком занята раскладыванием свои мыслей по полочкам.
Хватаю пистолет и снимаю с предохранителя. Пальцами второй руки разблокирую телефон и большой зависает над номером Адриана. А потом я слышу звук подъезжающей машины. Спрятавшись сбоку от окна, я аккуратно выглядываю, чтобы меня не было видно с улицы. Сердце грохочет где-то в горле, а дыхание частое и поверхностное. Кажется, я сейчас отключусь от страха. К домику подъезжает незнакомая машина, но собаки не бросаются на нее, как на незваного гостя в прошлом доме Финна. Наоборот, они счастливо скачут, пока машина паркуется. Так они встречают только своего хозяина.
Все еще боясь расслабиться, я напряженно смотрю сквозь стекло на водительскую дверь. Двигатель перестает работать, и теперь я не слышу никаких звуков, кроме шума собственной крови и приглушенного поскуливания Висты и Бакса. Пару минут из машины никто не выходит, и это напрягает. Я должна видеть, кто там, чтобы понимать, что делать дальше. А потом мое сердце практически останавливается, когда я вижу, как открывается водительская дверь и из машины с грохотом выпадает тело. Не контролируя реакцию, я коротко вскрикиваю, и прикусываю тыльную сторону ладони. Вдруг в машине еще кто-то есть?
Я всматриваюсь в темноту, пытаясь различить черты того, кто выпал из машины. Просто потому что до последнего отказываюсь верить в увиденное. Головой я понимаю, что не могут так собаки облизывать чужака и громко скулить, кружась вокруг него. Это Финн. И мне страшно. Он приехал сюда сам, значит, наверное, жив. Но все еще остается шанс, что в машине сидит кто-то, кто застрелил его сразу же, как Финн открыл дверь. И тут я внезапно понимаю, что, если Финн мертв, то я хочу последовать за ним. Он был последним, кто оставался у меня на этом свете. И, если мне суждено лечь и умереть рядом с ним, я приму эту долю. Но если я еще могу спасти его, то сделаю это ценой собственной жизни.
Отбросив на столик пистолет и телефон, я несусь на улицу.
– Финн! ― кричу во всю силу своих легких. ― Финн!
Подбегаю к машине. Это он. Поднимаю взгляд и быстро обшариваю им окружающее пространство. Он один, слава Богу. И он дышит. Хрипло, прерывисто, тяжело, но дышит. Я в растерянности треплю его, пытаясь привести в чувство.
– Ну же, Финн, очнись. Давай! Ты должен выжить, слышал?! Очнись, черт тебя дери!
Я хлещу его по щекам, пытаясь справиться с собственной истерикой, но все бесполезно. Голова Финна болтается из стороны в сторону, но он так и не приходит в себя. Собаки все еще скулят, раздражая меня еще сильнее. Я не знаю, что делать, потому что не знаю, что с Финном.
В этот момент телефон, лежащий в кармане Финна, начинает жужжать. Я не без труда достаю его и вижу на экране только одну букву «А». Скорее всего, это Адриан, который так мне нужен. Если не он, я просто брошу трубку.
– Алло? ― отвечаю хриплым голосом.
– Кто это?
– Это Мишель, ― решаюсь признаться.
Я слышу на другой стороне протяжный выдох.
– Мишель, это Адриан. Финн наверняка про меня вам рассказывал. ― Я киваю, как будто он может видеть меня, а сама держу пальцы второй руки на пульсе Финна, убеждаясь, что он все еще жив. ― Где он? Мне нужно поговорить с ним.
– Он… он, кажется, ранен, ― хриплю, едва сдерживая истерику. Меня всю трясет так сильно, что я едва удерживаю телефон у уха. ― Что мне делать? Он без сознания.
– Где он, Мишель?
Я коротко рассказываю Адриану про возвращение Финна.
– Ты должна затащить его в дом и уложить. А потом перезвони мне и скажи, что с ним.
– Но я не дотащу его, ― всхлипываю и на автомате приглаживаю непослушные волосы Финна. ― Он слишком тяжелый.
– Ты должна постараться. Если ты этого не сделаешь, он может умереть. Мы не знаем, насколько все серьезно с ним. Но если Финн в отключке, дела плохи. Давай, девочка, сделай для него то, что должна. И перезвони мне, как узнаешь, что с ним.
