Голые стены и холод. Я сделал шаг, и крикнул:
– Эй, Алекс! Ну? Вот затея!
Хотелось говорить, чтобы рассеять пыльную тишину. Ноги сами пошли вперёд, минуя строительный мусор и картон. Со второго этажа тянулась тонкая струйка света. Действительно, я заметил открытый электрический счётчик и несколько проводов, уходящих под крышу.
Ступив на ветхую лестницу, я едва не вскрикнул. Ступень промялась под моим скромным весом. Отскочив, я снова закричал:
– Это не смешно, Алекс! Давай выходи…
И с чего я решил, что он там? Никаких данных для этого не было. Но загадка уже завладела моим разумом. Я не мог анализировать и полагался только на предчувствия. Ступени захрустели одна за другой, и вот я оказался на просторном этаже, где прямоугольник комнаты был отделён стеной и проходом, из которого исходило оранжевое свечение.
Тут я увидел стрелку, вырезанную из картона, которая указывала на светящийся проход. Подойдя ближе, я разглядел, что на ней нарисовано лого стартапа с рабочего стола Алекса.
Теперь задача, стоявшая передо мной, казалась проще некуда – пойти вправо в комнату. Но тело моё опало и, увы, я хотел убежать. Так, возможно, и следовало поступить.
Пять минут я стоял в тишине, а затем на цыпочках прошёл в залу.
Промышленный фонарь на стойке бил прямо в лицо, и, сморщившись, я с трудом удержался от слёз. Среди нескольких кронштейнов стоял ноутбук, а под потолком висело голое тело Алекса.
Провод на его шее стягивал синюю кожу, как фольгу. В средине комнаты валялась стремянка, а на стойках поблескивали несколько камер. Я бы выбежал прочь, если бы на экране у стены вдруг не загорелось видео и голос Алекса не произнёс:
«Всем привет, я Алекс Коул. Зачем я вас сегодня собрал? Зачем делаю запись?»
На экране Алекс в одежде почёсывает дреды в этой самой комнате, сидит на стремянке и спокойно продолжает. Я опёрся о стену, чтобы не упасть.
«Вы можете меня поздравить. Я создал… создал… – запнулась запись. – Ну, короче, писал своё ПО, делал программно-аппаратные комплексы… Можете почитать в моей биографии, чтоб время не тратить. И вот однажды осенило: заметил что-то краешком глаза. Стал отслеживать свои движения круглые сутки, а результаты записывать в нейронную сеть. Потом через два года сделал версию 2.0, где нейронка подвязывалась автоматически и не нужно было кодить ночами. Но в основе моей технологии лежало простейшее наблюдение – если насыщать нейросеть информацией о человеке с помощью непрерывного трекинга его жизни, то на основе терабайт данных нейронка научится выбирать как он… затем отвечать как он… а затем думать…»
Я ни черта не понимал; тень от трупа мерно покачивалась, видео продолжалось.
«Алекс – фанатик, вы поймите. Алексу по кайфу целыми днями сидеть в цифрах и датчиках. И я сидел. И сижу. Короче, вся инфа: прототипы, версии – в этом файле. Полная история моего открытия с видеоархивами. Всё, что нужно понимать! А понимать нужно вот что – теперь есть Технология – она позволяет людям создавать идентичные аватары. Цифровые копии с полным набором воспоминаний, реакций и даже нейронных связей. Можно сделать «датаматрикс»3 разума нобелевского лауреата, и любой чел в любой точке земного шара сможет скачать его, открыть с помощью моего ПО и задать вопросы по интересующей теме.
То есть какой-нибудь бедняга из Африки сможет научиться биохимии у цифровой копии лондонского профессора. Вы прикиньте, насколько это подкинет образование: универы, курсы, даже книги, всё это потеряет прежнюю ценность, и произойдёт ребут общественных отношений…
А как это изменит рынок труда?
Офигеть, правда!».
Алекс на видео был весёлым, но зрачки его были в норме, речь внятная. Будучи абсолютно трезв и, главное, энергичен, как человек, имеющий великую цель, он сиял довольством и спокойной уверенностью. А я прошёлся по комнате, шатаясь и глядя в сторону. По всему было видно, что событие свершилось несколько часов назад. А видео продолжалось голосом Алекса:
«Я поразмыслил, да! Сейчас я в такой ситуации… возможно, такая технология существует уже давно. Допустим, она засекречена, а всех, кто о ней знает, устраняет правительство или ещё кто? Я не в курсе… Миром может управлять виртуальный двухсотлетний Рузвельт… или Ленин, или Гитлер, да кто угодно. Прикиньте!
Но если такой технологии нет – это не лучше. Вот пойду я, например, в крупную фирму в любой стране мира – 100 % меня обманут, обдерут, заберут себе. А пойду я патентовать сам – и финиш: каждая технология проверяется на секретность, у них там целый отдел. Мое изобретение сразу засекретят, передадут данные государству – и всё… Меня будет найти и шугануть как два пальца!
Вы понимаете? Все продолжат жить в неведенье, а какой-нибудь чиновник или миллиардер будут себя цифровать. Это ж…
Может, у меня паранойя?
Ладно, к делу!»
Тут на экране начали появляться различные активные ссылки, на которые можно было кликнуть при необходимости.
«Я, Алекс Коул, создал свою полную копию и загрузил её в пару NFT на третьем вебе и плюс выгрузил в общий доступ в Даркнет. Думаю, удалить её теперь не получится. Хотя кто знает. В любом случае сохраняйте её себе. Она поможет понять суть технологии, даст советы и всё что угодно, за это ручаюсь. Ведь это я… это моя личность заключена в цифровом аватаре, и она понимает, что такого уровня тема должна быть общедоступна или не доступна никому. Иначе это приведёт к масонским ложам и прочей ерунде…»
На экране возникла чёрная коробочка датчика, которую Коул показывал мне при нашей последней встрече.
«Вводная часть, – говорил он, – сначала месяц полного трекинга с помощью моего датчика. Ведёшь подробный дневник и прочее, смотреть в инструкции. Затем пройти несколько тестов, которые я разработал. Первый выдаёт сто случайных картинок, и ты выбираешь наиболее приемлемые лично для тебя. Далее этот пул изображений отправляется на анализ твоему нейронному аватару. Если он выбирает те же картинки, то идентичное задание со словами. Также сто слов. Затем IQ-тест, который после тебя проходит нейронка, а варианты ответов сравниваются. Затем прога выбирает для тебя рандомную картинку из интернета, которую ты видишь в первый раз. И за минуту ты должен перечислить всё то, что увидишь на ней. А в конце сочинение по картине, как в школе, ну…»