Czytaj książkę: «Путешествие 1840 г.», strona 4

Пивная – №96, как я понял, облицована камнем, добытым с протестантских надгробий. Его натаскали из соседней деревни, где раньше было церковное кладбище. Нынче мы равнодушно проходим мимо этих камней, вспоминая то смутное время, и, хоть и с участием, но уже без особого трепета. А ведь те волнения были, пожалуй, посерьезнее нынешних, если, конечно, не брать в расчет дела французской революции. Борьба шла вовсе не за материальные блага или политические преференции, а за веру и душу. Семейные драмы, разлад в общинах, какое смятение в народе, какое недовольство правительством и, наконец, сколько несчастья от войны, преследований и изгнания! Стоило ли оно того? Трудно сказать. Скорее нет, чем да. Но эти общественные катаклизмы происходят так же, как и природные. Их невозможно предсказать заранее, от них нельзя укрыться, они жестоки и бесчеловечны, но в то же время неизбежны.

В просторном кабаке есть одна примечательная комната, где раньше собирались управляющие. Она облицована кедром, дубом и другими породами, напоминая старую итальянскую традицию. На потолке лепнина, точно как в роскошном здании в Мюнхене, и роспись ничуть не хуже мюнхенской. Это лишь подтверждает то, что я уже писал об этом стиле.

Сама забегаловка служила раньше лавкой и складом – нам показали погреб, где раньше был мясник. Подобный склад при тогдашнем дефиците всего и вся был просто необходим, и видимо приносил своему владельцу за счет оставлявших здесь свои деньги рабочих неплохие барыши. Известно, что богатство быстрее всего множится за счет беднейших.

В заведении «У Орла» – №96, бывшем владении Штрассеров, сохранился готический свод – эдакий фрагмент старины. Все в отличном состоянии, стены нарядно обклеены обоями.

Прочие здания старой постройки нынче особой роли не играют. Не стоят они и большого внимания. У старых домов прямые, параллельные улице стены, как в Силезии, наверху бойницы и механизмы поднятия наверх провианта. Крыши под уклоном смотрят во двор. Перестроенные же дома выглядят уже иначе. Что касается пропорций, то все здесь как будто мельче чем строят в наши дни.

От бывшего дома ростовщика – №2 сейчас уже практически ничего не осталось⁴ – от него осталась лишь одна стена, которая ныне часть нового невзрачного дома. На ней сохранилось старое изображение оленя у ручья. У многих домов не осталось номеров, хотя мы были бы не прочь поглядеть на упомянутую Мухером в его книге плавильную мастерскую. Предназначение одного из высоких узких зданий по другую сторону от забегаловки я не смог себе объяснить. Это явно не часовня – возможно, это и есть та самая мастерская. Никто не смог сказать нам, был ли там проход к узкой улице – сейчас все закрыто. Забегаловка нынче принадлежит шахтерам. Комната же для управляющих не остается без присмотра – в доме живет сапожник. Да… так проходит слава земная!

7

Бад-Гастайн. 13/25 июля

Я тем временем почитал историю английских финансов Пербера. Книги о финансовом деле для министра финансов – не самое приятное чтиво. Оно задевает больные нервы и расстроенные струны, а вечное однообразие становится мучительным. Но я чувствую потребность в чтении, особенно в сегодняшнюю жуткую погоду, когда и за дверь не выйдешь. Вечером я даже распорядился топить в доме.

Пербер очень часто особенно в политических вопросах становится в позу страстного либерального оппозиционера. Впрочем, во многом, в частности, в том, что касается администрации Питта, он абсолютно прав. Я уже давно говорил, что Питт за счет своих несвоевременных коалиций, довел преимущество Франции до апогея, и кто знает, что было бы, не начни она поход против России. Всегда интересно прочитать об истории вопроса и увидеть цифры. Вообще-то я и так все это знал, но освежить в памяти подробности никогда не вредно.

Взаимодействие английского долгового права, сильной банковской системы и ассоциации бирж дает нам картину правильной кредитной политики для любого правительства, некие универсальные правила, о которых я и раньше знал и в соответствии с которыми всегда и действовал.

Создание искусственного богатства путем эмиссии бумажных свободно конвертируемых денежных знаков, обеспеченных относительно маленьким металлическим фондом, способно оживлять финансовые операции и обогащать нацию, но только до тех пор и только в той мере, пока этот искусственно созданный новый капитал продуктивен, то есть приносит проценты либо покрывает выросший в силу естественных причин спрос на циркуляцию денег. Превысь он объем этого спроса или потеряй он свою прибыльность в результате неудачных спекуляций, необузданных государственных расходов или иными способами – это неизбежно приведет к уменьшению богатства нации. Ведь по счетам прогоревшего искусственного капитала придется платить естественными благами. Если банк не платит по счетам и объявляет себя банкротом, все его долги списываются со счетов национального богатства.

