Цена сомнений

Пролог

– Леш, мне сказали, что ты спутался с рэкетирами, – решаюсь произнести то, что тревожит меня почти целый день.

– Кто сказал?

– Юлька. Ей кто-то ляпнул.

– Вот именно, что ляпнул. И ты поверила?

– Я никому, кроме тебя, не верю. Знаю, что ты скажешь правду. Скажешь ведь?

– Да уже говорю, Люб, – произносит он, садясь на кровати и натягивая носки. – Я работаю на стройке, а по ночам разгружаю вагоны. Хочу как можно скорее перевезти тебя в столицу. Может, учиться пойдешь. Профессию получишь и будешь на нормальной работе работать. Ходить на каблуках в офис, губы красить. А не вот это.

Он протягивает руки и, взяв мои, целует ладони, истыканные занозами и с первыми мозолями.

– Твое место где-нибудь в кабинете. Или в детском саду. Ты была бы классной воспеткой. Ты ж любишь детей.

– Люблю, – улыбаюсь, глядя в его светящиеся глаза.

– Значит, решено. Еще немного подзаработаю, чтобы снять нам комнату в общаге, например, и переедем в столицу.

Леша шире расставляет ноги, притягивает меня к себе за талию и упирается лицом мне в живот. Целует через ткань шорт, а потом выше – голую кожу. Я улыбаюсь, представляя себе, как изменится наша жизнь, когда мы переедем в столицу.

И она меняется. Только переехать я не успеваю.

Спустя две недели в субботу, когда мы с мамой занимаемся консервацией, ко мне приходит Юля. Я открываю дверь и впускаю подругу.

– Ты вовремя, поможешь с острым перцем. Не могу уже его чистить. Заходи.

– Люб, я на минутку, – отвечает она серьезно.

Я уже развернулась, чтобы идти на кухню, но поворачиваюсь к подруге лицом.

– Ты бледная, – замечаю только сейчас.

– Люб, Лешку твоего убили.

Как только она произносит это, в ушах начинается противный шум со свистом. Юля еще что-то говорит, но я ее не слышу. Она испуганно бросается ко мне, когда я начинаю оседать на пол. А дальше лишь чернота, я ничего не помню.

Глава 1

– М-м-м, вкусная моя, – бормочет Леша мне в губы, а потом углубляет поцелуй.

Весь мой живот наполнен трепыхающимися бабочками. Мы с Лешей уже месяц вместе, а я до сих пор не могу в это поверить. Самый классный парень в нашем районе любит именно меня. Он так и сказал. Даже если соврал бы, я бы поверила. Вон сколько девчонок по нему тащится, и каждая поверила бы в эту ложь. Но я знаю точно, что он говорит правду. Кто бы еще отдал все свои сбережения на то, чтобы подарить мне джинсы “Мальвины”? Девчонки от зависти сгорят, когда увидят меня в них.

– Надо было подарить тебе юбку, – лаская мою попу, бормочет Леша. – А так я теперь не смогу добраться до твоего самого сладкого местечка.

– Ну Леша, – краснея, отвожу взгляд, а он сильнее сжимает мою ягодицу.

– Скромница моя, – довольно улыбается он и, обняв за талию, ведет дальше.

Я поправляю свою челку, которую он наверняка смял лбом. Я и так потратила на нее кучу сахарного сиропа и все свои нервы. Мама причитала, что я дура, и мне не стоит тратить столько усилий ради этого хулиганья. Но что она понимает? Как будто ей никогда не было восемнадцать, и она не влюблялась.

Мы приходим на дискотеку в разгар веселья. Все друзья Леши уже изрядно подвыпившие. Девчонки танцуют под “Фаину”, виляя задницами в юбках-резинках. Слышно шарканье ног, а над головами танцующих тяжелой тучей нависает сигаретный дым.

– Здорова! – Леша по очереди сталкивается ладонями со всеми друзьями, а ко мне подбегает моя подруга Юлька.

– Пошли танцевать! Ну что вы так долго? – Она втягивает меня в круг, образовавшийся вокруг сваленных посередине в кучу сумочек. Добавляю свою и начинаю танцевать, ловя на своих ногах восхищенные взгляды. Хочется задрать ногу и всем показать, как модно я теперь одеваюсь! – Ого! Люб! – восклицает Юлька, приблизившись ко мне. – Откуда такое богатство?!