Он отключается так внезапно, что я не сразу это понимаю, и еще несколько секунд держу телефон у уха.
– Алло? ― спрашиваю тихо. ― Адриан?
И только тишина подсказывает мне, что звонок окончен. Засовываю телефон назад в карман Финна.
Я вновь смотрю на него и понимаю, что из нас двоих сейчас пришло мое время быть сильной. Черт! Мне нельзя терять время, а я и так слишком много его посвятила своей истерике. Я подскакиваю на ноги и начинаю оттаскивать Финна от машины. Он слишком тяжелый, и мне едва ли удается протянуть его жалких двадцать сантиметров. Неровная поверхность присыпанной еловыми иголками земли тоже не облегчает задачу.
– Давай же, здоровяк, помоги мне. Очнись на несколько минут, чтобы протянуть до дома. Там я тебе помогу. Ну же!
Но Финн ожидаемо не приходит в себя. Я тяну его, выбиваясь из сил. Падаю, поскальзываясь на иголках, поднимаюсь и снова пытаюсь тащить его. Он действительно неподъемный, и я не представляю, как дотащу его до дома. И если он действительно ранен, то, пока мы доберемся хотя бы до порога, он истечет кровью и умрет. И я рядом с ним. Нужно что-то более действенное. Мозг лихорадочно мечется в поисках решения. Я пытаюсь тянуть за ноги, и это, кажется, немного легче, мы даже продвигаемся примерно на пол метра. Но до дома еще примерно десять, а я уже едва стою на ногах. За плечи тянуть совсем не получается, за руки тоже. Собаки хватают Финна за штанины и как будто пытаются помочь мне, но толку от их помощи никакого. Я пытаюсь перекатывать его, но, когда он валится лицом в иголки, понимаю, что затея так себе. А потом меня осеняет.
Я несусь в дом, хватаю плед с дивана и снова выбегаю на улицу. Финн так и лежит лицом в иголки, и сейчас мне это на руку. Расстилаю слева от него плед и перекатываю огромное тело на кусок ткани. Подхватываю углы пледа так, чтобы они перекрещивались у него на груди и проходили под подмышками. Медленно и с сильным желанием сделать это наконец, я дотаскиваю его до порога дома, еще трижды поскользнувшись и упав. Я задыхаюсь, меня всю трясет, но я понимаю, что мне остался последний рывок. Пускай я не дотащу его до кровати и не уложу на нее, но хотя бы он будет лежать в доме. Там больше света и возможности оказать ему помощь.
Я пытаюсь втащить его в двери, но это тяжело.
– Спасибо, что хоть нет высокого порога и ступеней, ― бубню я, перетягивая его через низкий порожек. Финн негромко стонет, а я облегченно выдыхаю. Значит, еще жив. ― Потерпи, громила. Скоро будем… твою мать… на месте.
Я делаю последние усилия, и мы наконец преодолеваем порог и оказываемся на входе в дом. Я падаю спиной на пол, не выпуская из рук концов пледа. Пальцы словно скрючились вокруг шерстяной ткани и не желают отпускать свою ношу. Мне нужно напрячься и разжать их, но они так саднят и пульсируют, что, боюсь, боль будет адская. А еще сегодня я открыла для себя, что можно стереть кожу ладоней в кровь о грубую шерстяную ткань.
Дав себе пару мгновений на то, чтобы перевести дух, я подскакиваю к Финну и лихорадочно осматриваю его с ног до головы. Его плечо лоснится от влаги. Я касаюсь занемевшими пальцами этого места, а потом смотрю на них. На пальцах кровь, и это кровь Финна. Дергаюсь и быстро отползаю назад. Я с ужасом смотрю сначала на Финна, а потом перевожу испуганный взгляд на свои пальцы. Остервенело тру ими о ткань джинсов, и теперь она тоже в его крови. Мне хочется содрать с себя одежду. У меня начинается истерика. Я зажимаю рот второй рукой, пытаясь сдержать крик.