Если объемы непродуктивно используемого капитала становятся чересчур большими, то в обращении появляются болезненные заторы. Их пытаются устранять с помощью дополнительных эмиссий, но бывает, что симптомы болезни не исчезают и, если дело заходит слишком далеко, все, как правило, заканчивается катастрофой.

Именно поэтому в совокупности с другими причинами и происходит в Англии каждые пять лет какой-нибудь кризис, равно как и в Америке, где правительство совсем перегнуло палку. Эта все еще продолжающаяся американская катастрофа произошла ввиду слепого следования английскому примеру. Однако ресурсы Англии, к счастью для Европы, в этом смысле достаточно велики. Я говорю для Европы, и какой-нибудь несведущий человек спросит – почему? То, что кризисы в Англии менее чувствительны, это среди прочего следствие того, что англичане более умело обращаются с искусственным капиталом, в отличие от американцев, где государство с его правительством добродушных простаков и частные лица, оглядываясь на Англию, ведут себя в этом смысле абсолютно необузданно.

В некоторых странах этих опасностей тяжело избежать, тем более, что растущую необходимость в денежных знаках легко удовлетворить за счет печатанья бумажных денег. Искушение здесь велико – дело-то само по себе верное. Бумажный знак – вещь разумная, но его употребление в силу естественных причин и человеческой природы неизменно влечет за собой злоупотребление. Причина несчастья кроется, как правило, в незнании меры или в желании напечатать еще больше, в иллюзии, что можно безнаказанно печатать и ничего страшного не случится. Увы, средство от подобной глупости пока не найдено.

Мне непонятно, как в странах, где разрешено, хотя и при определенных ограничениях, учреждать частные банки, которым дозволено производить эмиссию, избежать этой угрозы. Дело ведь не столько в платежеспособности этих институтов, сколько в искусительной природе самих денег. Везде, где можно заработать легкие деньги, сразу появляются желающие. Так, в Америке, к примеру, мы наблюдаем небывалый оборот биржевых спекуляций, или то же строительство каналов и железных дорог, которое в итоге оказывается нерентабельным.

Когда государство поступается монополией на печатанье денег и ценных бумаг в пользу частных дельцов, как, к примеру, в Англии, оно наделяет их силой, способной влиять на принятие решений, соответственно ограничивая в этом правительство, и, по сути, вверяет им судьбу благосостояния всей нации.

Читая Пербера, начинаешь понимать, как получилось, что в Англии банки и биржевые ассоциации со временем достигли такого могущества. Поводом к такому росту стал недостаток финансов, и, надо признать, что упомянутые институты в этом смысле правительству действительно помогли. Но когда капитал появился, началось и размещение займов (Голландия). И хотя при больших займах это и не важно, но хорошо ли в принципе то, что правительство может так легко размещать займы по ставкам ростовщиков? Неужели без этого нельзя обойтись, равно, как и без нездоровой тенденции всюду создавать ассоциации.

В дополнение ко всему стоит также заметить: что бы там ни говорили, но государственный долг – это отнюдь не благо. Хотя он временно за счет привлечения средств и стимулирует обращение и производство в некоторых отраслях. Это лихорадочное напряжение, увы, конечно, поскольку привлеченный таким образом капитал либо изъят из оборота промышленников, соответственно мог бы быть вложен в развитие индустрии, или же, если и был избыточен, мог бы быть употреблен получше там, где промышленность в нем нуждалась. Вместо этого на всю нацию накладывается новое ярмо, а богатства, невзирая на то, как они могли бы быть выгодно употреблены, просто записываются на счета капиталистов.

То, что часть растущего государственного капитала следует употребить в качестве вспомогательного средства для стимулирования оборачиваемости – это верно, не будем лишний раз доказывать очевидное. Но делать это нужно никак не путем размещения огромных займов. Искусственный капитал, здесь – лишь продолжение естественного. Конечно, честолюбивые устремления нации и ее трудолюбие в состоянии отчасти исправить это зло, но очевидно и то, что избавься мы от гор государственных долгов, как в некоторых странах, – и страдания людей тут же станут меньше. Такая политика обуздала бы и отвратительный азарт спекулянта и жадность ростовщика.