– Леша подарил, – улыбаюсь, довольная произведенным эффектом.

– Что-то Леше твоему стройка приносит денег больше, чем другим пацанам!

– А он откладывал, чтобы сделать мне подарок!

– Ну да, – с сомнением отвечает подруга, но я не обращаю внимания на ее скептицизм. Лично я верю в то, что Леша у меня честный и порядочный. Кто бы что ни говорил.

Натанцевавшись, иду искать Лешу, но его нигде нет.

– Коля, ты Лешу не видел? – спрашиваю знакомого в коридоре клуба.

– На улице с пацанами курит, – отвечает он и ныряет в прокуренный зал.

Выхожу на крыльцо. Повсюду тусуются люди. Кто-то пританцовывает под музыку, звучащую из машины Дениса Завьялова, кто-то болтает, кто-то тут же разливает теплую водку по пластиковым стаканчикам. Скривившись, вздрагиваю, представив себе вкус, а потом разворачиваюсь, чтобы пойти за угол ДК, но замечаю на лавочках внизу компанию Леши. Они тоже пьют и громко смеются.

Подхожу ближе, и Леша сразу же обнимает меня за талию.

– Моя красотка, – довольно улыбается он и целует меня, а я чувствую привкус водки и сигарет на его губах. Мне не нравится это, но нравится сам Леша. Я даже люблю его. – Зацените, какую джинсу я оторвал моей крошке.

– Зачет.

– Огонь.

– Это ж сколько бабла ты туда вкинул?

Друзья атакуют его вопросами и восторгами, а я вся свечусь от гордости. Настроение сегодня просто на пике. Я готова взлететь. А когда из машины Дениса раздается голос Брайана Адамса, у меня подкашиваются ноги. Обнимаю Лешу со спины и немного покачиваюсь, представляя себе, что танцую с ним.

Мой парень никогда не танцует. В принципе. Но и другим со мной теперь танцевать запрещено. А я так это люблю! Так что приходится вот так имитировать танец. Спасибо Леше, хоть от такой вариации он не отмахивается. Прижимает мою ладонь к своей груди и слегка покачивается вместе со мной.

– Леха! – раздается слева, и мы все поворачиваем головы в ту сторону.

Со стороны парка к нам идут четверо парней. Судя по всему, старше Леши. Выглядят как босяки какие-то, но все в фирме́: джинсы, спортивные кофты “Монтана”, у одного даже, кажется, “Адидас”.

– Здорова, – Леша по очереди жмет им руки.

– Хай, – один из них заглядывает Леше за плечо, а я сжимаюсь.

– Это кто там такой пугливый? – ухмыляется один из парней.

– Лом, оставь ее в покое.

– Да я ж ничего. Просто спрашиваю, кто это у нас?

– Не у вас, а у меня, – твердо говорит Леша и, взяв меня за руку, подталкивает в сторону дома культуры. – Топай, я позже тебя найду.

– Ладно, – отвечаю неуверенно.

– Красивая, – доносится мне в спину, и я ускоряюсь.

Поднявшись на ступеньки, сталкиваюсь с подругой. Она смотрит в сторону Лешиной компании.

– Какого черта твой Лешик спутался с Лиховскими?

– С кем? – встаю возле нее и наблюдаю за тем, как Леша с этими неизвестными отходят в сторону парка. На входе останавливаются и о чем-то разговаривают.

Юля передает мне открытую бутылку с пивом, и я делаю глоток, после чего возвращаю подруге напиток.

– С Лиховскими. Они из соседнего района.

– Откуда ты их знаешь?

– Васька Добрынин со своими как-то сцепился с этим зверьем. Разборки были. Мамка рассказывала.

– А она откуда знает?

– У нее сослуживица мама одного из этих, – она кивает подбородком на тех парней. – Похоже, твой Лешка связался с бандотой. Они не наши пацаны: подраться да жвачку украсть у бабок в переходе. Эти играют крупнее. Говорят, занимаются рэкетом и разводом.

– Каким разводом?

– Люб, ну не тупи уже. Разводят лохов. Наперстки, карты… Все как обычно.

– Здорова, Юль, – к нам подходит Леша и, обняв меня, впивается поцелуем в губы.

– Ох, опять началось, – вздыхает моя подруга и ретируется.

– Леш, а кто это был? – спрашиваю, когда он наконец отрывается от меня.

– Да так, знакомые.

– Юля сказала, это бандота из соседнего района.