Вдруг я понимаю, что мне страшно даже подходить к Финну, пока он в крови. Но если я не подойду, будет еще страшнее, он же может умереть. Я подскакиваю на ноги и бегу в кухню, где лихорадочно мечусь в поисках ножниц. Потому возвращаюсь к Финну и разрезаю толстую ткань кофты вместе с футболкой. Собаки топчутся в дверном проеме и тихонько поскуливают, создавая мне драматический фон для происходящего. Так и есть, Финн ранен. Я выхватываю из его кармана телефон и понимаю, что не знаю пароля. Еще некоторое время у меня занимает поиск того аппарата, что мне оставил Финн, потому что у меня напрочь вылетело из головы, куда я его подевала.
Трясущимися руками набираю Адриана, понимая, что я ни черта не знаю, что мне делать. Я, мать вашу, никогда не видела ранений! И никогда не имела дела с людьми, в которых стреляли!
– Адриан! ― нервно выкрикиваю я. ― Адриан! Он ранен! В него стреляли! Он еле дышит! Быстро так! И тихо, совсем тихо, я едва…
– Прекрати истерику, Мишель, и слушай внимательно! ― его голос настолько жесткий, а тон непререкаемый, что я тут же затыкаюсь и вслушиваюсь в каждое его слово.
Глава 24
Мишель
― Прекрати истерику, Мишель, и слушай внимательно! ― его голос настолько жесткий, а тон непререкаемый, что я тут же затыкаюсь и вслушиваюсь в каждое его слово.
– Мишель, ты должна найти аптечку. Ты знаешь, где у Финна аптечка? ― я отупело качаю головой. ― Мишель! ― выкрикивает Адриан, и я понимаю, что так и не ответила вслух.
– Н-нет, не знаю.
– Ты должна найти ее. Сейчас. Я сброшу тебе номер. Девушку зовут Мелисса Харпер. Скажешь, что звонишь от меня, и спросишь, что делать, если в человека стреляли. Но до этого найди аптечку. Мишель, ты услышала меня?
– Да, ― дрожащим голосом.
– Повтори. ― Я быстро и сбивчиво повторяю его слова. ― Умница. Теперь ищи аптечку и звони Мелиссе. Она расскажет, как вытащить пулю.
– Вытащить пулю?!
– Да. Отбой.
В этот раз я быстро понимаю, когда связь прерывается. Тут же подскакиваю на ноги и несусь в ванную. Выгребаю все из шкафчиков и ящичков, но никак не могу найти аптечку. От мысли о том, что мне придется проткнуть иглой человеческую кожу и, возможно, копаться в ране, меня тошнит. Я падаю на колени перед унитазом и прощаюсь со всем съеденным за день. У меня чертовски сильно кружится голова и дрожит все тело. Но я помню слова Адриана о том, что Финн может умереть. Мне приходится повторять их себе, как мантру, потому что только они стимулируют меня подняться и бежать на кухню, чтобы перерыть шкафчики еще там. Наконец я нахожу аптечку.
Подбегаю к Финну и сажусь перед ним на колени. Меня постоянно раздражает, что собаки негромко подвывают, поэтому я отгоняю их от порога, отодвигаю ноги Финна и закрываю дверь. без этого нытья немного легче. Я раскрываю аптечку, и меня удивляет, что в ней, вместо обычного набора из аспирина и пластырей, целый хирургический набор. Финн как будто знал, что я буду спасать его.
– О, господи-божечки. Чертов Финн, ― шепотом бормочу, набирая номер, присланный Адрианом.
– Мелисса Харпер.
– Мисс Харпер, я от Адриана. Меня зовут Мишель. В моего… мужчину стреляли. Как я могу помочь ему?
– У вас есть необходимые инструменты?
– Кажется, да.
– Тогда слушайте внимательно.
Я включаю телефон на громкую связь, откладываю его в сторону. Ставлю рядом с Финном на пол лампу, включаю свет. Потому бегу в ванную, чтобы помыть руки, а заодно проститься и с остатками пищи. Потому что то, что мне говорит делать Мелисса, ужасает меня и заставляет кожу покрываться миллионами колючих мурашек. Но я делаю. Дважды прерываясь на то, чтобы перевести дыхание, потому что меня снова сильно тошнит. В конце я накладываю повязку дрожащими руками, и проверяю пульс Финна.
– Вы молодец, Мишель, ― хвалит она меня, а я тяжело выдыхаю. ― Теперь следите за его дыханием и меряйте температуру. Она должна повыситься. Если достигнет критической отметки, ему нужно будет дать жаропонижающее. По моим подсчетам он потерял много крови, поэтому теперь остается только сбивать температуру, наблюдать за ним и молиться, чтобы он пережил эту ночь. Если переживет, то, скорее всего, выкарабкается.
