Медовый месяц в космосе

Миссис Ван Стюйлер сразу же поняла, что ее подопечная начинает злиться. По опыту она знала, что мисс Зейди сама по себе обладает очень добрым нравом, и не стоит заходить слишком далеко. Кроме того, она понимала, что обстоятельства были необычными, если не сказать двусмысленными, и что сама она занимала весьма своеобразное положение.

Она согласилась взять мисс Зейди под опеку от ее дяди Рассела за вознаграждение, которое исчислялось отчасти социальными преимуществами, а отчасти долларами. В совершеннейшей беспечности она позволила похитить не только свою подопечную, но и себя, ведь именно к этому все и шло, с палубы американского лайнера и унести не только за облака, но и за пределы досягаемости человеческого закона, как уголовного, так и традиционного.

Внутри она просто кипела от ярости. Как она потом сказала, она была похожа на вулкан в бутылке, который хотел бы взорваться, но не решается.

Прошло около двух минут несколько напряженной тишины. Миссис Ван Стюйлер демонстративно маленькими глотками пила свой кофе. Лорд Редгрейв пил свой медленными и долгими движениями и угощался хлебом с маслом. Мисс Зейди, казалось, была вполне довольна созерцанием облаков.

Глава II

В конце концов миссис Ван Стюйлер, будучи женщиной с большим опытом и умением вести себя в обществе, поняла, что смена темы – это самый простой способ выйти из довольно сложной ситуации. Поэтому она отставила чашку, откинулась в кресле и, глядя прямо в глаза лорду Редгрейву, с чисто женской неуместностью сказала:

– Полагаю, вы знаете, лорд Редгрейв, что, когда мы уезжали, механизм, который мы называем в Америке "мужским правом" – что, конечно, означает просто выбор правительства путем подсчета носов, которые могут иметь или не иметь мозги, – был, как сказали бы некоторые из наших ораторов, в полном порядке. Если вы собираетесь в Нью-Йорк после Вашингтона, как вы сказали на корабле, то для нас это будет довольно неудобное время прибытия. Ведь когда граждане Соединенных Штатов начинают предвыборную агитацию, Нью-Йорк – не самое приятное место для остановки, разве что для людей, жаждущих острых ощущений, и поэтому, если вы позволите мне задать вопрос напрямую, я хотел бы знать, что вы собираетесь делать…

Лорд Редгрейв увидел, что она собирается добавить "с нами", но прежде чем он успел что-либо сказать, мисс Зейди повернулась, решительно направилась к своему креслу, села, налила себе свежую чашку кофе, неторопливо добавила молоко и сахар, а затем, сделав небольшой глоток, сказала, держа чашку на полпути между своими изящными губами и столом:

– Миссис Ван, у меня есть идея. Полагаю, она досталась мне по наследству, ведь у старого папы их было предостаточно. Так или иначе, мы можем вернуться к вопросам здравого смысла. Вот смотрите, – продолжила она, переведя абсолютно убежденный взгляд прямо в глаза хозяину, – мой отец, может быть, и был мечтателем, но все же он был человеком разумных денег. Он верил в честные сделки. Он не верил в то, что можно занять сто долларов золотом и вернуть пятьдесят долларов серебром. Каково ваше мнение, лорд Редгрейв – вы ведь не занимаетесь подобными вещами в Англии? Дядя Рассел тоже приверженец разумных денег. У него слишком много золота в закромах, чтобы за него требовать серебро.

– Моя дорогая Зейди, – сказала миссис Ван Стюйлер, – какое отношение демократическая и республиканская политика и биметаллизм имеют к…

– К путешествию на этом чудесном судне, которое, как сказал мне папа много лет назад, могло бы подняться к звездам, если бы его когда-нибудь сделали? Просто лорд Редгрейв – англичанин и слишком богат, чтобы верить во что-то, кроме разумных денег, дядя Рассел тоже, вот и все, что у нас есть, или что должно быть.

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Ренник, – сказал их собеседник, откинувшись в кресле и заложив руки за голову, как обычно делают путешественники на пароходах, когда море гладкое, а небо голубое. – Космолет может спуститься, как небесное видение, и проповедовать Евангелие золота в серебряных электрических лучах с помощью обычной азбуки Морзе. Как вам такая поэзия и практика?

– Я совершенно согласна с его светлостью в том, что касается практики, – сказала миссис Ван Стюйлер, несколько грубовато обращаясь через него к Зейди. – Это было бы прекрасное применение этому замечательному изобретению. И потом, я уверена, что его светлость высадит нас в Центральном парке, и мы сможем сразу же отправиться в дом твоего дяди.