– Не спрашивал.

– А как ты с ними познакомился?

– Да мы на стройку вместе ездим.

– Они на стройке работают?

– Ну да, – отвечает он. – Пойдем к пацанам или ты еще потанцуешь?

– Потанцую.

– Ну я на лавке.

– Ладно.

Поцеловав его, возвращаюсь в полумрак танцевального зала. Пробираюсь через толпу в поисках подруги и наконец нахожу ее возле диджея.

– Ты не слышишь меня? Поставь Уитни Хьюстон! В смысле у тебя нет?! Блин. Пойди у Дениса кассету возьми! Лошара, – развернувшись, возмущенно бросает подруга и спрыгивает с невысокого помоста. – Прикинь, у него нет Хьюстон. Ладно, идем хоть под что-нибудь потанцуем.

Она тянет меня на танцпол.

– Юль, Леша сказал, что он с теми парнями только на стройку ездит.

– Ага, сваи вколачивать в нерадивых торгашей на рынке. Все, тут будем.

Мы начинаем танцевать, а я все никак не могу расслабиться и отпустить мысли о том, что Леша связался с кидалами. Да нет, Юлька неправа. Мой парень очень положительный. Даже вон “Мальвины” мне купил. Не мог он с бандитами связаться. А что, если мог? Что это меняет для меня? Сейчас все крутятся как могут. Даже моя мама, которая всю жизнь проработала дояркой на молокозаводе, приторговывает водкой и вязаными носками. Выживать же как-то надо. И Леша, может, выживает. Но я все равно надеюсь, что моя подруга просто приукрасила, а на самом деле все так, как Леша мне рассказывает.

Глава 2

– Леша, – бормочу ему в губы, когда он подталкивает меня к кровати.

– Тише, не шуми, стены тонкие, – отвечает он и сбрасывает с моих плеч кофточку. – Иди сюда.

Крутанув меня, Леша садится на кровать и усаживает меня к себе на колени.

– Ты постоянно в этих джинсах, – говорит тихо, стягивая мою футболку.

– Они мне нравятся.

– Не надевай их, когда мы идем ко мне. Хочу легкий доступ. Надо было тебе лучше новое платьице подарить. Мне нравится, когда ты в них. Особенно в том желтом в горошек. Невинный цыпленок.

Сжав мою грудь, Леша набрасывается на нее губами. Ласкает соски, слегка прикусывая, облизывает. А я млею в его руках. Чувствую, как по телу разносится тепло от его ласк и легкой грубости. Она как будто добавляет специй в происходящее. Леша одной рукой продолжает ласкать мою грудь, а вторую кладет на попу и подталкивает меня к себе, вжимая в свой пах. Даже через два слоя плотной джинсовой ткани я чувствую, насколько он твердый.

– Возьмешь в рот? – шепчет в мои губы, а мои щеки покрываются густым румянцем. Каждый раз, когда он разговаривает так со мной, я просто сгораю со стыда. Но мне все равно нравится. Есть в этом что-то запретное. Жаркое. – Люб?

– Да, – выдыхаю ему в рот, и он глубоко и жарко целует меня.

Встаю с его бедер и стягиваю свои джинсы, слегка виляя бедрами. Ловлю на своих ногах восхищенный взгляд, пока Леша избавляется от своей одежды. Я опять краснею, когда он стягивает футболку, оголяя подкаченный торс. Прослеживаю твердый пресс, внизу которого темнеет дорожка волос, уходящая под пояс джинсов.

Он быстро сбрасывает штаны, носки и трусы. Возвращается на кровать и окидывает меня взглядом, обнимая ладонью свой твердый член.

– Трусишки снимешь? – кивает на мои бедра.

– Да, – выдыхаю тихо и стягиваю белье по ногам.

– Иди сюда, – поглаживая себя, он указывает взглядом на пол и слегка разводит ноги, чтобы я опустилась между ними на колени.

Мы всего две недели как занимаемся сексом, я только недавно лишилась девственнсти и еще ничего толком не умею. Но Леша хороший учитель. Он подсказывает и хвалит. Говорит, что у меня прирожденный талант доставлять ему удовольствие. Это так приятно.

Обнимаю головку губами и медленно скольжу вверх-вниз, пытаясь приноровиться к ритму, с которым Леша продолжает себя поглаживать. Вторая его рука ложится на мой затылок и легонько подталкивает взять глубже. Я стараюсь изо всех сил. Прерываюсь, чтобы сделать вдох, а потом продолжаю. И так пока у меня не начинает затекать челюсть.