Я благодарю ее за помощь и отключаюсь.
Остаток ночи не менее нервный, чем ее начало. Я все время сижу возле Финна и внимательно слежу за тем, как он дышит. Он перестал хрипеть, и дыхание немного выровнялось, стало чуточку глубже. Или это просто мне хочется верить в то, что это так? Я то и дело меряю ему температуру, вытираю пот со лба, а потом полоскаю полотенце в тазу, снова укладывая на лоб Финна прохладный компресс. Я не нашла жаропонижающего, поэтому практически бесполезные примочки ― это все, что мне остается, чтобы хоть как-то помочь ему с температурой, которая скачет то вниз, то вверх.
Под утро звонит мой телефон. Это номер Мелиссы, я запомнила последние четыре цифры.
– Как он? ― спрашивает Мелисса, едва я отвечаю.
– Не знаю. Температура скачет, он все время потеет. Но дыхание стало глубже, и я уже не слышу хрипов. Или мне так кажется, ― тихо добавляю я.
– Ты давала жаропонижающее?
– У него его нет.
– А сироп? Обычный, от простуды. Он у всех в аптечках есть.
– А у Финна нет, ― бормочу, в сотый раз за ночь приглаживая его волосы.
– Где вы находитесь? Я привезу лекарства.
– Я не знаю. В лесу, ― шепчу, всхлипывая. Я внезапно понимаю, что даже не могу никому объяснить, где мы, потому что не знаю. Никто не сможет оказать нам помощь, потому что не будет знать, где нас искать.
– Ладно, разберемся.
Мелисса отключает звонок, и я откладываю телефон в сторону. Поднимаю к лицу свои ладони и рассматриваю их. Я уже несколько раз полоскала полотенце в тазу, но мне до сих пор кажется, что в каждую пору на моих руках забилась кровь Финна. Хочется пойти и нормально вымыть их с мылом, но я боюсь оставить Финна даже на мгновение. Первые пару часов я даже моргать боялась, что уж говорить о том, чтобы покинуть его ради мытья рук. Бросаю взгляд на гору испачканного в крови тряпья, сваленного за тазиком. Но теперь это не вызывает во мне ни ужаса, ни омерзения. Как будто я прошла некое боевое посвящение, после которого какая-то часть меня умерла. Или, как минимум, атрофировалась.
Я плохо улавливаю момент, когда усталость окончательно берет надо мной верх. Возможно, это произошло еще тогда, когда я прикрыла рану стерильной повязкой. Или после разговора с Мелиссой. Но я точно помню, как положила голову на бедро Финна и прошептала:
– Я не дам тебе умереть, ― и отключилась.
Я просыпаюсь от того, что все мое тело затекло и ломит. Я проспала все это время на деревянном полу, а подушкой мне служило бедро Финна. Я не видела снов, только какие-то обрывки мыслей, потому что все то время балансировала на грани сна и реальности. Когда мысли немного приходят в норму, я вскакиваю и засовываю Финну подмышку градусник. Смотрю на его бледное, покрытое испариной лицо, и кусаю губу. Через пару минут вынимаю градусник и с отчаянием стону. Снова жар. Я опускаю голову на грудь Финна и слушаю его медленное сердцебиение. Хрипов нет, но он тяжело дышит, как будто каждый раз преодолевает какую-то преграду. Почему я не настояла вчера на больнице? И Адриан даже не предложил этого. Он же полицейский, понимает, что могут быть задеты жизненно важные органы. Меня снова накрывает паника от мысли, что Финн все еще в опасности.
Мой телефон рядом с Финном оживает, и на экране высвечивается «А». Точно, как в телефоне Финна.
– Адриан? ― хрипло зову я, ответив на звонок.
– Доброе утро. ― он делает паузу. ― Доброе ведь?
– Доброе, ― выдыхаю.
– Жив?
– Едва ли. Он тяжело дышит и сердце так медленно бьется. И температура снова высокая. Я уже не знаю, что делать.
Меня стремительно покидают силы, утаскивая за собой решительность и уверенность, что все будет хорошо. Я начинаю отчаиваться, и это паршиво.