– Нет, нет, боюсь, я должен попросить вас извинить меня, миссис Ван Стюйлер", – сказал Редгрейв сменив тон, что мисс Зейди оценила быстрым скрытым взглядом. "Видите ли, я поставил себя вне закона. Я, как вы изволили заметить, похитил, грубо говоря, двух дам с палубы атлантического лайнера. Более того, тем самым я эгоистично испортил перспективы одной из дам. Но, если серьезно, мне действительно нужно сначала съездить в Вашингтон…

– Я думаю, лорд Редгрейв, – прервала его миссис Ван Стюйлер, проигнорировав последнюю незаконченную фразу и придав себе достоинство настоящей никербокерши, – если вы позволите мне это сказать, что это едва ли является предметом для обсуждения в данном случае.

– А раз так, – перебила мисс Зейди, – то чем меньше мы об этом говорим, тем лучше. Я хочу сказать следующее. Мы все хотим, чтобы республиканцы победили, по крайней мере, все мы, кому есть что терять. И если бы лорд Редгрейв использовал этот свой замечательный воздушный корабль по назначению – против этого не было бы никаких возражений.

– Должен сказать, что до сих пор я не задумывался о том, чтобы превратить Космолет в предвыборную машину. Тем не менее, я допускаю, что его можно использовать в благих целях, только я надеюсь…

– Что мы не захотим, чтобы вы обклеили ее предвыборными плакатами, а? Или запустили с палубы рекламные листовки, или похитили Крокера и Брайана, как вы это сделали, например, с нами?

– Если бы это было возможно, то я совершенно уверен, что у меня не было бы таких приятных гостей, какие есть сейчас на борту Космолета. Как вы думаете, миссис Ван Стюйлер?

– Мой дорогой лорд Редгрейв, – ответила она, – это было бы совершенно невозможно. Мысль о том, чтобы быть запертым на таком корабле, который может парить не только над землей, но и над облаками, с людьми, которые узнают твои лучшие секреты, а потом, возможно, застрелят тебя, чтобы остаться единственными их обладателями, – ну, это было бы просто глупостью.

– Конечно, так и будет, – сказала Зейди, – единственная польза от таких людей – поднимать их выше облаков и сбрасывать. Но если бы мы, я имею в виду лорда Редгрейва, подняли Космолет над Нью-Йорком и ночью с помощью прожектора передавали сигналы с неба…

– Отлично, – сказал их хозяин, вставая с кресла на палубе и выпрямляясь, глядя при этом на отрешенный профиль мисс Зейди. – Это великолепно! Мы даже можем переломить ход выборов. Я всегда за разумные деньги, если мне будет позволено говорить по-американски.

– Английский для нас вполне достаточен, лорд Редгрейв, – немного жестко сказала мисс Зейди. – Может быть, мы немного улучшили старый язык, но мы его понимаем и можем простить его недостатки. Но это не совсем то, что нужно.

– Мне кажется, – сказала миссис Ван Стюйлер, – что мы уходим от темы почти так же далеко, как и от Сент-Луиса. Могу я спросить, Зейди, что вы на самом деле собираетесь делать?

– Не нам говорить, – ответила мисс Зейди, глядя прямо на стеклянную крышу палубной камеры. – Видите ли, миссис Ван, мы не свободные люди. Мы даже не пассажиры первого класса, оплатившие проезд по контрактному билету, который должен их доставить.

– Если вы позволите, – сказал лорд Редгрейв, прекратив свою прогулку по палубе, – это не совсем так. Если выразить это в самой грубой материальной форме, то совершенно верно, что я похитил вас обеих дам и вывел за пределы земного закона. Но есть и другой закон, который обязывает джентльмена, даже если он находится за пределами Солнечной системы, и поэтому, если вы хотите, чтобы вас высадили либо в Вашингтоне, либо в Нью-Йорке, это будет сделано. Вы будете посажены в экипаж, находящийся в нескольких минутах езды от вашего собственного дома или дома мистера Рассела Ренника. Я сам провожу вас до его дверей, там мы попрощаемся, и я отправлюсь в путешествие по Солнечной системе один.

После этого наступила еще одна пауза, пауза, в которой была заложена судьба двух жизней. Они смотрели друг на друга – миссис Ван Стюйлер на Зейди, Зейди на лорда Редгрейва, а он снова на миссис Ван Стюйлер. Это была своего рода дуэль взглядов в три угла, и взгляды говорили гораздо больше, чем могла бы сказать обычная человеческая речь.