Леша укладывает меня на кровать и ложится рядом. Гладит ладонью мою щеку, спускается на шею, ласкает грудь.

– У тебя такая тонкая кожа. Почти прозрачная. Красавица моя.

Он припадает к моим губам поцелуем, а его ладонь скользит ниже. Я инстинктивно сжимаю ноги, но Леша аккуратно давит на внутреннюю сторону бедра, заставляя раздвинуть их, что я и делаю, давая доступ его пальцам к самому чувствительному месту. Шумно выдыхаю в его губы и тихонько стону, когда он начинает кружить ими и периодически нырять одним пальцем внутрь. Мои бедра приподнимаются и толкаются навстречу его движениям, а язык оглаживает его все быстрее.

Леша прерывается и с улыбкой смотрит на меня.

– Ты такая мокрая, я в шоке.

– И я, – отвечаю тихо и прячу лицо в изгибе его шеи.

Он перемещается, располагаясь у меня между ног, заставляя согнуть их в коленях и развести шире. Пристраивается у входа и медленно толкается внутрь.

– Леш, презерватив.

– У меня нет, – отвечает он сипло. – Я успею вытащить.

Я сомневаюсь ровно секунду до того, как он проталкивается до упора. А потом все мои мысли окутывает туман удовольствия, когда он начинает двигаться во мне. Медленно, глубоко и так чувственно. Приятные ощущения затапливают с головой, и меня накрывает просто сумасшедший восторг. То ли от того, что я теперь чувствую себя наконец достаточно взрослой, чтобы заниматься “этим”. То ли потому, что это именно Леша – парень, по которому я сохла целый год.

Он целует и одновременно с этим двигает бедрами, вознося меня на новый уровень удовольствия. А бабочки в животе не просто порхают. Их раздувает от счастья, и они лопаются, оставляя после себя разноцветное конфетти, как в новогодних хлопушках.

Крепко обняв меня, Леша ускоряется. Он с легкостью скользит во мне, входя немного жестче. Я слышу нарастающий хрип и понимаю, что он уже почти на пике. Скоро все закончится. Зажмурившись, я впитываю каждое мгновение удовольствия. Мне так нравится то, что он вытворяет с моим телом, что я просто схожу с ума.

Еще несколько толчков, и он резко выходит из меня и, быстро скользя ладонью по члену, изливается на мой живот. Я не открываю глаза, потому что не могу смотреть на это. Слишком стыдно. Но мне нравится ощущение, когда теплая жидкость брызгает на мою остуженную по́том кожу.

Тяжело дыша, Леша падает сбоку от меня. Открыв глаза, смотрю на него и улыбаюсь. Как хорошо, что сейчас день, и я могу рассмотреть все его черты. Светлые волосы, русые ресницы, пара веснушек возле носа и красивая родинка под глазом. Мужественная челюсть и самые красивые серо-голубые глаза в мире!

Потянувшись к стулу возле кровати, Леша снимает со спинки полотенце и, повернувшись ко мне, вытирает мой живот. Бросив махровую ткань возле кровати, ложится на бок и обнимает меня. Целует в висок.

– Моя красавица и умница, – хвалит он, а я улыбаюсь. – Я для тебя все сделаю. Вот увидишь, одену тебя в шелка и золото. Куплю тебе норковую шубу и такую же шапку. Видела бы ты, что носят столичные девчонки. Я хочу, чтобы и ты так одевалась. Будешь красивее всех.

– Леш, да где же деньги взять на все это?

– Верь в меня, Люба. Посмотришь, я буду одевать тебя как королеву. Обеспечу всем. Ты у меня в хоромах будешь жить.

– Скажешь тоже, – фыркаю я. – В хоромах. С милым рай и в шалаше, – блаженно выдыхаю я.

– Если милый атташе, – со смехом добавляет он, а я легонько шлепаю его по плечу. – А вообще я тебе слово даю, Любань. Будем жить с тобой в шоколаде. Ты только верь в меня.

– Я верю. А ты не связывайся с теми подозрительными типами из соседнего района. Не нравятся они мне.

– Они просто работают вместе со мной, ничего такого. Мы не друзья. Не переживай, у меня все под контролем.

– Ладно, – выдыхаю я.