Таким образом, самый безопасный способ создания частных банков – это создание правительственных банков, если, конечно, правительству хватит на все сил и средств. Правительство может в зависимости от ситуации пойти на убытки, сознательно отказаться от части прибыли, в конце концов, именно правительство контролирует налогообложение, беда которого – неравномерное бремя – зачастую отнюдь не в пользу беднейших.

Конечно же, есть масса примеров того, как правительства ввиду необходимости, по незнанию или же неосознанно доводили свои монетарные системы до абсурда, как это, например, случилось с Ло и французскими ассигнациями. Но не надо путать просчеты в руководстве и неправильный подход в принципе. В первом случае правительство все-таки может исправить свои же ошибки, хоть и ценой больших потерь. Зло же, принесенное политикой частных банков, исправить никак нельзя, равно как нельзя у них внезапно отнять делегированную им власть. В такой ситуации, кстати, нет никакой гарантии, что и само правительство будет действовать благоразумно.

Как же все-таки шатко равновесие в обществе и как несокрушимо с другой стороны его устремление, всякий раз возникающее на руинах личного счастья отдельных людей! Мать-природа зачастую бывает сурова к нам, но мы обречены вопреки всему продолжать стремиться, вершить свою судьбу, преодолевая любую апатию.

8

Бад-Гастайн. 15/27 июля

После окончания американской войны и революции, когда небывалые расходы английской короны прекратились, из коих лишь малая часть употреблялась на внутренние нужды, возникло всеобщее недовольство, которое улеглось лишь под действием рутины новых обстоятельств. Отсюда многие сделали вывод – государственный кредит был для Англии источником богатства. Как будто отданные в долг средства, включая, разумеется, и искусственный капитал, иначе не принесли бы процентов, будь они правильно вложены в дело! Как будто за займы, потраченные за границей, не приходится и поныне платить высокие проценты! Я понимаю, что правительству вынужденному прибегнуть к подобным мерам, либо ошибочно вляпавшемуся в долги, такие слухи только на руку.

Долги, как для частных лиц, так и для государство, только в том случае хороши и прибыльны, когда помимо выплачиваемых процентов происходит их постепенное погашение. Они только тогда простительны, когда сделаны по необходимости и есть перспектива вернуть капитал или хотя бы проценты не иначе, как за счет роста производства. Горе тому человеку или государству, которого нужда заставляет брать в долг в отсутствие такой перспективы. Занимать же, не имея ни необходимости, ни перспективы возврата – это просто глупость и преступление.

В первом случае занимать надо за границей, чтобы не изымать капитал из оборота своих же предпринимателей. В любом другом случае внешние долги вредны, т. к. могут стать преградой на пути международной торговли. Если у государства отрицательный торговый баланс, отсутствует прирост производства и падают доходы, то внешние займы, так или иначе приведут страну к разорению.

В действительности происходит это все достаточно прозаично и длится такое положение как правило недолго.

Есть мнение, что делая долги мы запускаем руку в карман будущим поколениям. Так ли это на самом деле? Как следует относиться к процедуре погашения долга? К уменьшению выплат? Что со временем происходит с государственным долгом?

Долги, сделанные во благо развития производства, всегда обоснованы, покуда эта цель неизменна. Долги по необходимости следует считать неоправданными лишь в том случае, если живущее поколение могло бы внести те же деньги в виде налогов. Они являются результатом неправильной оценки растущего национального дохода лишь тогда, когда не найди правительство деньги сегодня – завтра у него не было бы собственных доходов. Здесь стоит заметить, что на первое поколение ложится самое большое бремя. Будущие же поколения с задачей (в нашем случае возвратом денег) должны справиться лучше, исходя из того, что производство будет расти. При нынешнем же состоянии государственной системы и общества довольно сложно привлечь недостающую сумму за счет налогов, имея в виду тот ущерб, который будет причинен национальному хозяйству и последующим поколениям. А он будет куда значительнее, чем процентные выплаты по кредиту. Безрассудство в кредитной политике – это зло для будущих поколений их государственной и частной собственности. Если же взятые в долг деньги уходят на прихоти – это просто аморально. Последнее, разумеется, встречается редко поскольку расточительность, как правило находится в противоречии с самим характером собственника.

Изобретение системы погашения долга когда-то считалось выдающимся открытием. Теперь же считают иначе и даже высказываются в этом смысле за возможное досрочное погашение, как за более дешевый вариант.

Я еще в 1828 г практически первым⁵ вывел основополагающий принцип: только плохой хозяин может в мирное время форсировать погашение кредита, поскольку это избыточное погашение лишь увеличивает стоимость твоих фондов, заставляя больше погашать. Стоит же обстоятельствам измениться и фондам упасть в цене, как у тебя появляется другая проблема – тебе уже не заключить нового выгодного займа.