Затем лорд Редгрейв, отвечая на последний взгляд Зейди, медленно и серьезно произнес:

– Я не хочу пользоваться неправомерными преимуществами, но мне кажется, что я вправе поставить одно условие. Конечно, я могу вывести вас за пределы известного нам мира и в другие миры, о которых мы почти ничего не знаем. По крайней мере, я мог бы это сделать, если бы не был связан законом, столь же сильным, как само тяготение; но сейчас, как я уже говорил, я просто спрашиваю, будут ли мои гости или, если вы считаете, что это больше подходит к обстоятельствам, мои пленники, освобождены без всяких условий, где бы они ни решили высадиться.

Он сделал небольшую паузу, а затем, глядя прямо в глаза Зейди, добавил:

– Единственное условие, которое я ставлю, – голосование должно быть единогласным.

– В данных обстоятельствах, лорд Редгрейв, – сказала миссис Ван Стюйлер, поднимаясь со своего места и направляясь к нему со всем достоинством, которое подобало бы ей в ее собственной гостиной, – ответ на это может быть только один. Ваши гости или ваши пленники, как вам удобнее их называть, должны быть освобождены без всяких условий.

Лорд Редгрейв слушал эти слова, как человек слышит их во сне. Зейди тоже поднялась. Они смотрели друг другу в глаза, и между ними пронеслось множество невысказанных слов. Наступило молчание, а затем, к неописуемому ужасу миссис Ван Стюйлер, Зейди сказала, едва заметно вздохнув:

– Есть один несогласный. Мы пленники, и, наверное, мне лучше сдаться по собственному желанию.

В следующее мгновение рука похитителя обхватила ее талию, и миссис Ван Стюйлер с судорожно сцепленными за спиной пальцами и носом под углом в шестьдесят градусов смотрела в синюю бездну, тупо гадая, что же будет дальше на земле и под небом.

Глава III

После нескольких минут молчания, которое можно было почувствовать, миссис Ван Стюйлер обернулась и сердито сказала:

– Зейди, извини меня, пожалуй, если я скажу, что твое поведение не соответствует тому, что я ожидала… то есть не соответствует тому, что я действительно ожидала от племянницы твоего дяди, когда взялась отвезти тебя в Европу. Я должна сказать…

– На вашем месте, миссис Ван, я бы не стал больше говорить об этом, потому что, как видите, все решено и сделано. Конечно, лорд Редгрейв всего лишь граф, а тот – маркиз, но, видите ли, он мужчина, а второй, по-моему, таковым не является – вот и все, что я могу сказать по этому поводу.

Их хозяин только что покинул салон, прихватив с собой аппарат для приготовления утреннего кофе, и мисс Зейди, в состоянии острого прилива гордости и вновь обретенного счастья, совершала променад шагов по двенадцать в каждую сторону, а миссис Ван Стюйлер, отчасти успокоив свои чувства, как было сказано выше, чопорно расположилась в своем плетеном кресле и следила за ней критическим взглядом, который, будь он лет на двадцать моложе, мог бы показаться и завистливым.

– Что ж, по крайней мере, я должна поздравить вас с тем, что вы умеете приспосабливаться к самым необычным обстоятельствам. Должна сказать, что в этом отношении я вам весьма завидую. Мне кажется, что я должна удавиться или принять яд, или что-то в этом роде.

– Ради бога, миссис Ван, пожалуйста, не говорите так! – сказала Зейди, остановившись перед креслом своей компаньонки. – Разве вы не видите, что в этих обстоятельствах нет ничего необычного, кроме этого чудесного корабля? Я уже рассказывала вам, как мы с папой познакомились с лордом Редгрейвом во время нашего путешествия по Канадским Скалистым горам два или три года назад. Нет, в июне будет два года и девять месяцев; и как он заинтересовался теориями и идеями отца относительно этого самого корабля, на котором мы сейчас находимся…

– О да, – довольно едко сказала миссис Ван Стюйлер, – и не только к абстрактным идеям, но, по-видимому, и к определенной конкретной реальности.