– Мамка придет через час. Повторим? – спрашивает он и наваливается на меня.

Глава 3

– М-м-м, вкусно, – прервав поцелуй, облизывается Леша, а потом снова целует. – Вкусная.

– Леш, тише, нас услышат, – шепчу, а сама чуть не визжу от радости.

– Не услышат.

– Услышат-услышат! – раздается голос дяди Вовы со второго этажа.

Мы с Лешей задираем головы и видим, как в темноте мелькает красный кончик сигареты, когда сосед затягивается.

– Блин, – пищу тихонько и опускаю голову, чувствуя, как лицо пылает.

– Идем на детскую площадку, – Леша тянет меня за руку, и я подскакиваю со скамейки у подъезда, на которой мы милуемся последние полчаса.

Мы приходим на площадку. Леша садится на карусель и сразу же тянет меня к себе на колени. Она медленно, с тихим скрипом кружится, пока мы неистово целуемся. И голова моя тоже кружится. Сознание плывет, когда Лешина ладонь ныряет мне под подол платья и гладит бедро высоко-высоко, у самой кромки трусиков.

– Моя мама завтра будет на рынке с утра и до четырех, – бормочу ему в губы. – Может, придешь ко мне?

– Завтра я уеду, Любань.

Отрываюсь от него и пытаюсь в темноте рассмотреть любимые глаза.

– Куда?

– В столицу. Я всего на два дня. Надо поработать сверхурочно. Вернусь с подарками, – он приглаживает мои волосы, заправляя выбившиеся из косы локоны за уши. Потом кладет ладонь на мою шею сбоку. – Ну чего так разволновалась?

– Да нет, – пожимаю плечами. – Просто… я буду скучать.

– И я, Любаш, – отвечает он и снова целует сладко-сладко. И голова опять кружится вместе с каруселью.

А на следующий день Леша уезжает. Только вот не на два дня, а почти на неделю.

Однажды утром, спустя пять дней после его отъезда, я просыпаюсь. Сажусь на кровати и чувствую, как подступает тошнота. Сначала легкая, а потом она усиливается. Накатывает волнами, раздирая горло. Я вскакиваю с кровати и несусь в туалет. Едва успеваю откинуть крышку и склониться над унитазом, как меня тошнит. Только позывы прекращаются, тут же повторяются. Еще и еще, пока через некоторое время наконец не стихают. Но меня все еще мутит. Все тело дрожит и голова немного кружится. Встав на ноги, хватаюсь за раковину, накрывая ладонью небольшой скол на ней, и смотрю в зеркало. Бледная. Может, съела что-то не то? Мама вчера с рынка принесла пирожки с квашеной капустой. Неужели они?

Приведя себя в порядок, иду на кухню. Мама жарит оладушки, которые я так сильно люблю уплетать со сгущенкой. Но сегодня от запаха разогретого домашнего подсолнечного масла мутит. Я сглатываю ставший в горле ком и, схватив стакан, набираю воду и жадно пью. Выпиваю целый стакан, и мой взгляд падает на стоящую на столе ряженку. Беру картонный пакет с ней, отрезаю кончик и пью прямо из него.

– Это еще что за вандализм? – хмурится мама.

– Ох, вкусно, – выдыхаю я, возвращая пакет на стол. – Мам, а тебя не тошнит после вчерашних пирожков?

– Меня вообще не тошнит, – отвечает мама, переворачивая партию оладий, и снова смотрит на меня.

– Блин, кислого чего-то хочется.

– А тебя что, стошнило? – спрашивает она, прищурившись.

– Ага. Наверное, пирожки были все же не совсем свежие. Или масло подгоревшее.

– Люба, – медленно произносит мама.

– М? – поднимаю на нее взгляд, которым перед этим шарила по столу в поисках чего-нибудь кисленького.

– Люб, а ты со своим этим… не согрешила?

– В каком смысле? – бормочу, краснея.

– Ты спала с этим своим хулиганом? – строже спрашивает она.

Я тяжело сглатываю.

– Мам… – произношу тихо и пячусь к двери.

Она выключает печку и, бросив на стол лопатку, идет на меня. Разворачиваюсь и бегу в свою комнату, которой служит зал. Забегаю, а мама – следом за мной.

– Люба! – рявкает она так, что я, как в детстве, поджимаю задницу, чтобы по ней не прилетело тяжелой маминой рукой. Отступаю за диван, создавая между нами преграду. – Ну? Спишь с этим непутевым?