– Где вы находитесь? Жди, скоро я привезу Мелиссу, и она сделает укол жаропонижающего и все сама проверит.
– А она кто?
– Моя жена. Врач. Так где вы?
– Я не знаю, ― выходит со всхлипом.
– Я вас найду. Опиши место.
– Мы в лесу. ― я вскакиваю на ноги и выглядываю в окно, как будто надеюсь найти какой-то отличительный знак, чтобы Адриан понял наше местоположение. Но домик окружают только высокие ели и сосны. ― Мы раньше жили в каком-то заброшенном поселке. Там недостроенные дома. Даже особняки. Они все огромные, но их немного, три или четыре, в остальных только фундамент и пару стен максимум, ― сбивчиво поясняю я, даже не анализируя того, что говорю.
– Дальше, ― прерывает мой поток слов Адриан.
– Потом, когда кто-то начал ходить за воротами, Финн перевез нас в домик. Мы ехали минут двадцать, в основном по проселочной дороге. А потом заехали в лес, в самую глушь. Здесь только деревья, я не знаю, как тебе объяснить, где мы, ― стону, хватая себя за волосы.
– Я найду. В лесу не так уж много домиков. Ставь компрессы, мы скоро будем.
Я снова присаживаюсь возле Финна и полоскаю полотенце, а потом возвращаю его на лоб. Прижимаю своей рукой, всматриваясь в его мужественное лицо.
– Продержись до их приезда, ― шепчу ему, слизывая с губ соленые слезы. ― Мелисса тебе поможет. Не смей умирать, слышишь? Финн, не смей!
Глава 25
Покормив собак и в который раз поменяв компресс, я снова засыпаю на бедре Финна. У меня не осталось сил, чтобы даже встать и позавтракать. Да и вряд ли после увиденного ночью я смогу затолкать в себя хоть кусочек пищи.
Очередное пробуждение становится для меня, как удар под дых. Собаки неистово лают, и я слышу звук подъезжающей машины. Я кидаюсь к пистолету, лежащему неподалеку, сжимая в другой руке телефон. Аккуратно выглядываю в окно и вижу полицейскую машину. Я бросаю быстрый взгляд на Финна, он недвижим. На улице уже начало темнеть, и я едва различаю тени собак в свете фар подъезжающей машины. Сердце колотится так неистово, что я чувствую его в горле. Телефон в моей руке тут же оживает, заставляя меня непроизвольно дернуть рукой. Адриан.
– Алло? ― шепчу.
– Мишель, мы с Мелиссой подъехали к домику в лесу. Здесь две собаки сейчас сгрызут шины моего автомобиля. ― Я тяжело выдыхаю. ― У Финна есть собаки?
– Есть, ― всхлипываю от облегчения.
– Тогда придержи их, у меня жена беременна, и она боится собак.
Я откладываю телефон и пистолет на пол, и несусь на улицу.
– Бакс! Виста!
Они едва ли слышат меня, носясь у дверей машины Адриана. Я хватаю собак за ошейники и оттаскиваю. Они заходятся лаем, когда высокий крепкий мужчина выходит из машины и помогает выбраться с пассажирского сиденья такой же высокой девушке с небольшим животиком. Адриан коротко кивает мне и проводит Мелиссу в домик, неся за ней небольшой чемоданчик. С такими врачи приезжают на вызов. Я провожаю их взглядом, пока они не скрываются в доме, и мне хочется рыдать от облегчения. Мы не одни. Наконец кто-то еще поможет позаботиться о Финне.
– Тихо, милые, ― успокаиваю я собак. ― Тихо.
Я отпускаю собак, как только за Адрианом и Мелиссой закрывается дверь в дом. Собаки продолжают нервно крутиться под ногами и поскуливать. Я несусь в дом.
Распахиваю дверь и останавливаюсь. Мелисса зажимает градусник под мышкой Финна, а Адриан нависает сверху.
– Его нужно перенести, ― говорит он негромко.
– Его нежелательно тревожить, пока я его не осмотрю, ― отзывается Мелисса.
– Лисса, нам пришлось переступить через его ноги, чтобы войти. На кровати будет удобнее.
– Ты сам его не дотащишь нормально, а под мышки его брать сейчас нежелательно.
– Мы с Мишель справимся. ― Адриан повернулся ко мне. ― Он сам вошел в дом?
