На экране появлялось множество смонтированных роликов, где Алекс проходит эти тесты.
«Так вот. Все мои показатели совпадают с нейронкой. Она выбирает те же картины, те же слова, описывает предметы на изображении в той же последовательности. И, наконец, наши сочинения полностью идентичны.
А свои знания и работы я загружаю в неё уже пару лет.
Наверное, этого достаточно, чтобы заинтересовать.
Полную выгрузку и записи моих тестов прикрепляю к файлу нейронки и также раскидываю в Даркнете…
Будете сканить себя – пользуйтесь тестами, пока результаты не совпадут. Это будет значить, что процесс завершен.
Да… вот…»
Я взглянул в экран, и на лице Алекса отобразилась печальная ухмылка.
«Теперь такое дело. Чтобы всю эту инфу о Технологии цифрового аватара не вытравили из Сети, нужен общественный резонанс – внимание. А как его привлечь? Мне не придумалось ничего умнее, чем смерть в прямом эфире».
Я схватился за голову.
«Журналисты продажны, – произнёс Алекс безучастно. – Государства умеют запугивать. Власть опасна. А извращенцы из инета никогда не исчезнут. Поэтому сей видеоряд отправится во все форумы Даркнета с архивом файлов, программ и моим цифровым аватаром. Все конференции чуваков, помешанных на смерти и сексе, где «контент» предполагает создание резервных копий, станут моими хранилищами.
А рано или поздно, когда знающие люди доберутся до этой технологии, они не смогут её засекретить, не смогут удалить или запретить, а значит, использовать для давления и покорения, и им придётся поделиться ей с миром. Поэтому, господа извращенцы, берегите себя!
Надеюсь, шумиха от моей смерти хоть немного поднимет информацию в топы и о ней узнают независимые ученые.
Я разослал майлы во все институты и корпорации мира. Выпустил статьи и новости на хабах. Но это легко можно затереть. А вот Даркнет не так просто.
Поэтому, друзья, рад вас видеть, скачивайте мои файлы, подписывайтесь на канал, ставьте колокольчик, а с вами был Алекс Коул. Увидимся».
И он встряхнул своими дредами, показал в камеру жест «Пис» и стал раздеваться. Оставшись голым, он взобрался на стремянку, где с потолка свисал тонкий провод.
Дальше я не смотрел на экран. Видео долго продолжалось и, наконец, выключилось. Мало того, обнаружилось, что велась прямая трансляция с нескольких камер, две из которых охватывали двор. Я увидел это в сегментах ноутбука.
Вдруг на экране появилось окно с неизвестным текстовым чатом, и пришло сообщение: «Звони в полицию, Егор».
Я, как в трансе, достал телефон и набрал номер. Когда я вновь посмотрел на экран, чата уже не было.
Над серым домом сверкали искры мигалок. Множество равнодушно-усталых людей оставили следы на пыльном бетоне цыганского особняка. Я сидел в стороне некоторое время, пока меня не отвезли в отделение.
Там в жёлто-серой комнате за школьной партой меня допрашивал несколько часов майор Булочка Пётр Петрович. Полный, как пузырь, он по двадцать раз задавал один и тот же вопрос, а его помощник, бывало, вскрикивал, как павлин, и вопрошал совершенно другое и глупое.
Театр теней прервали два парня в штатском: брюки, кожаные куртки, эпл вотч, стрижка под ёжик. Они не представились и перешли к делу. Я пересказал им всё, что случилось, они включили видео и уточнили пару неважных моментов.
А затем… «Ну, мы же хотим тебе помочь, – сладенько ухмыльнулся скуластый и показал на эпл-часах фотку розового бонга из комнаты Алекса. – Там разные вещества были… Ты в курсе?»
– Нет, – машинально отвечал я, – знал, что Коул… Александр курил, но в подробности не вдавался.
– Вот видишь, ты ни при чём… А сам куришь? – сердобольно отозвался второй с массивными щеками спортсмена.
– Не курю, но пробовал…
– Анализы сдашь. Плюс пальчики и жидкости разные…
– Там всё чисто, – убеждённо произнес я, заметив, как неизвестные люди в штатском теряют ко мне интерес. Это меня почему-то взволновало. Казалось, мне нужно им что-то рассказать, заинтересовать, чтобы всё закончилось хорошо.
– Мы бы не должны с тобой откровенничать, – оглянулся щекастый по кабинету, – но ты парень хороший… Там очень много наркоты было; на полжизни потянет, смекнул?
– Да, – опять машинально отвечал я.
– По ходу, у твоего знакомого крыша поехала от систематозы. Он же часто принимал?
– Да.
– Ну и отлично. Напиши тогда, что часто… Вот, держи.
Мне протянули ручку с бумагой, и в два часа ночи я готов был написать что угодно.
– Ещё напиши про цыган. Там какая-то мутная история. Похоже, он был с ними в доле. Помогал с особо крупным сбытом. А за сбыт знаешь сколько?
– Знаю, – отозвался я, соображая: они в курсе, что я учусь на юриста, а значит, отдалённо представляю расклад.
– Ну, значит, посидишь под подпиской…
– Это зачем?
– А может, это ты его, а? – захрипел щекастый. – Товар не поделили?
– Понял.
– Хорошо, раз понял! Никаких интервью, постов и прочих глупостей.
– Угу.
В разговоре было мало приятного. Я молчаливо согласился с официальной версией и с тем, что у меня изъяли телефон до конца следственных мероприятий. Каково это – оказаться в малознакомом Подмосковье в четыре часа утра без телефона, можете себе вообразить. Слава богу, кто-то согласился вызвать мне такси до станции.
В следующие месяцы я ни с кем не обсуждал происшествие. В паре телеграм-каналов появились новости и вырезки с записью Коула. Но через несколько часов исчезли.
Затем подключились СМИ, и оказалось, что программист-неудачник Александр Колунов в поселке «Уютный» совершил суицид в прямом эфире. В его вещах нашли мухоморы, экстази и прочую «дрянь». А анализы представляли ужасающую картину. На фоне стресса, долгов и бизнес-неудач наш герой решил похайпить.
Несколько подробных репортажей полностью перекрыли все поисковые запросы «Яндекса» и «Гугла». Ни один из научных институтов никак не отреагировал на статьи об исследованиях Алекса.
Я сидел под подпиской, и мне казалось, будто всё это какая-то шутка. Потом стало известно, что вещи Коула вывезли тонированными машинами. Цыганский дом вскоре сгорел. А интернет-провайдер посёлка обанкротился.