– Чего это он непутевый? Он и джинсы мне вон купил, и шубу обещал.

– Обещал он! – ругается она. – Мне тоже много кто чего обещал. Так спишь?

– Было пару раз, – бубню, опуская взгляд.

– Ну что за дура? – всплескивает мама руками. Срывает с плеча кухонное полотенце и пытается ударить меня им по заднице, но я вовремя отскакиваю. – Где твои мозги? Весь двор будет называть тебя потаскухой! А если в подоле принесешь? Что люди скажут? Как я им в глаза смотреть буду?

– Мам, да все так делают! Сейчас другое время!

– Всегда одно и то же время! Власть сменилась, люди – нет! Так что? Когда эти дни были последний раз?

Я хаотично подсчитываю в уме и чувствую, как вся кровь отливает от лица.

– Мам, – выдавливаю сипло, и вижу, как она меняется в лице. Во взгляде разочарование и ярость.

– Ну что за идиотка! – ревет она, срывая голос. – Собирайся, пойдем в женскую консультацию.

– Я не пойду, – быстро качаю головой. – Там мама Ленки Куравлевой работает.

– Собирайся, я сказала! Пока за косы тебя туда не отволокла! Ну дура, ну дура, – причитает она, выходя из моей комнаты.

В консультации битком. Туда-сюда снуют женщины, в основном беременные. Глядя на их животы, я задыхаюсь. Мне то жарко, то знобит. К горлу опять подкатывает тошнота и, пока мы ждем в очереди, я дважды выхожу на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Когда подходит наша очередь, мои ноги уже ватные, а голова плохо соображает. Врач – женщина лет пятидесяти в строгих очках с черной оправой – осматривает меня не очень нежно. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать. Она так бесцеремонно проводит осмотр, что, кажется, ковыряется даже в животе.

– Надо еще УЗИ сделать. Одевайся и давай на кушетку. Низ живота оголить, – грубо говорит она.

Я, как могу быстро, соскакиваю с ужасного кресла, натягиваю белье и топаю босиком через весь кабинет на кушетку. Мама следит за мной, как коршун, а мне приходится душить истерику, которая то и дело пытается прорваться наружу. Никогда еще меня так сильно не пугал осмотр у гинеколога.

Врач выдавливает мне на живот гель и начинает водить датчиком.

– Беременность примерно три-четыре недели. Судя по твоим месячным, все пять. Но плод маловат.

– Господи, – выдыхает мама. – Дура, – бросает в сердцах.

– Знаете, сколько их таких? – врач скептически кривит губы. – Глотнули свободы, а теперь не знают, что с ней делать.

– В наше время такого не было, – качает головой мама.

– Думаете сильно времена изменились? Это люди меняются. И не в лучшую сторону. Каждый день по две-три вот таких, – кивает на меня, – приходит. И на аборты целая очередь. Одевайся.

Она бросает мне на живот салфетку, которая тут же прилипает к гелю. Ее недостаточно, чтобы вытереться досуха, но я не решаюсь попросить еще. Я и так готова сейчас умереть или хотя бы просто стать незаметной. Хоть на минутку, чтобы перевести дух.

Сажусь напротив врача, которая быстро заполняет карточку.

– Срок для аборта пока подходящий. Или что? Оставишь? – смотрит на меня таким взглядом, от которого мороз пронимает до самых костей. – Папашка будет рад?

– Да какой там папашка? – фыркает моя мама. – Смех один. Чуть старше ее. Неблагонадежный. Бандюган какой-то.

– Он не бандюган! – осмеливаюсь спорить я, но от яростного взгляда мамы тут же затыкаюсь и смотрю на сплетенные на коленях руки.

– Конечно, аборт, – выносит мама приговор.

– Нет, пожалуйста, – всхлипываю я и смотрю на нее. – Мамочка, пожалуйста! Леша приедет. Он будет очень рад. Мы поженимся. Правда-правда. Вот посмотришь!

– Он должен был приехать несколько дней назад, – отрезает она суровую правду. – И где твой ухажер? Бросил тебя. Когда явится – непонятно.

– И явится ли вообще, – между делом бросает врач, подливая масла в огонь.

– А ребенок этот тебе всю жизнь поломает. Аборт, – кивает она врачу, а я, уронив лицо в ладони, разражаюсь рыданиями.