Я покачала головой.
– Я тащила его от машины.
Адриан бросил взгляд на дверь, как будто сквозь нее мог оценить расстояние, которое мне пришлось протащить Финна.
– Как?
– Как могла. У меня это заняло не меньше часа.
Мелисса покачала головой.
– Бедная девочка. У него жар. Нужно делать укол.
– Давай мы перенесем его в комнату. Здесь есть кровать?
– Да, ― отвечаю на вопрос Адриана, который обводит взглядом небольшой домик.
Я и сама понимаю, что на кровати Финну будет лучше, но не представляю себе, как мы это сделаем, я едва держусь на трясущихся ногах. И если до этого момента я еще держалась на чистом адреналине и понимании, что кроме меня самой нам никто не поможет, то с появлением Адриана и Мелиссы мое тело начинает расслабляться. Мне так хочется свернуться рядом с Финном и оставить нас на милость милой беременной женщины.
– Адриан… ― неуверенно зовет его Мелисса, слушая дыхание Финна.
– Что? Что с ним? ― взволнованно спрашиваю я, заламывая руки.
– Давайте перенесем. Ему нужен антибиотик. Мишель, ты умеешь делать уколы?
Я качаю головой, с остервенением грызя нижнюю губу.
– Ладно, переносим, дальше разберетесь.
– Я правда не умею, ― говорю дрожащим голосом.
– Не волнуйся, ― отвечает Мелисса, поднимаясь с помощью Адриана. ― Я поставлю катетер, и ты будешь просто с помощью катетера подавать лекарство. Справишься? ― Я смотрю на нее во все глаза, чувствуя, как мир плывет. Мелисса сжимает мое плечо. ― Справишься. Ты же хочешь, чтобы он выжил?
– Как ты его тащила? ― спрашивает Адриан. ― На этом пледе?
– Да, ― отвечаю, глядя на окровавленный плед, на котором лежит Финн.
– Тогда его и используем. Я возьму на себя основное ― его торс. А ты будешь нести за ноги.
С этими словами Адриан разворачивается и идет в спальню. Я вижу оттуда полоску тусклого света. Похоже, он включил лампу на прикроватной тумбочке. Адриан выходит, мы распрямляем плед, насколько можем, а потом переносим Финна. Адриан говорит, что мы не можем передохнуть, должны сделать это за раз. Несомненно, это легче, чем тащить самой огромного мужчину. Но у меня все равно заплетаются и дрожат ноги. Я кусаю губы до крови, пытаюсь не разжать едва сжимающие плед пальцы. Когда Финн наконец оказывается на кровати, я тяжело выдыхаю и падаю рядом с ним. Раны на ладонях начинают саднить по новой, и я смотрю на них, пока Мелисса обрабатывает руку Финна, втыкает иглу ему в вену и устанавливает катетер. Потом она достает пакет с раствором из чемодана и вопросительно смотрит на меня.
– Есть на что повесить капельницу? ― Я пялюсь, не соображая, о чем она. ― Швабра? Метла? Что-нибудь, на что можно повесить пакет. Ему нужна глюкоза.
– А, да, есть швабра.
Я подскакиваю на ноги, и у меня перед глазами темнеет. Покачиваясь, шагаю в кухню, где за шкафом стоит швабра. Беру ее и возвращаюсь в комнату.
– Адриан, подопри швабру у стены стулом, ― мягко просит она мужа, и он тут же выполняет ее просьбу.
Мелисса продолжает колдовать над Финном, а я отупело смотрю на ее манипуляции. Как только капельница установлена, Мелисса берет блокнот и что-то пишет в нем, потом выкладывает на тумбочку горы лекарств.
– Здесь график приема лекарств, ― Мелисса вырывает листок из блокнота и кладет его рядом с лекарствами. ― Будешь давать так, как расписано. Не отклоняйся, чтобы ему не стало хуже. ― Она переводит на меня взгляд. ― Ты сама очень плохо выглядишь, Мишель. Ты давно ела?
– Вчера, ― сиплю я.
– Нужно поесть.
– Я не…
– Мишель, нужно, ― с нажимом говорит она. Меня удивляет, что мягкая на первый взгляд Мелисса умеет говорить таким тоном, которому невозможно возражать. ― Иди съешь хотя бы кусочек сыра. В этой хижине есть еда?