– Миссис Ван, – рассмеялась Зейди, ловко крутанувшись на каблуке, – я знаю, что вы не хотите быть грубой, но… разве кто-нибудь когда-нибудь называл вас конкретной реальностью? Конечно, это правильно только как научное определение, возможно – но, как бы то ни было, я думаю, что в этом нет ничего хорошего. Факты таковы. Я согласилась выйти замуж за маркиза Байфлита просто по своей злобе и пустому невежеству. Лорд Редгрейв никогда не просил меня выйти за него замуж, когда мы были в Скалистых горах, но, вернувшись в Англию, он сказал, что как только он осуществит на деле замысел моего отца, он приедет к нам и постарается осуществить свой собственный. Он смотрел на меня, когда говорил это, и смотрел гораздо серьезнее, чем говорил. Потом он уехал, а бедный папа умер. Конечно, я не могла написать и рассказать ему, а он, полагаю, был слишком горд, чтобы писать до того, как выполнит задуманное, и я, как и большинство девушек-дурочек на моем месте, подумала, что он уже все забросил и рассматривает это путешествие как своего рода интермедию в кругосветных путешествиях, и думает об идеях и изобретениях папы не больше, чем о его дочери.

– Конечно, это вполне естественно, – сказала миссис Ван Стюйлер, несколько успокоенная сдержанной пылкостью, которую Зейди сумела вложить в обычные слова, – и вот, когда вы подумали, что он забыл о вас и ищет себе жену в своей стране, а из этой же страны приехал возможный муж с короной…

– Спасибо, миссис Ван, этого достаточно, – прервала ее мисс Зейди, на этот раз с безошибочной четкостью поставив на палубу ногу в лакированной туфельке. – С вашего позволения, мы будем считать этот инцидент исчерпанным. Это было жалкое, подлое, гнусное дело; мне совершенно, безнадежно стыдно за него и за себя тоже. Только подумать, что я могла когда-нибудь…

Миссис Ван Стюйлер прервала свой поток возмущенных слов, внезапно подняв веки и быстро повернув голову в сторону входа. Зейди снова что-то пробурчала, на этот раз более мягко, и отошла, чтобы еще раз взглянуть на облака.

– Да что же это такое? – воскликнула она, отпрянув от стеклянной стены. – Ничего нет, мы нигде!

– Простите, мисс Ренник, вы находитесь на борту корабля Космолет, – сказал лорд Редгрейв, поднявшись на верхнюю площадку, – а Космолет в данный момент движется со скоростью около ста пятидесяти миль в час над облаками в направлении Вашингтона. Вот почему вы не видите облаков и моря, как это было после того, как мы покинули "Сент-Луис". На такой скорости они превращаются в некое серо-зеленое пятно. Надеюсь, сегодня вечером мы будем в Вашингтоне.

– К вечеру, сэр… прошу прощения, милорд! – воскликнула миссис Ван Стюйлер. – Сто пятьдесят миль в час! Но это невозможно!

– Моя дорогая миссис Ван Стюйлер, – сказал Редгрейв, бросив косой взгляд на Зейди, – в настоящее время слово "невозможно" практически не употребляется ни в английском, ни даже в американском языке. Фактически, с тех пор как я имел честь воплотить в жизнь некоторые идеи профессора Ренника, оно было отнесено к области математики. Даже он не смог сделать два и два больше или меньше четырех, но – не хотите ли зайти в командирскую рубку и убедиться в этом? Я могу показать вам несколько экспериментов, которые, во всяком случае, помогут скоротать время в пути до Вашингтона.

– Лорд Редгрейв, – сказала миссис Ван Стюйлер, грациозно опускаясь в плетеное кресло, – если позволите, я уже достаточно насмотрелась на невозможности и прочее с тех пор, как мы покинули палубу "Сент-Луиса", чтобы быть вполне довольной, пока, с позволения вашей светлости, я снова не ступлю на твердую землю, и я также хотела бы напомнить вам, что на "Сент-Луисе" мы оставили после себя все, кроме того, в чем мы находимся, и… и…

– И поэтому для меня будет делом чести проследить за тем, чтобы вы ни в чем не нуждались, пока находитесь на борту Космолета, и чтобы вас освободили из заточения…

– Не говорите гнусностей, Ленокс, я имею в виду…

– Совершенно ясно, что ты имеешь в виду, Зейди, – сказала миссис Ван Стюйлер тоном, от которого, казалось, по палубе пробежал холодок. – Действительно, американская девушка…

– Просто хочет сказать правду, – рассмеялась Зейди, направляясь к Редгрейву. – Лорд Редгрейв, если хотите, говорит, что хочет на мне жениться, а я, будь он хоть крестьянин, хочу выйти за него замуж, вот и все. Вы же не думаете, что я…

– Моя дорогая девочка, нет необходимости вдаваться в подробности, – прервала миссис Ван Стюйлер, вдохновленная нежными воспоминаниями о собственной юности, – мы примем это как должное, и поскольку мы находимся за пределами той сферы общества, в которой, как предполагается, необходимы сопровождающие, я, пожалуй, вздремну.