В дальнейшем опыт подтвердил мои догадки, и я с тех пор всегда следовал двум принципам: по мере возможности не делать новых долгов и не форсировать погашение старых. Если первое мне и не вполне удалось, то лишь по вине чрезвычайных обстоятельств.

Поэтому я не могу полностью разделить приведенные выше взгляды англичан на кредитное дело и считаю, что нация должна собраться с силами и методично без лишнего шума выплачивая проценты, облегчить жизнь своим потомкам, тем самым одновременно поддерживая свой кредит. Вопрос погашения воспринимается общественным мнением, как некая необходимость, хотя в реальности, дело порой обстоит иначе. В иные периоды изымать из оборота средства на погашение долга глупо – это лишь ударит по налогоплательщикам и сыграет на руку ростовщикам, создав на рынке ажиотажный спрос.

В общем и целом, система погашения кредита повсеместно претерпела серьезные изменения.

Примечательная в этом смысле операция была совершена в послевоенной Англии, когда проценты были повышены с 3 до 3,5% в обмен на погашение значительной доли капитала. Считается, что переплата по процентам составила лишь 3000 фунтов. Но в чем была польза от подобной операции, понять трудно. Продолжи правительство планомерное погашение никакой переплаты бы не было, с другой стороны повысив проценты, правительство стимулировало рост стоимости фондов, для погашения которых теперь требовался бы перерасчет.

Полной противоположностью этой спекуляции является понижение процентной ставки во Франции, о чем в свое время много было споров и дискуссий.

Истина, как правило, бывает немногословной. Так и в нашем случае. Каждый гражданин, равно как и любая страна имеет право платить по долгам, если при заключении займа не предусмотрены какие-либо особые условия. Но правительства имели глупость договориться, что капитал возвращается не иначе, как путем свободного приобретения фондов – это я к тому, что обычно доход в виде постоянной ренты объявлялся менее громкими словами. Таким образом, все зависит от того, какие условия оговорены в соглашении займа. Есть и другие вопросы. Имеет ли государство право размещать займы под проценты ростовщика, запрещенные его же законодательством и таким образом, изымать капитал в обход закона? Может ли оно связывать себя обязательствами относительно постоянства процентной ставки, если мы видим, что в настоящее время всегда ожидается и даже наблюдается последующее снижение? Ведь потомки могут вернуть ее прежнее значение.

Что будет дальше с огромными государственными долгами разных стран? Пока нация создает и потребляет богатства, ничего плохого не случится. Если же долг окажется непропорционально велик по отношению к национальному богатству, дело может закончиться катастрофой. Подобное счастливое сосуществование долга и богатства, по всей вероятности, иногда будет переживать потрясения. Ведь если для человека высшее благо – жизнь, то для общества – это благо народа (Salus populi suprema lex esto), а это значит, что этот народ однажды должен положить конец неимоверно разросшемуся долгу. Как это может случиться? Во-первых, за счет последовательного снижения процентной ставки, скажем, к примеру, до 1 или 0,5% и только потому, что кроме земельной собственности кое-где может еще останется свободный капитал. Во-вторых, с помощью банкротства – история многих стран знает тому примеры. Это случилось, например, во Франции, а недавно и в Испании, где только благодаря биржевой игре страна навсегда не потеряла свой кредит. Ничего не поделаешь – люди играют государственными бумагами, как игроки за карточным столом, и наделяют их ценностью, как дикари-островитяне пускали в оборот ракушки. В-третьих, может случиться нечто среднее, а именно единовластное понижение ставки или вовсе установление бесплатного доступа к капиталам, чему также уже существует достаточно примеров.

Если взглянуть на дело, учитывая все вышесказанное, мы поймем, что постепенное погашение, особенно если дело касается чрезвычайных долгов, не просто необходимо во избежание большего зла, но и полностью отвечает интересам поколения заемщиков.

Не принимая в расчет откровенно невыгодные займа, правительство, хоть и не на основании гражданского права, а скорее из высоких побуждений в принципе должно производить уменьшение государственного долга, если обстоятельства позволяют это сделать. Это отнюдь не средство в политической борьбе ради целей какой-то партии, и не может делаться за счет незначительных накоплений. Должны возникнуть необходимые условия для такого решения. Конечно же, во многом это зависит от мнения определенной партии, ведь какого-либо хрестоматийного правила здесь не существует. Неопределенность в этом вопросе, увы, присутствует, какими высокими не были бы ставки в игре.

Производя подобные внеплановые погашения, правительства обычно устанавливают срок, в пределах которого сумму долга больше не уменьшают.