– Да.
– Съешь что-нибудь, прими душ и ляг отдохни. Мы побудем здесь, пока у Финна не снизится температура. Потом я разбужу тебя, и мы уедем.
Все это звучит так заманчиво, что я даже не рискую спорить с ней. Но сначала я кормлю собак. Потом съедаю кусочек сыра, который, на удивление, с радостью проглотила. Запиваю стаканом молока, иду в душ. Под теплой водой мои ладони саднят еще сильнее, и я рыдаю навзрыд. То ли от боли, то ли от усталости и отчаяния. Я как будто на грани того, чтобы сдаться в этой борьбе. Последние сутки были настолько тяжелыми, что слились для меня в один непрекращаемый день. Словно завтра так и не наступит, и я постоянно буду в этом ужасном сегодня, где Финн без сознания, а Адриан с Мелиссой могут уехать в любую минуту, оставив меня одну в этом кошмаре.
Я ложусь рядом с Финном, беру его за руку и за секунду засыпаю. Приглушенные голоса, доносящиеся из кухни, дают ощущение того, что я не одинока в этой борьбе за жизнь Финна, и это немного успокаивает. Просыпаюсь от того, что слышу спор.
– Не может быть и речи, Мелисса, ― зло цедит Адриан.
– Она одна может не справиться. Девочка едва на ногах стоит, Адриан.
– Я все сказал, Лисса.
– Почему с тобой так сложно? ― бурчит Мелисса, а потом я слышу тяжелый вздох и тихое бормотание Адриана.
– Нам пора ехать, ― говорит Адриан через время, и мне становится страшно.
Я зажмуриваюсь и притворяюсь спящей. Малодушно считаю, что пока я не проснусь, они не уедут. Но все зря. В комнату входит Мелисса, проверяет ладонью лоб Финна. Достает крошечный фонарик и светит ему под веки. Потом берет его за запястье и смотрит на наручные часы, видимо, считая пульс. Удовлетворенно кивнув, Мелисса возвращает руку Финна на кровать и переводит на меня взгляд. Осознав, что она заметила, что я не сплю, я быстро по-детски зажмуриваюсь. Мелисса касается моей руки.
– Я знаю, что тебе страшно. Но он выживет. Благодаря тебе самое страшное позади.
– Но вы сказали, что ему нужен антибиотик. Значит, внутри него инфекция?
– Вряд ли, но без обследования никогда нельзя быть уверенной. Поэтому регулярно ставь ему капельницы и уколы, и он выздоровеет. Садись, я обработаю твои руки. Не хватало еще тебе заражение получить.
Я сажусь на кровати, и Мелисса обрабатывает мои стертые ладони мазью, после чего обматывает их бинтом.
– Старайся не снимать повязку до завтра. ― она вручает мне тюбик с мазью. ― Завтра помой руки с мылом, а потом снова намажь и забинтуй. Так делай три дня, а потом просто мажь, пока не заживет.
Мелисса поглаживает мое плечо.
– Все получится. Верь в себя и в него.
– Когда он очнется? ― шепчу я.
– Не могу точно сказать. Завтра или послезавтра должен. Я завтра вечером позвоню. Если послезавтра утром не придет в себя, я приеду еще раз, ладно?
– Хорошо.
В дверном проеме встает крупная фигура Адриана.
– Лисса, нам пора.
Она собирается, и они идут к выходу. Я провожаю их, чтобы подержать собак и запереть дверь после их отъезда. У самой двери Адриан поворачивается ко мне и кивает на кухонный стол.
– Я проверил пистолеты, они заряжены. Пользоваться умеешь? ― Я киваю, и меня снова трясет. Я так не хочу, чтобы мне пришлось использовать оружие. ― Держи их при себе, как и телефон. И закрой ставни, Мишель. Не привлекай внимание к дому.
Они прощаются, и мы выходим. Я удерживаю срывающихся с ошейников собак, пока Адриан с Мелиссой не скрываются в машине. Я провожаю взглядом их машину, и, омываемая ужасом, возвращаюсь в дом. Закрываюсь на три замка, опускаю все ставни и снова ложусь рядом с Финном. Если он не очнется завтра, я не знаю, что буду делать. Закрываю глаза поглаживая его руку, так и засыпаю.