– А мы пойдем в рубку, да?

– Завтрак будет готов примерно через полчаса, – сказал Редгрейв, взяв Зейди за руку и поведя ее в носовую часть палубного отсека. – А пока – аревуар! Если вам что-нибудь понадобится, прикоснитесь к кнопке, расположенной по правую руку от вас, так же, как на борту "Сент-Луиса".

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – сказала миссис Ван Стюйлер, почти растаяв и сохраняя ледяное спокойствие. – Я вполне могу подождать, пока вы не вернетесь. Правда, мне очень хочется спать.

– Это влияние высоты на нервы дорогой старушки, – шепнул Редгрейв Зейди, помогая ей подняться по узкой лестнице, ведущей к стеклянной башне, в которой в ближайшие дни ей суждено было пережить самые восхитительные и самые страшные моменты своей жизни.

– Почему же на меня это так не действует? – спросила Зейди, занимая свое место в маленькой комнате со стальными стенами и стеклянной крышей, наполовину заставленной приборами, о назначении которых она, девушка из Вассара, могла только догадываться.

– Ну, во-первых, вы моложе, что уже совсем лишнее замечание; а во-вторых, возможно, вы думали о чем-то другом.

– Под этим, я полагаю, вы подразумеваете благородную особу вашей светлости.

Это было сказано таким тоном и с такой неописуемой улыбкой, что в разговоре сразу же образовалась пауза, и наступило молчание, которое было гораздо красноречивее, чем это могли бы сделать любые слова.

Когда мисс Зейди вновь расслабилась, она подняла руки к волосам и, поглаживая их, сказала:

– Но я думала, что вы привели меня сюда, чтобы показать мне некоторые эффекты, а не для того, чтобы…

– Не для того ли, чтобы воспользоваться первой реальной возможностью попробовать одно из самых дорогих удовольствий, которые смертный человек когда-либо похищал с земли или моря? Помнишь тот день, когда мы спускались с большого ледника, когда твоя нога соскользнула, а я успел поймать тебя и спасти от вывиха лодыжки?

– Да, негодяй, а на следующий день ты ушел и оставил после себя что-то вроде разбитого сердца! Почему ты тогда не сделал этого? О, какими идиотами вы, мужчины, можете быть, когда задумываетесь об этом!

– Это было не совсем так, Зейди. Видишь ли, я обещал твоему отцу накануне – конечно, тогда я был всего лишь младшим сыном, – что не буду говорить о реализации на практике моих идей, пока не воплощу их, и поэтому…

– И тогда я могла бы поехать в Европу с миллионами дяди Рассела, чтобы купить корону этого человека, Байфлита, и заплатить за нее…

– Не надо, Зейди, не надо! Это слишком ужасно, чтобы думать об этом, а что касается короны, ну, я думаю, что могу дать тебе такую же, как у него, и не требующую повторной позолоты. Боже правый, только представьте себе, что вы замужем за подобной штучкой! Что могло заставить вас додуматься до этого?

– Я не задумывалась, – сердито сказала она, – я не думала и не чувствовала. Конечно, я решила, что исчезла из вашей жизни, а потом мне стало все равно. Я разозлилась до глубины души и решила поступить так, как поступают другие, – получить титул и положение, и чтобы внешняя сторона была такой же яркой, как и внутренняя. Я решила быть королевой общества за границей и несчастной женщиной дома… и, Ленокс, слава Богу и тебе, что это не так!

Затем последовала еще одна интерлюдия, и в конце ее Редгрейв сказала:

– Подожди, пока мы не закончим наш медовый месяц в космосе и не вернемся на Землю. Тогда тебе не нужна будет никакая корона, хотя она у тебя будет, потому что все страны Земли не вместят другой такой женщины, как ты – твоей милой души! Конечно, сейчас это не так, но… в общем, ты понимаешь, о чем я. Ты побываешь в других мирах, совершишь, так сказать, круговое путешествие по Солнечной системе и…

– И я думаю, дорогой, что это обещает достаточно чудес, да и других вещей тоже… Нет, ты действительно слишком взыскателен. Я думала, ты привел меня сюда, чтобы показать мне некоторые из чудес, которые может сотворить этот твой удивительный корабль.

– Тогда еще немного, и я вам покажу. А теперь встань на ту ступеньку, чтобы видеть все вокруг, и смотри во все глаза, потому что ты увидишь то, чего еще не видела ни одна женщина.